Любовь

Взирая на меня, словно слон на моську, женщина открыла сумочку и извлекла из неё пачку сигарет.

   --Здесь не курят, -- вкладывая в тон как можно больше извинения, пресёк её намерение я.

   Она мне не понравилась с первой минуты. С дамочками, подобными ей, я бы не стал разговаривать даже в метро или в магазине, предпочитая обходить их двадцатой дорогой. Есть категория людей, полагающих, будто мир должен вертеться вокруг их амбиций и капризов. Да у них, собственно, всё и упирается в это словечко: «Он должен». Если бы за неё не просила моя давняя знакомая, я бы и не знал о существовании этой… как её… «Никитина Маргарита Васильевна, домохозяйка» --прочёл я в карточке. Я всегда заводил отдельные карточки на каждую клиентку. У многих людей возникают проблемы в семье или вообще на личном фронте. Не сошлись характерами, муж обижает, кто-то третирует, кто-то оказывает давление на личность… Сколько подобных проблем бывает в наше время! Но я отдаю предпочтение женщинам. Видите ли, ещё в студенческие времена я сделал вывод: индикатором состояния общества является женщина. Она звено слабое, хоть и от природы более одарённое,чем мужчина. Если приходится лечить отношения или семью, надо начинать с женщины. Да в её воле и самой всё вылечить, только не мешало бы направить, помочь ей собраться с мыслями. Как правило, так и получается. Но иногда попадаются вот такие – вроде Никитиной, -- самоуверенные, «самодостаточные» (за чужой счёт, конечно),наглые, в чём-то даже мужеподобные.

   Прежде,чем анализировать её проблемы, мы говорили о любви как таковой.

     --Вы говорите о любви как о явлении обыденном, -- сказал я после того, как она изложила собственную точку зрения на сей счёт. – Складывается впечатление,будто речь идёт о покупке сковородки или килограмма курятины. И это – о великом чувстве, которое вдохновляло людей на сумасбродные поступки!

     Я умею вкладывать в свои слова нужный смысл, но, вместе с тем, могу и обмануть,облекая их в тон шутливый или доверительный. Обычно это сбивает с толку. Вот и сейчас, полагая, будто я шучу, Маргарита раскрепостилась.

    --Почему же? Это жизнь. Я ничего не имею против чувственности, но не следует забывать, что всегда во всех отношениях превалирует личный интерес. Романтика романтикой, а правда жизни – это… словом, это и есть жизнь. Я считаю, что если муж любит меня, если он хочет…ну… спать со мной… он должен создать условия. Ему хочется, чтобы я дарила ему счастье. По мнению мужчин, счастье заключается именно в обладании. Это как в коммерции – интерес за интерес. Мне ведь тоже хочется что-то получать с его интереса. Мне нужна квартира, и не какая-нибудь,а в центре столицы, удобная, с приличным ремонтом и удобствами цивилизации. Я нуждаюсь в автомобиле, и не в «Запорожце», конечно. Чем я хуже людей? А вдруг появится ребёнок – неужели прикажете кормить его обыкновенным борщом и отдавать в обыкновенную школу? Вот если мужчина создаёт для женщины приличные условия,тогда она и чувствует себя по-настоящему счастливой.

    Ничуть не сомневаясь в своей правоте, дама удостоила меня взгляда оскорблённого величия, она потянулась за сигаретой, полагая, что ей всё позволено. «Я – центр планеты», «я – воплощение совершенства», «я – венец творения» -- красноречиво говорили её карие глаза. С её слов, у них с мужем когда-то была любовь. Но за10 лет совместной жизни она прошла, поскольку он оказался неудачником. А каким ещё словом можно назвать существо, неспособное «создать условия для этакого«совершенства» и «венца»? У подруг мужья как мужья – и шубки дорогие покупают,и спа-салоны оплачивают, и по две машины имеют, да ещё и денег в семью приносят столько, что у них нет необходимости ковыряться в посуде, чтобы собственноручно готовить ужин. А вот ей, бедняжке, попалось полное ничтожество. Конечно, в определённой степени она к нему привязана, но ведь всему на свете существует предел…

    Пока я наблюдал за этим чудом в юбке, в моей голове вертелись давно позабытые истории о женщинах, описанные задолго до нашего поколения. Пассук Джека Лондона отдала мужу последний сухарь, конечно, не предполагая, что он ей что-то«должен»… И вдруг из глубин моей памяти вынырнул, как из пучины морской,эпизод, связанный с моими юношескими похождениями.

