Мягко ступая, Витька плыл по освещенному луной пространству. Руки, будто с привязанными к пальцам воздушными шариками, все хотели парить в воздухе, приподнималась голова и расправлялись плечи. Ноги внизу шли сами по себе, и далеко до них, как с крыши заглянуть на плоский асфальт двора.
"Вот уж счастье", усмехнулся, "борща поел горячего"... Но, видно, пришло время и этому, - тихой радости видеть плоские камни, залитые бледным светом, беленые стены с квадратами черных окон, и, - он задрал голову, рассмеявшись, - ночное небо волшебной черной синевы.
Обошел темный комочек сброшенного хозяйкой башмака. И остановился. Подумал кадр, что был здесь полчаса назад. Мужская склоненная фигура, из-под руки - согнутые ноги в светлеющих чулках с дырой на ступне, руки, черные, раскинутые по лунным камням. И - узлом снимка, дырой в другое пространство - пещера рта на белом кругляше лица. Справа внизу - равновесно - башмак, как поставленная в конце фразы точка. И, рамкой вокруг людей, смутно-белые на черной синеве неба - стены разной высоты.
Витька рассмеялся, оглядываясь на покинутую квартиру. Побаивался, что услышит хозяин, но удержаться не мог. Чужое горе, которое вцепилось уже и в него летним плющом, приклеило коготки побегов и стало ввинчиваться под кожу, это горе создало в пространстве луны - шедевр, совершенную картину, никем не увиденную. Но ведь было!
Он присмотрелся. На месте, где лежала Даша, валялась скомканная косынка, слетевшая с волос. Витька сделал шаг, встал на колени, приближая лицо так близко, будто хотел согреть дыханием тонкую ткань. Увидел кружевце по краю и под платком - резкий черный металл шпильки на круглой спине камня.
Чуть не ткнулся лбом, когда в голове стала расти скорость, и глаз придвигал картинку все ближе, одновременно пытаясь удержать в кадре вознесенные к небу белые стены с серыми и черными предметами, расчертившими их. Уперся руками и слушал, как покалывая кожу под серо-желтым брюхом своим, ворочается по плечу, бедру и пояснице змея.
- Наконец-то, проснулась, наконец-то!
И добавил, счастливый:
- Как же я, без тебя...
Встал, глазами приказывая предметам и свету, всему миру - ждать, вернусь, - и пошел к себе, вспоминая, где запасные батарейки для камеры, жалея, нет штатива, ну да ладно, сейчас вернется с табуретом, и пусть хоть уши отвалятся от зябкости ночной, попробует, да пусть и не выйдет - все равно снимет и будет снимать, снимать. И больше без камеры - никуда! Утром сразу же в кухню. Неважно, что Дарья Вадимовна, будет, наверно, стесняться после приступа. Ее сказочную кухню надо снять. И на маяк, к фонарю. Потом уедет. Куда угодно, но уже не прятаться, а - жить.
Распахивая дверь в темноту, прижал руку к груди:
- Ты больше не засыпай надолго, хорошо?
Включил свет и пошел к шкафу, куда сунул камеру ночью, отводя Наташу в ванную.
- Я тебе много покажу, много. Теперь - вместе...
Камеры не было. Меж двух стопок белья, где Витька устроил для кофра гнездо, - пустота.
Схватился за распахнутую дверцу. Сунул руку в шкаф, переворачивая аккуратные стопки наглаженных простыней и наволочек. Вывалил на пол и затоптался по белью, заглядывая на другие полки. На простыни полетели цветные салфетки.

Дальше

Эта композиция более денамичная и без мистических оттенков ночных теней и образов но тоже давольна интерестная и в полной мере претендует на то что бы быть электродрайвовым шедевром 

