Я начал смаковать этот мост загодя. Еще тогда когда увидел из окна машины вдалеке его башенки. Они, как женский взгляд, брошенный вскользь, звали к себе, приглашая к знакомству. И я, наверное, чуть ли не до дыр проерзал автомобильное кресло, сгорая от нетерпения ступить на этот мост, в который я влюбился с первого взгляда. 

Рыцарские времена давным давно канули в Лету, и этот мост-крепость стал больше похож на декорацию к сказочному фильму. И, шагая по видавшим виды каменным плитам моста, я очень жалел, что не нашелся еще предприимчивый француз, который набрал бы аниматоров, одел бы их в рыцарские латы и устраивал бы тут имитации рыцарских сражений на потеху туристам из разных стран.

Но даже и в безлюдном виде мост этот так и дышит романтикой, будто предки наши изначально засеяли в раствор, скрепляющий камни, невидимые семена любви. На этом мосту пронзительно хочется целоваться, произносить самые ласковые слова и слушать, как еле слышное их эхо отражается от старинных башен и опадает невидимой вуалью в спокойные воды реки Лот.

И вдруг эту иллюзию покоя и неги нарушил спор молодых людей, шедших мне навстречу с другого берега. Это, скорее, был не спор, а самая настоящая ссора, потому что оба говорили на повышенных тонах и жестикулировали так, как это только делают возбужденные эмоциями французы. А из глаз очаровательной брюнетки просто били пулеметными очередями такие яркие гневные молнии, что видны были за добрых три десятка шагов. 

И вдруг их ссора прямо на моих глазах превратилась в затяжной поцелуй. Она, по-змеиному обхватив руками шею парня, чуть ли не слилась с ним своим телом, а с не меньшей страстью, чем только что спорил, пил с ее губ неповторимый аромат страстной любви. И, когда я поравнялся с ними, они оторвались друг от друга, бросили в меня две солнечных улыбки, расхохотались и побежали прочь, держась за руки.

А я держал в руках их улыбки, согретые солнцем и сам улыбался...

Да какие там рыцари! Какие постановочные шоу! Все это неестественно, совсем не так, как эта яркая, сочная, на грани ссоры любовь. Да, конечно же, надо раструбить на весь мир, что именно этот мост как никогда и ничто скрепляет человеческую любовь, ибо и сам полон ею...

Я уезжал из Каора, маленького городка во французской Аквитании, увозя с собой самый ценный сувенир: те две солнечные улыбки с моста Валентре, в который влюбился сам и в какой обязательно помогу влюбиться людям.

Мороз суров и беспощаден.
Тебя дотронувшись едва,
Сожмет в комок потехи ради
И в пар укутает слова.

Мороз тебя на части режет,
Везде вонзив свою иглу.
И в ритме частых перебежек
Ты устремляешься к теплу.

И разбросавшись у камина
Замерзшей кучкой рук и ног,
Судьбе ты жалуешься длинно
О том как тот мороз жесток.

И лишь когда по рекам тела
Прольется сладкое тепло.
Прошепчешь: - Как же я хотела,
Чтоб так сегодня повезло.

Упав в горячие объятья,
Взметнешь огнем копну волос.
И мог ли лучшего желать я -
Мне подарил тебя мороз...

Дыша любовью, я шепчу
Слова изысканных признаний.
Зажгу в шальной ночи свечу,
Задую сонным утром ранним.

Дыша любовью, пропою
В тумане вздохов отрешенных
Я песню лучшую свою
О том, как сладко быть влюбленным.

Дыша любовью, подарю
Тебе огонь желанной муки.
А ведь и сам я в нем горю,
Когда твои обнимут руки.

Дыша любовью, я молю,
Чтоб это счастье не кончалось.
Ведь я, как жизнь, тебя люблю.
Навеки, что б со мной не сталось.

Пять последних минут
Мне оставила жизнь на мечту.
Пять последних минут
С терпким запахом близкого счастья.
А мгновенья бегут,
Пожирая судьбу на лету,
И отчаянно лгут,
Что в свой рай не сумею попасть я.

Пять последних минут
Мне оставила жизнь на любовь.
Пять последних минут
На мечту о взаимности чувства.
А мгновенья бегут,
Добавляя душевную боль,
И бесстрастно зовут
В мир,
Где холодно,
Грустно
И пусто.

Хорошо быть очень умным:
Лаять только из-за спин,
Тем прохожим рвать костюмы,
Кто без палки и один.

Хорошо огреть дубиной
Из-за темного угла,
Нож вонзить с размаху в спину,
Чтоб фонтаном кровь пошла.

Хорошо бесстыдным вздором
Жизнь навеки отравить
И борзых шальную свору
На беднягу натравить.

Хорошо быть очень умным,
Взяв себе в подруги ложь.
Только так вполне разумно
Ты на свете проживешь.

Мышонка кошечка поймала
И долго-долго им играла:
То лапкой вверх его подбросит,
То пред собой по полу возит
И вертит им и так, и сяк.
А он
От счастья
Весь обмяк...

