Ещё не доходя до вокзала, начинаешь осознавать, что здесь до тебя побывали люди. Их присутствие чувствуется повсюду – в шуме машин, назойливом голосе диспетчера, сверкающих рекламных щитах. Десятки скамеек, на поверхности которых угадываются прикосновения тысяч грязных рук, столики в забегаловке, залапанные неисчислимым множеством потных ладоней, плохо убранные полы, на которых никогда не просыхают плевки скучающих пассажиров…

До твоего поезда ещё слишком далеко, но, вместе с тем, не настолько, чтобы уйти отсюда. Шесть часов ожидания. Ты взял билет, надеешься на то, что тебя увезут в какое-то новое измерение, где ожидает новая жизнь или, по крайней мере, новый её виток. Как же до боли, до чёртиков надоело старое – въевшееся в кожные поры, в сердце, в самую душу! Хоть бы не перепутать платформы, а то будет обидно впоследствии. Идёшь к справочной.

-- Извините, кто последний сюда? – спрашиваешь у ближайшей спины, от которой исходит хлад безразличия.

Но спине нет до тебя никакого дела. Она проталкивается к своей непонятной цели, ей кажется, будто эта цель – важнее всего на свете.

Вокруг окошечка скопились десяток пустых, эгоистичных физиономий.

-- А вы не скажете, во сколько поезд на Мурманск? – исторгает из себя одна из них.

-- Сегодня этого поезда нет, -- кратко, чеканно, исторгает из себя окошечко.

Чеканно, как звук сапог, исторгаемый ротой солдат абвера. Неумолимо, как приговор трибунала…

-- Но как же так?! Мне продали билет на сегодня!..—не то восторгается, не то сумасшествует заблудшая душа и уходит в неизвестном направлении.

Словно в небытие…

-- А можно ли обменять билет до Москвы на завтра? – с надеждой интересуется дамочка неопределённого возраста.

-- Разве я похожа на волшебницу, чтобы изменять судьбы? – невозмутимо отвечает окошко.

-- Но вы поймите…

Дальнейшие объяснения нецелесообразны. Окошечко бездушно, хладнокровно, неумолимо. Поэтому очередная спина тоже уходит. В небытие…

В нескольких шагах от справочной стоят двое. По их виду можно сделать выводы: употребляют водку и перебиваются случайными заработками. Из одной изрядно примятой физиономии слышится:

-- Вот так, изо дня в день… То строительство, то уборка мусора…

-- А спишь где? – любопытствует другая, столь же примятая.

-- Где придётся… Не тратиться же на гостиницу. В Киеве, знаешь ли, дорого… Но, в основном, на вокзале…

-- От такой жизни можно и подохнуть…

-- Не спорю. Вот, взгляни…

С этими словами человекообразное существо беззастенчиво расстёгивает брюки, снимает их ниже таза и демонстрирует ужасную язву размером с чайное блюдце.

-- Ужас! – стонет собеседник. – Это что за гадость?

-- Как-то само по себе появилось…

-- Но там же такая дырища, что кость видна!..

-- Ничего, пока работать можно…

-- А сам-то откуда?

-- Из Донецка… Ради родных стараюсь… Давай выпьем!..

Понимая, что в этот час к окошечку не пробиться, отходишь в сторону.

-- Документы! – вдруг ударяет голос справа.

Мент как мент, только лицо слишком наглое. Одного ли пассажира здесь обчистили до нитки такие же «служители» Фемиды? Это ведомо лишь Господу Богу да вечно заплёванному полу…

Подходишь к автомату, берёшь чашку кофе. Эрзац, не настоящий, но таки кофе… Выходишь на улицу, потому что кофе лучше идёт с сигаретой. В сторонке разговаривают две женщины лет тридцати пяти.

-- Вчера я своего подловила…, -- говорит одна. -- Теперь никуда не денется.

-- Как? Что ты сделала? – спрашивает другая, пожирая подругу восхищённым взором.

-- Ты ведь помнишь, как я окрутила его?

-- Ну… в общем… Кажется, ты женила его на себе?

-- Сашка был юрист ещё тот, с ним надо было держать ухо востро. Но на всякую старуху, как ты знаешь, есть проруха.

-- Ну же, не томи!..

-- Он влюбился в меня. Представляешь: столичный щеголь, с высшим образованием, умненький – и втюрился в меня – простую сельскую девку!

-- Я это помню. Ну и…?

-- А дальше случилось то, до чего никто бы не додумался. Он из великой любви оформляет контракт… Слыхала о браках по контракту?

-- Приходилось…

-- Ну вот… Он сам сделал оговорку, что в случае своей измены оставляет всё имущество мне.

-- Честный он человек…

-- Да, конечно… Только неужели ты полагаешь, будто он сам был мне нужен? Квартира мне была нужна в Киеве, вот и всё.

-- Но, Лёля, всё-таки довести мужика до измены – вещь не шуточная. Особенно такого, как твой…

-- Да всё просто, милая Зиночка! Прожив с этим олухом три года, я поняла, что дольше не выдержу. И всё бы ничего, если бы я не залетела. От другого...

-- Да ты что?!

-- Да, я могла лишиться всего. Но вдруг мне пришла в голову идея… Ты ведь знаешь, что нам, женщинам, иногда приходит в головушки такое, что никаким юристам не снилось. Так вот, нам понадобилась прислуга. Я и наняла продувную бестию, которая могла бы и самого Дьявола соблазнить. Договорилась с ней о награде… А она, едва взглянув на мужа, сразу заявила, что всё произойдёт не позже, чем через неделю. Так оно и вышло!

-- Да ты что?!

-- Однажды девчонка заявила, что ЭТО состоится через час. Я и позвала друзей мужа, свою маму, соседей – якобы на банкет. И когда все сошлись, я просто повела их к спальне.

-- Да ты что?! И?..

-- Ну, там как раз шёл бой…в самом разгаре…

-- Да ты что?! А что же он?

-- Муж? Ни слова не говоря, собрал вещи и был таков. Таким образом я превратилась в полноценную хозяйку трёхкомнатной квартиры. Хоть будет куда принести малыша…

-- Вот это да!..

-- Ничего… Так ему и надо!

-- Да… Все мужики – сволочи!.. Так им и надо!..

Начинаешь понимать, что эта уже дождалась своего поезда… Или, во всяком случае, поворота в нужную сторону. Вместе с тем, я знаю: мне туда не надо…

Вот и кофе почти допит… Да и не хочется уже его пить. Не настоящий он, эрзац… как и всё в этой жизни. Любовь подменили прагматичностью, преданность – меркантильностью, мужество – грубостью, простоту – хамством… Всё сплошной эрзац…

Хочется изменить судьбу, сесть на другой поезд, который увёз бы тебя куда-то далеко-далеко, в неведомые страны, но не всегда повезёт с билетом. А бывает, что поезд следует по круговому маршруту. Сколько бы ты ни ехал, все равно окажешься в том же месте, откуда выехал. Но даже в случае, если успеваешь на нужный поезд, приходится претерпеть все мучения ада, пока пройдёшь по заплёванному полу, преодолеешь различные гадости. Прежде, чем достигнешь цели, невольно обнаруживаешь: я уже не тот, не такой… И нужна ли мне та цель? Ведь, в конечном итоге, там всё обстоит точно так же, как здесь…

Не жизнь, а сплошной вокзал… Общедоступный, замаранный, оплёванный…

Взирая на меня, словно слон на моську, женщина открыла сумочку и извлекла из неё пачку сигарет.

   --Здесь не курят, -- вкладывая в тон как можно больше извинения, пресёк её намерение я.

   Она мне не понравилась с первой минуты. С дамочками, подобными ей, я бы не стал разговаривать даже в метро или в магазине, предпочитая обходить их двадцатой дорогой. Есть категория людей, полагающих, будто мир должен вертеться вокруг их амбиций и капризов. Да у них, собственно, всё и упирается в это словечко: «Он должен». Если бы за неё не просила моя давняя знакомая, я бы и не знал о существовании этой… как её… «Никитина Маргарита Васильевна, домохозяйка» --прочёл я в карточке. Я всегда заводил отдельные карточки на каждую клиентку. У многих людей возникают проблемы в семье или вообще на личном фронте. Не сошлись характерами, муж обижает, кто-то третирует, кто-то оказывает давление на личность… Сколько подобных проблем бывает в наше время! Но я отдаю предпочтение женщинам. Видите ли, ещё в студенческие времена я сделал вывод: индикатором состояния общества является женщина. Она звено слабое, хоть и от природы более одарённое,чем мужчина. Если приходится лечить отношения или семью, надо начинать с женщины. Да в её воле и самой всё вылечить, только не мешало бы направить, помочь ей собраться с мыслями. Как правило, так и получается. Но иногда попадаются вот такие – вроде Никитиной, -- самоуверенные, «самодостаточные» (за чужой счёт, конечно),наглые, в чём-то даже мужеподобные.

   Прежде,чем анализировать её проблемы, мы говорили о любви как таковой.

     --Вы говорите о любви как о явлении обыденном, -- сказал я после того, как она изложила собственную точку зрения на сей счёт. – Складывается впечатление,будто речь идёт о покупке сковородки или килограмма курятины. И это – о великом чувстве, которое вдохновляло людей на сумасбродные поступки!

     Я умею вкладывать в свои слова нужный смысл, но, вместе с тем, могу и обмануть,облекая их в тон шутливый или доверительный. Обычно это сбивает с толку. Вот и сейчас, полагая, будто я шучу, Маргарита раскрепостилась.

    --Почему же? Это жизнь. Я ничего не имею против чувственности, но не следует забывать, что всегда во всех отношениях превалирует личный интерес. Романтика романтикой, а правда жизни – это… словом, это и есть жизнь. Я считаю, что если муж любит меня, если он хочет…ну… спать со мной… он должен создать условия. Ему хочется, чтобы я дарила ему счастье. По мнению мужчин, счастье заключается именно в обладании. Это как в коммерции – интерес за интерес. Мне ведь тоже хочется что-то получать с его интереса. Мне нужна квартира, и не какая-нибудь,а в центре столицы, удобная, с приличным ремонтом и удобствами цивилизации. Я нуждаюсь в автомобиле, и не в «Запорожце», конечно. Чем я хуже людей? А вдруг появится ребёнок – неужели прикажете кормить его обыкновенным борщом и отдавать в обыкновенную школу? Вот если мужчина создаёт для женщины приличные условия,тогда она и чувствует себя по-настоящему счастливой.

    Ничуть не сомневаясь в своей правоте, дама удостоила меня взгляда оскорблённого величия, она потянулась за сигаретой, полагая, что ей всё позволено. «Я – центр планеты», «я – воплощение совершенства», «я – венец творения» -- красноречиво говорили её карие глаза. С её слов, у них с мужем когда-то была любовь. Но за10 лет совместной жизни она прошла, поскольку он оказался неудачником. А каким ещё словом можно назвать существо, неспособное «создать условия для этакого«совершенства» и «венца»? У подруг мужья как мужья – и шубки дорогие покупают,и спа-салоны оплачивают, и по две машины имеют, да ещё и денег в семью приносят столько, что у них нет необходимости ковыряться в посуде, чтобы собственноручно готовить ужин. А вот ей, бедняжке, попалось полное ничтожество. Конечно, в определённой степени она к нему привязана, но ведь всему на свете существует предел…

    Пока я наблюдал за этим чудом в юбке, в моей голове вертелись давно позабытые истории о женщинах, описанные задолго до нашего поколения. Пассук Джека Лондона отдала мужу последний сухарь, конечно, не предполагая, что он ей что-то«должен»… И вдруг из глубин моей памяти вынырнул, как из пучины морской,эпизод, связанный с моими юношескими похождениями.

   Блаженное то было время: работаешь до изнурения, потом принимаешь душ – и силы восстановились. И ты занимаешься сверх работы ещё и учёбой, политикой,женщинами. А когда надоест рутина – путешествуешь, сколько душе угодно. Просто идёшь на вокзал, покупаешь билет на первый же попавшийся поезд и едешь, куда глаза глядят. Благодаря этой особенности характера мне посчастливилось объездить почти весь Советский Союз. Однажды обстоятельства забросили меня в Хабаровский край, где много дикой природы и слишком мало всего того, что мы называем «цивилизацией». Тамошнее население ещё не утратило способности оценивать человека по его внутренним качествам, а не по материальному положению.

     Побродив по тайге около двух недель в компании старого геолога Ильича и молодого проводника-бурята Ивана, я, наконец, обнаружил в себе то приятное чувство,которое означает для врождённых одиночек подлинное счастье. Это чувство ни с чем не сравнимо; его невозможно описать с той же лёгкостью и методичностью, с какими мы можем описать впечатления от посещения магазина. Нет, невозможно,поскольку оно включает в себя слишком многое – свободу духа, наслаждение от единства с природой, осознание себя неотъемлемой частицей вселенского бытия, микро- и макрокосмосом…

    --Сейчас перейдём Кирилку, -- сказал Иван, указывая в неопределённом направлении,-- потом свернём направо, а там и Буреинский хребет…

   --Я помню, -- прервал его геолог. – Ванюша, а зачем мне Буреинский хребет? Ты ведь ведёшь меня к Становому.

    --Веду. Только вряд ли наш гость пойдёт так далеко. Мне хотелось показать ему Буреинский, поскольку он – как Становой, только в миниатюре. Кроме того, там для него есть кое-что интересное.

   --Что именно? – насторожился Ильич. – Может, руды какие?..

   --Э, паря, -- засмеялся бурят. – Тебе бы только о камнях разговаривать. Нет, там когда-то находился староверческий скит, вот я и подумал…

   Но старик его уже не слушал, ибо всё, что не касалось камней, не представляло для него интереса.

   Река Кирилка, названная так в честь давно канувшего в Лету охотника, в эту августовскую пору представляла собой ручеёк шириной едва ли три метра; мы преодолели её легко, почти не замочив ног. Петляя между огромными соснами, мы вскоре вышли к небольшой долинке, за которой начинался подъём на Буреинский хребет -- довольно внушительную массу камня, достигающую в высоту двух и более тысяч метров.

  В левой части долины, поближе к лесу, можно было различить несколько избушек, о возрасте которых судить трудно.

    --Здесь мы и заночуем, -- сказал Иван.

