Цветок

  • 31.08.15, 19:16
Мариам больше всего любила... Хм, что же больше всего она любила? Мариам посмотрела в окно. Да. Ей некого любить. Остался только океан, маяк, в котором она коротала дни, и странный цветок в горшочке. У нее даже кошка не прижилась. Все болела, чихала, а потом ушла гулять на лучшие, более сочные луга. А вот цветок остался. Нежного голубого отлива, без названия, так как Мариам в цветах не разбиралась.
Мариам всегда была одинокой, но раньше все таки меньше. Раньше у нее был дедушка Вилли. Именно он заведовал всем маячным хозяйством. Мариам жила с ним - больше у нее не было родственников. Маму она не помнила. Мама ушла прожигать остатки совести - так говорил старый Вилли.  А отца у девочки и вовсе не было. Его знал только Бог и возможно ее мать, да и то вряд ли.
В жизни Мариам мужчин не было, за исключением заезжего моряка Томаса, который обещал много любви. Врал конечно. Он оставил девушке лишь неприятные воспоминания. Любви осталось ровно на сыночка от него. На год. Ребенок родился хилым и безжизненным. Он тихо однажды уснул и оставил Мариам без надежды и без себя. А потом зимой простудился дедушка Вилли. Мариам долго его лечила, но судьба оказалась к нему несговорчивой.
Мариам подошла к цветку. Все, что имела она в себе для дарения другим, она с грустью несла этому беззащитному существу. Цветок понимал ее. Казалось, он тянется к ней хрупкими невидимыми нитями, старается утешить, как может.
За окном начинался шторм. Волны темные, страшные, бились о скалы, переваливаясь через огромные валуны, добегали до фундамента маятника и нехотя откидывались назад. Вскоре океан уже не просто ревел, он в бешенстве пытался наказать все живое, посмевшее быть рядом с ним, вчера таким ласковым, а ныне - воистину дьявольским отродьем.
Мариам взяла фонарь и вышла во двор закрыть калитку, которую ветер надрывно рвал с петель, издавая плачущие звуки. Когда ее рука ухватилась за ручку, она с удивлением увидела водяную стену, дотянувшуюся до неба, которая  медленно двигалась на нее, проглатывая на ходу, все что попадало в ее нутро. Марим не испугалась. Она улыбнулась и пошла навстречу.
....................................................................
- Как к вам попал этот цветок?
- О... это необычная история. После тайфуна на острове  остались одни обломки. Мой муж был там в качестве спасателя. Но спасать было некого. Ни души. Только цветок в треснувшем горшочке, под камнями. Мужу стало жалко его, вот он и взял с собой. Кто мог предположить, что у него такая особенность?..
- Да-да. Особенность. Как вы узнали об этом?
- Да не знала я ничего. Просто, когда дочь после аварии лежала под капельницами, вижу - она что-то глазами просит. Еле тогда сообразила, что цветок хочет к себе в палату. Я к врачам - мол так и так, ребенок просит. А врач и говорит - да хоть и лес целый, лишь бы ей боль снять! А на другой день утром смотрю - дочь встает как ни в чем не бывало, обувает шлепанцы, подходит и бодро так  - "А что у нас седнячки на завтрак?" Муж чуть со стула не упал, а я в слезы... Вот так. Теперь цветок в больнице - главный лекарь. Муж узнавал - в маяке жила какая-то одинокая женщина. Люди говорят, что она всю свою силу любви передала цветку.

Энергетические потоки

  • 30.08.15, 18:17
Люди, которых мы встретили в жизни - всего лишь наш накопленный опыт.

Неизбежность истребления имперской сакральности на земле

  • 08.08.15, 15:41

Глубокая имперская сакральность сошлась в тяжелом и потном противостоянии с еще более глубинной сакральностью хлеба насущного. Стоят друг против друга, зло хмурясь, чувствуя свою полную несовместимость.

Так в 85-ом незабвенном году смотрели друг на друга постаревшая модель маразматического социализма и древнее рабское право на водку. Тогда победила, в конце концов, водка. А теперь?

