Александр Солженицын (Ч.2)
- 22.03.14, 15:52
- Ми любимо тебе, Україно!
НОБЕЛЕВСКАЯ ЛЕКЦИЯ (Ч.2)
3
На эту кафедру, с которой прочитывается Нобелевская лекция,
кафедру, предоставляемую далеко не всякому писателю и только раз в
жизни, я поднялся не по трём-четырём примощённым ступенькам, но по
сотням или даже тысячам их — неуступным, обрывистым, обмёрзлым, из
тьмы и холода, где было мне суждено уцелеть, а другие — может быть с
большим даром, сильнее меня, — погибли. Из них лишь некоторых встре-
чал я сам на Архипелаге Гулаге, рассыпанном на дробное множество
островов, да под жерновом слежки и недоверия не со всяким разго-
ворился, об иных только слышал, о третьих только догадывался. Те, кто
канул в ту пропасть уже с литературным именем, хотя бы известны, — но
сколько не узнанных, ни разу публично не названных! и почти-почти
никому не удалось вернуться. Целая национальная литература осталась
там, погребённая не только без гроба, но даже без нижнего белья, голая, с
биркой на пальце ноги. Ни на миг не прерывалась русская литература! —
а со стороны казалась пустынею. Где мог бы расти дружный лес, осталось
после всех лесоповалов два-три случайно обойденных дерева.
И мне сегодня, сопровождённому тенями павших, и со склонённой
головой пропуская вперёд себя на это место других, достойных ранее, мне
сегодня — как угадать и выразить, что хотели бы сказать о н и?
Эта обязанность давно тяготела на нас, и мы её понимали.
Словами Владимира Соловьёва:
Но и в цепях должны свершить мы сами
Тот круг, что боги очертили нам.
В томительных лагерных перебродах, в колонне заключённых, во
мгле вечерних морозов с просвечивающими цепочками фонарей — не раз
подступало нам в горло, что хотелось бы выкрикнуть на целый мир, если
бы мир мог услышать кого-нибудь из нас. Тогда казалось это очень ясно:
что скажет наш удачливый посланец — и как сразу отзывно откликнется
мир. Отчётливо был наполнен наш кругозор и телесными предметами и
душевными движеньями, и в недвоящемся мире им не виделось перевеса.
Те мысли пришли не из книг и не заимствованы для складности: в тю-
ремных камерах и у лесных костров они сложились в разговорах с людь-
ми, теперь умершими, т о ю жизнью проверены, о т т у д а выросли.
Когда ж послабилось внешнее давление — расширился мой и наш
кругозор, и постепенно, хотя бы в щёлочку, увиделся и узнался тот «весь
мир». И поразительно для нас оказался «весь мир» совсем не таким, как
мы ожидали, как мы надеялись: «не тем» живущий, «не туда» идущий, на
болотную топь восклицающий: «Что за очаровательная лужайка!», на
бетонные шейные колодки: «Какое утончённое ожерелье!», а где катятся у
одних неотирные слёзы, там другие приплясывают беспечному мюзиклу.
Как же это случилось? Отчего же зинула эта пропасть? Бесчувст-
венны были мы? Бесчувственен ли мир? Или это — от разницы языков?
Отчего не всякую внятную речь люди способны расслышать друг от
друга? Слова отзвучивают и утекают как вода — без вкуса, без цвета, без
запаха. Без следа.
По мере того как я это понимал, менялся и менялся с годами со-
став, смысл и тон моей возможной речи. Моей сегодняшней речи.
И уже мало она похожа на ту, первоначально задуманную в мо-
розные лагерные вечера.
3
На эту кафедру, с которой прочитывается Нобелевская лекция,
кафедру, предоставляемую далеко не всякому писателю и только раз в
жизни, я поднялся не по трём-четырём примощённым ступенькам, но по
сотням или даже тысячам их — неуступным, обрывистым, обмёрзлым, из
тьмы и холода, где было мне суждено уцелеть, а другие — может быть с
большим даром, сильнее меня, — погибли. Из них лишь некоторых встре-
чал я сам на Архипелаге Гулаге, рассыпанном на дробное множество
островов, да под жерновом слежки и недоверия не со всяким разго-
ворился, об иных только слышал, о третьих только догадывался. Те, кто
канул в ту пропасть уже с литературным именем, хотя бы известны, — но
сколько не узнанных, ни разу публично не названных! и почти-почти
никому не удалось вернуться. Целая национальная литература осталась
там, погребённая не только без гроба, но даже без нижнего белья, голая, с
биркой на пальце ноги. Ни на миг не прерывалась русская литература! —
а со стороны казалась пустынею. Где мог бы расти дружный лес, осталось
после всех лесоповалов два-три случайно обойденных дерева.
И мне сегодня, сопровождённому тенями павших, и со склонённой
головой пропуская вперёд себя на это место других, достойных ранее, мне
сегодня — как угадать и выразить, что хотели бы сказать о н и?
Эта обязанность давно тяготела на нас, и мы её понимали.
Словами Владимира Соловьёва:
Но и в цепях должны свершить мы сами
Тот круг, что боги очертили нам.
В томительных лагерных перебродах, в колонне заключённых, во
мгле вечерних морозов с просвечивающими цепочками фонарей — не раз
подступало нам в горло, что хотелось бы выкрикнуть на целый мир, если
бы мир мог услышать кого-нибудь из нас. Тогда казалось это очень ясно:
что скажет наш удачливый посланец — и как сразу отзывно откликнется
мир. Отчётливо был наполнен наш кругозор и телесными предметами и
душевными движеньями, и в недвоящемся мире им не виделось перевеса.