   Когда речь заходит о староверах, в нашем обывательском понимании сразу возникают сюжеты из советских фильмов, в которых эти добровольные изгои живут общинами по образцу деревень, и всякого чужака встречают настороженно и даже недоброжелательно. Увы, здесь всё было по-другому. Из шести изб заселённой оказалась всего одна. Хозяева остальных пяти исчезли в пучине прошлых лет. Естественно, нам пришлось постучаться в дверь избушки, которая казалась обитаемой – надо же испросить позволения на ночёвку.

    --Эй, есть кто живой? – окликнул Иван, грохоча в дверь.

   Нам открыла женщина преклонных лет, показавшаяся удивительно чистоплотной как для обитательницы такого захолустья.

    --Здравствуйте! – нашёлся я. – Мы странники…

   --Наташенька, кто там? – прозвучал хриплый голос откуда-то из глубины дома.

   --Сейчас выясню, Петенька, -- с нежностью ответила женщина.

   Её взгляд, едва скользнув по нашим лицам, выхватил всё, что было нужно.

    --Вы, наверное, геолог, -- сказала она, обращаясь к Ильичу. – А этот молодой человек, скорее всего, горожанин. Он в наших краях совсем недавно. Ну, а об этом нехристе и говорить не хочется.

    Последние слова касались проводника.

     --Э, добрая женщина! – воскликнул Иван. – Почему сразу «нехристь»? Я православный…

    --Вас, леших, сколько ни крести, все равно язычниками остаётесь. Ладно, чего уж там… Входите… И ты, леший, тоже входи.

     Здороваясь с хозяином, я обратил внимание на его бороду, худощавое сложение и угрюмость.Пока мои спутники раскладывали на столе банки с тушёнкой и сгущенным  молоком, луковицы и чеснок, я вышел заготовить дровишек. Учитывая, что вокруг изб было полно валежника, это не представляло труда. В таёжных условиях на приготовление еды уходит немного времени. Здесь люди не страдают избалованностью и извращённым вкусом, в силу чего не портят себе печень и досуг. Бросив в кипяток банку тушёнки, несколько картофелин и кореньев, Наталья Дмитриевна объявила:

   --Ужин готов.

     Вопреки обычаю молчать во время еды, она первая заговорила:

    --Что нового в мире?

     --Ничего особенного, -- ответил Ильич, пережёвывая лук. – Разве что наш Союз скоро распадётся.

     --Что ж, давно пора бы…

     --А ещё у наших девок возникла новая мода, -- ввернул фразу Иван. – Они теперь ходят в коротеньких юбках.

    --Зачем? – удивилась женщина. – Срамота…

    --А хотят парням нравиться.

     --И как, нравятся? – спросила она, обращаясь ко мне.

    --Не очень, -- ответил я, невольно краснея. – Слишком уж доступны…

      После ужина мои друзья расположились на ночлег, а я, оставаясь верным своему обычаю,вышел покурить.

    За время, потраченное на ужин, вокруг потемнело -- ночь в тех местах наступает довольно быстро. Тишина, чистый воздух, загадочное мерцание звёзд – что ещё нужно молодому, романтически настроенному сердцу? Иногда тишина нарушалась шорохом мышей или отдалённым уханьем совы. Закурив, я присел на ступеньках и прислушался к этой завораживающей тишине.

    Внезапно скрипнула дверь. Оглянувшись, я увидел хозяйку.

    --Вы почему не спите? – спросила она.

   --Сон не идёт. Да и слишком уж красиво тут у вас, чтобы это пропустить. У нас в Виннице ничего подобного не увидишь.

   --В Виннице? – в её голосе мелькнули какие-то особенные нотки. – Вы сказали «в Виннице»?

    --Да. Вам знаком этот город?

      Прежде,чем она ответила, на пороге появился силуэт мужчины.

       --Талочка, ты не идёшь? – с нежностью спросил он.

      --Извини, Петенька, я тут немного поболтаю с мальчиком. А ты ступай, я скоро…

   Мужчина кивнул и, с нежностью погладив её руку, ретировался.

    --Да, мне знакома Винница, -- ответила она на мой вопрос. – А стоит ли ещё на месте Дом Офицеров?

   -- Да,конечно. Правда, его несколько раз ремонтировали, вокруг насадили цветов, но от этого он стал только красивее.

   --А улица Коцюбинского ещё на месте?

     --Ну да. Только аллеек давно нет. Их снесли, превратив улицу в проспект.

   --Жалко… А остров посреди Буга?

   --На месте. Там пляж.

  --А вы на какой улице проживаете?

     --Красного Казачества.

    --Не знаю такой… Это в каком районе?

    --Замостье. По-простонародному, «Варшава». Бывшая Ворошилова.

     --А… Знаю… А управление военным округом так и находится возле педагогического института?

    --Да, на Краснознамённой улице, -- с удивлением ответил я.

    --А может… Не знаете ли, кто там сейчас заместителем командира работает? Не Вурдалаков ли?

    Когда-то генерал Вурдалаков проживал по соседству с моим домом. Поговаривали, будто он старый хрыч, ворчун и деспот.

  --Нет, генерал давно умер. А его сын дослужился до полковника, отрастил огромный живот и ездит на «Волге».

 --А жена генерала? Что с ней?..

   Я взглянул на женщину с непониманием, но, заметив её волнение, не стал ничего доказывать.

  --Я не слышал, чтобы у него была жена…

   --Ну, конечно же, была! От первого брака у него остался сын. Первая жена умерла вскоре после родов. А уже в преклонном возрасте он женился на совсем молоденькой… Она была дочерью второго секретаря обкома партии.

 --Нет, я ничего не знаю об этом…

   --Как же так? Ведь та вторая жена – это я!..

   Удивлённый,поражённый, я взглянул ей в глаза. И вдруг вспомнил рассказы пожилых людей,напоминающие нечто среднее между легендами и сплетнями. В своё время эта история наделала очень много шума. Молодую жену важного генерала похитил совсем юный сержант срочной службы. Комический оттенок происшедшему придавало то обстоятельство, что солдат был подчинённым командира округа. Конечно, пропавших долго и тщательно разыскивали. Ещё бы! Достаточно вспомнить, кем была Наталья. Выросшая в достатке, взлелеянная среди роскоши и презрения к народу,воспитанная в амбициях и высокомерии, -- что она могла найти особенного в простом солдатике, заурядном выходце из крестьянских слоёв, чтобы бросить всевозможные блага и бежать, сломя голову, на свой страх и риск? Наверное, это она его нашла, это она подвигла его на бегство…Ну да, иначе и быть не могло, учитывая, что солдат – птица подневольная и бесправная. Но для того, чтобы договориться о бегстве, нужно, по крайней мере, узнать человека, встречаться с ним, заранее договариваться… О каких встречах могла вестись речь в её положении? В семьях профессионалов-военных царят особые традиции. Как правило,жёнам строго запрещается общаться с «простолюдинами», их контролируют… Каким образом ей удалось заговорить с этим солдатиком, как они встречались, как условились о бегстве – об этом можно было лишь догадываться. Как бы там ни было, солдат демобилизовался и уехал. В тот же вечер исчезла и генеральская жена. Её искали, но не нашли. Наконец, решив, что она пала жертвой бандитов,милиция закрыла дело.

    --Кажется, я вспомнил, -- произнёс я. – Вы – та самая пропавшая жена Вурдалакова-старшего?

    Она кивнула. Из глаз Натальи Дмитриевны покатились слёзы. Сделав жест в сторону двери, она сказала:

 --Это он… Мой муж…

    Когда она произносила эти слова, в её глазах отразилось столько нежности, что я не выдержал и, взяв её руки в свои, сказал:

  --Что вы! Всё хорошо… Вы, по крайней мере, счастливы?

  На это она заявила с гордостью и уверенностью:

  --О, да! Очень, очень счастлива! Петенька дал мне столько счастья!..Представляете: я ни разу не пожалела!..

    Расскажите,пожалуйста!

    Иона, не испытывая совершенно никаких угрызений совести или ложного стыда,поведала мне историю своей любви.

  Ей исполнилось девятнадцать лет, когда родители склонили её к браку с престарелым военным чиновником. Ей приходилось встречать его и раньше в качестве друга семьи, но он ей не нравился даже тогда. Это был клановый союз, в котором девушке пришлось сыграть роль залога, своеобразной разменной монеты. Совсем юная, она лелеяла мечты о каких-то маленьких успехах, но мужчин в них не было.И вдруг – замужество! Да ещё за старика!

    Он действительно оказался деспотом. Он даже с собственными родителями порвал отношения, поскольку знакомство одного из них с пресловутой 58-й статьёй уголовного кодекса могло повредить его карьере. Наталье пришлось прервать не только учёбу, но и контакты с подругами; даже прогуляться в магазин ей не позволялось, поскольку для подобных работ существовала прислуга.

  Пётр встретился на её пути месяцев через пять после начала семейной жизни, когда Наталье успело опостылеть не только замужество, но и сама жизнь. Как они познакомились? Случайно… Если в подлунном мире что-либо может происходить случайно. Однажды муж послал сержанта к себе на квартиру – отнести дефицитные продукты. Парень сразу пришёлся ей по сердцу. Это не было то лёгкое, ни к чему не обязывающее чувство, которое возникает у слабонервных дамочек, когда они решают «наставить мужу рога» ради самоутверждения. Нет, то было подобно разряду молнии. Ещё в тот миг Наталья поняла: это ОНО… Зная по опыту, что муж не придёт в течение ближайших двух часов, она угостила парня чаем. Пока он пил,застенчиво опуская глаза, она решила для себя: это – моя судьба. Её не интересовало ни его прошлое (да и какое могло быть прошлое у типичного советского парня), ни специальность, ни возможности. Просто знала: он – её судьба, и этого было вполне достаточно. Да и он понял то же самое.

Пока он пил чай, женщина уже знала, где состоится их следующая встреча: она успела выведать у него расписание его рабочего дня. Встречались они урывками, иногда спонтанно. Пять минут или сто – это не играло роли, потому что все равно казалось слишком малым отрезком времени для того, чтобы повторять «люблю», склонять его в разных падежах и временах, впитывать в себя взгляды друг друга. О чем-то большем не могло быть и речи.

Однажды Петя признался, что не сможет без неё жить. Ей и в голову не пришло заявить: мол, я замужем, как же быть?.. Не пришло, потому что в её существе этого замужества как будто не существовало. Но вот ему стало известно, что такого-то числа его должны уволить. «Я хочу поехать с тобой! – решительно заявила она. – Куда угодно…»  «Ты же понимаешь, что генерал будет тебя искать с помощью милиции и всего, что только угодно?» -- спросил он.«Ну и что? – улыбнулась она. – А мы уедем в такое место, где он и не подумает нас искать», -- заявила она.

Деньги на дорогу раздобыла Наталья. Она попросту украла их у Вурдалакова. Им пришлось довольно долго блуждать по Союзу, пока, наконец, не нашли это место. В те годы в посёлке жило самое малое сто человек. Все, как один, староверы – суровые и подозрительные.Но услышав, что молодые люди скрываются от органов власти, с радостью вызвались их укрыть. Тут их и повенчали.

Наталье пришлось осваивать все премудрости женского бытия, начиная с самого примитивного. Она плакала,стирая нежные пальчики во время стирки жёсткого сукна, она надрывала руки,нагружая телеги сеном, ей приходилось проходить многие километры пешком по пояс в снегу или рубить сучья для дров. Но как бы ни было трудно, она ни разу не пожалела о сделанном выборе.

-- Та мы и живём здесь, -- заключила она. – Уже, без малого, тридцать лет… Староверы все повымирали после того, как тут побывали пьяницы-железнодорожники. Наверное, принесли с собой какую-то болезнь, к которой организмы местных оказались непривычны. А тут ещё Петя прихворал…Видали, какой он угрюмый? Но это только видимость такая. У него слегка перекосилось лицо после инсульта. Потому и кажется, будто он угрюмый…

   Слушая эту женщину, я вдруг представил себе, сколько ей пришлось перенести трудностей.Ни о чём не жалея, она однажды сделала свой выбор, пойдя за крестьянином. Со временем она и сама превратилась в крестьянку. Но это не играло для неё никакой роли. Она до сих пор любила своего Петеньку. Тепличное создание превратилось в обыкновенную мужичку – с руками, огрубевшими от труда, в сапогах, уродующих ноги. Она спала на соломенном тюфяке или на помосте, устеленном хвоей, кушала из примитивной глиняной миски, довольствуясь щами или супом из дичи.

      И не было у неё никаких мыслей, кроме него. Ей не приходилось сожалеть ни о пышных уборах, ни о дорогих тканях, ни о машинах, -- во всём этом не было никакой надобности. Только ОН оставался её единственной потребностью. Только он представлял для неё венец желаний, всё то, о чём можно мечтать. И он сумел до краёв наполнить её жизнь счастьем.          Более счастливой она и быть не сумела бы…

    Эта история меня настолько поразила, что на рассвете, прощаясь с супругами, я поклонился им и пожелал оставаться счастливыми как можно дольше.

   И сейчас, глядя на Никитину, я думал о той удивительной женщине, которая бросила всё на свете ради любви. Уж она-то могла бы лучше меня объяснить этой напыщенной пустышке, что такое настоящее женское счастье…

       В слове "пока" сквозили загадочные и неприятные нотки, но он был и тому рад. Усадив подругу на скамью, он снова взялся за вёсла. В течение часа лодка дважды обогнула остров. Влюблённый о чём-то рассказывал своей спутнице; можно было бы поверить, что она его внимательно слушает, если бы не бегающие глазки, то и дело стреляющие в сторону острова. Он принялся рассказывать ей о Виндзорском дворце и истории английской правящей династии, но вскоре умолк, почувствовав её несоответствие его уровню,как и то непонимание всего, что касалось его интересов. Устав от молчания, Лиля запела фальшивым голоском какую-то попсовую мелодию – затасканный ля-минорный мотив, -- резко и нагло нарушив гармонию тихого вечера. Взглянув в эту минуту на неё, Артём ясно ощутил всю глубину и непреодолимость пропасти, разделявшей их. Так, значит, её маленький, бессчётное количество раз целованный его губами лобик совершенно пуст?! Значит, внутри него не было ничего, кроме плохой музыки и пустых желаний? Значит, мысли, которые складывались в этой птичьей головке,были подобны пустой и бессмысленной музыке? От этого прозрения Артём был готов подняться в лодке и уйти от Лили просто по воде, но вдруг её уста прервали пение и расплылись в обаятельной улыбке. В её глазах Артём увидел нечто такое,что взволновало его до мозга костей. Он обнял девицу, понукаемый очередным приливом любви. Оставшись неуправляемой, лодка устремилась к ближайшему берегу,который прятался в ветвях плакучих ив, свисающих до самой воды. Вскоре посудина ударилась о берег. Схватив подругу на руки, молодой человек вынес её на сушу и,осыпая страстными поцелуями её щёки, нос, губы, волосы, увлёк под ивовую крону…

        Возвращались они, держась за руки. Уже заняв места в своей лодке, они увидели, как со стороны острова к ним приближаются ещё две. В одной из них сидел Колян. Заметив его, Лиля привстала и приветливо помахала рукой.

