Света умерла от рака в июне два года назад. И тут же в сентябре – явилась-не запылилась)... Приснилась… Улыбалась. Кофточка красная с черным воротником и черными пуговками, обтянутыми той же тканью, что и воротник… В этой самой кофточке её провожали в последний путь, как говорится...  Ей шел красный цвет, но Светка кофточку при жизни не любила – синтетика через полдня начинала липнуть к телу, антистатики не спасали… Выглядела Света в моем сне - просто отлично, совсем не так, как в конце жизни... Во сне она была в точности такой, какой я её запомнила светлой памятью воспоминаний, а не такой, какой сделала смертельная болезнь…

Светлана решила приходить ко мне осенью. Хотя, скорее всего, не она решила, а им так удобнее… Осенью и зимой тонкие миры ближе к физическому миру людей, как она пояснила, и им так проще… Не стану сейчас придумывать, почему осенью и чем проще, потому что точного ответа всё равно у меня нет (спрошу в следующий раз)… Света сказала: «Нам удобнее осенью», и так и приходила - осенью… 

У нас осень сейчас, напоминаю вам… Я думала, что эта осень уже заканчивается, и Светка не придет на этот раз. Но я ошибалась. Она приходила снова. В третий раз. Сегодня утром.

У скотчей шея бритая. По ощущению пальцев похожа на велюр. На Бодькиной шее «велюр» рос в разные стороны – такими лужайками, а при смене направления роста шерсти по краю лужайки – рубчик… Мягкие лужайки хотелось целовать и слушать пульс, прижавшись щекой, он там очень близко, где артерии... Бодя, он, конечно же, не сука, но самый настоящий что ни на есть кобель - свалил беспечно в свой Днепропетровск на заднем сиденьи машины, устало уткнувшись носом в ведро с кормом. И хули помнит о тетке, которая украдкой дышала в его тонкую кожу на шее…

Бодик на выставке хотел видеть ВСЁ. Такая порода коротконогая, но амбиций – на здорового мастина. Приходилось (к огромной радости обоих, Боди и меня) взваливать себе на плечо кудрявую увесистую тушку и поворачиваться так, чтобы собаке был виден весь нервничающее-собачий и (в основной своей массе) бухающе-человечий выставочный зал и ринги. «Наша дура выше всех», - говорила Оля, любуясь нами. «Наша дура» - были мы с Бодей.

Тушка рычала и дрожала внутри мотором, скалила аллигаторские белоснежные зубы рядом с моим виском, согревала меня, озябшую от сквозняков, родным собачьим теплом, которое человек сразу вспоминает на уровне генной памяти - собаки такие горячие… Бодя утверждался на моем плече с максимальным комфортом. Я не помню, какое оружие держат на плече, может, гранатомет? Бодька десятикилограммовым гранатометом топтал мне плечо и порыкивал на остальных – собак и людей, неведомым чутьем отсеивая тех, на кого не надо рычать совершенно…

Оля сказала, что мне нельзя собаку. Она сядет мне на голову. «Собака» в первую очередь для Оли – скотч-терьер. Так вот, именно скотча мне нельзя в первую очередь, потому что у него – характер. Видимо, наличие характера у меня Оля отметала напрочь. Вернее, характер есть, но не такой, как надо. Ну и похуй, думала я, потихоньку подкравшись к Бодькиной лапе, когда его уже держала на руках Оля… Я всегда хотела пощупать собачьи пальцы, которыми они ходят по земле - по нормальной земле и ненормальной -  грязи, льду и асфальту… Мочки пальцев – пупырчато-грубые, похожи на серединки ромашек, только черные (я смотрела).  Жесткие и шершавые. Класснючие такие.

Я сошла с ума от этой собаки.

Подробно про выставку рассказывать чета лень. Мой герой стал чемпионом породы. Для тех, кто понимает – у него за два дня рингов два CAC-a,  BOB и кубок полуфинала best-шоу.  Вот такой умничка Бодя, Зона Ночи Бодигард. Его замечательно растит и обожает хозяйка Оля, она на самом деле - Хельга. Они обещали приехать когда-нибудь в гости еще… Ура.

