Итак, Он был обрезан, чтобы явно было Его человечество. Ибо, если бы Он не облекся в нашу плоть, то как мог быть обрезан призрак, а не плоть? Святой Ефрем Сирин говорит: «Если Христос не был плотию, то кого обрезал Иосиф? Но как Он был воистинну плотию, то и обрезан был как человек, и младенец обагрялся действительно Своею кровию, как сын человеческий; Он болел и плакал от боли, как подобает имеющему человеческую природу». Но, кроме того, Он принял плотское обрезание и для того, чтобы установить для нас духовное обрезание; ибо, закончив Ветхий, касавшийся плоти, закон, Он положил начало Новому, духовному. И как ветхозаветный плотский человек обрезывал чувственную свою плоть, так новый духовный человек должен обрезывать душевные страсти: ярость, гнев, зависть, гордость, нечистые желания и другие грехи и греховные вожделения.

Обрезан же был Он в восьмой день потому, что предизображал нам кровию Своею грядущую жизнь, которая обыкновенно учителями Церкви называется восьмым днем или веком. Так писатель канона на обрезание Господне святой Стефан говорит: будущего непрестанную осьмаго века жизнь изображает, в нюже Владыка обрезался плотию. И святой Григорий Нисский так говорит: «обрезание по закону должно было совершаться в осьмой день, причем осьмое число предуказывало на осьмой будущий век».

Святитель Димитрий Ростовский

Некий бог и некий демон пошли к одному великому мудрецу, чтоб узнать у него, что такое "Сущее" (Высшее всего прочего, Бог). Они долго учились у него, и наконец мудрец сказал им: "Ты сам то Существо, которое ищешь". Оба они подумали, что их тела и есть "Сущее". "Мы достигли своей цели", сказали они и оба вернулись к своим и сказали: "мы узнали все, что нужно; ешьте, пейте веселитесь: мы - Сущее, и нет ничего выше нас".
Натура демона была невежественная, помраченная, и ему не требовалось ничего больше; он был вполне удовлетворен мыслью, что он - Бог, что под Сущим следует понимать тело. Но бог имел более чистую натуру. Сначала он впал в ошибку, думая, что я это только тело и что оно-то и есть Бог, и что поэтому необходимо держать его крепким, здоровым и хорошо одетым и доставлять ему всякого рода телесные наслаждения: но через несколько дней он пришел к заключению, что так не мог думать мудрец, его учитель, а что тот разумел нечто более высокое. Поэтому он вернулся к нему и сказал: "учитель, тому ли ты меня учил, что это тело есть Сущее? Я вижу, что все тела умирают, Сущее же не может умирать". Мудрец отвечал: "найди его; ты - Оно". Тогда бог подумал, что то, что разумеет мудрец, суть жизненные силы, действующие в теле; но после некоторого времени нашел, что, если он ест, эти жизненные силы остаются крепкими, а когда голодает, они слабеют. Он пошел опять к мудрецу и сказал: "Учитель, думаешь ли ты, что Сущее - это жизненные силы?" Мудрец отвечал: "Найди его сам; ты - Оно". Бог вернулся еще раз, подумав, что, быть может, Сущее значит - разум; но через несколько дней пришел к заключению, что мысли бывают так различны, - то хорошие, то дурные, - что разум слишком изменчив, чтоб быть Сущим. Он еще раз пошел к мудрецу и сказал: "учитель, я не думаю, чтоб и разум мог быть Сущим: его ли ты разумел?" - "Нет", отвечал мудрец, "ты - Оно; найди его сам". Бог ушел и, наконец, понял, что несомненно он и есть Сущее, высшее всякого разума, Одно, не имевшее рождения и смерти, что меч не может пронзить, ни огонь сжечь, что воздух не может иссушить, ни вода растворить; безначальное, нерожденное, неизменное, неосязаемое, всеведущее, всемогущее Существо, которое не есть ни тело, ни разум, но выше их обоих. Тогда он удовлетворился; а бедный демон, благодаря своей привязанности к телу, так и не узнал истины.