   Блаженное то было время: работаешь до изнурения, потом принимаешь душ – и силы восстановились. И ты занимаешься сверх работы ещё и учёбой, политикой,женщинами. А когда надоест рутина – путешествуешь, сколько душе угодно. Просто идёшь на вокзал, покупаешь билет на первый же попавшийся поезд и едешь, куда глаза глядят. Благодаря этой особенности характера мне посчастливилось объездить почти весь Советский Союз. Однажды обстоятельства забросили меня в Хабаровский край, где много дикой природы и слишком мало всего того, что мы называем «цивилизацией». Тамошнее население ещё не утратило способности оценивать человека по его внутренним качествам, а не по материальному положению.

     Побродив по тайге около двух недель в компании старого геолога Ильича и молодого проводника-бурята Ивана, я, наконец, обнаружил в себе то приятное чувство,которое означает для врождённых одиночек подлинное счастье. Это чувство ни с чем не сравнимо; его невозможно описать с той же лёгкостью и методичностью, с какими мы можем описать впечатления от посещения магазина. Нет, невозможно,поскольку оно включает в себя слишком многое – свободу духа, наслаждение от единства с природой, осознание себя неотъемлемой частицей вселенского бытия, микро- и макрокосмосом…

    --Сейчас перейдём Кирилку, -- сказал Иван, указывая в неопределённом направлении,-- потом свернём направо, а там и Буреинский хребет…

   --Я помню, -- прервал его геолог. – Ванюша, а зачем мне Буреинский хребет? Ты ведь ведёшь меня к Становому.

    --Веду. Только вряд ли наш гость пойдёт так далеко. Мне хотелось показать ему Буреинский, поскольку он – как Становой, только в миниатюре. Кроме того, там для него есть кое-что интересное.

   --Что именно? – насторожился Ильич. – Может, руды какие?..

   --Э, паря, -- засмеялся бурят. – Тебе бы только о камнях разговаривать. Нет, там когда-то находился староверческий скит, вот я и подумал…

   Но старик его уже не слушал, ибо всё, что не касалось камней, не представляло для него интереса.

   Река Кирилка, названная так в честь давно канувшего в Лету охотника, в эту августовскую пору представляла собой ручеёк шириной едва ли три метра; мы преодолели её легко, почти не замочив ног. Петляя между огромными соснами, мы вскоре вышли к небольшой долинке, за которой начинался подъём на Буреинский хребет -- довольно внушительную массу камня, достигающую в высоту двух и более тысяч метров.

  В левой части долины, поближе к лесу, можно было различить несколько избушек, о возрасте которых судить трудно.

    --Здесь мы и заночуем, -- сказал Иван.

   Когда речь заходит о староверах, в нашем обывательском понимании сразу возникают сюжеты из советских фильмов, в которых эти добровольные изгои живут общинами по образцу деревень, и всякого чужака встречают настороженно и даже недоброжелательно. Увы, здесь всё было по-другому. Из шести изб заселённой оказалась всего одна. Хозяева остальных пяти исчезли в пучине прошлых лет. Естественно, нам пришлось постучаться в дверь избушки, которая казалась обитаемой – надо же испросить позволения на ночёвку.

    --Эй, есть кто живой? – окликнул Иван, грохоча в дверь.

   Нам открыла женщина преклонных лет, показавшаяся удивительно чистоплотной как для обитательницы такого захолустья.

    --Здравствуйте! – нашёлся я. – Мы странники…

   --Наташенька, кто там? – прозвучал хриплый голос откуда-то из глубины дома.

   --Сейчас выясню, Петенька, -- с нежностью ответила женщина.