Еще вот одна встреча в реале. Вчера в Харьков приезжала КЕТИ. В интернете мы знакомы приблизительно год…

То, что сложилось между нами, такое особенное виртуальное понимание, ЭТО – совсем не так, как если бы мы знакомились и  узнавали бы друг друга постепенно, например, работая вместе. ЭТО - абсолютно не так.

Приезжаешь просто на вокзал…

Вот приезжаю на вокзал (она – «вся в черном и розовом шарфике», я – «вся в красном»), вижу, что шарфик малорозовый, сложный приятный глазу цвет, и я – совсем не «вся» в красном, а только куртка… Приезжаю на вокзал, думаю много чего, всё дыбом на голове и в голове тоже, дыбом жизнь, всё КУДА-ТО устремлено, туда, где меня нет, я ТУДА не успеваю пока…

Приезжаешь на вокзал, обнимаешь человека, и долго с ним разговариваешь – с кофе возле холодных фонтанов, с чаем в вокзальном кафе, с сигаретой под желтыми фонарями Университетской горки…

……………………………..

Чему меня научила КЕТИ? Возможно, ничему. Но она высыпала меня, как из банки, и сложила заново. Только высыпала веточки, лесной сор и лохматые шишки, а обратно сложила морскую гальку, обкатанное водой цветное стекло и белые раковины... И стало меньше пустоты во мне… А в банку хочется заглядывать и рассматривать там ВСЁ сквозь стекло, неспешно проворачивая в теплых руках…

Ты даже не знала, что собирала мне меня в этот вечер, КЕТИ… Спасибо.

Мы раскурочили бабушкины настенные часы. И брат прибил циферблат на двери сарая. Место по центру, где раньше крепились стрелки, было очень удобным для вбивания гвоздя…

Потом мы обстреляли часы всяким мусором – жужелкой, вялыми сливами, попалась даже одна кукурузная кочерыжка, выклеванная курами до чистоты и отбеленная солнцем…

«Мы победили время» - сказал мой горячо любимый двоюродный брат, когда уже стало скучно… Или когда мы поняли, что убитые часы всё-таки жалко…

И он, и я когда-то учились определять который час именно по ним, настенным круглым часам послевоенного производства - предельно простой дизайн без выбрыков: цифры - просто цифры, стрелки – просто стрелки… Они всегда, сколько я себя помнила в детстве, висели на стене и были очень точными, на фига мы их разобрали… Нас не ругали совсем. Во-первых, циферблат на сарае почему-то понравился бабушке, во-вторых, наши родители были далеко и ругать было некому.

Когда через тридцать лет дом продавали, ржавый циферблат всё еще был на своем месте… По секрету мне сказал один из родственников, что когда однажды часы отвалились (дверь сильно грохнулась об откос и чуть не слетела от порыва ветра), бабушка приладила на место циферблат сама…

Знаете, что? Когда я вспоминаю бабушку, царствие ей небесное, я вспоминаю много чего – в основном солнечные фрагменты детства – крыжовник, некрашеное крыльцо, цветная вышитая тряпка, укрывающая телевизор… Но - и часы…

Почему она не ругала нас, почему эти часы устраивали её на сарае? Что она такого сверяла по ним? Наверное, как и все мы, она измеряла время событиями - и плохими, и хорошими… Наверняка же часы отсчитывали не только радость, но и темноту надежд и ожидания… Последующие новые часы были ужасны все абсолютно. Одни сменяли другие, но все  они шли из рук вон плохо…

Я уже никогда не узнаю правду… Вот так бывает – сначала рано, потому что ты маленький, а потом – поздно, потому что есть дела и поважнее…

А ничего нет ужаснее времени, не проведенного с теми людьми, которых любишь…  

 Фотография любезно предоставлена Алекс59, спасибо, Алекс!

