Церковь должна требовать их освобождения или иного наказания
- 03.08.12, 15:46
Протоиерей Виктор Потапов
Отец Виктор Потапов, настоятель храма святого Иоанна Предтечи в
Вашингтоне, родился в Германии, а с 1951 года живет в Америке. Церковь, в
которой он служит, относится к епархии Русской православной церкви за
границей. По просьбе Slon он высказал свое мнение об идущем в Москве
процессе над участницами Pussy Riot.
– Я наблюдатель со стороны, и, может, меня не все так затрагивает, как людей внутри страны. Конечно, я священник Русской православной церкви, но я родился на Западе, в Германии, воспитывался в Америке, и обстановка культурная, социальная вокруг меня – другая. Поэтому я заранее приношу извинения, если кого-то, может быть, оскорблю или огорчу своими словами.
Безусловно, то, что сделали эти девушки, – глубоко безнравственно. Это не этическая ошибка, это безнравственно. Они пришли в святое место, в храм, главный храм России, причем в тот, что уже был осквернен большевиками и потом восстановлен (и мы знаем, что в финансовом смысле, может, не лучшим образом). Тем не менее он был восстановлен и снова является памятником героям, памятником победы над нашествием Наполеона в Россию. И то, что они вытворяли перед алтарем... Дело не в Путине, Путин тут – ничто (хотя храм все равно не место для политических демонстраций), а в том, что они произносили очень много кощунственных вещей. На этот текст очень мало внимания обращают, говорят только о том, что они оскорбили Путина, патриарха, но на самом деле огорчили они очень-очень многих людей. Я хочу это заявить сразу.
Однако тот шум, который поднят вокруг них, тоже огорчает сильно. Перед Россией сейчас стоят большие проблемы нравственного характера, и они заслуживают столь же пристального внимания, какое уделяют процессу. Церковь должна заняться вплотную этим, направить паству, но создается впечатление, что застряли на Pussy Riot (простите, что я это слово произношу, оно тоже – оскорбительное), застряли на этой панк-группе, и мне это очень обидно. С другой стороны, кризис, группой вызванный, обнаруживает огромные изъяны современного общества, как верующего, так и неверующего.
– Девушки просто обнажили противостояние между государством, обществом и церковью, правда?
– Да. С одной стороны, добиваться демократических прав такими действиями – глубоко безнравственно, а с другой, наказывать их длительным сроком заключения – мракобесное требование, почти инквизиторское, и оно безнравственно тоже. Я этого не понимаю. Я считаю, что церковь, мы, пастыри, должны взывать к совести. Они уже долго сидят, из них строят каких-то мучениц, и они себе, наверное, на этом, увы, карьеру сделают, как это часто бывает в таких громких делах.
Я боюсь, что момент упущен, но, конечно, гораздо лучше было бы иметь с ними беседы, стараться воздействовать на их совесть, рассказать им, девчонкам, что то, что они сделали, – глубоко оскорбительно, безнравственно. Наказать, конечно, надо было бы, но не таким длительным сидением в изоляторе или в тюрьме, а уж тем более – не семилетним сроком, как многие предполагают. Надо было бы заставить их работать в каком-нибудь учреждении: приюте или хосписе.
– Сейчас много внимания приковано к суду, многие ходят на него, называя инквизицией, и ожесточения – все больше. Что делать с этим, с ожесточением, которое воспроизводится?
– Я надеюсь, что мыслящие люди видят это. Надеюсь, что они начнут писать, обсуждать эту проблему – отсутствия милосердия, накала жестокости, к которому призывают люди. Об этом надо говорить, это надо обсуждать, но не так, как это делалось до сих пор, – или-или. Надо прийти к какому-то компромиссу. Мыслящие люди и церковь должны одуматься, надо сделать так, чтобы паства успокоилась, не надо способствовать ожесточению.
Честно говоря, я разочарован в представителях Русской православной церкви, которые выступают по телевидению. (Или – выступали раньше, потому что сейчас я меньше это замечаю, – до выборов они чаще выступали, да и вообще программы по русскому телевидению были интереснее – круглые столы, обсуждения, а сейчас их перестали передавать). Их ответы по этому делу неадекватны, они меня глубоко разочаровывают, к сожалению. Я не буду называть имена.
– Они известны. И понятно, кого вы имеете в виду. В 2007-м году Русская православная церковь за границей и РПЦ объединились, и сейчас это одна церковь. Нет каких-то способов донести это отношение до патриарха, до его окружения? Есть ли какие-то способы воздействовать на них?
– Нам воздействовать? Я думаю, что мы не будем публично призывать патриарха помиловать или взывать к его совести. Я думаю, что это должен делать человек на его уровне. И я надеюсь, что наш митрополит Иларион, который был недавно в Москве, говорил на эту тему. Я этого не знаю, но надеюсь.
Во всяком случае я, как священник столичного прихода, говорю вам, что меня глубоко смущает отношение церкви к этому делу, хотя, повторю, что поступок этих девчонок глубоко безнравственен. У меня есть подписка на Google – ко мне на компьютер приходит все, что касается русского православия, и я вижу, что и средства массовой информации, и блогеры только об этом и говорят. А какие это темы? Квартира патриарха, освящение храма ФСБ патриархом, вот и все. При этом я знаю, что в России идет духовная жизнь, есть много самоотверженных пастырей, священников, верующих по всей стране, но на это никто не обращает внимания, потому что все затмили скандалы. Я не хочу сказать, что церковь придумала эти скандалы, но как-то она утратила контроль над ситуацией. Чем это объяснить, я не знаю. Но в конце концов, после восьмидесяти лет безбожия, может, это все – болезни роста? Может, стоит ожидать, что иерархи и пастыри будут делать ошибки на пути развития? Но хочется надеяться, что мы признаем это ошибками и их исправим.
– Я хотела задать этот вопрос вам, как человеку, который прожил на Западе всю жизнь. Сейчас многие размышляют о том, что было бы, если бы то же самое случилось не в России. Какое бы наказание следовало бы в Америке?
– Я слышал, что в Калифорнии есть закон, который наказывает за подобный акт годом тюрьмы. Они могут условное наказание сделать, заставить человека пойти прибирать в церкви, ухаживать за бомжами.
– Год – максимум?
– Да. Хорошо было бы найти закон, процитировать его, но вот это – в Калифорнии, прогрессивном штате, а как в других штатах – не знаю.
– Вы с подобным не сталкивались?
– Слава Богу, нет.
Если подросток провинился в чем-то, управлял машиной без прав, вытворял хулиганства, то судья обычно приговаривает к 48 часам общественных служений. И, если это ребенок моих прихожан, я предлагаю им, чтобы он поработал у нас в храме. Он помогает убирать, чистить, а я пишу письмо, что он отработал у нас в храме, и это принимается.