Вот, идет себе идийот в мантии королевской и спотыкается на ровном месте. Логика исторического развития называется. Не может идийот не споткнуться. Никак.

А иначе кто объяснит - какого хера еblo затронуло древнейший архетип спецурными руками, Оно ведь, если по уму, должно его десятой дорогой обходить...

Девять минут на обед

  • 06.08.15, 18:27

На втором месяце учебки в 81 году, когда масса моего тела уменьшилась до нижней точки, а сосание в желудке стало нормой жизни, я при выходе из столовой, со стола, незаметным движением руки переместил со стола в карман два кусочка черного хлеба. Была суббота. Но сержант чужого взвода таки заметил, заложил тут же моему сержанту, и... томный вечер с просмотром кинофильма о советских буднях для меня отменился. Вместо этого я драил три часа ленинскую комнату - чтобы блестела, как у Ленина яйца.

На обед нам сержанты давали ровно девять минут. Ни больше ни меньше. Почему девять? До сих пор не знаю. Но они были на все про все.

За каждым столом сидело два сержанта и восесь солдатушек. Сначала сержанты лениво накладывали себе самое вкусное. Это тянулось очень долго. Потом раздающий быстро наполнял всем остальным миски. Есть надо было сверхбыстро. Нет, еще быстрее. Проблема в том, что вся  еда была очень горячая. Но выбора все-равно не было.

Иногда, бывало, только успеет раздатчик наполнить миски, старшина роты встает и рявкает  во всю мощь своей глотки - "Рота встать! На выход, шагом арш!!! И всьо!

В учебке все курсанты были вечно голодные, патологически голодные. А вот сержанты почему-то нет. Некоторые даже не ели в столовой. Или ели очень мало. Сытый голодному не верит. Они с презрением смотрели, как пацаны воруют хлеб, сахар, иногда били, иногда - наряды вне очереди. Они курили вдоволь самые лучшие цыгарки, намазывали аккуратно на белый хлеб масло, ходили в ушитых ХБ, с модными прическами. А мы лысые, потные от нагрузок, с деревянными ремнями, с пилотками на ушах, в гимнастерках, на два размера больше, с кровоточащими ногами в кирзаках...

Для сержантов запретов не было. А для нас запреты были нормой существования. Когда ехали на учения в Карелию, за то, что один из нас тайком закурил, были собраны все наши сигареты, два полных больших ящика, и демонстративно выкинуты в речку. Потом в лесах Карелии одна сигарета стоила нескольких кусов масла. Ее десять рыл тянули по кругу. После командировки, когда кто-то кричал - "Идем курнем по-карельски", всем было понятно, о чем это.

Так вот. Я в то время наяву впитывал в себя весь смысл государства российского. Я думал, что это только в армии так. Ан, нет.

Теперь один в один всю эту бодягу я наблюдаю уже со стороны. Красивый российский балет с сырами, свининой, гандонами...

Кремлевские сержанты жрут пармезан и дико смеются над "черпаками" из глубины народа, которые хотят заглушить сосание под ребрами. Иногда они для прогона тоски отп...т то одного нерадивого, то другого, чтобы не повадно было...

Вот вам, бл...ди, девять минут на обед с гнилой капустой и салом с туши 56 -ого года убиения!

А затем - "Народ, встать! На выход!" На...й из истории...

 

Эталон

  • 04.07.15, 10:56


Это было мощно! Вот честно. Положив на сердце орден... Ему предложили писать, как...

Как кто? Не важно! Важно, что эталон был найден. И пошло-поехало...

Сначала он писал о народе, о руководящей направляющей, о страданиях гуронов в далеких северных вигвамах. Потом о перезарядке общественных механизмов. Все соответствовало строгим канонам и духу времени. Он стал по очереди главным страдальцем за "новояз", за создание крайне правого крыла в "торчковой" среде по утилю литературного наследия, за мечту Парагвая и ее истребление, за ГКЧП, за расстрел в газетных столбцах парламента, за новую и старую политику мальчиков в кедах...

