Ты пахнешь сексом. Но не тем семейно-бытовым, в темноте, под тяжелым одеялом, ровно в два часа ночи, когда дети спят уже наверняка. Нет, другим. С порванными чулками, со вдребезги разбитой посудой, одним движением сметенной со стола, с искусанными в кровь губами, с утробным хищным рычанием и рубиново-алым блеском губ, приоткрывающим острые клыки. Ты пахнешь расцарапанной спиной и по-снайперски метким укусом в горло. Ты пахнешь сырым семенем, соленой горечью в растрепанных волосах, на щеках с резко, почти воинственно очерченными скулами. Ты пахнешь блестящим бисером пота на напряженной упругой коже, звенящей натянутой тетивой, чувствующей вес стрелы. Ты пахнешь суженными зрачками пантеры, растянувшей черное гибкое тело в охотничьем прыжке. Ты пахнешь уже не стоном, ты пахнешь бесстыдным криком яростного безумия жизни, сметающего все на своем пути…

Что можно ответить на эти слова? Разве что сделать быстрый неуловимый шаг, сведя дистанцию между телами на нет, прищуриться, и, тихо рассмеявшись в горячий открытый рот, показать наглядно, как можно целоваться, когда в груди зашкаливает март, когда  весна  на кончиках пальцев вдруг превращается в огонь, от которого медленно и красиво начинает тлеть реальность.

Аль Квотион