1. Триединость. Это свойство совершенно очевидно, оно говорит о том, что единый Бог и Троица одно и то же. 2. Единосущность. Здесь утверждается, что три Лица Троицы имеют одинаковую Друг с Другом сущность. Иногда (об этом уже говорилось) эта сущность определяется как Божеское достоинство. Однако выше подчеркивалось, что такую формулировку можно трактовать как некоторое отклонение от Символа веры с целью избежать возникновения кажущейся антиномии. Не желая даже в мелочах отклоняться от Символа, будем считать, что единосущность сводится к тому, что каждое Лицо является Богом. 3. Нераздельность. Подчеркивание того, что Троица нераздельна, становится особенно важным после утверждения, что каждое Лицо является Богом. Тут невольно может возникнуть впечатление, что существует три Бога и если каждый из них будет действовать независимо, то возникает троебожие. Хотя такое никогда прямо не утверждалось, в истории Церкви известны ереси, уклонявшиеся в эту сторону, в частности субордионистские ереси, в которых проявляется ослабление троичной взаимосвязанности, как об этом пишет В.Н. Лосский7. По учению Церкви, Ипостаси всегда выступают вместе и совершенно исключено, чтобы какое-то Лицо действовало отдельно от других. В XVII в., например, в России появились иконоподобные иллюстрации к тексту Священного Писания, среди которых можно встретить и изображения семи дней творения мира Богом. Они назывались «Деяния Троицы», что говорит о большом значении, которое придавалось принципу нераздельности. 4. Соприсносущность. Это свойство пришлось специально оговорить, поскольку в погоне за тем, чтобы сделать догмат о Троице «понятным», родилась ересь модализма. Ее связывают с именем Савеллия, который в III в. утверждал, будто единый Бог троичен в том смысле, что попеременно обретает облик Отца, Сына или Св. Духа в зависимости от обстоятельств. Эра Отца была до грехопадения, затем началась эра Сына, а после Вознесения наступила эра Св. Духа. Поскольку, по учению Савеллия, Бог меняет в зависимости от обстоятельств свой модус (образ бытия), ереси было присвоено наименование модализма. По учению Церкви Отец, Сын и Св. Дух существуют совместно и всегда, т.е. обладают свойством соприсносущности.

5. Специфичность. Указанное свойство странным образом обычно не подчеркивается, возможно потому, что кажется очевидным. Однако, анализируя логику троичности, его следует сформулировать и обязательно учитывать при поиске подходящего математического объекта, который еще предстоит провести. Суть этого свойства сводится к тому, что, несмотря на единосущность, три Лица не сводимы друг к другу, а каждое обладает своей спецификой. О. Сергей Булгаков в своей монографии «Православие» так, например, пишет о триедином Боге: «… В.этом триединстве соединяется самобытность и раздельность трех божественных Ипостасей с единством божественного самосознания» (подчеркнуто С. Булгаковым)8. Эти специфичность, самобытность трех Лиц хорошо видна из практики богослужения, молитв и песнопений. В молитве к Св. Духу «Царю небесный» есть слова: «Прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны», прошение, с которым во время молитвы обращаются лишь к Св. Духу. Иисусова молитва «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного» обращена к Сыну (а не к какому-либо другому Лицу), потому что по Символу веры именно Христос грядет «со славою судити живым и мертвым». Специфичность трех Лиц особо подчеркивается в ежедневной молитве к Троице, где прошения к трем Лицам формулируются совершенно различно: «Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша…». Даже когда просьбы по существу совсем одинаковые, они выражаются разными словами, как бы выявляя специфичность Лиц. Так, в молитве «Сподоби Господи», читаемой на вечерней службе говорится: «Господи, научи мя…, Владыко, вразуми мя…, Святый, просвети мя…».