Мы слишком заняты собой…
Гонясь за собственной удачей,
Смеемся, злобствуем и плачем.
Нам ни к чему чужая боль.

Нам ни к чему чужая боль,
Пока она нас не коснулась.
Пока она нас не коснулась,
Мы слишком заняты собой.

Мы слишком заняты собой.
Мы добродушно безразличны.
Чего там? Лишь бы жить прилично…
Решится все само собой.

Решится все само собой.
Мы – словно гайки в механизме,
И привыкая к этой жизни,
Мы слишком заняты собой.

Мы слишком заняты собой.
И, сами этого не зная,
На чье-то сердце наступаем.
Своей безжалостной ногой

Своей безжалостной ногой
Мы растоптать святое можем.
А что?
Так вышло…
Не свое же!..
Мы слишком заняты собой.


Монолог главной героини рок-феерии "Электронная Трагедия"

Восхитительная радость! Море красок, море слов! Человеческое стадо Избирает пастухов. Часть души своей отдай -  Поскорее выбирай! Здесь для каждого свой робот Обещает вечный рай! Тем, кто гнуть не любит спин - Робот с номером 1. Тем, кто жизнь влачит едва - Робот с жирной цифрой 2. Тем, кто бродит до зари - Робот с этикеткой 3. Тем, кому привольно в мире - Робот с цифрою 4. Тем, кто любит сладко спать - Предназначен робот 5. Тем, кто любит вкусно есть - Пригодится робот 6. Тем, кто хочет счастья всем - Нужен робот номер 7. Тем, кто безразличен вовсе - Будет впору робот 8. А еще есть главный робот - Исключительная власть. От рожденья и до гроба Он не даст вам низко пасть. Тем, кто роботам не рад - Электрический разряд! Очень быстро разберешься, Гражданин ты или гад. Восхитительная радость! Море красок, море слов! Человеческое стадо Избирает пастухов...

Из рок-феерии "Электронная Трагедия"

Она утром с улыбкой проснулась,
И душа ее радостно пела,
И так сладко к рассвету тянулось
Утомленное ласками тело.

В послевкусии взорванной ночи,
В послерадости трепетных чувств
Так душа бесконечности хочет,
Поцелуев таких жадных уст.

И покрытая водною пылью
В душе пела о чем-то она.
Это выросли легкие крылья
От любовного чудо-вина.

Так мгновенья изысканной страсти,
Что мы дарим любимым ночами,
Наполняют вселенную счастьем.
Так учись зажигать это пламя.

Рано утром на этом мосту вы редко встретите прохожего. Шагая под кирпичными арками галереи на мосту, слышишь только свои шаги. Разве что их заглушает порой шум просыпающегося городского транспорта. Но и в шуме потягивающегося после сна Берлина эта прогулка в пустынной галерее вызывает в сознании самые необычные сюжеты, которые так пронзительно похожи своей нереальностью на действительность, что и сам уже начинаешь верить в материализацию своих мыслей.

У одной из башен посреди моста стоял, поеживаясь на холодном ноябрьском ветру, который гулял раздольно над позевывающей Шпрее, невысокий сухонький старичок. Он явно кого-то ждал. 

Можно было остаться тут, сделав вид, что тебя ничего не интересует за спиной, и дождаться развязки этого ожидания. Но я не захотел отдаваться в плен любопытству, мне казалось, что фантазия моя дорисует к этому подмерзшему на ветру старичку свою интересную картину.

И я перешел на другую сторону моста, в другую галерею. И вместе со мной полетела рядышком невидимым шлейфом моя фантазия.

И я представил себе свидания тут влюбленных из разных частей Берлина. А в один день их разделила стена. Они каждый раз договаривались встретиться под этой башней, но девушка теперь не приходила. Не приходила она и в последующие годы.

Время пролетело. Парень поседел, и лицо его прорезали морщины мудрости. Но он приходил сюда каждый день, до падения стены и после, в странной надежде все же встретить когда-нибудь здесь свою любовь. Но ему пару составляли ежедневно лишь ветры над Шпрее...

И вдруг, словно материализуя мои романтические фантазии, из-за одной из арок галереи навстречу мне вышла седая полная женщина. Видно, у нее болели ноги, потому что шла она не очень уверенной походкой. Но глаза ее сияли молодостью.

Именно этот молодой взгляд осветил мою душу, и я не стал оборачиваться...

Просто мне хотелось, чтобы моя фантазия обрела тот самый конец, которого жаждало мое сердце.

Пусть в реальности это были совсем иные люди, но ведь могло же быть в жизни итак?

Шаги женщины утонули в звуке проснувшегося города. Я подошел к самому берегу и лишь тогда позволил себе посмотреть в глубину красной галерей моста.

Они стояли, взявшись за руки. И ветер над Шпрее уже не был холодным и промозглым.

Берлин согревала любовь.