Став корифеем, он облегченно вздохнул и сказал:

- Блин, придите ко мне все страждущие и обремененные лишними "бабками", и я успокою вас!

Для потехи задумчивому поколению "пепси" на митинге общими трезвыми усилиями создали новое перспективное направление - "убей в себе жалость к бездушности!", и сказали - вот пример, вызывающий необходимое умиление! Берите без стеснения! Пишите, как он!

Он скромно ел крендель, намекая на свое пролетарское происхождение и ловко скрытое от всех, кроме домашних, равнодушие к горячительным напиткам. Его лицо удачно освещала лампа-бра, делая из него изображение Бога Солнца, как в ограбленной меркантильными людьми усыпальнице фараона.

Тем временем, пока все литературно зависимые члены бежали искать здоровое зерно в крайне неудобном для ног пути за куском хлеба и правды, в убогой комнатушке на втором этаже "общаги", прячущейся от законного возмездия за неуплату несговорчивым приставам, страдающим от вечного народного непонимания роли государства в общественных отношениях, на столе с открытой банкой килек в томате и разливным пивом скромно, с достоинством, бил длинными скрюченными пальцами по облезлым "клавам" старого доходяги-ноутбука никому не известный Филя Гойцман.

Жил он весьма замкнуто и, вот абсолютно так, внутри, раскручивая по цитатам удивительно странный мир, приходящий к нему по ночам в гости, как к себе домой. Он бесконечно в него верил, смеялся над ним и плакал - очень часто одновременно. Его расширяющаяся вселенная была уже готова вылиться на весь остальной мир, чтобы стать его доминирующей частью...

Потом Филю тоже попытаются купить, запугать, заставить работать за идею, но...

Помните Перельмана из Питера, отказавшегося от всего и вся?..

В литературе нет эталонов. В ней есть только те, кто от Бога и те, кто от дьявола.

Литература еще только начинается

  • 01.07.15, 21:22

Помните "соцреализм"? Это когда есть, как бы, что-то выше самой правды. То есть реальности. В смысле поставленных ей задач. Искусство должно служить... Ключевое слово - служить! 

- Эй, служивый, иди-ка сюда! Кружку пива, гарсон! Милая, застегни, пожалуйста, молнию сзади...

Ситуация критическая. Сюжет:

Колхозник Самвэл влюбляется в доярку Машу. Все пока по плану. Но интриги еще нет. И вот тогда партия и правительство подсовывают какую-то гадость в виде постановления или новой волны чистки против чего-то или кого-то. О! Тут уже начинается настоящий интерес! Черти начинают копошиться. Законспирированные куркули лезут на чердак за берданками.

К чисто человеческому страдальческому вектору, направленному на огромные сиськи передовицы по доению (про станок не будем, это колхоз, а не фабрика), у сына гор, невесть как попавшего на равнины, добавляется огромное внутреннее страдание от того, что не все еще осознали всю пропасть нового направления масс в самый конец шествования, а посему бузят и тормозят благостный процесс. 

На передовую срочно выводятся председатель колхоза, Ван Ваныч, бывший подпольщик и чуть ли не чекист, очень добродушный, веселун, болтун и горький трезвенник, а также - главный партеец, без которого никуды и никак, так как он знает все замыслы скрытого и явного врага, вплоть до Вашингтона.

Для крутого замеса добавляются несколько мелких заблудших, не второпавших все глубины пока, но только пока, которых среда культурно перевоспитывает на протяжении всего романа (тут Самвэл тоже не пасет задних, по ходу разминирует старую подозрительную мину, еще с войны, спасает бычка во время пожара, носит периодически воду бабке Глаше, первой грамотной на селе, и в конце текста бьет морду бухгалтеру за преступный перечет трудодней).

Героически отремонтировав единственно пердящий трактор, на зависть империалистам, прочитав пламенную речь на 1 мая по случаю внедрения генеральной линии, отдоив всех коров вместе с Машей, Самвэл, наконец, помпезно женится на ней, укрепляя таким образом социализм непосредственно, своим могучим семенем, отчего на самом верху, наконец, временно успокаиваются, ибо с таким людьми и темпами можно и Марс запросто под себя освоить! Внедрять и внедрять, пока не вынедрится!