6. Взаимодействие. Как уже говорилось, три Лица находятся в предвечном взаимодействии, о котором нам известно лишь то, что сын рождается, а Св. Дух исходит от Отца. Свойство взаимодействия следует особо подчеркнуть, ведь рассмотренные выше примеры с тремя цветками и тремя каплями показали, что у взаимодействующих и невзаимодействующих объектов логика может оказаться совершенно различной. Свойство взаимодействия стоит несколько отдельно, отличаясь от всех других, поскольку первые пять свойств обладают качеством определенности и «статичности», они четко говорят о состоянии, в то время как последнее отражает факт существования некоторого «процесса». Шестое свойство нельзя назвать чисто логическим и потому, что оно отражает жизнь Бога в Себе. Неизбежная неопределенность термина «взаимодействие» не препятствует, однако, тому, чтобы понимать, в каком направлении следует анализировать логику троичности. Математический объект, полностью соответствующий перечисленным шести свойствам, действительно существует и широко используется в математике, механике, физике и других аналогичных науках. Это самый обычный вектор с его тремя ортогональными составляющими. Для определенности будем считать этот конечный вектор имеющим начало в ортогональной системе декартовых координат, а его составляющие направленными по осям. Оценим, насколько точно его логические свойства соответствуют одноименным свойствам Троицы.

Б.В. Раушенбах

Рибху учил своего ученика Высочайшей Истине Еди­ного Брахмана-без-второго, но Нидагха, несмот­ря на свою эрудицию и рациональное  понимание, не достиг достаточной убежденности, чтобы принять и следовать Пути джняны.Он поселился в своем родном городке  и посвятил жизнь соблюдению ре­лигиозных обрядов и ритуалов. 

Но Мудрец любил своего ученика так же глубоко, как тот своего Учителя. Несмотря на возраст, Рибху сам собрался пойти к ученику, чтобы по­смотреть, насколько далеко последний ушел от ритуализма. При этом Мудрец переоделся, чтобы наблюдать действия Нидагхи, не будучи узнанным.Однажды переодетый деревенским  жителем Рибху в конце концов нашел Нидагху, когда   тот внима­тельно наблюдал за царской процессией. Он спросил о причине суматохи и узнал, что в процессии присутствует  сам царь.

«О! Сам царь! Он участвует в процессии! Но где он?» — спросил мудрец, одетый крестьянином. «Тут, на этом слоне», — отвечал Нидагха.

«Вы говорите, что царь на этом слоне. Да, я вижу двоих, — сказал крестьянин. — Но который из них царь и который слон?»

«Что! — воскликнул Нидагха. — Ты видишь двоих, но не  знаешь, что человек сверху — это царь, а жи­вотное снизу — слон? О чем с тобой говорить?» «Умоляю, не будьте столь раздражительны с таким невеждой,как я, — попросил селянин. — Но вы ска­зали „сверху” и „снизу”. Что означают  эти слова?»  Нидагха этого больше не мог  вынести. «Ты видишь царя и слона, первый вверху, второй — внизу. Однако ты хочешь  знать, что означает „вверху” и „внизу”? — взорвался Нидагха. — Если вещи, ко­торые ты видишь, и слова, которые слышишь, так мало говорят тебе, то только действие может научить тебя.Наклонись вперед, и ты все очень хорошо узнаешь». Крестьянин сделал так, как его  просили. Нидагха усел­ся ему на плечи и сказал: «Сейчас ты поймешь. Я нахожусь сверху, как царь, а ты — снизу, как слон. Теперь ясно?»  «Нет, однако, неясно, — спокойно ответил деревен­щина. — Вы говорите, что находитесь сверху, по­добно царю, а я внизу, подобно слону. „Царь”, „слон”, „верх” и „низ” — до сих пор все  понятно. Но умоляю сказать, что вы имеете в виду под  „я” и „ты”?» Когда Нидагха был поставлен лицом  к лицу со сложнейшей проблемой определения „ты” отдельно от „я”, то он озарился  свыше, сразу спрыгнул на землю и упал к ногам Учителя, говоря: «Кто еще, кроме моего почтенного Учителя Рибху, мог так повернуть мой ум от этих поверхностных пред­ставлений физического существования к подлинному Бытию Самости, Истинного Я! О милостивый Учитель, я прошу Вашего благословения».