там за гаризонтам ждут ретмичный стук наших сапог

керза хрустит хрустит ломая все преграды на пути

там за углом уже на взводе глубоко в траве курок

готовый предсказать каму упасть а кто еще им выбран жить

 еще раз шаг и я бегу миная солнечный круговарот ветвей

сквозь пепел крики черный смог и улиц городов

оставив жалость на потом итог безмысленных потерь

смерясь  ища сибя уж там давно но  находя в другом

Не раз уже думала о тех, кто обречен умереть в муках. Неестественной смертью. Почему же распоряжаться в этом случае своей жизнью нелегально? Многие предпочли бы умереть раньше и без мучений. Кто-то сделал бы это от невозможности переносить подобное, кто-то из трусости, кто-то чтобы не терзать близких своими страданиями, не обременять их. Одни скажут, что это эгоизм, другие, что это гуманность. На самом деле, это, пожалуй, и то и другое. Вопрос только в том, какую человек для себя избирает мотивацию...
Когда я была на четвертом месяце, бабушка умирала от гангрены. Это было жутко. Страдание стало обычным выражением её лица - губы опущены, скривлены, лоб испещрен глубокими морщинами боли. Она хотела еще жить, но во взгляде читался стыд, усталость и вместе с тем, какое-то особое выражение - она смотрела как-то грустно и с надеждой на пришедшего человека, казалось, она ждет какой-то волшебной помощи, но ты ничем не можешь помочь, кроме укола с обезболивающим.
Последние дни были просто невыносимыми, не хочу описывать в подробностях, но хотелось бежать. Думаю, если бы она попросила, я бы сделала ей укол. Последний...
Я благодарна ей. Она в чем-то сделала меня сильнее. И если, не дай Бог, мне бы выпало умереть в муках, я бы предпочла избавить близких от того, что видела когда-то сама... И, да, это эгоистично, но для себя я это мотивирую иначе...

Что со мной происходит – не знаю,

Я пока ещё не понимаю…

Я «качусь на самое дно»,

Но

В этом есть какое-то «НО»,

Я не знаю, оно какое,

Но наверное, очень большое.

Страшно мне иногда бывает,

Но душа откуда-то знает,

Что так надо в моей планиде –

Мчать куда-то, цели не видя…

«Чем всё это закончится, - спросишь -

Для чего ты вериги носишь,

Для чего не ищешь дороги,

А плывёшь через все пороги,

Почему спотыкающий  камень

Тебе мил, словно греющий пламень,

Почему на распутье всегда

Ты шагаешь туда, где беда,

Для чего отстаёшь ты от группы?

Ну не будь ты такой уж глупой!

Озаботься простыми вещами:

Хлебом, ложем, ковром под ногами,

Что оставишь на трудное завтра ты,

Что ты сделала для своей мечты?

Ну ответь!»

Нет ответов на эти вопросы,

Высыхают они, словно росы

На лугах под палящим солнцем,

Испиваю всегда я до донца

Свой сосуд, наполненный силой,

Так, как будто судьба просила

Уставать, изнывать под ношей,

Не желать спокойной, хорошей,

Гладкой жизни…да что ж такое,

Что за чудо я в перьях смешное?

А?

Просто путник я. Мне не нужно

Чтобы рядом шагали дружно

Толпы, чтобы идти мне бездумно,

Чтобы был поводырь, даже самый умный,

Не нужны мне привалы под сенью,

Иль гостиницы с разной   х...нью.

Нужен путь мне – туда, в Истоки,

Пусть они неясны и далёки,

Пусть сносить не одни ступни мне,

Пусть жара, пусть холод, пусть ливни…

Лишь дойти бы, увидеть, понять,

Научиться и в сердце принять

Ту науку… Творения мира,

В руки взять ту волшебную лиру,

Что споёт на рассвете творенья,

Мне мелодию Озаренья… 

 

01.10.2010               15 h 05 m

 

Надоело бежать, надоело колени в кровь.

Надоело  дарить, забывать и делить на ноль.

Надоело искать в темноте тепло,

Надоело  себе говорить: "Ты кто?

Надоело себя понимать потом.

Надоело в душе содержать притон.

Надоело любовь принимать , как дар.

Я безумно устала держать удар..

дурацкая, глупая "болезнь" -- стремление понимать принципы действия чего-то для того, чтобы его использовать

Зачем ты меня раздела?
Скажи-ка - оно мне надо?
Чтоб голых толпа галдела
Так громко со мною рядом.

И нет, чтобы сердце пело...
Как стадо, стоят ребята.
Зачем ты меня раздела,
Повестка из военкомата?