Кому чай под ёлочку?
- 05.12.13, 22:39
Чай китайский оригинальный.
[ дальше интересней... ]
Чай китайский оригинальный.
[ дальше интересней... ]
Не моё! Очередное детище моей ценной подруги. Присаживайтесь поудобнее и смакуйте...
На стыке лета и осени часто идут дожди, причём не раз в неделю – а неделями. Природа делает это мучительно долго. Отсыревает всё вокруг: мокрыми становятся улицы, дома, деревья, глаза, щёки и даже душа. Почему после лета всегда приходит осень, а не снова начинается весна? Вот так бы всегда: весна, лето, весна, лето и так до бесконечности. О том, что где-то впереди ещё и зима не то чтобы думать не хочется – мозги упорно блокируют мысли о ней. Пережить бы осень, она только началась, практически неделю назад, но её действие сродни моральному цунами: на улицах пусто, в глазах пусто, в душе пусто и к тому же серо.
Смотрю в окно на всё это природное безобразие, и душа тихо поскуливает как щенок: «Ну ещё недельку, ну хотя бы денёчек…тепла».
Солнце застало меня врасплох: утром, раскрыв глаза, не сразу понимаешь, почему тона вокруг вместо серых вдруг стали живыми и яркими. Пара–тройка тёплых, погожих деньков вывела душу из темницы безысходности. Хочу за город!!! Хочу побродить по лесу, надышаться и напитаться его энергией на весь предстоящий период уныния, застоя, моральной смерти наконец.
Под ногами сухие листья вперемешку с хвоей поют ласковую, но немного унылую песню; то ли прощальную, то ли победоносную – природа всегда побеждает нас, и мы покоряемся её власти. В глубине леса моим глазам предстало нелицеприятное зрелище. Боже мой, что делают с людьми последние тёплые, солнечные деньки! Народ, словно сошедший с ума, фанатично собирал грибы. Особенно усердствовали женщины. Это вызвало недоумение: «Почему?» Ответ тут же возник в моей голове: мужская рыбалка существует весной, летом, осенью, некоторые даже зимой умудряются выходить на лёд; у женщин, как правило, именно осенью есть последний шанс на трофеи… Эти разнокалиберные дамы, похожие на глупых кур, греблись в листве и подбирали всё подряд: мелкие маслята, лисички и вообще непонятно что – всё оседало в их потрепанных пакетах и корзинках. Некоторые мадам, на небольшой лужайке, всё же проводили сортировку собранного, да и то отсортировывались только те экземпляры, размеры которых могли поспорить лишь с размерами грецкого ореха. Я не могла понять смешно это, либо печально. Дабы не предаваться раздумьям и пытаться дать оценку увиденному, я постаралась поскорее уйти как можно дальше, уединиться.
Тихо, только под ногами потрескивают мелкие веточки, и разлетаясь шуршит листва. Ощущение, что кто-то в упор смотрит на меня, заставило обернуться. Он один бесстрашно стоял на поляне и бессовестно меня разглядывал. Красавец! Насколько подобные мысли были мне чужды и непонятны, но отвести от него взгляд я не могла. Гриб был велик, красив и просто не мог быть поганкой. Я подошла поближе и наклонилась к нему. Мгновение…и резким движением дикой кошки, я вырвала его с корнями – мой! Самый лучший и мой! Возвращение домой казалось вечностью. Дома, к счастью, никого не было, и я приготовила своё тайное блюдо. Ничего вкуснее ранее я не пробовала… эйфория…
Как всё болит, кажется болят даже кончики волос… и этот мерзкий пищащий звук… Открываю глаза и окружающая белизна ослепляет. Где я, почему я здесь? Мужчина в белом халате шепчет на ухо мужу: «Ничего страшного, отсутствие данной не физической части человека абсолютно не влияет на общую жизнедеятельность и нормальное функционирование организма. Не переживайте».
Дома чисто, тепло и сыто – всё идёт своим чередом. Я улыбаюсь по утрам, меня ни что не тревожит. Дождь вызывает у меня одну лишь мысль – нужно взять зонтик, а солнце – не забыть солнцезащитные очки. Моя душа атрофировалась тогда, в отделении реанимации, когда тело просто выжило после той роковой и казалось такой судьбоносной встречи.
В двери тамбура щёлкнул замок, уставший, он наконец-то пришёл с работы домой; тщательно вытер ноги и стало намного легче – вот он дом. Вместе с пылью и грязью на тряпке у входной двери остались усталость, переживания, рабочие стрессы и обиды.
Тряпка всегда очень радовалась его приходу домой, она чувствовала себя причастной к чему-то очень великому – его очищению. Она, конечно, не была половой тряпкой в обычном понимании этого слова: у неё было высшее образование и она прекрасно понимала всё вокруг происходящее, даже сделана она была из какой-то, явно не тряпичной, ткани. Но это было его решение: выложить её за порог и, приходя домой очищаться с её помощью от пыли и суеты окружающего мира. Потому, что мир – это мир, а дом – это дом.
Так было и в этот раз. Он открыл входную дверь, зашёл в дом, разделся, посмотрел на икону, улыбнулся и подошёл к ней. Эта икона была для него всем: всем, что держало его в этом мире; всем, что радовало; всем, что давало силы. Он понимал её без слов – по взгляду, по жесту. Она просто у него была и ни что бы не заставило его расстаться с нею. Поцеловав и помолившись, он пошёл на кухню готовить себе полухолостяцкий ужин.
Икона победоносно усмехнулась, завязала волосы в хвостик и быстро, стараясь как можно меньше шуметь вошла в спальню, грациозно легла на кровать и включила телевизор. Конечно, побродить в интернете было бы куда интересней, но в другой комнате (там, где компьютер) играл ребёнок, их ребёнок, - а зачем же привлекать к себе внимание, это вовсе не её забота – для ребёнка есть он, а она только для поклонения.
Тряпка не понимала его раболепной любви к простой фанерке с непонятным ликом, не понимала её предназначение в доме, в его судьбе; она просто видела, что одно наличие в доме иконы озаряло всю его жизнь. Нет, конечно, тряпка не была обделена его вниманием – он регулярно выходил с ведром тёплой воды, ополаскивал её и аккуратно клал на место, иногда говоря при этом: «Мы же взрослые, ты всё понимаешь!». И она принимала его, ежедневно беря на себя проблемы и обиды его души. Она знала: он не может войти в дом без улыбки и с тенью усталости – икона этого не потерпит, а без иконы его жизнь потеряла бы весь смысл.
Весь мир в его душе был тщательно разобран по полочкам, он знал цель его жизни – служение. Это и было его счастье, изо дня в день, из года в год. Лишь одно неожиданное происшествие огорчило его – однажды тряпка не выдержала и просто разлезлась на мелкие кусочки прямо у него в руках.
Это вызвало в нём не сожаление, нет – он был взбешён: как он принесёт всё, что есть у него на душе домой, иконе это абсолютно не нужно; у неё иная, особая миссия: светить, направлять, требовать преклонения, наконец. Он не мог себе этого позволить! Срочно необходима новая тряпка!
А для тряпки это было освобождение. Ей хорошо и больно было с ним. Каждый раз она уговаривала себя быть сильной, и даже в прикосновении его пыльных подошв чувствовала нежность; а фразы: «Ты мне нужна»…кружили ей голову, но дверь за ним закрывалась, она слышала радостный смех иконы и явью становилось её истинное предназначение. Теперь, когда её больше просто не было, она точно знала, что никогда больше не будет половой тряпкой – невыносимо больно и тяжело; а иконой быть просто не сможет – мешает наличие души. (с)
Близкая подруга.