                                  Рождество Христово

                    Христос рождается — славите,
                       Христос с небес — срящите,
                          Христос на земли — возноситеся,
                               Пойте Господеви вся земля,
                                   и веселием воспойте людие, яко прославися.

В пособие к сему приложите и следующее: ничего не делать, что запрещает совесть, и ничего не опускать, что велит она делать, — большое ли то или малое. Совесть всегда есть наш нравственный рычаг. Что внутри нас детки наши — мысли, чувства и желания — предаются непозволительной резвости, причина сему, между прочим, и та, что совесть потеряла силу. Возвратите ей силу, изъявляя полную ей покорность. Вы теперь просветили ее, выяснив все, что Вам должно делать и чего не делать. Извольте же следовать сему неуклонно и так решительно, что хоть умереть, а ничего против совести не позволять себе сделать. Чем решительнее будете так поступать, тем могущественнее будет становиться совесть, тем полнее и сильнее будет она внушать Вам должное и отклонять от недолжного и в делах, и в словах, и в помышлениях, — и внутреннее Ваше будет спешнее упорядочиваться. Совесть с благоговейною памятию Божиею — биющий ключ истинной духовной жизни. <…>
Больше этих двух правил ничего и не требуется. Дополните только их терпением. Вдруг не придет успех, надо ждать, трудясь, однако ж, неутомимо. Надо трудиться и, главное, ни в чем не уступать себяугодию или мироугодию. Непрестанные будут противления начатому порядку. Надо одолевать их, следовательно, напрягать силы и, следовательно, терпеть. Облекитесь же в это оружие всемощное и никогда не падайте духом, видя неудачи. Все придет со временем. Воодушевляйтесь в терпении сею надеждою. Что это так бывает, оправдано опытами всех людей, искавших и содевавших спасение.
Так вот и все! Памятовать благоговейно о Боге, следовать совести и вооружаться терпением с надеждою. Это немногое — семя всего. Благослови Вас, Господи, так настроиться и стоять в сем настроении».
Как это все важно! И действительно, у нас чаще всего устанавливается неправильное воззрение на себя, на Бога, на мир окружающий оттого, что уму всегда представляется, будто мы совсем одни, вокруг нас огромный холодный и чужой мир, а Бог где-то далеко-далеко, где-то за высоким небом, за едва видимыми звездами, где-то еще бесконечно дальше. Он, конечно, оттуда с высоты все видит, знает, но все-таки — издалека, свысока. Мы ищем «след» Его, «тень» Его в близком нам мире, чтобы как-то оживить в своем сердце память о Нем. Мы смотрим на иконы, на приближенный к нам Его образ, лик, писанный на доске красками из растертых камней, чтобы собрать свои чувства в один луч, направить его куда-то далеко в неизмеримую даль, и нам представляется, что наша молитва должна лететь в эту бесконечную высь, где-то там долго стучать в наднебесную дверь у пренебесного жертвенника, чтобы быть услышанной. Но наше молитвенное обращение к святым скорее достигает своей цели, наши святые ходатаи, если мы расположим их заступиться за нас, возьмут наши прошения, пойдут с ними (опять же далеко-далеко, высоко-высоко) и там будут просить за нас…
Но ведь все это образы, которые только отдаленно рисуют нам тень реальности. Беда, когда мы саму реальность начнем путать с ее тенью. Как уныло, вяло, безрадостно такое настроение, тем более что молитва наша и без того не имеет горячности и дерзновения. И как меняется все, когда вспоминаешь, что Бог здесь же, рядом, совсем близко к тебе, ближе всех и всего. Он «вокруг» и «внутри» — и всюду! Он весь здесь же, сейчас же, во всей Своей полноте, в трех Лицах — Отец, Сын, Дух Святый! И Он не только слышит мою молитву сразу же, но даже прежде, чем я успеваю ее произнести, знает мою мысль прежде, чем я сам успеваю ее рассмотреть, облечь в слова. Он ближе к моей душе, чем я сам. Он видит меня лучше, чем мое внутреннее око, — видит насквозь; как я могу видеть сосуд из прозрачнейшего стекла на ярком свете, так Он видит меня всего здесь же, сейчас же, в каждое мгновение моего бытия. Он весь здесь и всюду во всем Своем могуществе, славе и силе! И мы отдалены от Него не местом, не расстоянием, не временем, а лишь грубостью, дебелостью, омраченностью своего падшего состояния. Нам не дает видеть Его, Его славу и сияние чехол грубой, оземлянившейся, поработившейся праху душевности, словно мешок из плотной ткани, как смирительная рубашка, наброшенная на наше возгордившееся, вознесшееся «я».
Потому-то и надо не устремляться сердцем и умом за пределы видимого мира, в «далекую высь», чтобы там докричаться до Бога, но собирать их воедино, сосредоточивая в самой сердцевине нашей жизни, здесь смиренно звать и днем и ночью Того, Кто ближе всех и всего к нам, Кто душе необходимее и вожделеннее всех и всего. Именно для этого взираем смиренно на иконы, чтобы, тут же потупив взор, искать Того, Кто промелькнул тенью, — вернее, блеснул светлым лучом сквозь писанный красками лик: искать Его через глубину своего сердца здесь же, в самой близкой к душе, касающейся ее области духа. Потому обращаемся к святым, просим их помощи, ходатайства, что здесь же — у души — те запертые двери, в которые надо стучать непрестанно, что здесь же надо присидеть запертым вратам в надежде, что стучащему отворят и ходатаи могут исходатайствовать скорейшее их отворение. Но все это здесь же, совсем близко от нашего сердца! ; войди в клеть твою и затвори двери и помолись втайне ; и Мы приидем и обитель у него сотворим. Как все близко, как рядом, — кажется, только руку протяни и прикоснешься. Как это важно для оживления внутренней жизни — чувство вездеприсутствия Божия. Пожалуй, здесь ключ к внутренней жизни, здесь и дверь в нее.