     --Послушай, Лиля, -- сказал Артём. – Я немного устал. Может, вернёмся домой?

   --Нет, что ты! – отрицательно замотала она головой. – Скоро стемнеет, тут будет иллюминация, танцы… Да и эти молодые люди обещали мне интересный вечер.

     --Ты их знаешь?

     --Ну да… Некоторых…

    --Ты как хочешь, а я должен ещё успеть к отцу, -- довольно решительно сказал он.– Было бы неплохо познакомить вас…

     --Нет, нет! –игриво изображая детскую капризность, произнесла она. – Ну, котик,ты же понимаешь…

     Но,видя, что Артём направил лодку в сторону, противоположную той, которая была её целью, Лиля возмутилась более решительно:

   --Это что такое? Да как ты смеешь?!

    --Мы едем домой!

    --Так… -- притопывая ножкой, заявила она. – Если ты сейчас же не поменяешь направление, я брошусь в реку!

     Взглянув ей в глаза, Артём понял, что она способна привести угрозу в действие, потому послушно начал загребать левым веслом. Лодка развернулась. В этот момент судно Коляна едва прикоснулось носом к их лодке. Увидев протянутую руку нового знакомого, Лиля ухватилась за неё и тут же очутилась в его объятиях.

   --Лиля, ты куда?.. – растерянно окликнул её друг, но она ограничилась только прощальным жестом, даже не оглядываясь на брошенного жениха.

     От неожиданности такого поворота Артём опешил. Одно весло выпало из его руки и,подхваченное течением, устремилось вдаль. Прошло немало времени, пока, наконец, удалось его догнать и спасти вдвух километрах ниже по течению. Когда он благополучно вернулся к острову, уже надвигалась ночь. В густых сумерках можно было разглядеть столики, навесы,людей, но знакомого силуэта среди них не было. К этому времени публика заметно отсеялась: на противоположной стороне начались танцы. Самки, виляя бёдрами,скакали, задирая юбки и демонстрируя нижнее бельё. Их ноги с непостижимой лёгкостью поднимались выше голов. Они раскачивали животами, трясли задом и грудями, распространяя вокруг себя едкий запах общедоступной женской плоти.Самцы то приседали к земле, как жабы, то подпрыгивали, словно кузнечики, то ложились на пол и вращались, как юлы, отвратительно гримасничая, производя в такт музыке непристойные жесты.

Выпрыгнув на берег, Артём поспешил к столикам, среди которых копошилась официантка, одетая в засаленный фартук – столь же грязный, как и всё это заведение.

     --Вы не видели Лилю?

     --Нет, не видела, -- отрезала женщина, не глядя на него.

     Но парню показалось, будто на её губах затаилась ироническая улыбка.

    --Вы не видели Лилю? – спросил он у двух девиц, медленно сосущих пиво из больших стаканов.

    --Лильку? А зачем она тебе? – заплетаясь в словах, ответили рты, напоминающие кровавые пятна.

     --Ну, вы ведь знаете Лилю… -- не расслышав, продолжал он.

     --Да пошла та Лилька!.. – запинаясь ответила одна из девиц. – Где-то там…

   С этими словами она сделала неопределённый жест рукой в сторону кустарника.

     Не медля ни секунды, Артём устремился туда.

    --Лиля! Лиля! – звал он, пока не осознал, что в таком месте могут быть и другие люди. Он умолк, остановился и прислушался. Откуда-то из-за кустов послышались шорохи. Ступая на цыпочках,влюблённый направился туда, стараясь не наступить на сухую веточку или камень.

    Он снова прислушался. Неподалёку от него два голоса шептали слова и производили стоны. Сердце застыло в груди: этот голос! Этот голос выражал эмоции точно также, как совсем недавно, на противоположном берегу! Бежать, бежать отсюда,уехать далеко, забыться в длительном сне, чтобы, проснувшись, больше никогда не вспомнить об этой девице!

     Его разум рвался вперёд, но ноги увлекли дальше – в кусты. Шаг за шагом, он пробирался, царапая лицо о ветки. И вот, наконец, они…

    Если бы Лиля была с мужчиной, это не оказало бы такого воздействия на Артёма. Но она была с мужчиной и женщиной! Их липкие от пота тела переплелись, как зловредные глисты в отхожем месте, и исторгали из себя крики, означающие максимум удовольствия.

  Не помня себя, Артём устремился обратно. Он бежал, спотыкаясь и падая, снова царапая лицо о ветки, пока, наконец, не оказался у самой воды. В этот миг громкая музыка вдруг замерла и сидящие на площадке услышали душераздирающий крик:

     --Лилька!

   Затем последовал неистовый прыжок – прыжок зверя, который стремится ухватить добычу за самое горло. Артём бросился в реку. Вода, вздрогнув от потрясения, податливо расступилась, после чего снова сомкнулась.

    --Это тот малый! – воскликнули пьяные девицы.

    На«острове блаженства» закопошились, забегали. Кто-то нырнул, кто-то отвязывал лодку. В этом месте, несмотря на сравнительно медленное течение, река глубока и богата на водовороты. Тело Артёма искали около часа, пока, наконец, один из спасателей не воскликнул:

   --Нашёл! Я его зацепил!

   Он осторожно подтягивал багром страшную добычу. Вскоре над водой показалось нечто,напоминающее человеческое тело.

   При искусственном освещении труп казался страшным и позеленевшим. Во рту, носу, в ушах было полно ила. Окоченевшие пальцы имели отвратительный вид. Всё телопокрылось чем-то вроде слизи черноватого цвета. Лицо опухло, а с волос,залепленных илом, текла грязная вода.

   --Кто это ? – спросил спасатель у собравшихся, но те лишь пожимали плечами.

     К толпе присоединилась Лиля со своей компанией.

     --Что здесь произошло? – спросила она у кого-то.

      --Да какой-то дурак утонул, -- с безразличием и неудовольствием ответили ей.Неясное предчувствие заставило её сердце тревожно затрепетать в груди.

Проталкиваясь к берегу, она не отводила взгляда от спасателя, склонившего голову над телом. Наконец, оказавшись в первом ряду, девица застыла в ужасе.

-- Артём! – закричала она во весь голос.

Ноги под ней подкосились и предательски уронили худое тело наземь. Склонившись над бывшим женихом, Лиля сцепила руки и продолжала кричать не своим голосом. Тот схватил её за плечи и сильно встряхнул. Это привело её в чувство.

-- Ты его знаешь?

Это был спасатель.

-- Это…это Артём, сын мэра…-- пролепетала она.

Спасатель потерял к ней интерес и отдал в руки компании, с которой она только что проводила время.

Заметив Коляна, она всхлипнула:

-- А он умер? Действительно умер?

-- Умер, -- как-то отвлечённо ответил тот, оглядываясь на кусты. – Пойдём, мы сейчас успокоим тебя.

-- Да, -- изображая на лице ужимку, подхватила знакомая Коляна. – Пойдём, здесь тебе больше нечего делать.Мы тебя вылечим, вот увидишь…

Лиля позволила себя увлечь и в следующую минуту уже удалялась медленными шагами в ночной мрак, склонив голову на плечо новой знакомой.

               

           

         Порою кажется странным, что посреди больших городов можно увидеть обрывки старых,давно забытых пейзажей. На фоне серых бетонных построек пучки зелёной травы и настоящих кустарников выглядят неестественно, словно чья-то безжалостная рука произвольно выхватила их из прошлого и втиснула в наше время. Как бы там ни было, в каких-нибудь двух сотнях метров от центрального моста, соединяющего Старый город с центром, там, где речушка Вонючка впадает в Южный Буг, кто-то построил забегаловку под громким названием «кафе», назвал его «У реки» и соорудил танцплощадку. Речушка, которая приобрела столь примечательное название ещё в советские годы благодаря зловонию, источаемому отходами конфетной фабрики, украсилась дамбами и заграждениями, неприятный запах от её вод куда-то исчез, так что публика определённого сорта посещала это заведение довольно охотно. У самого её устья владелец кафе построил лодочную станцию, что позволяло подвыпившим обывателям за умеренную плату покататься по Бугу. Здесь,почти в центре города, было трудно подыскать уединённое местечко, так что лодки как раз способствовали созданию такой иллюзии.

     Как мы уже заметили, публика посещала кафе охотно. Здесь в любое время дня рекой лилось охлаждённое пиво, под закуску сомнительной свежести наливались «сто граммов», слышался нарочито громкий, искусственный смех безвкусно разукрашенных самок и столь же громко звучала нецензурная брань из уст самцов.Добропорядочные граждане старались обходить этот уголок планеты десятой дорогой, называя его презрительными словами «Лягушатник» и «Сточная канава». Наверное, имелся в виду интеллектуальный и нравственный уровень завсегдатаев…

         По заросшей плакучими ивами набережной, простирающейся как раз перед входом в кафе,  прохаживается толпа гуляющих. Женщины– крашенные-перекрашенные, взлохмаченные или же облезшие, как драные кошки,худые и изношенные или желтоволосые, толстозадые легкодоступные барышни, с чрезмерно выступающими грудями, с кроваво-красными губами – в потёртых джинсах,мини-обках, кроссовках или туфлях, держались кучками, словно собачьи стаи,высматривающие добычу. Поодаль собирались и представители «сильного пола» --кто уже подвыпивши, кто только планируя выпить, -- все со значимым видом,словно хотят доказать окружающим, будто от них зависит само существование Вселенной.

                В двухстах метрах от кафе «У Буга» посреди одноимённой реки находится остров.Обладая небольшими размерами – всего 400 квадратных метров, -- он, тем не менее, пользуется большой популярностью среди бездельников всех времён и народов. В дневное время на его пляжах купаются мамаши с детьми, а в вечернее устраиваются оргии. На берегу острова, как раз напротив кафе «У Буга», кто-то поместил плавучий причал, на котором устроили такое же кафе, названное «Остров блаженства». Начиная с послеобеденного часа, в плавучем заведении царят шум и гам, толкотня и зловоние. За деревянными столиками, где от пролитых напитков образуются липкие ручейки, у недопитых стаканчиков сидят полупьяные люди.Мужчины пытаются перекричать друг друга и размахивают руками просто из животной потребности шума; женская часть публики, высматривая добычу, угощается за свой счёт. В другом отделении «Острова блаженства» за несколькими столиками сидят крепыши в дорогих футболках или рубашках. Разглядывая свои холёные ногти, они периодически посматривают на эту массу и презрительно ухмыляются. У наивного наблюдателя могло бы сложиться впечатление, будто эти люди отличаются от основной массы воспитанностью и порядочностью, если бы в их глазах не мелькало всё то же несмываемое клеймо порока.

                Именно в этих злачных местах можно встретить всю плесень городского общества,столкнуться в примитивным распутством, вдохнуть в себя весь концентрат ядовитых испарений социальной накипи; всё это стоило бы назвать «отбросами общества»,если бы их не было настолько много – бывших студентов, превратившихся в воров и мошенников, журналистов из жёлто-сереньких газеток, аферистов, бандитов, мелких хулиганов, рэкетиров, сутенёров. У каждого из них на лице была маска неприступности и значительности, словно они хотели сказать: «Пусть только попробуют усомниться в моей порядочности!»  Это место настолько пропиталось скотством, от него разит такой гнусностью и продажностью, что официантки и посудомойки, возвратившись после работы домой,долго и тщательно принимают душ, пытаясь отмыться от грязи, которой невольно пропитались их тела. Здесь стоят друг друга самцы и самки – они в одинаковой степени являются ворами, проститутками и скотами. Несмотря на близость воды,которая должна была бы освежать воздух, здесь всегда душно. В этой удушливой жаре испарения от пролитых пива и ликёров смешиваются с запахом немытых человеческих тел, давно не стиранных носков и несвежих женских прокладок,сигаретного дыма и острых духов. Это была своеобразная семья, в которой каждый из членов знал своё место, признавал остальных и отрабатывал своё право на место под солнцем. И только чужак, случайный приезжий мог забрести сюда в вечерню пору… Что касается жары, она казалась в эти дни невыносимой. Июльское солнце за день успевало настолько накалить дамбу, стены и асфальт, что даже вечером от них исходил зной.

                В один из вечеров, который ничем не отличался от предыдущих, публика в обоих кабаках лениво созерцала реку, на поверхности которой так же лениво колыхалась единственная лодка. Стояла такая тишина, что не было слышно ни птиц, ни лягушек; только где-то вдали её иногда тревожили стук трамвайных колёс или жужжание троллейбуса. Внимание компании, которая находилась за крайним столиком«Острова блаженства» привлекло судёнышко, в котором находились двое молодых людей. Жгучий брюнет лет двадцати двух, одетый по последней моде, неуверенно грёб вёслами, не отводя взгляда от своей подруги – худенькой блондинки с маленькой, словно птичьей, головкой. В то время, как он жадно смотрел на неё,девица стреляла серенькими глазками по сторонам, словно стесняясь его общества и высматривая знакомых.

                --Лиля, я не хочу, чтобы ты появлялась в заведениях подобного рода! – решительно заявил молодой человек, стремясь направить лодку подальше от острова.

                --А кто ты такой, собственно? – возмутилась она, растягивая слова и слегка произнося их в нос, как это характерно для моды последних лет. – Артём, знай своё место!

                Её лицо в эту минуту повернулось против солнца и стало заметно, как блеснул пирсинг в её носу.

                --То есть, как это: кто я такой? – воскликнул он. – В каком смысле «место»? Мы с тобой уже год вместе, мы подали заявление в ЗАГС и…

                --Что «и»? Ты хочешь сказать, что только благодаря тебе я смогу оторваться от нищеты и зажить жизнью порядочных людей? Да иди ты!..

                Звук её звонкого голоса, отражаемого дамбой и ближайшими островными деревьями, было слышно далеко. Артём, кажется, понял это и, заметив, что лодка стала центром внимания ротозеев, покраснел.