Итак. Вывод простой до безобразия - литература начинается там, где заканчивается идиллия. И наоборот - как только идиллия эта установилась - конец чтению! Думаю, период расцвета литературы еще только начинается

Аминь!

Ограниченное движение мыслей между скреп

  • 30.06.15, 19:09


Руся переживал пограничное состояние между добром и необходимостью - срочно кому-то дать по морде. Желание добра возникало в нем при виде периодически выплывавшей из тьмы буфета Гильзы. Так называли посетители "Неба над пропастью", кафешки на берегу грязного от внутренней переработки моря, местную официантку. Гильза успела уже несколько раз успешно забеременеть, а потом так же успешно отказаться от мысли рожать новых посетителей для отечественных пивнушек. Но... это к делу не относится.


Вернемся  к Русе. Бить по морде всякого, кто не хотел с ним целоваться, он собирался в промежутках между попытками ухватить Гильзу за важное гендерное место (уточняем - сзади) и жалобами на отсутствие всяких перспектив для русского человека ввиду тотального наступления на мир американской угрозы. Особенно по половому вопросу.

Под ночь Руся определился окончательно. Он встал и сказал простую речь - "Да пошли вы все на...", из чего мы делаем резонный вывод о произошедшей глубокой и душевной трансформации нашего героя.

Руся - на все сто свой парень, чистый и ответственный, кроме одного, совсем незначительного, нюанса, больно задевающего светлые чувства жаждущих правомочной, неиспорченной еще мужиками, полноценной любви.

Били Русю не за его непонимание важности в развитом обществе гендерных отношений, а просто так, по-русски, для порядка, для тонуса и поддержки хорошей формы, в конце концов. Но это ему все равно не помогало. Он упорно раз за разом уходил в длительный анализ неправильного полового употребления.

Руся, когда выпивал, а было это часто, всегда поднимал важный для выживания скреп вопрос - "Пошли все на..." Не жалея ни своей ориентации, ни своего здоровья, ни скреп, робко заметим мы вскользь...

Все не могут быть образованными

  • 22.06.15, 18:52
"Выпрыгните из банки и не ограничивайте свои возможности воображаемой крышкой!"

Прочитав эти золотые слова на большом рекламном щите, где были нарисованы две трехлитровки, одна из которых - подозрительно набитая американскими купюрами по сто долларов, а в другой красовалась мутная алкогольная жидкость, Карасик тут же пошел искать угол, где бы мог спокойно слить всю свою усталость. Он до этого терпел, но увидев плакат, подумал:

"А зачем? Нафиг? Плоть-то, видать, своя, не чужая"

Облегчив разнообразные мысли, Карасик зашел в магазин "Фунтик", дабы приобрести для себя дополнительный бонус в виде литровки особо хмельного пива и пачки сигарет. Выйдя, он тут же откупорил бутылку и стал вливать ее содержимое в свою голодную гортань. Пиво втянулось тремя мощными рывками. Карасик громко издал звук удовлетворения и стал распечатывать сигареты. 

"Да"... - подумал он, - "Как хорошо, что я увидел эту надпись. Если бы не она, то я бы до сих пор ходил в некотором недоумении насчет жизни. Теперь же, убрав крышку ограничения, я могу шире и глубже раздвинуть проснувшиеся возможности."

После этого, Карасик двинулся в сторону обитания своего друга Кости. Надо было срочно донести информацию и до него, чтобы друг не мучился напрасно от незнания. Кроме того, у Кости можно было обсудить и другие назревшие новости. Для этого у него имелся в подвале большой самогонный аппарат старой конструкции. Правда, Костя имел еще и сварливую противную жену, которая была настолько отсталой, что никогда сообща не решала насущные философские вопросы. Ее интересовали только стирка и стряпня. Но... тут уж ничего не поделаешь. Все не могут быть образованными...

Дівчинка

  • 10.06.15, 19:15

Написано 13. 02.14. 