Те мысли пришли не из книг и не заимствованы для складности: в тю-
ремных камерах и у лесных костров они сложились в разговорах с людь-
ми, теперь умершими, т о ю жизнью проверены, о т т у д а выросли.
Когда ж послабилось внешнее давление — расширился мой и наш
кругозор, и постепенно, хотя бы в щёлочку, увиделся и узнался тот «весь
мир». И поразительно для нас оказался «весь мир» совсем не таким, как
мы ожидали, как мы надеялись: «не тем» живущий, «не туда» идущий, на
болотную топь восклицающий: «Что за очаровательная лужайка!», на
бетонные шейные колодки: «Какое утончённое ожерелье!», а где катятся у
одних неотирные слёзы, там другие приплясывают беспечному мюзиклу.
Как же это случилось? Отчего же зинула эта пропасть? Бесчувст-
венны были мы? Бесчувственен ли мир? Или это — от разницы языков?
Отчего не всякую внятную речь люди способны расслышать друг от
друга? Слова отзвучивают и утекают как вода — без вкуса, без цвета, без
запаха. Без следа.
По мере того как я это понимал, менялся и менялся с годами со-
став, смысл и тон моей возможной речи. Моей сегодняшней речи.
И уже мало она похожа на ту, первоначально задуманную в мо-
розные лагерные вечера.
8
Коментарі
Танк_
125.03.14, 00:16
Солженіцин був добрячий мудило і ворог України. "Как нам обустроить Росию" читали? Його інтерв'ю з останніх?
Francis Garry
225.03.14, 15:58
Типовий представник гнилої російсчької інтелігенції...
Богдан Бо
325.03.14, 19:32Відповідь на 2 від Francis Garry
А ви якої гнилої???
Богдан Бо
425.03.14, 19:35Відповідь на 2 від Francis Garry
Людина ГУЛаг відбула, тому ваша думка не більша за вшу з бушлата зека.
Богдан Бо
525.03.14, 21:17Відповідь на 1 від Танк_
А ви певні, що ви є друг України? Чим це довести можете? Словами? Пусте. Діла де?
Краще мати таких потужних ворогів як Солженіцин, чим подібних вам хулуй-друзів. Майте честь поважати людей значно вищих за вас! Нобеля дають винятковим людям! Визнаних світом! Хто ви, щоб так вякати? Нікчема!
Танк_
625.03.14, 22:20Відповідь на 5 від Богдан Бо
Для мене цінність людини у її відношенні до моєї Батьківщини в першу чергу. Ставлення Солженіцина до України виключно вороже.
Ви виключно інтелігентна людина яка з повагою ставиться до іншої від Вашої точки зору. Маю честь
Francis Garry
726.03.14, 07:16Відповідь на 3 від Богдан Бо
Ти , дурень старий, живешь подалі від москалів, тому і радій в тряпочку... Віктор Хведорович теж дві ходки має, але це ні на каплю не зробило його патріотом України. Ви ніколи не чули про те, що так нелюбима нами всіма радянська влада, репресувала також і російських націоналістів, яким і є Солженіцин? Ви ніколи не читали його програмний твір "Как нам обустроить Россию", в якому він облив лайном всіх бех винятку сусідів тоді ще РСФСР? В уяві таких "людей" як Солдженіцин коли в ГУЛАГ саджають росіянина - це злочин, коли українця, литовця, казаха, туркмена - це мудра державна політика. Уважніше читайте Солженіцина, шановний, але бажано в Інтернеті, щоб і копійки не капнуло нащадкам козлобородого...
Богдан Бо
826.03.14, 20:58Відповідь на 7 від Francis Garry
Молода дурепа з душком, я в курсі ваших негацій і також з іронією читав "Як обустроить Россию", але ви явно радянського виховання людина, тому що для вас "врага надо ненавидеть і только ненавидеть" Я іншої світоглядної позиції, яка у вам цього не зрозуміти. Для мене ворогів не існує, а є конфлікти інтересів.
Богдан Бо
926.03.14, 21:18Відповідь на 6 від Танк_
Я так розумію, що ні Гудеріана, ні Манштейна, ні того ж Гітлера ви принципово не читали? Вороги!
Судоплатова також?
Мене завжди дивували люди, які ненавидять і не вивчають закон земного тяжіння тільки тому, що його відкрив ЖИД - Ньютон. І.т.д.
Як кажуть: переплутав Божий Дар з яєчнею...
Танк_
1027.03.14, 00:59Відповідь на 9 від Богдан Бо
Гудеріана я читав, Манштейна ні, Гітлера пробував але не потягнув ту кострубату маячню. Солженіцина також читав. "Архипелаг...", "Раковий корпус", ще дещо. Його внесок у розкриття справжнього обличчя більшовизму дуже великий. Але з літературної точки зору його твори є дуже слабкими. Тому мені не зовсім зрозуміло, чому він отримав Нобелівську премію саме з літератури. Напевно з тих же міркувань, що й свого часу Черчиль. Нобелівська премія дуже політизована і періодично її дають кому попало. Наприклад свого часу премію мира отримали такі підозрілі нмд особистості як Горбачов, Альберт Гор та Барак Обама. Це по-перше. А також, забувся той раз написати бо був шокований Вашою неадекватною реакцією. Немає людей вищих і нижчих. Всі люди рівні перед Господом.
З цим бажаю Вам всього найкращого.