                --Ничего такого я не хочу сказать, -- приглушенным голосом ответил он. – Просто я не хочу, чтобы моя будущая жена появлялась в таких местах. И вообще, я изначально был против поездки сюда…

                --Да кто ты мне такой, чтобы указывать, где мне можно появляться, а где нельзя? –почти закричала она, не замечая, что от томности и подчёркнутой изнеженности в её голосе не осталось ровным счётом ничего. Напротив, в нём сквозили нотки жёсткие, базарные, характерные для студенток ПТУ и уличных девок.

                --Кто это такие? – поинтересовался у своих друзей, занимавших крайний столик на острове,парень бравого вида.

                --Как, ты не знаешь? – ответила одна из окружавших его девиц. – Это же Артём, сын нашего мэра. Он учится в Окфорде, но весь последний год провёл дома из-за этой пустышки.

                --А она?

                --Да это же Лилька, бывшая пассия Федьки, а потом и Мишки. Если бы не Артём, ей не удалось бы даже закончить техникум.

                --Наверное, этот хлыщ завалил начальство техникума деньгами? – предположил молодой человек..

                --Нет, Колян, он хороший парень. Просто влияет на девчонку положительно.

                --Значит, теперь она выйдет за него замуж и уедет в Англию?

                --Наверное… Если только он не передумает, -- ухмыльнулась девица, закуривая сигарету. – Ты же видишь, как она себя ведёт. И вообще, что он в ней нашёл?…

                --М-да… А знаете что? Я её хочу!

                Компания обратила взоры на него.

                Между тем, перебранка на лодке утихла и, подчинённое крепким рукам гребца, судёнышко снова направилось к острову. Едва её нос коснулся прибрежного песка, пассажирка выпрыгнула на берег и, оглянувшись на Артёма, крикнула во весь голос:

                --Знаешь что, милый? Проваливай-ка ты на все четыре стороны!

                Покраснев,он остался в одиночестве. Лиля, не оглядываясь, поспешила к кафе и, помахав рукой знакомым, заказала стакан воды. В ту же минуту рядом с ней оказался Колян. Положив руку на её плечо, он сказал:

                --Может, чего покрепче?..

                Бросив на него косой взгляд, девица улыбнулась:

                --Время покажет.

                В её голосе снова появились нотки томности и неги.

                В этот момент кто-то включил дешёвую попсовую музыку, которая загремела из мощных динамиков. У подвыпивших девиц в такт ритму задрожали плечи. Разомлевшие в духоте тела требовали движения. Глаза самок забегали по столикам в поиске потенциальных партнёров.

                Артём всё ещё сидел в лодке. Опустив голову, он о чём-то думал, глядя пустым взглядом на медленное течение реки. Иногда он смахивал слезу, набегавшую на глаза. Дело в том, что он был воспитан как человек честный и благородный. Он любил любовью настолько безудержной и безумной, что не мог ни в чём отказать своей девушке.Он любил её вопреки воспитанию, утончённому вкусу, разуму, воле. Это было нечто сродни наваждению, сумасшествию, но он не мог ничего с собой поделать. Будучи от природы нежным и чувствительным, он мечтал о связи изысканной и страстной, а его пленила эта странная девица, чем-то напоминающая стрекозу, -- глупая, как все девки, глупая своей выводящей из терпения ограниченностью, глупая своей некрасивостью, худая, сварливая, тонконогая и почти плоскогрудая. Какая-то непонятная сила принудила его всецело подчиниться этим животным чарам,порождённым бесом плоти и повергающей даже самого разумного человека к ногам самой пошлой, первой попавшейся самки.

                Он предчувствовал, что там, в грязном, заплёванном и зловонном кабаке готовится нечто неприятное и унизительное для него. Нарочито громкий смех, долетавший до его ушей, задевал за живое: ему казалось, что смеются именно над ним. Он прекрасно осознавал, что ему здесь не место, как не место этой стрекозе в его сердце, но, увы, ничего сделать не мог…

                Прошло несколько минут. Вдруг Артём почувствовал, как чья-то рука мягко легла на его плечо. Вздрогнув, он обернулся. Рядом стояла любовница. Стоило бы отвернуться от неё, немедленно отмыть плечо от её прикосновения, -- впрочем, как и многое другое, -- но в эту минуту он был способен только фиксировать неописуемую радость по поводу её возвращения. Это было малодушное и позорное чувство,выросшее на почве желания всё простить, всё позволять, лишь бы она его не покидала.

                --Давай ещё немного покатаемся, мой котик, -- вкрадчиво предложила Лиля.

                --Ты хочешь покинуть это место? – воспрянул он.

                --Да…Пока…

               Продолжение следует

       Этот  летний  день, как  и  несколько предыдущих, принёс  жару. Несмотря на  то, что солнечный  диск  едва  поднялся  над горизонтом, люди  уже  изнемогали  от  зноя. Даже листья  на  деревьях  поникли  с  той непередаваемой  печалью, которая  предвещала обречённость. Да и  птицы  куда–то исчезли.
         Однако  людям невозможно  убежать  под спасительные  крыши  домов или  тени  деревьев, поскольку  была  в  разгаре уборочная  страда. Одна  за  другой  машины  свозят с  полей  на  элеватор  пшеницу, которую  нужно готовить  к  сортировке. Бабы  и мужики, запыленные и  потные, трудятся  до  изнеможения.
        Но  народ  наш тем  и отличается  от  других народов, что  умеет скрасить даже  такие  неприятные  моменты. Как свидетельство  сему, то  тут  то  там  то  и  дело слышится жизнерадостный  смех.
       -- Эй, Кирюха! Тебе не  жарко  в  штанах–то?
        Это был  звонкий голос  Ксюхи, бабы  молодой  и  красивой, вроде кустодиевской  Венеры.
      Позабыв  о  всяких условностях, большинство  женщин  пораздевались, оставшись только в  лифчиках. И  это было правильно, потому что  пыль,скапливаясь под одеждой, проникает в  кожные  поры  и вызывает  невыносимое  жжение. Мужики, -- грязные, загоревшие,чумазые, -- тоже  ходили  если  не  в  шортах,то  в  одних  трусах. Только  один  из них,претерпевая  неудобства, оставался  в  плотных  штанах армейского  покроя.
      -- Какое  тебе дело? – ответил  он  сквозь  зубы возмущённым  тоном. – Как  хочу, так  и  хожу.
       Ксюха  что–то промолвила  ближайшим  товаркам, следствием  чего стал  взрыв  звонкого  женского  смеха.
       Работа  продолжалась до самого обеда. Наконец  пришли  сменщики, благодаря которым бригада  смогла  позволить себе  кратковременный  отдых.Для  того, чтобы  пообедать, недостаточно  просто вымыть руки,потому  все  устремились к  Змеёвке. Это, конечно, не Волга, но  как  раз  недалеко  от  элеватора она  разливается  широким  зеркалом, что  делает её вполне пригодной  для  купания.
        По  вполне понятной  причине  женщины  купались  отдельно  от мужчин, -- тем  более, что места  для  таких  удобств было  предостаточно. Но  Кирилл  почему–то ушёл  даже от мужчин. Он  забрёл  в  камышовые  заросли, где, наконец,начал  стаскивать  с  себя  штаны, пропитанные потом  и  пылью, после  чего, кряхтя, полез в спасительную  воду. Здесь было  хорошо. В  отличие  от мелководья, которое  выбрали  бабы, в  этом  месте били  ключи, что  делало  воду  прохладной. Тело не  только  отмывалось, но  и  отдыхало.
      Но  в  этот день, похоже, Кирюхе  не  было  суждено  оставаться в  покое. Не  успел  он выйти  на  берег, как из–за  камышовых  зарослей  на  него  набросились женщины. Предводительствовала  ими  всё  та  же  Ксюша.
        -- Во, неуёмная! –проворчал  один из мужиков, созерцая  эту  сцену  издали.
       -- Да  уж, женское одиночество – не  шутка… -- ухмыльнулся  другой.
       -- Паша, а  может помочь  Кирюхе? – нерешительно  произнёс  третий.
       -- Как  ты  себе  это представляешь? – ответил  тот. – Да  и… Дело–то  житейское.Оно  тебе  надо? Ещё  самому  достанется…
       Махнув  рукой, он направился  в  сторону  колхозной  столовой. Вслед за  ним  поплелись  остальные.
       -- Как  водичка? –поинтересовалась  повариха, русоволосая  Анфиса.-- Да  так себе…Вода  как  вода… -- вяло  ответил  Павел.        
        -- А  чего  так грустно? – удивилась  женщина.
        -- Да  так…
        Анфиса  и Кирилл  проживали  в  одном  доме. Но  не как  муж  и  жена, -- в  деревне  подробностей такого  рода  не  утаить. У  Анфисы  был муж  Юрий, мужик  хороший  и  вежливый. Он  трудился трактористом  в  том  же  колхозе. В  летнюю пору  ему  приходилось  настолько  зарабатываться,что  иногда  и  домой  не  являлся. Это давало  повод  злым  языкам  утверждать, что  в  отсутствие Юры  Анфиса развлекается  с  Кириллом. Шведская  семейка, так  сказать… Однако  в  ответ  на  подобные предположения, выражаемые в  виде  почти  безобидных шуток, семья  лишь  улыбалась. Ещё  кто-то говорил, что Кирилл  может приходиться  Анфисе  братом. В  этом случае  становилось всё  понятно. Но  напрашивался вопрос  иного порядка: почему  же  Кирюха, мужик  хороший, здоровый, красивый  и  хозяйственный, не женат? В  Сычёвке полным-полно  молодых  и  красивых  баб, но он на  них не  обращает внимания. Вот  уж  загадка…
        Мужики  уже доедали  второе, как  подъехал  УАЗик  председателя.Тоже  работа  не  из самых  сладких. С  утра  до ночи  носишься  по  окрестностям, ездишь  отчитываться в  райцентр, ещё  куда–то, и  надо всюду  успеть, всё проконтролировать…
       -- Здорово, мужики! –приветствовал  он  едоков. – Приятного аппетита
      !-- Спасибо, Петрович! –ответили  они. – Ты  чего  такой  грустный? Лучше присаживайся  с  нами.
         -- Спасибо, ребятки, -- вежливо отказался  председатель. – Нет времени. А  где  ваш  Носов?
       -- Кирюха-то? Да  там бабы  его  донимают… -- прыснул  со  смеху  самый молодой.     
         -- Бабы? – как-то настороженно  промолвил  Петрович. – Снова  Ксюха?
       -- Она  самая…-- А  зачем  тебе Кирюха? – спросил  Павел.   
         -- Да  вот, транспортёр на  ферме  сломался. Кто  ж  его  починит, если не  он?.
      .-- Это точно…
       Сосредоточив  взоры на  содержимом  тарелок, мужики  продолжили  трапезу. 
       В  это  время  к  столовой  начали сходиться  женщины. На  лицах  некоторых  из них отражался  оттенок  задора, другие  светились непонятным недоумением, третьи  выражали  откровенный  стыд.
       -- А  где  Ксюша,где  Носов? – спросил  Петрович.
      -- Там… -- неопределённо ответили  ему.

В атмосфере образовался  тот  странный  накал, который  иногда способен  вылиться  во  что–то  недоброе. Воцарилась напряжённая  тишина.
      -- Вот  дуры, вот дуры!.. – покачал  головой  председатель  и, сплюнув в  сердцах, поспешил  к  машине.
        Усевшись  за  столом, бабы  едва  ковыряли  в  тарелках. Мужики, закончив обед, ретировались  прочь. Только  Анфиса, тарахтя  своими мисками, ничего  не  замечала  в  разгаре  кухонных хлопот.
       В  течение  этого дня  Кирилл  больше  не  появлялся. Его  не могли  отыскать  нигде. На  вопросы  Ксюха ничего  не  отвечала, только  странно  опускала  взор…Как будто  осознавая  какую–то  большую  вину и угрызения  совести.
         Не появился  Кирилл и на  следующее  утро. Мало того: пропали  и  Юрий с  Анфисой. Изба, в  которой  они  проживали, была заперта. На  недоумённые  вопросы  сельчан  Петрович ничего  не  отвечал, хотя  было  заметно, что он  вполне  осведомлён  о  причинах.
       -- Ладно, -- сказал  он в  ответ  на  приставания  одного  из любопытных. – Не  дадите  вы  мне  покоя, замучите.Да  и  все  равно  уже  ничего  не  вернуть…Итак,  слушайте. Гуляев  Юрий – бывший  капитан-танкист. Вместе  с  Носовым  они  служили  в  горячей точке. Дома  Юрия  ждала  молодая  жена, Анфиса. Кирилл был  ещё  совсем  молодым  солдатом-срочником.Однажды  их  машина  загорелась. Рискуя  жизнью,Кирилл  спас  всех  членов  экипажа  и своего  командира, но  сам при  этом сильно  пострадал. Он долго  находился  в  госпитале, перенёс  несколько операций, в  том  числе  и  в  паховой  области.Там  всё  удалили, понимаете? Ему  казалось, будто теперь  никому  не  нужен… Но  Гуляевы  приняли его в  свою  семью. Юрий  уволился  из  армии…Вот  так. Год  назад  они  поселились  в нашей  Сычёвке, да  видать, не  судьба…
         С  этими словами  председатель  обвёл  присутствующих  взглядом, исполненным  укоризны.
        В  эту  минуту каждый  невольно  почувствовал  стыд. Почему  молчали раньше, почему? Ах, если  бы  знать… Но  разве  для того, чтобы  относиться  к  человеку  по–человечески, необходимо  знать  о нём  то, что  не  положено?..
         Спустя  неделю из  села  выехала  и  Ксюха…

 

    Татьяна Белова представляла собою тот образчик обывательницы, о которых говорят:«самоуверенная», «вредная» и «ограниченная». Одевалась она безвкусно, кушала что придётся, не заботясь о впечатлении, которое производит на окружающих.Никогда никто из соседей не видел, чтобы она покупала новую мебель или одежду.Всегда одинаковая, одетая в один и тот же наряд, обутая в одни и те же туфли, каждое утро она спешила на работу, возвращаясь оттуда всегда в одно и то же время..

      Работала она в цветочном магазине, который ей и принадлежал. С точки зрения среднего человека,заниматься цветами означало обладать какими-то особенными качествами души, быть обаятельной, доброй, чувствительной. Но… Татьяна ни с кем не общалась (или же,наоборот, люди избегали её), и единственной её отрадой был совершенно белый домашний кот, обладающий звучным именем – Фортунатос. В переводе с языка, на котором разговаривали Юлий Цезарь и Цицерон, это слово означало «счастливчик», «любимец удачи». Впрочем, на судьбу хозяйки это не оказало никакого положительного влияния.