О дате Рождества Христова размышляет православный богослов протодиакон Андрей Кураев

В связи со спорами о соответствии или несоответствии нынешнего христианского и гражданского календарей астрономическому времени и историческому времени Христианской Церкви о.Андрей Кураев отмечает: «Нынешняя, западная хронология, принятая в России в ходе Петровских реформ, отстает от традиционного православного календаря на 8 лет. К сожалению, сама дата Рождества была неверно вычислена в VI веке западным монахом Дионисием Малым. Его вычисления и легли в основу западных календарей. В допетровской России, однако, была своя система летосчисления. Она велась «от Сотворения мира». Не знаю, как время Сотворения мира, но вот дату Рождества Христова она помнила точнее. Рождество она относила на 7 лет раньше, чем это сделал Дионисий. При этом Рождение Христа приходилось на 5500 год «от Сотворения мира». Святцы патриарха Иосифа, например, так определяли дату Рождества: «Родися Господь наш Иисус Христос в лето Августа царя, единовластителя тогда во Вселенной. В лето от создания мира 5500, индикта 10, круга Солнцу 12, Луны 9, в среду». В Требнике патриарха Филарета (Романова) так говорилось о ней в «Чине приходящих от ересей»: «Проклинаю ложное исповедание их (латинян) и прелестное их летописцев указание, яко Господь наш Иисус Христос воплотися не в лето пять тысящ пять сотое». Если бы современный счет «от Рождества Христова» совпадал с древнерусским и византийским счетом, то при переводе летописей, считающих годы «от Сотворения мира» на современный календарь, надо было бы просто вычесть 5500 лет. Но в том-то и дело, что год Рождества западная традиция и восточная определяют по-разному. И потому при переводе приходится вычитать 5508. Например, если в древнерусском тексте стоит дата «лето 6496», это означает 988 год от Р.Х.Это если речь идет о веках новой эры, а при подсчете событий, бывших до Рождества, надо делать поправку не на 8, а на 7 лет: поскольку первому году нового счисления предшествует не «нулевой год», а 1 год до н.э., то и при переходе рубежа эр разрыв в исчислении лет на Западе и Востоке уменьшается на год и сокращается до 7 лет. Так, первый год христианской эры по православному летосчислению соответствует 7 году до н.э. в западном календаре, а, в свою очередь, 1992 год по католическому календарю соответствует 2000-му по православному счету времени».