Дівчинку я побачив біля розбитого кіоска. В ньому були виламані двері, обгорілий дах і величезна дірка замість вікна. Дівчинка гралася з якимось мотлохом, що його ганяв по тротуару вітер біля руїн. Побачивши мене, вона посміхнулася. Трохи ламаючи слова, сказала:

- Хочеш солодкої води або печива? Там ще є. 

Вона простягла мені в маленькій брудній руці почату пачку галет. Я взяв їх і спитав:

- В місті спокійно?

- Так. - одразу відповіла вона. - Одні собаки. Вони поки що ліниві. В магазинах знаходять їжу.  Але вночі краще закритися десь в квартирі. 

- А де люди?

- Люди пішли на схід. За якимось дядьком. В нього була зброя. Він сказав, що там - порядок. Люди повірили і пішли. 

- А ти чому не пішла?

- Я не вірю людям в формі. Моя собака раніше, коли бачила форму, просто казилася. А ось і вона.

На мене бігло якесь чудовисько, волохате та страшне. Гарчачи, зупинилося біля дівчинки.

- Дурненьке... - лагідно промовила вона, засунувши свої пальці в шерсть. - Не злись. Це ж просто людина. Може її погладите? Вона вас обнюхає і все. 

Собака підійшла. Я простяг їй галету. Вона її делікатно взяла з долоні, одним махом проковтнула. Тоді я віддав собаці всю пачку.

- Ну що ж. - врешті сказав я. - Хочеш піти зі мною? 

- Куди? - здивувалася дівчинка.

- Я не знаю. Знаю тільки, що треба щось робити. 

- Та ні. Я, напевно, буду чекати тут на батька. Він обіцяв вернутися. 

Я подивився на неї. Вона нічого не розуміла. Вона захищала себе від світу, що давно полишив її.

- Батько не повернеться - сухо вимовив я. - Тут більше нікого нема. Тільки ти і я. А ще... твоя собака...

- А де ж люди? - здивовано спитала дівчинка.

- Певно на небі. Де ж іще, якщо його не видно вже багато місяців...

Ми йшли під чудернацькими хмарами, що тисли нам на плечі, все далі та далі. В дорозі нам треба було довідатися, в якій стороні світу знаходиться смисл, що виправдає наш шлях, а також, чому цей смисл не був знайдений людьми ще до нас. 

Как же они чертовски зажигательно звучат..

  • 02.06.15, 18:41


Тридцать дней. Тридцать несмываемых в память дождей я прожил в том году. И все они тянулись за светом.

Месяц, погруженный в мокрое лето из грибов, прячущихся ежей и колючей проволоки пионерских заборов. 
 
Боже, как много я о себе еще не знал, как был наивен, будущее мое пряталось в туманных речевках и вечерних линейках, в которых даже намека не было на двойственность. Было весело и грустно, всяко было. Только вот дожди. Какого фейса они тогда лили все лето? Сейчас же такого нет, чтобы изо дня в день..
 
Humble Pie в то лето гремел на всю Альбионию, а я даже не знал. 
 
Я много чего тогда не знал. Не знал. что уже свершилась сексуальная революция, а заодно и революция в музыке. До первой моей гитары надо было ждать и ждать еще целых четыре года с половиной. Но я и этого тоже не знал. Не знал и Стива Мариотта, а Питера Фремптона слушал во второй половине семидесятых, не догадываясь даже - из какой волны он выпрыгнул. 

Humble Pie затерялся-пропал тогда в направлении, которое смело нафиг все остальные в  то место, где собирают умные дяди все посланное подальше, не пригодившееся по каким-то условным причинам.

Может не их время было - начинался тяжелый рок. Меня трясло от Дип Перпл и Блэк Саббат, ибо кайф изволил сидеть на смычке у Пейджа и в тяжелых свинцовых палках Бонэма.

А юность моя была утеряна для "Natural Born Boogie". А жаль...

Только теперь я вижу, что могло быть и иначе. И музыка могла тогда завернуть в блюз с разными другими завитушками. Но... нет сослагательности у истории.

Как же они чертовски зажигательно звучат...