Вместо того, чтобы выглядеть на свои 35 лет, женщина производила впечатление очень пожилой и неопрятной, а если и вступала в разговоры с кем-либо, отвечала всегда грубо и сжато, -- так,что в следующий раз посетителям уже не хотелось посещать её магазин. Может, вы подумали, что Белова любила цветы? Увы, всё обстояло наоборот. Она их терпеть не могла настолько, что даже забывала полить те, которые не удавалось продать. Потому десятки гиацинтов, роз и сенполий могли бы засохнуть на полках магазина, если бы не заботливость старенькой Фроси – уборщицы. Понятно, что и мужчины старались обходить Татьяну стороной, из-за чего ей ни разу не пришлось спешить на свидание или получать букетик роз.

      Однако, даже если человек сам виноват в своих неудачах, он признаёт это чрезвычайно редко, потому что горд. И чем больше он горд, тем меньше удач в его жизни происходит; чем реже случаются удачи, тем сильнее он замыкается в себе. Такая вот заковыка получается…

     Так происходило до некоторого времени. Утром она отправлялась на работу, где вынуждена была находиться в обществе ненавистных цветов и с угодливым видом заглядывать в глаза возможным покупательницам. А когда их не было, она высовывала голову в небольшое окошко и выкрикивала:

     --Розы, розы! Красные розы, белые розы!

    --Покупайте розы!

    -- Молодой человек, купите своей девушке букет из красных роз!

      --Девушки, не желаете ли купить розы? Купите букет из белых роз!

     Так продолжалось ровно до шести часов вечера. Когда часы били ровно шесть, Татьяна выключала свет, закрывала магазин на огромный замок и направлялась домой, не забывая по пути заглянуть в магазин, где покупала для своего кота кусок колбаски или пакет молока. Любому из нас такая жизнь показалась бы невыносимо скучной. Но в один прекрасный… или, точнее, ужасный для Татьяны день всё изменилось.

   Как мы уже заметили, хозяйка цветочного магазина никого не любила, кроме кота Фортунатоса. Любил ли её сам кот – это вопрос, на который мы не можем дать ответ. В любом случае, коту были безразличны как внешний вид хозяйки, так и её репутация среди людей. Но в её квартире жило ещё одно существо, которое оказалось там случайно. Однажды Татьяне пришлось поехать в далёкий город, чтобы купить оптом много роз. Как раз приближался день святого Валентина, и женщина подсчитала, что торговля розами может принести немалые барыши. Фирма, которая занималась продажами, преподносила каждому клиенту в подарок розовый куст.Татьяна не любила цветы, но получить розу в подарок показалось ей выгодно.Вначале она рассчитывала продать её вместе с остальными, но, к сожалению,почему-то именно этот розовый куст никто не купил. Выбрасывать его было жалко,-- всё-таки роза стоит денег. Вот и пришлось взять цветок домой. Татьяна посадила его в большой глиняный горшок и поставила на подоконник. Но поскольку она забывала вовремя полить пересохшую землю, внести удобрения и обрезать усыхающие листики, розовый куст не мог развиваться и цвести. Своим видом он напоминал человека, который проголодал в пустыне не менее месяца.

   Зато вольготно чувствовал себя Фортунатос, потому что хозяйка всегда баловала его кусочком колбаски или рыбкой. Кот не ловил мышей, потому что в этом не было надобности. Он вообще не любил двигаться. Только иногда, когда ему нечего было делать, он взбирался на подоконник и пытался царапнуть чахлые стебельки розы.Наблюдая такие сцены, Татьяна приходила в умилённое настроение и смеялась:

     --Так его, Фортунатос, так! Все равно не цветёт. Поломай этот розовый куст и тогда я смогу выбросить его в мусор!

    Так происходило и в один из долгих зимних вечеров, когда жителям городских квартир делать нечего и они пытаются убить время просмотром глупых телепрограмм.Татьяна смотрела какой-то сериал, но тот был настолько скучным и похожим на остальные сериалы, что от тоски её глаза смежились, а в голове образовался туман, после которого наступает сон. Вдруг она почувствовала, что комната наполнилась ярким светом, исходящим со стороны подоконника. Татьяне показалось, будто она из этого света появилась девочка лет семи – в ободранной одежонке, худая, исцарапанная, -- и произнесла жалобным голоском:

     --Добрая женщина, ты снова забыла полить розу!

   Иной человек, увидев такой сон, непременно насторожился бы, но только не Татьяна. Вместо того, чтобы вскочить с удобного кресла, она отмахнулась:

    --Ничего не случится с той розой. Оставь меня в покое!

  --В таком случае подари розе хотя бы капельку влаги! – умоляюще продолжала девочка.

   --Ой, как же ты мне надоела! – в сердцах ответила Белова. – Эй, Фортунатос! Ну-ка, поцарапай тот проклятый куст, а завтра я его выброшу!

    В эту минуту девочка исчезла, снова засиял неведомый свет, и комната огласилась чьим-то могучим голосом:

     --За твоё злое и жестокое сердце ты понесёшь наказание. Ты будешь страдать, как страдала роза, тебе суждено умереть от голода и жажды. А кот, который безжалостно царапал мои стебли, познает все муки ада!

    Сияние вспыхнуло ослепительным пучком ещё раз, после чего исчезло. Открыв глаза,Татьяна осмотрелась. В комнате всё находилось на привычных местах, а кот мирно спал, лениво раскинувшись на коврике под теплой батареей.

    --Наваждение… -- только и промолвила женщина.

  Словно ничего не произошло, она собралась на работу, как вдруг заметила: на том месте,где обычно спал Фортунатос, лежал какой-то чужой кот. Он был совершенно чёрный, но смотрел на хозяйку глазами, похожими на глаза любимого кота. «Что такое? –удивилась Татьяна. – Куда пропал мой котик? И что это за чёрное чудо?»

  Но сейчас задаваться вопросами не оставалось времени, поскольку пора было спешить в магазин. В этот день она отвечала покупателям сдержаннее и осторожнее, а из окошка меньше слышалось:

    --Купите розы! Купите розы оптом!

   Вечером она пришла домой в надежде увидеть своего Фортунатоса, но её встретили преданные глаза чёрного кота. Вспоминая чудный сон, Белова бросила взгляд на подоконник и застыла от удивления: на месте чахлого растения красовался здоровый и ухоженный розовый куст, основной стебель которого украшал ярко-красный бутон.

     --Что за чудеса? – пролепетала она, невольно отступая назад.

   В эту ночь сон долго не приходил к ней. Женщине долго мерещились девочки, коты и розы, пока, наконец, под утро не удалось забыться в тяжёлом сне.

Проснувшись, Татьяна взглянула на розу и ахнула от неожиданности: вместо красного бутона красовался белый! Тогда она бросила взгляд на кота и обомлела: он снова стал белым! Потрясённая, она не могла двинуться с места. Бледная, как стена, Татьяна едва нашла в себе силы добрести до кресла, чтобы тяжело в него опуститься. Потрясение было настолько сильным, что в этот день она не вышла на работу. Покупатели недоумевали по сему поводу, но, постояв под запертой дверью магазина, разошлись по своим делам.

Уже к обеду Татьяна понемногу начала приходить в себя. Вспомнив, что следует накормить кота, она оделась и пошла за колбасой. Однако в этот день ей не везло: в магазине колбаса закончилась, вследствие чего пришлось ковылять в другой.

Вечером ей пришло в голову проследить, куда девается белый кот и как меняется цвет розы. С этой мыслью Белова включила телевизор и сосредоточила взгляд на окне, где находились кот и роза.

Приблизительно в полночь глаза Татьяны на какую-то минуту смежились, а раскрыв их, она увидела, что роза сделалась красной, а кот – снова чёрным. Казалось, будто цветок улыбается, а кот спрашивает: «Ну что, доигралась?»

В эту ночь Татьяна не сумела уснуть. Вместо нормального сна её сознание подвергалось кошмарам, какие случаются при бессоннице. Ей казалось, будто следует собрать букет из белых роз. Их должно быть двадцать одна. Татьяна ходила по улицам, искала в клумбах ив своём магазине белые розы, но никак не получалось собрать двадцать одну:всегда не хватало одной. Ей мерещился и кошачий кошмар: она собиралась скормить Фортунатосу десять кусочков колбасы, но всегда десятый куда-то исчезал из кармана.

Утро застало Татьяну в поисках колбасы и роз. Начиная собирать в своём воображении белые розы, спустя какое-то время она сбивалась и уже искала красные, помещая в букеты не только стебли, но и куски колбасы.

Так продолжалось несколько суток, пока, наконец, совершенно обессиленная Татьяна не забылась во сне.Проспала она не менее суток, позабыв о коте и розах. Наконец, проснувшись она сразу обратила внимание на розу. На сей раз она снова была белой. Страх сковал тело женщины, она не могла найти в себе силы делать что-нибудь по дому или даже умыться. Сколько времени она провела в оцепенении, осталось неизвестным. Но спустя какое-то время она решила умыться и направилась в ванную. Как же она удивилась и испугалась, заметив в своих чёрных волосах первую проседь!.. Ко всему, вода из крана не лилась.

И тут ей вспомнились сияние, девочка и голос. «Умрёшь от жажды и голода!» -- забилась в сознании мысль.Пройдя на кухню, Белова увидела своего кота. Теперь его длинная шерсть уже не лоснилась от неги и сытости. Это было исхудавшее, запуганное создание, ничем не напоминающее былого Фортунатоса. Зато розовый куст красовался так, словно за ним заботливо ухаживали руки опытного цветовода. И тут женщине вспомнились сказки из детства – о духах, привидениях и феях, которые наказывали смертных за какие-то поступки, но за другие дела и вознаграждали. «А может мне являлась непростая девочка, а фея роз? – подумала она. – Надо искупить свою вину передней…» Подавив гордыню и отвращение к цветам, Татьяна нашла в себе смелость прикоснуться к нежным лепесткам белого бутона. Он пребывал в разгаре цветения,а на боковых стеблях уже готовились распуститься другие бутоны. Роза как будто улыбнулась ей и обдала благоуханием. От её аромата Татьяна почувствовала головокружение и…стыд. Именно стыд, потому что в сердце появилось восхищение красотой розы, и она теперь не понимала, как могла не любить эти цветы раньше.

-- Надо бы её полить, --произнесла Татьяна, но вспомнила, что нет воды. – И следует обрезать усыхающий лист…

Она оделась, сходила за водой к колонке, собственноручно полила розовый куст и с чувством исполненного долга вздохнула с облегчением. В этот момент как-то удивительно заурчало в кране, а в следующий миг из него полилась вода. Татьяна просто забыла его закрутить. Подавляя в себе страх, она привела себя в порядок и отправилась на работу. К её приходу у магазина уже скопилось много покупателей. Однако как же все они были удивлены, слыша в ответ на свои вопросы вежливые и терпеливые ответы! Впервые в жизни Татьяна обратила внимание на то, что люди вовсе не такие злые, как ей казалось, и в ответ на её улыбку одаривают улыбками и её.Мало того, в этот день  в магазин заходило много людей с тем, чтобы купить букет из белых или красных роз. К вечеру,вместо усталости, она чувствовала приподнятое настроение. С улыбкой она закрыла магазин, с улыбкой купила для своего кота колбасу. На сей раз ей захотелось купить и что-нибудь для себя. Она выбрала платье, а потом зашла в парикмахерскую. Там ей перекрасили волосы и сделали красивую причёску. От седины не осталось и следа.

Дома её дожидались белый кот и куст с белыми розами. С того дня Татьяна взяла в обычай дважды в неделю поливать розовый куст и подкармливать его удобрениями.

Прошёл месяц. За это время обороты магазина настолько увеличились, что Татьяне пришлось много раз ездить в другой город, чтобы купить розы оптом. Не проходило и минуты без покупателей. О том,чтобы открывать окошечко, не было и времени подумать. Больше ей не приходилось то и дело высовываться из окошечка и призывать народ:

-- Купите розы!

-- Купите букет из красных роз!

-- Купите букет из белых роз!

-- Купите розы оптом!

 С каждым днём её любовь розам возрастала, и теперь она сама удивлялась, как могла не любить их раньше. А однажды в магазин зашёл незнакомый мужчина лет сорока. Поговорив о розах, он купил огромный букет из красных роз и… Он подарил его Беловой и попросил номер телефона. Впервые в жизни ей дарили цветы!

Они начали встречаться. А вскоре наступил день, когда мужчина предложил ей выйти за него замуж. Она,конечно, согласилась. Семейная жизнь отнимала немало времени, из-за чего хозяйка теперь не могла самолично проводить в нём время с утра до вечера.Потому она наняла смышлёную миловидную девушку, чтобы та заменила её. И пока девушка торговала, Татьяна весело проводила время в компании мужа и любимого кота. Но всегда, в любую погоду, при любом самочувствии она улучала несколько минут для того, чтобы поухаживать розой, красующейся на подоконнике.