Так придумали, что выпуск каждого года поднимается, и каждый сообщает, где работает, что делает… Бестактно придумали и, я бы сказала, унизительно…  Если кожа не толстая, то вы тоже почувствуете… Каждый встает и говорит «Я - такой-то, в настоящий момент работаю там-то».  Следующий: «Я - сякой-то, работаю сям-то»… Наш факультет – художественно-графический, наверняка не у всех сложилось сказать свое слово в искусстве… А вдруг человек не работает, или временные трудности какие-то, а если  - просто жопа вдруг именно сейчас?! Что, врать?… И остановить церемонию нельзя уже, потому что половина - отпозорилась, сидит, отдувается, а половина – еще нет, потеет…

И вообще мало людей явилось. Кто смог прийти, кто не смог… Мне интересно было вдвойне, потому что не только училась, но и работала на кафедре, в общем, в толпу забралась и высматривала, кого знаю, кого помню… Только дурацкая какая-то торжественная часть…

Вот настала очередь Юрки Ламана. Талантливейший человек, когда-то любимец курса… Я точно знаю, что ради искусства мог бы и голодать… Встает Юрка. «Я - Юрий Ламан, выпуск 1993 года. В настоящий момент работаю над собой»… Пауза, народ переглядывается, смех, аплодисменты… Толпа сразу забивает на официальную часть, встает и валит в буфет бухать…

Не люблю вопросов: «А где ты работаешь, а кем, а сколько получаешь?» У меня в основном были приличные должности, два раза даже руководящие… Но если о себе человек не рассказывает что-то, на фига приставать с расспросами?! Если взрослые люди задают такие вопросы – они наивные, любопытные или плохо воспитанные, вот не пойму…

Кстати, в настоящий момент я работаю над собой…

Они пришли вдвоем. Мои клиенты почти всегда приходили семейными парами. И я, рисуя эскизы будущей жизни, всегда исподтишка разглядывала их… С одной стороны, было важно выявить, кто принимает решения в паре и к кому апеллировать в спорном случае, с другой стороны, редко что подходит стопроцентно сразу обоим, и искать компромиссы тоже было важно, учитывая мнение доминирующей стороны… А еще надо было, чтобы заказчики пришли еще раз. Если придут второй раз, значит, они - мои и проект мой.

Эта пара была странной. Взрослая девочка и юный парень. Вертлявая, непоседливая - Она и сосредоточенный медленный - Он… Вот только отвлекал и озадачивал Его мальчишеский голос, как будто голос с возрастом не сломался и не перешел в мужскую тональность звучания… Мне за всеми моими клиентами интересно наблюдать, а за этими было - вдвойне. Тогда показалось, что эта молодая пара еще не притерлась друг к другу, или девочке просто было неинтересно… Сразу было ясно, что Он – главный. А девочка - почти случайна… Короткие реплики-указания строителям, которые Он давал по телефону, игнорируя все замечания подруги, только подтверждали мои догадки…

Стали прощаться. Нужно было узнать их имена. «Лена» - сказала Она. «Зовите меня Галой», - сказал Он… Я пожала на прощанье широкую крепкую сухую руку Галы, Он руку сам протянул первым… Выпроводив посетителей, я плюхнулась на стул, несколько секунд рассматривала карандаш в ладонях, не соображая, что это у меня в руках… «Йо-майо», - кроме этой присказки в голову ничего не лезло… и еще: «Вот ведь. Да-а-а»… Значит, Гала – баба. Женщина то есть… Высокая, широкоплечая, в спортивном костюме национальной сборной, короткая стрижка с мелировкой по светло-пшеничным волосам, голубые глаза, хорошей лепки нос и красивые бледные губы… Гала, подталкивая Леночку под попу, уходил легкой широкой походкой, подтягивая змейку куртки до самого подбородка… Я поняла эту уловку – Гала прятала отсутствие кадыка за высоким воротом куртки…