Так что родился Иисус Христос в Вифлееме Иудейском на 7 лет раньше, чем это следует из привычного нам всем календаря, и 25 ли декабря по юлианскому календарю произошло это событие или нет, ответить сейчас затруднительно. Однако послушание церковной традиции лишает этот хронологический вопрос всякой остроты и полемичности...

Вы спрашиваете, почему Христос должен был родиться, возрасти и, наконец, пострадать? Почему Он не явился вдруг с небес мужем зрелым, подобно тому как, согласно греческим легендам, явился людям Аполлон? Вовсе не достойное сравнение! Как возможно сравнить истинного Человека с призраком, Бога истинного — с вымышленным идолом?

Насколько высоко небо над землей, настолько мудрость Божия превышает разум человеческий. По Промыслу Всевышнего, Христу надлежало явить Себя миру и Младенцем, и Отроком, и зрелым Человеком, чтобы быть доступным и привлечь к Себе всех. Если бы не был Он ребенком, слово Его: «пустите детей приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» — осталось бы холодным и безжизненным; или: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное».

Вы учите детей, но представьте, какими были бы Ваши отношения с детьми, если бы, скажем, Вы сами никогда не были ребенком? Несомненно, Христос мог явить Себя так, как Вам бы хотелось, но если бы Он сделал так, то не стал бы для рода человеческого Тем, Кем Он хотел быть, — Учителем и Спасителем всех, Примером всем поколениям человеческим.

Вас мучает мысль, что Господь Своим чудесным рождением углубил тайну Своего бытия. А разве не была бы Его тайна глубже и непостижимее, если бы Он неожиданно спустился с небес, не имея предшествующих родственных уз с людьми? Разве люди не стали бы говорить о Нем как о призраке? Тогда Его личность, а с ней Его учение и жертва утратили бы реальное основание и реальное значение. Ибо, будь Он призраком, кто бы из нас послушал его и стал подражать ему?

Еще Господу должно было родиться — и именно таким образом, каким Он родился, — чтобы показать нам возможность нашего духовного рождения, которое стоит в центре Его учения о человеке, и подчеркнуть важность его. По слову Его, кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Подобно тому как Он родился от Духа Святаго из Пречистого тела Приснодевы, так и мы можем духовно родиться от Духа Святаго в чистоте своей души. Великие православные святые отцы веками учили, что духовное рождение человека обусловлено девственной чистотой души, иными словами, души, которая, вполне очистившись даже от греховных помыслов, уподобляется Пречистой Деве и благоволением Божиим удостаивается стать обиталищем Христа. Пусть рождение Христа от Девы непостижимо для обычного разума, но оно утешает и укрепляет всех, кто стремится к духовному и нравственному перерождению своего существа.

Поэтому успокойтесь и возблагодарите вечную Мудрость, что Спаситель рода человеческого явился так, как Он Сам нашел наилучшим это сделать. И воскликнем вместе с апостолом Павлом: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! И поздравьте своих учеников с детской радостью: «Дети, Христос родился!».