            Есть на белом свете страна Розария. Её  называют  ожерельем  планеты, -- настолько  красивы  острова, из  которых  она  состоит. Особенной  красотой  сияет она в летнюю пору, когда во всех уголках бесчисленного множества островов расцветают розы. Вот как они появились.
      Пять тысяч лет тому назад на том месте  существовали  два  государства. Северным  управлял  престарелый  царь, у  которого  была  единственная  дочь  по  имени  Миоми. Она  славилась  своей  необычайной  красотой, но отличалась таким  тщеславием  и  гордыней, что  попытки  всех  женихов  сосватать её были обречены на неудачу. Южной  частью  острова управлял молодой  владыка, который  славился  своими  достоинствами, красотой  и  справедливостью. Звали  его  Тимур.
       В течении некоторого времени оба царя жили в мире. Но однажды, подстрекаемый «советчиками», северный  чем-то обидел южного, и тот, не  медля, начал  войну. У него была армия получше, чем у  старого  царя, поэтому, одерживая победу  за  победой, он вскоре достиг столицы соперника. Право победителя состоит, в частности, в том, чтобы захватывать  всё, что принадлежало врагу, превратить свободное  население  в  рабов, красивых  женщин – в  наложниц, а  если  захочет, то  и вовсе разрушить  всё  царство. Но  Тимур  так не поступил, поскольку обладал благородным  сердцем. А  ещё  он  сильно  любил  Миоми, несмотря  на  то, что  в  своё  время  она  отказала  ему  в  числе  многих  претендентов  на  её драгоценную  руку. Потому  он велел своим воинам щадить население, не  разрушать  и  не  грабить, не  сжигать  и  не  оскорблять  никого. Он  имел право  схватить  строптивую  царевну  за  длинную  косу  и  притащить  в  свою  столицу, как  рабыню. Но  юноша  был  добрым  человеком. Он  надеялся  на  благоразумие   девушки, как  и  на  то, что  в  глубине  её  сердца  всё-таки  скрывается  хорошая  женщина. Потому  Тимур  испросил  у  неё  позволения  поговорить  с  нею.
          -- Так и так, -- объяснил  он. – Я  тебя  люблю  больше  всего  на  свете, но  ты  однажды  мне  отказала. Я  мог  бы  сделать  тебя  рабыней, но  хочу, чтобы  ты  стала  моей  законной  супругой. Это  будет  не  только  исполнением моей  мечты, но  и  мудрым  политическим  шагом.
       Поразмыслила  Миоми  и  отвечает:
      -- Хорошо, Тимур, я согласна. Но тебе следует исполнить одно моё желание. Я хочу, чтобы перед моим дворцом в течение одной ночи появились цветы, которых ещё не видел ни один человек на земле. Эти цветы должны обладать множеством лепестков и благоухать так, чтобы даже птицы, очарованные их ароматом, пели красивые песни. И должно этих цветов быть ровно тысяча.
          Разве  такое  под  силу  человеку? Подобное  могла  высказать вслух  лишь  нехорошая  женщина, нечестная  и  злая. Но  Тимур  любил  её  и  спокойно  ответил:
            -- Хорошо.
           А  был  у  молодого  царя  некий  чародей; на  его-то  помощь Тимур  и  надеялся. Но услышав, в  чём  состоит  желание  принцессы, старик  загрустил.
         -- О,  царь! – воскликнул  он. – Такое  желание  можно  исполнить  только   при  помощи  единственного  заклятия, но  человеку  не  должно  произносить  его.
          -- Почему  же? – удивился  царь.
         -- Потому  что  придётся  обратиться  за  помощью  к  самому  Дьяволу!
           -- Ну  и  что? Колдуй, друг  мой!
          -- Нет, потому  что  ты  должен  пообещать, что  подаришь  Дьяволу  душу.
          Нахмурился  Тимур. Ему  не  хотелось  иметь  дела  с  врагом  рода  человеческого  и, тем  более, отдавать  свою  душу  во  власть  тёмных  сил. Но  Миоми! Она  столь  красива!.. И любовь  победила страх. Царь  согласился.
    И действительно, к утру на клумбах, окружающих дворец, появились удивительные цветы. Внешне они напоминали обыкновенный шиповник, но, в отличие от него, очаровывали своей красотой и запахом. На их стройных стеблях не было ни одного шипа. Это были розы. Нежные и благоухающие, они вселяли в сердца удивительный покой, радость и нежность. Глядя на клумбы, усеянные кустами розовых, красных и белых роз, придворные затаили дыхание от восхищения.
    И это не удивительно. Силы Вселенной, к помощи которых обратился чародей, создали розы из росы, рассветных и вечерних солнечных лучей и лунного света. В эту смесь добавили очарование первого поцелуя, который мать дарит новорождённому, и вкус той капельки воды, которая впервые появилась на нашей планете в очень древние времена.
           Но  то  ли  тёмные  силы   обманули  чародея, то  ли  в  этом  заключался  некий  умысел, но розовых кустов было всего 999. Не  считая  их, царь  отправился  к  царевне  с  огромным  букетом  роз.
           -- О, моя царица! – обратился он к ней в  присутствии многих приближённых. – Я  исполнил  твоё  желание.
            Думаете, женщина растаяла, увидев  множество  невиданных цветов? Полагаете, что она оценила старания претендента и её доселе холодное сердце растаяло? Или, быть может, она подумала, что  даже  если  бы  он  вырастил всего один розовый куст для неё, это уже превзошло бы силы человеческие? К  сожалению, она  с  прохладным  выражением  лица  начала  подсчёт  -- так, как  это  делают  бездушные  бухгалтеры. Девушка была  так  воспитана – принимать  всё,  как  должное…
        -- Ты  лжец, Тимур! – жёстко сказала она по  завершении  своей  работы. –Не хватает  одной розы!
         Вельможи  ахнули. Им  стало  жаль  правителя, который  чувствовал  себя  в  эту  минуту  навсегда  опозоренным. Неизвестно, что  именно  он  подумал, но  его  лицо  вдруг  побледнело  от  обиды  и  гнева, и  в  следующий  миг  он  произнёс:
           -- Так  стань  ею  сама!
          Задрожала земля, с  неба  ударила  молния, и  Миоми  исчезла  без  следа. Зато  в  дальнем  конце  клумбы появился ещё один розовый куст. В отличие от остальных, стебли этой розы были усеяны острыми шипами, а единственный цветок, который красовался на главном стебле, был чёрным и без какого-либо запаха. Уже позже люди поняли, что уход за чёрной розой требует больших усилий, но никогда она не порадует цветоводов приятным запахом.
      Прошло много лет. Умер Тимур, после него сменились многие правители, но розы остались как память о том странном событии. Эти цветы сразу пришлись по сердцу всему населению. Их начали размножать, продавать в другие страны, дарить добрым людям. В наше время розы растут по всей земле за исключением, разве что Антарктиды, но больше всего их, конечно, на островах, где они впервые появились.
     Так страна приобрела название Розария.

                                            Берегите  розы !(сказка  для  взрослых)

                                     «Держит  жизнь  нашу  хрупкая  тонкая  нить,
                                     Не  надейся  её  навсегда  сохранить.
                                     Но  не  выпей  отпущенной  чаши  до  срока,
                                     Чтоб  в  конце  за  поспешность  себя  не винить.»
                                                 Омар  Хайям

          В  бесконечной  Вселенной  есть множество  удивительных  миров, каждый  из  которых скрывает  в  себе  непостижимые  тайны. Нам, смертным, иногда  выпадает  удача  лишь  мельком  заметить  слабенькие  их  отблески. Если  долго  и  внимательно  смотреть  на  звёздное небо, иногда можно  увидеть, как  в  разных  его  концах  вспыхивают  едва  заметные  искорки. Это  иные  миры  посылают  нам  свой  привет.
       Далеко–далеко  в  дебрях  космоса  находится  маленькая  планетка, которую невозможно  рассмотреть  ни в один из земных  телескопов. Она называется  Флорой. На  ней  нет  постоянной  растительности, как  нет и животных. Там  вообще не существует материальной  жизни, потому что сама Флора – большой духовный организм.
        Если  смотреть  на  планету  свысока, создаётся  впечатление, будто  по  её  поверхности  пробегают  тысячи  разноцветных  пятнышек. На самом  деле  это  вовсе  не обыкновенные пятнышки, а  маленькие облачка, каждое  из  которых – душа  мальчика  или девочки. Эти  души  для человеческого глаза остались бы  совершенно  невидимыми даже в том случае, если бы людям было возможно попасть на Флору.
       Появившись  из самых  недр  планеты–матери, в  течение  некоторого  времени  они  скользят  по  её  поверхности, словно  набираясь  сил, после чего превращаются  в  крошечных  фей. Но это ещё не всё: вместе с феей обязательно рождается ещё одна удивительная сущность -- дух розы. В зависимости от того, какого пола фея, розы бывают красными или белыми. Иногда эти души рождаются розовыми. Это означает, что в одной сущности сосредоточились двое или больше детских душечек..
        Едва  родившись, феи  ещё  не  обладают  умением  исполнять  желания  или  превращать  непослушных мальчиков  в  носатых стариков. Эти безобидные существа пока только учатся и набираются сил. Они без  конца играют, резвятся, смеются, наполняя атмосферу планеты фантастическими оттенками,  радужными  картинками, нежными  ароматами.
        Набравшись  сил, феи и розы подрастают  и  поднимаются  выше. Так они летают и поднимаются до тех  пор, пока не наступает  время покидать планету. Где–то  рождается  ребёнок, состоящий из плоти и крови,  и  тотчас же одна из фей направляется к нему, потому что так надо. А на какой-то клумбе начинает прорастать новая роза -- белая, красная или розовая. Ни  один  человеческий  ребёнок  не  может  обойтись  без  феи  или  фея, как и без своей розы, -- иначе  ему предстоит  много  страдать. Потому что благодаря розе феи пополняют свою силу и могут помогать ребёнку.  А  если дети  страдают, они могут  вырасти  обозлёнными  и  потом  обижать  других   детей. Вот как всё взаимосвязано!
          Фея должна присутствовать при рождении малыша. Для этого его родители много с ним  разговаривают  ещё в ту пору, когда он находится в материнском  лоне. Посредством  невидимых  серебряных  струн, которыми   во  Вселенной  сообщается  всё, новорождённая  фея  слышит  сигнал  и  начинает  созревать, поднимаясь  ввысь. Благодаря тем же серебряным струнам вызревает и духовная сущность предназначенной для этого дитяти розы. Как  раз  в  момент, когда дитя  готовится  выйти  на  свет, фея  покидает  Флору  и  стремительно  мчится  к  нему. Взрослые  ничего  такого  не  видят, да  и  дитя  не  видит, потому  что  его  глазки  ещё  не  в  состоянии ничего различить.  Но  новорождённый  чувствует  присутствие  феи, как чувствует и наличие своей розы в материальном мире. Если  он  кричит, значит  фея  успела  поприветствовать  его. Если не кричит – значит, фея по каким–то причинам не успела к нему прилететь. Или же её для этого  ребёнка нет.  И тогда ребёнок  умирает. В  этом  виноваты  родители: либо они не верят в сказку, либо само  дитя им не нужно. Или же не нужно  дедушкам и бабушкам…
       Ребёнок  начал  расти. То у  него  заболит  животик, то прорезаются зубки. Мама  колышет, папа  колышет, но  никак  не  могут  успокоить. И  только  лёгкое, как  предрассветная дымка, прикосновение  феи  способно  утолить  его  боль  и  прогнать  бессонницу. А если в комнату вместе с воздухом попадают запахи роз, ребёнок улыбается и ведёт себя спокойно.
       Вот  дитя  начало  бегать  и  самостоятельно  играть. Во  время забав  возможны падения. Фея  оберегает  его  от  падений, от  злых собак, которые  могут  испугать. А  когда вы  видите, что ребёнок сам по себе,   без  видимой причины, начинает  смеяться, -- знайте, что это  фея  ласково щекочет ему носик или же этот носик почувствовал присутствие розы .
      В  мире  полно  недобрых  людей. Такими  они  становятся  от  того, что  в  своё  время  их  покинули  феи.  А  происходит  это  потому, что  родители  не  рассказывают  им  сказок  и  учат  не  верить  ни  в  фей, ни  в  чудо, ни в розы. Вот люди, брошенные феями,  и  становятся  злыми. Они могут причинять вред маленьким деткам. Но  если  рядом  с  ребёнком находятся  его фея и его роза, никто  ему  не  страшен.
      Находясь  под  присмотром  фей и в окружении роз, дети  растут  ласковыми, отзывчивыми  и  умными. Они  хорошо  учатся, проявляют  чуткость  к  окружающим, легко  решают  любые  задания.
       Встречаются  в  подлунном  мире  и одинокие феи. У  них  нет  ни детей, ни своих роз. Эти  дети  должны  были  появиться  на  свет, но  не  родились.  И  тогда  фея, прилетев  на  Землю, уже  не  может  вернуться  обратно. Ей  необходимо  отдавать  свою  силу  ребёнку, но  ребёнка–то  нет. Если нет ребёнка -- конечного смысла жизни розы, -- куст чахнет и гибнет. Лишившись его доброй энергетики, фея становится чужой в этом мире. Её  нерастраченная  сила накапливается  в  маленьком  существе  и  начинает  черстветь, а  вскоре и вовсе  превращается в камень. Тогда  фея становится злой ведьмой и пытается навредить взрослым.  Из–за  этого  происходит  много  несчастий.
         Ребёнок вырастает,  женится, у него  появляются  собственные  дети. И  всегда  рядом  будет   присутствовать  добрая  фея, которая  поможет  в  нужную  минуту  если  не  делом, то  советом.   Если  человек  прислушивается  к  её  словам, он  совершает  благие  поступки.
        Феи и розы тоже  стареют, как  и  люди. С  каждым  человеческим  поступком  тело  феи изменяет  цвет. С каждой человеческой мыслью розовый куст либо приобретает силу, либо слабеет. Совершает  человек  добро – тело  невидимой  покровительницы  становится  светлым, а роза -- крепкой и цветущей; совершает  зло – фея  темнеет, а её роза деформируется, вянет. В  оттенках  фей собираются  мысли  людей – светлые  или  же  тёмные.  Перед  смертью  человека  фея  может  предстать  перед  ним, чтобы показать,   насколько   правильно  он  прожил  жизнь. И  по  выражению  лица  покойника  можно  видеть, насколько  появление  феи  удовлетворило   его  или  нет. После  его   смерти наиболее  светлые  феи  испаряются  ввысь, чтобы  вернуться  на  Флору, а  тёмные   остаются  на  Земле, потому  что  накопившиеся  в  них  грехи  слишком  тяжелы, а с  таким  багажом  бедняги  не  в  силах   воспарить    к  небесам. Им  здесь  невыразимо  скучно, потому  ради  развлечения  они  берутся  исполнять  самые  плохие  человеческие  желания. А ещё они стремятся повредить чужие розы -- просто так, ради смеха.  Феи  среднего, серого, оттенка  остаются  для  того, чтобы  исполнять  добрые желания  людей, надеясь таким образом очиститься от груза прошлого.
       Легко  ли  живётся  тому  или  иному народу, процветает  или  хиреет  та  или  иная  страна, зависит  от  количества добрых и злых фей,  населяющих её, а также от состояния роз, произрастающих в ней.
      Так  что  следует  беречь  своих  фей и их розы!