   Её взгляд, едва скользнув по нашим лицам, выхватил всё, что было нужно.

    --Вы, наверное, геолог, -- сказала она, обращаясь к Ильичу. – А этот молодой человек, скорее всего, горожанин. Он в наших краях совсем недавно. Ну, а об этом нехристе и говорить не хочется.

    Последние слова касались проводника.

     --Э, добрая женщина! – воскликнул Иван. – Почему сразу «нехристь»? Я православный…

    --Вас, леших, сколько ни крести, все равно язычниками остаётесь. Ладно, чего уж там… Входите… И ты, леший, тоже входи.

     Здороваясь с хозяином, я обратил внимание на его бороду, худощавое сложение и угрюмость.Пока мои спутники раскладывали на столе банки с тушёнкой и сгущенным  молоком, луковицы и чеснок, я вышел заготовить дровишек. Учитывая, что вокруг изб было полно валежника, это не представляло труда. В таёжных условиях на приготовление еды уходит немного времени. Здесь люди не страдают избалованностью и извращённым вкусом, в силу чего не портят себе печень и досуг. Бросив в кипяток банку тушёнки, несколько картофелин и кореньев, Наталья Дмитриевна объявила:

   --Ужин готов.

     Вопреки обычаю молчать во время еды, она первая заговорила:

    --Что нового в мире?

     --Ничего особенного, -- ответил Ильич, пережёвывая лук. – Разве что наш Союз скоро распадётся.

     --Что ж, давно пора бы…

     --А ещё у наших девок возникла новая мода, -- ввернул фразу Иван. – Они теперь ходят в коротеньких юбках.

    --Зачем? – удивилась женщина. – Срамота…

    --А хотят парням нравиться.

     --И как, нравятся? – спросила она, обращаясь ко мне.

    --Не очень, -- ответил я, невольно краснея. – Слишком уж доступны…

      После ужина мои друзья расположились на ночлег, а я, оставаясь верным своему обычаю,вышел покурить.

    За время, потраченное на ужин, вокруг потемнело -- ночь в тех местах наступает довольно быстро. Тишина, чистый воздух, загадочное мерцание звёзд – что ещё нужно молодому, романтически настроенному сердцу? Иногда тишина нарушалась шорохом мышей или отдалённым уханьем совы. Закурив, я присел на ступеньках и прислушался к этой завораживающей тишине.

    Внезапно скрипнула дверь. Оглянувшись, я увидел хозяйку.

    --Вы почему не спите? – спросила она.

   --Сон не идёт. Да и слишком уж красиво тут у вас, чтобы это пропустить. У нас в Виннице ничего подобного не увидишь.

   --В Виннице? – в её голосе мелькнули какие-то особенные нотки. – Вы сказали «в Виннице»?

    --Да. Вам знаком этот город?

      Прежде,чем она ответила, на пороге появился силуэт мужчины.

       --Талочка, ты не идёшь? – с нежностью спросил он.

      --Извини, Петенька, я тут немного поболтаю с мальчиком. А ты ступай, я скоро…

   Мужчина кивнул и, с нежностью погладив её руку, ретировался.

    --Да, мне знакома Винница, -- ответила она на мой вопрос. – А стоит ли ещё на месте Дом Офицеров?

   -- Да,конечно. Правда, его несколько раз ремонтировали, вокруг насадили цветов, но от этого он стал только красивее.

   --А улица Коцюбинского ещё на месте?

     --Ну да. Только аллеек давно нет. Их снесли, превратив улицу в проспект.

   --Жалко… А остров посреди Буга?

   --На месте. Там пляж.

  --А вы на какой улице проживаете?

     --Красного Казачества.

    --Не знаю такой… Это в каком районе?

    --Замостье. По-простонародному, «Варшава». Бывшая Ворошилова.

     --А… Знаю… А управление военным округом так и находится возле педагогического института?

    --Да, на Краснознамённой улице, -- с удивлением ответил я.

    --А может… Не знаете ли, кто там сейчас заместителем командира работает? Не Вурдалаков ли?