«Миссионерские письма»
Перевод с сербского Светланы Луганской

Богослужебный устав и церковный календарь подчеркивают особое значение этого праздника тем, что его предваряет продолжительный пост, непосредственно перед праздником становящийся особенно строгим.
По уставу, со 2 января (по новому стилю) не разрешается вкушать рыбу. Эти последние несколько дней перед Рождеством Христовым называются днями предпразднства. Они вводят православных верующих в атмосферу праздника, готовят их к переживанию и осмыслению содержания празднуемого события тем, что во время богослужений в дни предпразднства уже поют некоторые песнопения Рождества Христова, читают каноны, раскрывающие разные стороны грядущего праздника. За два дня до Рождества в храмах читают евангельские повествования о Рождестве Христовом. Этих рождественских рассказов четыре — по числу канонических Евангелий, но поскольку в Евангелии от Иоанна подробности Рождества Христова не переданы, то читаются отрывки из первых трех Евангелий — от Матфея, от Марка и от Луки.
Наконец, день самого строгого поста — канун праздника Рождества Христова, именуемый Навечерием Рождества или Рождественским сочельником. Есть обычай, в знак благоговейного ожидания духовного торжества рождественской ночи, не вкушать в этот день пищу до сумерек, до появления на небе первой звезды, напоминающей о звезде Вифлеемской, приведшей некогда волхвов и пастухов к колыбели Богомладенца Иисуса.
Интересно, однако, что при всем значении и исключительности праздника Рождества Христова отмечать его в Христианской Церкви начали не сразу.Выдающийся знаток истории христианских праздников и богослужения профессор дореволюционной Киевской духовной академии Михаил Скабалланович (прославился изданием в Киеве Толкового Типикона — основы для всех совершаемых в Православной Церкви богослужений с изложением их устава, порядка, содержания, правил и условий совершения). Обобщив данные церковной исторической науки, М.Н. Скабалланович пришел к выводу, что первоначально Рождество Христово не праздновалось отдельно вообще, а затем празднование стало совершаться в один день с Крещением Господним (ныне отмечаемым в Православной Церкви 19 января по новому стилю). Филипп Тараторкин

как собрать мысли, как перестать развлекаться и расточаться на разные глупые мечтания.