Мышь №2 свалилась случайно в вазу с газеты. Ваза была напольной. Газета лежала на стоящем рядом стуле. На газете сохла петрушка, и, возможно, запах увядающей петрушки притянул мышь посмотреть, «Шо за***?»… Я предполагаю, что именно так звучал немой мышиный вопрос в ту минуту, когда она карабкалась на стул со стороны кресла. Как будто ни разу в жизни она петрушку не нюхала, дурочка… И мышь соскользнула с газеты в вазу…

Ваза была с розами, в стиле соцреализма, крупная такая, с пузатыми крутыми боками и нешироким горлом… Гипсовая, не для воды, просто «красота», сама по себе… По стилю она немного напоминала скульптуру всадника, сдерживающего крылатого коня, из фильма «Служебный роман»… Герой Мягкова, надрываясь,  временно держал эту скульптуру по просьбе Нади из бухгалтерии, помните? Сцена в актовом зале: «Да заберите же наконец у меня эту лошадь!»…

Почему ваза виделась мне такой, лошадиной? Потому что перекошенные от тяжести лица моих бывших сотрудников выглядели именно так, как выглядело лицо героя актера Мягкова... Именно так они держали вазу, когда дарили её мне на день рождения – скользя по эмалевым бокам вазы пальцами, завалив корпус назад и прижимая вазу к пузу… Собственно, прижимал её к своему худому животу один из Сереж, помоложе, а второй Сережа, постарше, так, рядом подстраховывал для солидности… Большая тогда была у нас компания, дружная, и подарки дарили большие – пропорционально радости и счастью поздравлять друзей, наверное… Словом, вскладчину мне наняли тогда последеньрожденным вечером такси, потому что одна я вазу дотащить домой не смогла б…

Вазу поселили за диваном на полу… Очень удобный оказался подарок, на удивление практичный… На новый год я ставила в вазу ёлку, вернее, сосну. Не в воду, боже упаси, воду в вазу наливать было нельзя, она ж гипсовая. Елку ставили просто методом втыка… Этим методом елка в вазе держалась железобетонно, прямо жаль было разбирать игрушки к началу марта… Надеюсь, ваза еще будет держаться очень долго и долго мне послужит, потому ваза жива-здорова, чего не скажешь о мыши… Напоминаю, в вазу свалилась мышь. И, когда она свалилась туда, то сначала сидела тихо, пока я не собралась идти спать…

Пару дней я спала с баклажкой из-под «Миргородской», большой, 1,5 литра, пустой, конечно же. Люблю я «Миргородскую», а мышей – не очень. Баклажка помогала тем, что когда мышь грызла шототам особенно громко, можно было постучать баклажкой по полу. Или по стулу, если дотянусь. Звук получался негромкий, но странный. И тогда сразу же возникала недоуменная тишина. И в этой тишине я слышала как бы безмолвный вопрос мышиного крошечного мозга: «Шо за***?»… На пару часов сна этих раздумий хватало… Неудобство состояло в том, что я забывала, с какой стороны последний раз оставляла баклажку. И я стала спать с двумя баклажками – по одной с каждой стороны подушки. А чё, удобно – в какую сторону спала, в ту сторону и постучала… И шариться не надо было, куда эта пластиковая зараза укатилась…

Мышеловка была. Но она не помогала… Наоборот, держала в тонусе – чтобы не напороться на неё спросонья в темноте по дороге в туалет… Эдакий капкан для остроты жизни и приключений… Мышеловка именно там была нужна затем, что в углу возле туалета, в тесном коридорчике между службами и кладовкой, находилась мышиная резиденция. И я думала, что это разумно – мышеловка возле норки, «удобненько», еда всегда рядом, если что)… Там плинтус отошел от угла… Вот в щели над плинтусом она и исчезала, если я гналась за мышью, на ходу снимая тапок… Потом я стала гоняться с кроссовком. Тапки снимать на бегу было неудобно. У меня есть такой вариант кроссовок, прикольный, без пятки, замшевые красные кроссовки с номером «99», я их привезла из Польши три года назад… Но надевала редко – в спортзал неудобно, а на работу – совсем не по дресс-коду… Редкие поездки к родителям в пригород не слишком отразились на их радостно-оптимистичном внешнем состоянии… Красным тяжелым кроссовком убивать мне казалось легче, чем легким бежевым тапком с желтым цветком…