    Когда-то генерал Вурдалаков проживал по соседству с моим домом. Поговаривали, будто он старый хрыч, ворчун и деспот.

  --Нет, генерал давно умер. А его сын дослужился до полковника, отрастил огромный живот и ездит на «Волге».

 --А жена генерала? Что с ней?..

   Я взглянул на женщину с непониманием, но, заметив её волнение, не стал ничего доказывать.

  --Я не слышал, чтобы у него была жена…

   --Ну, конечно же, была! От первого брака у него остался сын. Первая жена умерла вскоре после родов. А уже в преклонном возрасте он женился на совсем молоденькой… Она была дочерью второго секретаря обкома партии.

 --Нет, я ничего не знаю об этом…

   --Как же так? Ведь та вторая жена – это я!..

   Удивлённый,поражённый, я взглянул ей в глаза. И вдруг вспомнил рассказы пожилых людей,напоминающие нечто среднее между легендами и сплетнями. В своё время эта история наделала очень много шума. Молодую жену важного генерала похитил совсем юный сержант срочной службы. Комический оттенок происшедшему придавало то обстоятельство, что солдат был подчинённым командира округа. Конечно, пропавших долго и тщательно разыскивали. Ещё бы! Достаточно вспомнить, кем была Наталья. Выросшая в достатке, взлелеянная среди роскоши и презрения к народу,воспитанная в амбициях и высокомерии, -- что она могла найти особенного в простом солдатике, заурядном выходце из крестьянских слоёв, чтобы бросить всевозможные блага и бежать, сломя голову, на свой страх и риск? Наверное, это она его нашла, это она подвигла его на бегство…Ну да, иначе и быть не могло, учитывая, что солдат – птица подневольная и бесправная. Но для того, чтобы договориться о бегстве, нужно, по крайней мере, узнать человека, встречаться с ним, заранее договариваться… О каких встречах могла вестись речь в её положении? В семьях профессионалов-военных царят особые традиции. Как правило,жёнам строго запрещается общаться с «простолюдинами», их контролируют… Каким образом ей удалось заговорить с этим солдатиком, как они встречались, как условились о бегстве – об этом можно было лишь догадываться. Как бы там ни было, солдат демобилизовался и уехал. В тот же вечер исчезла и генеральская жена. Её искали, но не нашли. Наконец, решив, что она пала жертвой бандитов,милиция закрыла дело.

    --Кажется, я вспомнил, -- произнёс я. – Вы – та самая пропавшая жена Вурдалакова-старшего?

    Она кивнула. Из глаз Натальи Дмитриевны покатились слёзы. Сделав жест в сторону двери, она сказала:

 --Это он… Мой муж…

    Когда она произносила эти слова, в её глазах отразилось столько нежности, что я не выдержал и, взяв её руки в свои, сказал:

  --Что вы! Всё хорошо… Вы, по крайней мере, счастливы?

  На это она заявила с гордостью и уверенностью:

  --О, да! Очень, очень счастлива! Петенька дал мне столько счастья!..Представляете: я ни разу не пожалела!..

    Расскажите,пожалуйста!

    Иона, не испытывая совершенно никаких угрызений совести или ложного стыда,поведала мне историю своей любви.

  Ей исполнилось девятнадцать лет, когда родители склонили её к браку с престарелым военным чиновником. Ей приходилось встречать его и раньше в качестве друга семьи, но он ей не нравился даже тогда. Это был клановый союз, в котором девушке пришлось сыграть роль залога, своеобразной разменной монеты. Совсем юная, она лелеяла мечты о каких-то маленьких успехах, но мужчин в них не было.И вдруг – замужество! Да ещё за старика!

    Он действительно оказался деспотом. Он даже с собственными родителями порвал отношения, поскольку знакомство одного из них с пресловутой 58-й статьёй уголовного кодекса могло повредить его карьере. Наталье пришлось прервать не только учёбу, но и контакты с подругами; даже прогуляться в магазин ей не позволялось, поскольку для подобных работ существовала прислуга.

