Ще з радянських часів стоїть у моїй книжковій шафі повне зібрання творів Льва Толстого.Щоб купити ці книжки,колись довелось за кожен том здати по 20 кг.макулатури.В ті часи тотального дефіциту,інакше купити нормальне видання,було неможливо.Навіщо їх тоді купували зараз не зрозуміло,бо за 35 років жодного з томів зібрання ніхто не відкрив.І ось,вчергове протираючи пил з книжок,ненароком відкрив одну з них.То була повість Хаджі-Мурат.Вона мене зацікавила,і я на одному диханні її прочитав.Нагадаю,події які описує Лев Толстой,відбувались під час завоювання росією Чечні.Пройшло майже 170 років,а в діях росії нічого не змінилось,-тіж самі методи:жорстокість,кров,вбиство мирного населення,голодомор.Навожу, мовою оригіналу,уривок з повісті Льва Толстого "Хаджі-Мурат":
Садо, у которого останавливался Хаджи-Мурат, уходил с
семьей в горы, когда русские подходили к аулу. Вернувшись в свой аул,
Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и
столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын же его, тот
красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно смотрел на
Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади.
Он был проткнут штыком в спину. Благообразная женщина, служившая, во
время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди
рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами,
стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо
с киркой и лопатой ушел с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у
стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой.
Он только что вернулся с своего пчельника. Бывшие там два стожка сена
были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные
абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчелами.
Вой женщин слышался во всех домах и на площадях, куда были привезены еще
два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная
скотина, которой нечего было дать. Взрослые дети не играли, а
испуганными глазами смотрели на старших.
Фонтан был загажен, очевидно
нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и
мечеть, и мулла с муталимами очищал ее.
Старики хозяева собрались на
площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к
русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от
мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а
непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и
недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание
истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков,
было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.
Перед жителями стоял выбор:
оставаться на местах и восстановить с страшными усилиями все с такими
трудами заведенное и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая
всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и
чувству отвращения и презрения к русским, покориться им.
+ 