Согласно известным законам Мерфи, или кого там еще, кроссовки почему-то всегда оказывались не под рукой… Мы вместе с мышью всегда непременно начинали гонки с противоположной от кроссовок стороны, где бы я их ни оставила… Мышь со временем становилась всё наглей, выходила потусоваться на белый свет даже тогда, когда я сидела с вами в Интернете… Выйдет, посмотрит на меня, и если я молчаливо недовольна, то вернется обратно, а если я завоплю что-либо нецензурное, то сразу начинается веселая беготня, я – за ней, естественно, а не наоборот... У нас стала проявляться схожесть во вкусах, как бывает у людей, долго живущих друг возле друга… Например, как-то раз я застала её возле своего любимого рюкзака (в коридоре)… Возможно, она вынюхала две шоколадные конфеты в кармашке сбоку (мой НЗ на случай острой шоколадной недостаточности)…

Однажды, когда я особенно была близка к победе, во время длинных скачков, как в олимпийском виде спорта «тройной прыжок» (в длину), благо мой обширный коридор позволяет так скакать, я поняла, что не смогу её ударить – и не потому что негигиенично – пятна, брызги во все стороны, всякие следы… А потому что я видела её розовые маленькие пяточки, когда она убегала, и бежево-серый мех на попе и внутренней стороне ног. Я ведь уже сто раз успела рассмотреть её хитрожопую убегающую спину… Это жывотнае в одночасье стало моей «знакомой» мышью, а не какой-то чужой посторонней… Но мы всё-таки немного заколебали друг друга за пару недель знакомства, ага. А еще я поняла, что есть в одиночестве мыши было скучно, она всегда готовилась к тому моменту, когда решу все-таки спать и выключу свет, и она заранее притаскивала к моему дивану че-нибудь грызучее, твердое, «долгоиграющее», на всю ночь…

В один ужасный день она всё-таки попалась. Позарилась, дура, на засохшую копченую колбасу. Я пришла с работы. И всё увидела… Мышеловка была отброшена ударом рамки на середину коридора… Полмыши пятками вверх торчали из фанерного мышеловочного корпуса… А посредине, между ног – тонкий хвост в виде вопросительного знака («Шо за***?»)… Это было невыносимо… Живая – она была соперником и врагом, мертвая – нелепо скончавшимся почти что другом, ы-ы… Вот угадайте, что я сделала в первую очередь? Правильно – вышла в Интернет и загрузила аську. Ведь в Интернете можно найти ответ на любой вопрос… Тем более, если обратиться к друзьям… Тем более, ЭТО надо было как-то брать руками… А я не могла сообразить, как… И можно ли при этом обойтись без рук…

Я спросила у Хельги в аське: «Что делать, Оля?» Хельга ответила: «На совок, Оля, и нафиг в мусоропровод»… Это был гениальный совет! И пошла за совком и веником… Но сначала «по дороге» я позвонила папе узнать, дорого ли стоит мышеловка. Папа очень обрадовался, издал индейский клич (родители вообще-то были в курсе, что мышь не дает мне покоя, и всегда охотно советовали что-нибудь новенькое интересное для приманки)… Папа сказал, что мышеловки не очень дорогие, 8-10 гривен всего, если такая, как была… Я, после всесторонней моральной поддержки друзей и родственников, уже чуть ли не взяла совок и веник в руки, и даже открыла дверцу моечного шкафчика, как вдруг услышала под раковиной «вкусное» звонкое: «грызь-грызь»!!! Из-за ведра на меня мельком взглянули и исчезли юркие мышиные глаза…

Это была другая мышь!!! Новая, №2... Я начала закаляться. Как сталь...

Историю про судьбу второй мыши я напишу потом.