  Пётр встретился на её пути месяцев через пять после начала семейной жизни, когда Наталье успело опостылеть не только замужество, но и сама жизнь. Как они познакомились? Случайно… Если в подлунном мире что-либо может происходить случайно. Однажды муж послал сержанта к себе на квартиру – отнести дефицитные продукты. Парень сразу пришёлся ей по сердцу. Это не было то лёгкое, ни к чему не обязывающее чувство, которое возникает у слабонервных дамочек, когда они решают «наставить мужу рога» ради самоутверждения. Нет, то было подобно разряду молнии. Ещё в тот миг Наталья поняла: это ОНО… Зная по опыту, что муж не придёт в течение ближайших двух часов, она угостила парня чаем. Пока он пил,застенчиво опуская глаза, она решила для себя: это – моя судьба. Её не интересовало ни его прошлое (да и какое могло быть прошлое у типичного советского парня), ни специальность, ни возможности. Просто знала: он – её судьба, и этого было вполне достаточно. Да и он понял то же самое.

Однажды Петя признался, что не сможет без неё жить. Ей и в голову не пришло заявить: мол, я замужем, как же быть?.. Не пришло, потому что в её существе этого замужества как будто не существовало. Но вот ему стало известно, что такого-то числа его должны уволить. «Я хочу поехать с тобой! – решительно заявила она. – Куда угодно…»  «Ты же понимаешь, что генерал будет тебя искать с помощью милиции и всего, что только угодно?» -- спросил он.«Ну и что? – улыбнулась она. – А мы уедем в такое место, где он и не подумает нас искать», -- заявила она.

Деньги на дорогу раздобыла Наталья. Она попросту украла их у Вурдалакова. Им пришлось довольно долго блуждать по Союзу, пока, наконец, не нашли это место. В те годы в посёлке жило самое малое сто человек. Все, как один, староверы – суровые и подозрительные.Но услышав, что молодые люди скрываются от органов власти, с радостью вызвались их укрыть. Тут их и повенчали.

Наталье пришлось осваивать все премудрости женского бытия, начиная с самого примитивного. Она плакала,стирая нежные пальчики во время стирки жёсткого сукна, она надрывала руки,нагружая телеги сеном, ей приходилось проходить многие километры пешком по пояс в снегу или рубить сучья для дров. Но как бы ни было трудно, она ни разу не пожалела о сделанном выборе.

-- Та мы и живём здесь, -- заключила она. – Уже, без малого, тридцать лет… Староверы все повымирали после того, как тут побывали пьяницы-железнодорожники. Наверное, принесли с собой какую-то болезнь, к которой организмы местных оказались непривычны. А тут ещё Петя прихворал…Видали, какой он угрюмый? Но это только видимость такая. У него слегка перекосилось лицо после инсульта. Потому и кажется, будто он угрюмый…

   Слушая эту женщину, я вдруг представил себе, сколько ей пришлось перенести трудностей.Ни о чём не жалея, она однажды сделала свой выбор, пойдя за крестьянином. Со временем она и сама превратилась в крестьянку. Но это не играло для неё никакой роли. Она до сих пор любила своего Петеньку. Тепличное создание превратилось в обыкновенную мужичку – с руками, огрубевшими от труда, в сапогах, уродующих ноги. Она спала на соломенном тюфяке или на помосте, устеленном хвоей, кушала из примитивной глиняной миски, довольствуясь щами или супом из дичи.

      И не было у неё никаких мыслей, кроме него. Ей не приходилось сожалеть ни о пышных уборах, ни о дорогих тканях, ни о машинах, -- во всём этом не было никакой надобности. Только ОН оставался её единственной потребностью. Только он представлял для неё венец желаний, всё то, о чём можно мечтать. И он сумел до краёв наполнить её жизнь счастьем.          Более счастливой она и быть не сумела бы…

    Эта история меня настолько поразила, что на рассвете, прощаясь с супругами, я поклонился им и пожелал оставаться счастливыми как можно дольше.

   И сейчас, глядя на Никитину, я думал о той удивительной женщине, которая бросила всё на свете ради любви. Уж она-то могла бы лучше меня объяснить этой напыщенной пустышке, что такое настоящее женское счастье…