  21.01.13

Роза и атланты

         В далёком прошлом существовала удивительная страна, называемая Атлантидой. Находилась она между современными Америкой и Африкой, в тёплом поясе, где всегда царила благоприятная погода. Атланты, жители этой страны, умели строить прекрасные дома и дворцы, у них были развиты различные искусства и науки. И жилось им очень хорошо, все были счастливы. Однако, кроме царя и главного жреца, никто не знал, благодаря чему так получилось.
       Согласно преданию, в незапамятные времена после невиданных землетрясений и вулканических извержений из недр океана вырос большой остров, в центре которого росло единственное растение. Это был куст белой розы. Первые люди, обнаружившие этот куст, были несказанно удивлены, но вскоре поняли, что от самочувствия этого растения зависит не только погода на острове, но и настроение людей. В свою очередь, настроение людей оказывало влияние на состояние розы: её снежно-белые лепестки приобретали алый оттенок. И однажды первому царю страны, который известен под именем Антант, приснился вещий сон. Некая сущность, состоящая из разноцветного сияния, сказала царю:
     -- Сам храни и вели детям своим беречь белую розу. Пока она цветёт на твоём острове, твой народ будет счастлив. На всей земле не будет ни одного народа, подобного твоему. Роза одарит каждого из твоих подданных великой мудростью и трудолюбием, благодаря чему вы сумеете размножиться и заселить всю планету. Но смотри: в случае, если кто-то повредит розовый куст, если он начнёт болеть и чахнуть, на вас обрушатся несчастья и бедствия. А если умрёт роза, погибнете и вы.
      Атлант, проснувшись поутру, вспомнил сон и испугался. Первым долгом он поспешил к розовому кусту, чтобы убедиться, здоров ли он. Но в то утро судьбе было угодно успокоить его, когда, приблизившись к розе, царь увидел, что всё в порядке.
     "Что же делать? -- задумался Атлант. -- Поставить здесь часовых, чтобы они денно и нощно стерегли этот цветок? Но вдруг кому-то из них захочется спать? Вдруг они все уснут? И тогда придёт сюда кто-то со злыми помыслами и сломает розу. Или, быть может, напугать население так, чтобы никто не отваживался даже близко подойти к этому месту?"
     Сколько ни пытался царь придумать какой-то действенный способ уберечь розу, всякая новая идея казалась ему слабой. И тогда он решил посоветоваться со своим другом -- главным  жрецом Адоная, бога атлантов.
     Выслушав Атланта, жрец предложил объявить священное место табу. Это слово означает строгий-строгий запрет, который нельзя нарушить. А ещё жрец предложил посадить вокруг белой розы густой, непроходимый лес в виде круга, но оставить узкий проход для того, чтобы посвящённые в тайну могли ухаживать за розовым кустом. На том и порешили.
     С тех пор прошло много лет. Менялись жрецы и правители, рождались и уходили в небытие поколения жителей, возводились и разрушались от ветхости дома и дворцы. Довольно скоро о существовании белой розы все позабыли. Единственное место в центре острова, заросшее густым, как волосы, лесом, никого не интересовало и, соответственно, никому не могло прийти в голову, что за плотной завесой деревьев находится единственная в мире белая роза. В тайну были посвящены только правящий царь и его главный жрец. Перед тем, как приступать к своим ежедневным обязанностям, они были обязаны посетить до восхода солнца священную белую розу, поухаживать за ней, поливать, обрезать сухие веточки. Никто из подданных не мог бы догадаться о том, что из царского винного погреба куда-то в неизвестном направлении ведёт никому неизвестный подземный ход. Заканчивался он внутри кругового лесочка в центре острова. Вот почему никто не ведал о тайне.
     Казалось бы, благодаря таким предосторожностям белой розе ничто не угрожает и она сумеет дожить до самого конца света, как и жители острова. Но последний из царей, Атлас, искренне доверявший своему ближайшему помощнику Хун-Ахаву, не мог бы даже предположить, что тот замышляет зло против него.
       А история этих замыслов уходила ещё в раннюю юность обоих, когда они только готовились принять бразды власти каждый в своей сфере. Атлас и Хун-Ахав были закадычными друзьями, вместе учились наукам и ремёслам, вместе развлекались и отдыхали. Но почему-то всегда получалось так, что успехи Атласа ровно на один уровень превосходили результаты Хун-Ахава. И это происходило всегда, независимо, о чём шла речь: то ли  о математике, где юный царевич получал на один балл выше, чем его друг, то ли о рыбалке, где удача больше улыбалась Атласу. Отличался принц и в стрельбе их лука, в постижении тайн минералов, истории. Даже религиозные предания он, на поверку, знал лучше, чем будущий верховный жрец.
     Рано или поздно такое положение дел могло вызвать в Хун-Ахаве зависть. В один из прекрасных дней, когда, будучи совсем взрослым, Атлас женился на самой красивой девушке страны, сердце Хун-Ахава  не только преисполнилось завистью, но и загорелось неутолимой ненавистью. Но что он мог поделать, воспитанный укоренившейся моралью и законами? Приходилось почитать царя и придерживаться общепринятых традиций. Атлас не был ни богом, ни духом, чтобы иметь возможность застать человека, которого считал своим самым близким другом, в такой момент, когда тот оставался в полном одиночестве. Если бы царь обладал такими способностями, он был бы несказанно удивлён, видя в чёрных глазах жреца сущий ад...
      Хун-Ахав не мог выступить против царя открыто, потому что народ задержал бы его и подверг самому строгому наказанию. Он не мог поделиться своими мыслями ни с одним из смертных. Но он имел возможность оставаться по ночам в полном одиночестве и мечтать о том, как однажды займёт место ненавистного царя. Вот тогда уж точно некому будет и вспомнить о его былой неудачливости!..
     Но вот обоим исполнилось по сорок лет. Увидев однажды в зеркале первую седину в своих волосах, Хун-Ахав подумал: "Вот она -- старость!.. -- А в волосах Атласа ни одного седого волоска не появилось... Я умру, а он останется."
      Такой исход казался жрецу непозволительным, всё его существо выражало протест против такой несправедливости судьбы.
     -- Почему ей было угодно сделать так, чтобы я родился всего лишь жрецом? -- не мог успокоиться Хун-Ахав. -- Что же делать?"
      И однажды его осенило: всё дело с священной розе! Ему ведь было известно предание, повествующее о том, что белая роза хранит весь остров и, в частности, царей. Нужно ослабить силу Розы, вследствие чего начнёт слабеть и царь, и его власть.
      Но открыто пройти к цветку без царя, чтобы причинить ему вред, жрец не имел возможности, поскольку подземный путь начинался в царском дворце. Тогда жрец начал думать над тем, как бы сделать брешь в прочной стене из леса, окружающего священную розу. За столетия, прошедшие с момента его посадки, заросли деревьев сделались непреодолимыми не только для человека и зверей. Казалось, что даже маленькому комарику будет не под силу пролететь между тесно прилегающими друг к другу стволами грабов, ясеней, кустарников и лиан. Находясь в вольготных условиях, лишённый какой бы то ни было угрозы, куст белой розы значительно окреп за это время. Его размеры значительно увеличились: крайние стебли уже почти вплотную приближались к стене из деревьев.
      Но жрец не унывал. Сила ненависти пробудила в нём упрямство. В первую же безлунную тёмную ночь он, как вор, пробирался между домов, стремясь поскорее оказаться за пределами столицы. В руках он держал небольшой топор и пилу, которая могла резать деревья совершенно бесшумно. По его подсчётам, ширина лесополосы могла достигать ста шагов. Если учесть, что на каждом метре произрастает, как минимум, пятьдесят деревьев, ему придётся посвятить работе много ночей...
     Ему показалось, будто под ногами задрожала земля, когда он нанёс первый удар топором. Сверху посыпались листья и пыль, пересохшие сухие веточки и остатки птичьего помёта. Стало страшно... И ничего удивительного в этом нет, если учесть, что человек не способен видеть  то, что происходит вокруг него в темноте. Однако знание этой простой истины не помешало Хун-Ахаву испытать подлинный первобытный страх. Сердце застыло в груди, потом ушло куда-то в пятки, а в голове , как раненная птичка, забилась мысль: "А вдруг сейчас на меня обрушится гнев того существа, которое являлось во сне первому царю?"
    Но прошла минута, другая... Ничья карающая десница не поразила жреца. Он успокоился и продолжил своё чёрное дело. Удар за ударов, одно движение пилы за другим, капля за каплей пота... Работа продвигалась крайне медленно, инструменты тупились о крепкую древесину, руки быстро уставали. К рассвету Хун-Ахав обнаружил, что сумел продвинуться вперёд всего на один локоть. С такими успехами ему придётся истратить на работу всю оставшуюся жизнь.
     Спеша домой, чтобы привести себя в порядок, он напряжённо размышлял о том, что можно придумать для скорейшего внедрения  в жизнь своего чудовищного плана. Оказавшись в стенах родного дома, он быстро привёл себя в порядок и поспешил к царю -- приблизилось время, когда оба должны идти к белой розе.
     Как ни старался жрец скрыть своё натруженное состояние, царь, едва увидев его, удивился:
     -- Что с тобой, друг мой? Не пришлось ли тебе, случайно, всю ночь рубить дрова?
     Испугался Хун-Ахав этих слов: показалось ему, будто царь обо всё осведомлён. "Рубить" и "дрова" -- эти два слова заставили его побледнеть и ощутить, как задрожали ноги от страха. Но, сделав над собою чудовищное усилие, жрец изобразил улыбку, произнося первое, что взбрело в голову:
      -- Ничего особенного: я просто заболел, температура у меня...
      Но эти слова насторожили Атласа.
     -- На нашем острове у кого-то возможна температура? Нет, друг, тут что-то не то, потому что никто на острове не болеет уже много лет.
     Однако у повелителя не оставалось времени задумываться над причиной усталого вида жреца: надо было спешить к розе.
      На обратном пути Хун-Ахав, вспоминая об объёме труда, выпавшего на его долю, подумал: "А может, воткнуть в его спину кинжал, который очистит мне путь к престолу?" Но нет, нельзя. Рану обязательно увидят врачи и бальзамировщики, его обвинят в преступлении и казнят... Эти мысли способствовали усилению сердцебиения у предателя. Дышать вдруг стало трудно... И в этот момент он вдруг обратил взор на ряды факелов, прикреплённым к стенам подземного хода. Они производили много дыма, в силу чего и становилось трудно дышать. Но не дым привлёк внимание Хун-Ахава, а огонь, освещающий путь.
     Огонь... Согласно преданию, он стал первопричиной появления  Атлантиды под солнцем. Огонь создаёт и разрушает. Вот, кого следует пригласить в союзники для задуманного чёрного дела! Стоит всего лишь поджечь лес, а огонь всё остальное завершит сам...
       В этот день жрецу предстояло совершать жертвоприношение в храме Адоная. Во дворе и перед входом в обиталище бога собралось много тысяч людей. Все дожидались чуда, которое привыкли созерцать ежегодно: после возжигания курений сам по себе синим пламенем зажигался факел, установленный на главном алтаре. Считалось, что до тех пор, пока раз в году происходит такое явление, страна будет благоденствовать. Увы, на сей раз, несмотря на правильность исполнения обрядов, факел не зажёгся. Это породило среди народа страх и ропот. Кто-то выразил сомнение в жреце, другие предложили искать виновников среди власть имущих. Ничего подобного доселе не происходило, потому ни царь, ни сановники не были готовы к этому. Толпу удалось задобрить и отправить по домам, но страх остался в сердце каждого человека. Страх неопределённый, мистический, глубокий, но никто не знал, откуда ждать беды. Крестьяне, работая в полях, рыбаки, раскидывая сети по водной глади, ремесленники, трудясь на очередной амфорой, -- все то и дело обращали взоры в небеса или к древним горным вершинам, красующимся в нескольких километрах от столицы. Откуда могла прийти беда?..
      Наступила ночь. Город забылся в тревожном сне. Домашние животные затаились по своим углам. Даже вездесущие сверчки не тревожили воздух своими концертами. Не спал лишь один человек -- Хун-Ахав. Это его тень украдкой промелькнула под высокими колонами храма Адоная. В обоих руках он сжимал большой бурдюк, наполненный какой-то жидкостью.
      Долго он шёл, то и дело делая остановки. Во время первой из них жрец поставил ношу на неровную поверхность дороги. Кожа в каком-то месте продырявилась об один из множества мелких камешков, и теперь тоненькая струйка масла, используемого для храмовых светильников, едва заметная для глаза, окропляла путь злоумышленника. Но ему было не до того, чтобы обращать внимание на столь незначительные вещи.
       Приблизившись к лесу, он открыл пробку и направил узенькое горлышко ёмкости на коренья деревьев и сухую траву, которой в изобилии было покрыто пространство между зарослями. Подготовка отняла немного времени, после чего жрец бросил бурдюк под деревья и извлёк из кармана трут и огниво.
      Кто из вас видел лесной пожар? Представляете ли Вы, насколько опасное и страшное это зрелище? Вначале, словно ниоткуда, на свет появляется искорка, которая, попадая на сухую травку, разгорается. Возникают мелкие, на вид безобидные язычки пламени, которые с миролюбивым видом ласково лижут всё, к чему прикасаются. Но вот наступает минута, когда слабое пламя набрало достаточно силы. В один миг оно способно взметнуться к небесам и раскинуться вширь, с угрожающим шипением и треском охватывая более толстые ветки кустов, добираясь до самых верхушек деревьев. И вот, наступает момент, когда мощным огнём охвачено всё, и спасения от него уже нет...
      Пока пламя разгоралось, Хун-Ахав поспешил отойти подальше от леса, опасаясь, что его силуэт на фоне яркого огня смогут увидеть издалека. Впоследствии, созерцая пожар из окна своего дворца, он с удивлением обнаружит, что никакой радости по поводу случившегося не испытывает. Мало того, в сердце всё сильнее щемит, ноги всё заметнее дрожат, словно в предчувствии чего-то ужасного.
     Между тем, жители окраины, разбуженные отсветами пламени, поначалу устроили панику, разбудив половину города. Однако никто не ведал о том, что нужно делать. Тот лес всякому казался лишним. В нём не водилось зверей, на которых можно было бы устроить охоту, он мешал возведению новых застроек; на его кронах даже вороны не устраивали гнёзд... Поэтому люди стояли у черты города, созерцая картину пожара сонными глазами.
      Царя будить не отважились, поэтому он спокойно почивал у себя. Утром, как всегда, предстоит поход к священной розе. Но жрец думал не о том, как бы попытаться спасти хотя бы один черенок куста, а о том, какое бы выражение лица, какую маску придумать для того, чтобы Атлас не заметил его причастности к беде. Впрочем, Хун-Ахав утешал себя мыслью, что в случае гибели белой розы царь может заболеть или вовсе погибнуть.
       И действительно, едва войдя в царский дворец, он чутьём лисицы, характерным для всех злоумышленников, определил, что слуги чем-то обеспокоены.
     -- Что случилось? -- обратился он к управляющему.
     -- С его величеством беда, -- ответил тот. -- Под утро его хватил апоплексический удар.
     -- Где он сейчас? -- спросил жрец, втайне надеясь на то, что ему ответят: "Увы, царь скончался..."
     -- Царь находится в спальне, -- ответил слуга. -- Он плох, но врачи говорят, что через несколько дней совершенно поправится.
     Такой исход не входил в планы жреца. И тут его осенило: "Наверное, роза выжила!" Несомненно, что пожар уничтожил большую часть огромного куста, но не исключено, что где-то ближе к центру круга уцелели какие-то корни и стебли.
      Поднявшись к царю, Хун-Ахав увидел, что тот спит. Лицо повелителя было бледно, но дыхание -- ровное и лёгкое, как у человека, который спит здоровым сном. Подчиняясь какому-то инстинкту, жрец приблизился к окну, из которого открывался вид на место пожарища. Огонь успел уничтожить лес до последней былинки; только лёгкие облачка дыма поднимались над местом, где он ещё вчера находился. Где-то там находится уцелевшая роза...  "Наверное, к розе сейчас не пройти  из-за сильного жара, -- подумал Хун-Ахав. -- Ничего, подожду до вечера..."
       Однако небеса словно вступили в союз с преступником: уже спустя два часа небо покрыли тяжёлые тёмные тучи, из которых хлынул обильный ливень. Он прекратился довольно скоро. После обеда жрец уже спешил за город, совершенно уверенный, что последние остатки пожара угасли.
       ...Ноги ступали по пепелищу, увязая в нём по щиколотки, а то и глубже. Вскоре  они вывели жреца на ровное место. Здесь тоже сохранились следы пожара, но в меньшем количестве: пожрав ветки розового куста, огонь не нашёл себе пищи и иссяк. И действительно, по краям, примыкающим к лесу, где температура достигала максимума, куст был выжжен дотла. Даже почва изрядно изжарилась, не оставляя корням розового куста никаких шансов на выживание. Но, пройдя несколько метров в направлении центра круглой поляны, Хун-Ахав увидел, что уцелела довольно большая часть растения. А ещё ближе к центру роза и вовсе не пострадала. На него смотрели сотни цветков, покрасневших от страданий и предчувствия большой беды.
      -- Нужно её уничтожить! -- решительно произнёс он, извлекая из ножен большой меч.
      Когда клинок опускался на беззащитные стебли розы, ему казалось, будто до ушей доносятся многочисленные стоны умирающих цветов, а когда меч поднимался над новыми жертвами, он видел перед собой бутоны, в которых ошалевшее воображение угадывало испуганные глаза. Но этот враг розы отличался жестокостью и неумолимостью. Его сердце, наполненное только стремлением к мести, не ведало ни жалости, ни упрёка.
     Когда работа приближалась к концу и в живых оставалось всего лишь несколько отростков красной розы, Хун-Ахаву вдруг показалось, будто земля заколебалась у него под ногами. Глаза, обращённые к растению, не могли заметить лёгкого дымка, поднявшегося над ближайшей горной вершиной, поскольку та находилась позади него. Он неистово рубил и рубил мечом до тех пор, пока не остался в живых последний стебель розового куста. В этот момент издали, из-за спины, послышался таинственный грохот. Остановившись, жрец оглянулся и оторопел, увидев, как дрожит гора. Из кратера уже вырывались первые сгустки пламени и пепла. То же самое происходило над соседними вершинами. Испугался Хун-Ахав, поняв, что предание было не простой выдумкой, а истиной, заслуживающей неукоснительного исполнения. Но рука, сжимающая меч, уже была занесена над последним цветком и, пока он созерцал открывшееся взору угрожающее зрелище, она успела опуститься...
     -- Что я наделал! -- воскликнул преступник, постигая весь масштаб своего поступка.
     Но было слишком поздно что-либо исправлять.Тогда он нагнулся с целью поднять только срезанную последнюю красную розу, но вдруг воздух наполнился страшным гулом и земля вздрогнула, повалив жестокого человека на следы его преступления. Страх, неведомый ему до последнего дня, вдруг охватил всё существо и отнял способность мыслить. Вытерев грязной рукой испачканное пеплом лицо, он снова потянулся к алому, как кровь, цветку -- не то для того, чтобы попросить у него прощения, не то для того, чтобы насладиться его гибелью.
      В этот миг из нескольких вершин в небо устремились огромные выбросы вулканического пепла с огнём, а в следующую минуту до слуха донёсся оглушительный грохот, заставивший виновника катастрофы приникнуть к земле. Его десница сжимала розу с такой силой, что шипы проткнули её до кости. Из ранок потекла кровь, столь же чёрная, как его сердце. Когда она попала на лепестки розы, откуда-то с неба вдруг послышался голос:
     -- О, злое сердце! Ты погубил жизнь. Из-за тебя сегодня погибнет эта страна. Но ты останешься жив и будешь до конца света находиться во зле. Твоим именем матери будут пугать непослушных детей, с ним будут связаны представления грядущих поколений о страдании и зле.
       После того, как глас перестал вещать, вулканы разразились страшными извержениями, земля затряслась. На месте преступления образовалась трещина, из которой повалил дым. Вскоре и оттуда изверглись фонтаны пламени и камней. Со стороны пылающей столицы доносились крики отчаяния, боли и ужаса.
      Но Хун-Ахав их не слышал. Его плоть, непостижимым образом поднятая над островом, застыла в насыщенном вулканическими испарениями воздухе. Всемогущей силе было угодно заставить его созерцать последствия содеянного зла. Бывший жрец ещё успел увидеть, как несколько трещин прорезали столицу и беспощадный огонь охватил последние остатки её былого могущества. Потом его руки вдруг превратились в огромные чёрные крылья и, с силой загребая воздух, понесли его в западном направлении...