Слов очень мало. Такое со мной редко бывает… Хочется вытаращив глаза кому-то что-то рассказывать, но некому, а с сыном мы уже друг другу всё рассказали - перебивая друг друга и удерживаясь от махания руками...

А поделиться всё еще есть чем…

Вот, отсыпалась в субботу с ощущением радости и покоя, наполненная музыкой и еще - впечатлением от встречи с красивым цельным человеком – как здорово, что ты приехала, Баженова!…

И очень не хватало тех, кто тоже мог бы быть с нами, но не смог, или не захотел, или не получилозь)...

Фотографий мало, сын не смог снимать в фан-зоне нормально (мы с ребенком не встретились в тот день, были в разных местах), два кадра выкладываю, что поприличнее смотрятся... И их же кину в альбом, чтоб можно было рассмотреть хоть что-то...

Если интересно, как выглядела сцена до начала концерта, еще днем, и если кому важно, как выглядит Брайан со спины –  посмотрите, там это есть тоже)... Еще видео есть три ролика в наличии, но так себе... Впечатления перекрывают всё! Пока не могу смотреть чьота ни видео, ни фотки... Попозже, может...

Было страшно объяснять людям, почему я думаю о них плохо. Страшно от неизвестности. Страшно от решимости обязательно рассказать, ЧТО именно я думаю по поводу всего этого… Иначе – нельзя ведь. Пустыми фразами не обойдешься в тех случаях, когда тебя не понимают, но хотят понять. Или делают вид, что хотят… Но раз объяснять всё равно надо, так почему же рассказывать неправду?

Фирма у нас очень даже неплохая, быт и социалка – прям Европа. Лозунги, моральные декларации, словесные установки, оборудование – из-за бугра… Даже ершики в туалете дизайновые из корпоративной нержавейки…

А люди – наши… А зарплаты - местные… И ответственность – несоизмеримая с… известно, с чем – с зарплатой… А нормальные зарплаты - да зачем, и так рабодают, хули.

И так нерадостно утром просыпаться и идти на работу, что просыпаться не хочется совсем. Хотя на самом деле я очень ответственный человек, и работящий к тому же… Почти как иппонский рабочий, у которого, как я слышала, в голове лозунг – «я – это моя фирма»… Вот у меня так, хотя я не японский рабочий… А еще больно, что всё расползается по швам – всё, ставшее за год почти родным, рвутся процессы, нет общего знаменателя у отделов и структур… Как будто все отделы и структуры находятся в состоянии перманентной войны, такая себе битва и подсиралово, ага… А мирится народ только перед совещаниями, и то ненадолго…

Написала заяву, как и планировала, разговор был, как и планировала. И я рада, что поговорили, потому что теперь стало ясно, почему так плохо – «потому что сейчас, когда мы идем вперед и развиваемся, - ПОКА плохо, но СКОРО, когда-нибудь, БУДЕТ очень хорошо. А тем, кто участвовал в росте фирмы не за страх, а за совесть, БУДЕТ очень даже отлично»… Как будто я не понимаю, что для всех ста пятидесяти (150) человек «просто отлично» быть не может, ну для пятерых разве что, ну на десятерых хватит… Может быть…

Ай, да что там еще рассусоливать. Через час после разговора с шефом я поняла, что стала красивее, что стала более ровной спина, что улыбочка такая, знаете ли, беззаботно-дауновская появилась, это я в стекле коридорной перегородки подсмотрела, - дебилкуватое лицо увидела, и сразу поняла, что это я… И у меня заблестели глаза… И из красивой машины посигналили на перекрестке - по дороге домой когда шла... А еще я ключ красивый ничейный возле обочины заметила в песке… В общем, все не так уж и печально…

Спасибо, дорогие мои, кто заходил в предыдущую заметку с поддержкой и словами, так классно и радостно было читать, конечно, я заглядывала (аж четыре раза) на сайт!.. Теплые и некоторые ржачные слова так кстати были – все они так, как подтаявшее масло на бутерброд намазывались – жирно, мягко, плавно, округло, с фигурными бороздками… СПАСИБО!!!