Оказывается, необходимы три главных приема. Первый — постоянно хранить чувство присутствия Божия, что Господь близ , что Он тебя всего видит, что Он совсем рядом. «В сем памятовании надо всячески укрепиться до того, чтобы оно было неотходно от внимания. Бог везде есть и всегда с нами, и при нас, и в нас есть. Но мы не всегда с Ним бываем, ибо не помним о Нем и, потому что не помним, позволяем себе много такого, чего не позволили бы, если бы помнили. Возьмите на себя труд навыкать этой памяти. Тут ничего особенного не требуется, только намерение принять и напрягаться помнить, что Господь в Вас есть, и близ есть, и смотрит на Вас и в Вас так же зорко, как кто смотрел бы Вам в глаза. Что бы Вы ни делали, все помните, что Господь близ и смотрит. Станете трудиться навыкать сему и привыкнете и, как только привыкнете или еще только мало-мало навыкать станете, увидите, какое спасительное действие происходит от этого в душе. Не забывайте только, что память о Боге надо иметь не как о всякой другой вещи, но соединять ее со страхом Божиим и благоговеинством. Благоговейными люди все от этого бывают». «Мысли ума нашего все обращены на земное, и никак не подымешь их к небу. Предмет их — суетное, чувственное, грешное. Видали вы, как туман стелется по долине? Вот это точный образ мыслей наших. Все они ползают и стелются по земле. Но, кроме этой низкоходности, они еще бурлят непрестанно, не стоят на одном, толкутся, как туча комарей летом. Между тем они не остаются без действия. Нет, под ними лежит сердце, и от них в сие сердце непрестанно падают удары и производят соответственное себе действие. Какая мысль, такое и движение сердца. Отсюда то радость, то досада, то зависть, то страх, то надежда, то самоуверенность, то отчаяние — одно за другим возникают в сердце. Остановки нет, и порядка никакого, так же как и в мыслях. Сердце непрестанно дрожит от чувств, как осинов лист. И на этом дело не останавливается. Мысль с чувством всегда рождает желание, более или менее сильное. Под мятущимися мыслями и чувствами беспорядочно мятутся и желания: то приобресть, другое бросить; одному подоброхотствовать, другому отомстить; то бежать от всех, то выступить на средину и действовать; в одном послушаться, а в другом поставить на своем, и прочее, и прочее, и прочее. Не то чтобы все это исполнялось, но загадки — то на то, то на другое — непрестанно роятся в душе. (Присмотрите за собою, когда, например, сидите Вы за работою; все это увидите происходящим в себе, как на сцене.) Так вот какое у нас нестроение и смятение внутри. От него нестроение и в жизни, и мрак какой-то вокруг. И не ждите порядочной жизни, пока не уничтожите этого внутреннего нестроения. Оно и само по себе много зла причиняет, но особенно оно недоброкачественно потому, что к нему подседают бесы, и крутят, и мутят там внутри еще более, направляя все на зло нам и на нашу пагубу». «Если бы для исправления нашей внутренней жизни достаточно было захотеть и все бы там явилось в наилучшем виде, или дать слово и за словом тотчас явилось бы и дело, то Вам более не о чем было бы и хлопотать… Но таков уж закон нравственно-свободной жизни, наипаче в существе поврежденном, что и твердая решимость есть, и благодатная помощь готова, а все же надо напрягаться и бороться, и прежде всего — с самим собою. <…> Требуется и предлежит усиленный труд над собою, над своим внутренним, — труд и усилие, обращенные на то, чтобы царствующее внутри нестроение уничтожить и вместо него водворить порядок и строй, за чем последует внутренний мир и постоянное обрадовательное состояние сердца. <…> Внутри нестроение: это вы опытно знаете. Его надо уничтожить: этого вы хотите, на это решились. Беритесь же прямо за устранение причины сего нестроения. Причина нестроения та, что дух наш потерял сродную ему точку опоры. Опора его в Боге. Итак, первое: надо навыкать непрестанному памятованию о Боге, со страхом и благоговеинством. <…> Все с Господом будьте, что бы Вы ни делали, и все к Нему обращайтесь умом, стараясь держать себя так, как кто держит себя пред царем. Скоро навыкнете, только не бросайте и не прерывайте. Если будете добросовестно исполнять это небольшое правило, то этим внутреннее смятение будет стеснено извнутри и хоть будет прорываться то в виде помыслов пустых и недолжных, то в виде чувств и желаний неуместных, но Вы тотчас будете замечать сию неправость и прогонять этих непрошеных гостей, спеша всякий раз восстановлять единомыслие о едином Господе». «Чтобы удобнее навыкнуть помятованию о Боге, для этого у христиан ревностных есть особый прием, именно непрестанно повторять коротенькую, слова в два-три, молитовку. Большею частию это есть: Господи, помилуй! Господи, Иисусе Христе, помилуй мя, грешную! <…> Ходите ли, сидите ли, работаете ли, кушаете, ложитесь спать — все твердите: Господи, помилуй! Господи, Иисусе Христе, помилуй мя, грешную! От долгого упражнения в этом слова эти так навязнут на языке, что сами собою будут повторяться. А это очень остепеняет парение и блуждание мыслей. Но опять не забудьте соединять с словом сим благоговеинство». «Воодушевляю Вас! Возьмитесь поретивее и продолжайте не прерывая — и скоро достигнете искомого. Установится благоговейное внимание в едином Боге, а с ним придет и мир внутренний. Говорю: скоро, однако ж не чрез день или два. Потребуются, может быть, месяцы. О, когда бы и не годы! Просите Господа, и Он Сам Вам поможет.