               Как свидетельствуют археологические данные, во времена более поздние, нежели те, к которым я имел смелость прикоснуться, Хун-Ахав считался повелителем ада и вечного зла у майя. Что касается розы, она произрастает на всех континентах в самых замысловатых видах, сортах, расцветках.
      
     

   -- Только тебе, наверное, следует знать... -- после минутной паузы начала она, но Николай, пребывая на седьмом небе от счастья, прервал её уверениями в том, что этот день -- самый счастливый в его жизни. И то была с его стороны одна из тех великих глупостей, на которые способен лишь мужчина. Потому что ещё ни одна женщина не попыталась повторить дважды то тайное, интимное, грешное, что пыталась высказать однажды. В тот день ей очень хотелось рассказать о себе... Так что Власенко, в то время, как она знала о нём все, остался в полнейшем неведении о ней.
       -- Не желаете ли ещё кофе? -- вдруг пронзил её внутренний мир голос официанта -- как молния, как неуклюжее щупальце спрута, внезапно вынырнувшее из пучины морской.
     -- Нет, -- кратко ответила она жёстким тоном.
     ... С тех пор они встречались -- раз или два в неделю. Нельзя сказать, что эти свидания были для неё столь же мучительны, как сейчас. Вообще-то, оценивая всё трезвым умом, следовало признать, что Николай представлял собой тот тип любовников, которых можно было считать идеальными для женщин его круга.  Даже Ирина, выслушивая её рассказы, восхищалась, мечтательно закатывая глазки:
    -- Как, он тебе делает даже то и это?! Ты даже не представляешь, насколько тебе повезло!
    Однако, если в первые месяцы свидания доставляли Наталье удовольствие, позже они стали ей надоедать своей рутинностью, однообразием, скукой. Она могла бы с точностью до минуты предсказать, что и когда он будет говорить, как будет себя вести. Иногда у неё было такое впечатление, будто ей было бы легче согласиться на какую-то операцию,нежели отправляться на очередную встречу. Тем не менее, всякий раз она терпеливо шла к знакомому дому, который он снял в тихом районе столицы.
     Не подозревая о том, к каким условиям привыкла его возлюбленная, Николай пытался содержать в чистоте те две комнаты, которые считал настоящим раем для влюблённых. К дому прилегал небольшой кусочек земли, который он пытался использовать для клумбы, лелея надежду, что даме сердца доставит неслыханное удовольствие созерцать цветы, выращенные специально для неё.  А она с каждым месяцем шла на встречи всё медленнее и с меньшим желанием. Сегодня она с радостью увильнула бы от этой повинности, да вот незадача: за последний месяц она пропустила уже три свидания, обманывая несчастного романтика. Было бы настоящим свинством с её стороны надуть его ещё раз. Но почему же она продолжает туда ходить, почему идёт сегодня, в этот чудный майский день, когда природа благоухает и поёт? Да просто по привычке; да и повода разрывать отношения с Николя у неё не было.
      Любила ли она этого человека хоть немного? Наверное... В начале отношений... Чуть-чуть... Да и то не его самого, а его отношение к ней, любимой. Но что её сердце испытывало впоследствии, во время десятков встреч, похожих друг на дружку, как капли воды? Женщина не могла бы вспомнить об этом ничего яркого, заслуживающего восхищения. Зато память разума хранила осадок после однообразия, тоски, скуки, которыми был усеян, как жухлыми цветами, этот крестный ход отношений.
     К её приходу на столе обязательно красовался свежий букет из розовых бутонов белого цвета. Воображение влюблённого отличается богатством, но ни в коем случае не разнообразием. Наделяя объект своей страсти едва ли не сверхъестественными добродетелями, Николя находил нераспутившиеся бутоны вполне уместными. Поначалу это весьма забавляло её, ведь в какие-то периоды жизни каждой женщине приятно, когда её считают "самой красивой", "самой чистой", "самой сладенькой"; однако позже все эти причуды стали ей надоедать и представлялись пошловатыми.
      Она могла бы предсказать с точностью до мелочей, что Власенко будет одет в костюм: ему казалось, что это должно подчеркнуть в её глазах его почтительное отношение к ней. Так оно и получалось. Едва она успевала отнять палец от кнопки звонка, он тотчас же открывал и, глядя на неё восхищённым взором, тихо восклицал:
     -- Милая, как же я рад тебя видеть! -- или:
     -- Солнышко, как же я тобой очарован!
     Даже интонация всегда оставалась одной и той же.
     Заперев за ней дверь, он произносил:
    -- Позволь поцеловать твои рученьки!
     После ритуала с "рученьками" он бережно брал её за руку (почему-то непременно правую) и провожал в спальню. Там он становился перед ней на колени и, глядя снизу вверх, благоговейно вздыхал:
     -- Как же я тебя люблю!..
    Он целовал её руки, изредка легонько покусывая кончики пальчиков. В первый день это выглядело очень мило и даже возымело некоторое возбуждающее действие, но теперь ей казалось, будто её принуждают в сто пятидесятый или сто семидесятый раз смотреть одну и ту же сцену и одного и того же спектакля. А потом... Потом следовало самое надоевшее, самое тягостное. Конечно, как выражалась подруга, этому мужчине цены не было, да только ласки его с каждым разом становились всё более пресными, вследствие чего не приносили ровным счётом никакого удовольствия.
     -- Какая пошлость! -- невольно процедила Наталья сквозь зубы, позабыв, где находится.
     Собственный голос заставил её вспомнить о том, где находится. За столиком в трёх метрах от себя она увидела молодого человека лет двадцати пяти. Его пальцы ловко стучали по клавиатуре ноутбука. Слева от него покоилась чашка с недопитым кофе. "Странный тип", -- заключила Наталья, окидывая взором пышную кудрявую шевелюру на его голове и простой свитер. В этот миг парень закончил печатать и, почувствовав на себе чужой взгляд, посмотрел на соседку.
     Впрочем, это нисколько его не стеснило.
    -- Привет, красавица! -- доброжелательно произнёс он. -- Я -- Максим, для друзей -- просто Макс.
    Нужно ли ей это знакомство? Вряд ли. Однако, подчиняясь властному инстинкту и воспитанию, вколоченному в её сущность с детства, она ответила:
    -- Наташа.
     -- Окей! Послушай, тут вот какое дело... Словом, мы, компания аспирантов, решили съездить на пару дней в Карпаты. Ну, собрали свои копеечные зарплаты, купили билеты, заплатили за домик... Я рассчитывал, что со мной поедет сестрица, но только что она написала, что у неё не получится. Понимаешь, если я откажусь, в следующий раз мне не пойдут навстречу.
     -- И я тут причём? -- непонимающе улыбнулась Суркова.
     -- Ты извини, конечно, что я выскажу столь необычную просьбу, но... Не могла бы ты составить мне компанию?..Вместо сестры...
     Наталья опешила от неожиданности. В глазах этого незнакомца не было ни похотливости, ни какой-то скрытой тайны. Есть, оказывается, на белом свете люди, умеющие общаться просто, без обиняков, без какого-то подтекста!.. "А глаза-то красивые, голубые..." -- отметилось в сознании.
   -- Наташа, я понимаю курьёзность данной ситуации, -- улыбнулся парень, опуская взор. -- Наверное, ты сейчас смотришь на меня, как на обкуренного или сумасшедшего, но  вся надежда только на тебя. В Киеве у меня нет некого, к кому я мог бы обратиться с такой просьбой.
     -- Но у меня нет вещей... -- промямлила она, почему-то краснея. -- И вряд ли я сумею сойти за вашу... за твою сестру...
    -- То всё условности, -- решительно ответил Макс. -- Наш поезд отправляется через два часа. Ты успеешь забежать домой за спортивной курткой и свитером?
     -- Я-то успею, но... Мы ведь не знакомы!
     -- Не беда. Познакомимся, как говорится, в процессе.
     "А что, почему бы и нет?? -- подумала она. -- Все равно я падшая женщина. У меня были мужчины, я вышла замуж без любви, предаю своего любовника."
     -- Ну, как? -- поторопил новый знакомый, глядя ей в глаза. -- Решаешься?
     -- Эх, была ни была! -- улыбнулась Наталья, снова краснея.
     -- Вот и умничка. Кстати, у тебя очень обаятельная улыбка.
     С этими словами он закрыл ноутбук и поднялся из-за стола, на ходу извлекая из кармана какую-то купюру. Бросив её на стол, он взял новую знакомую под руку и, не обращая внимания на туповатый взгляд официанта, повёл её к выходу.
20.01.13