Позади него хотдоги сыпались и брызгали
на открытые грили, ещё охровые солончаки,
топливные цистерны, трубы-- его кишки
были частью того пейзажа несовершенств,
они рябили и пульсировали дышащей стекломассой.
Солнце бичевало воду, проклятье.
Ни пятна тени, некуда спрятаться,.
а кровь его бьётся в старое тату:
"аз есмь, аз есмь, аз есмь". Дети
визжали там, где ломились мародёры, а пена
рассыпа`лась, ветром сорвана с гребня волны.
Дворняга ,разбежавшись, галопом
взметнула пух чаек над песчаным пятаком.

Он затаился, словно оглушённое, зашоренное
тело его выбросилось на берег с мусором моря
всегда машинно дышать и биться.
Мухи глодали глазницу дохлого ската,
жужжали и ломились в сводчатый покой мозга.
Слова его книги червиво сползали со страниц.
Всё заблистало что чистая бумага.

Всё скукожилось под солнечным пожирающим
лучом, да не Эгг Рок на голубом подмыве.
Он внимал, когда спускался в воду

забывчивого прибоя, пенящегося на тех выступах.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Suicide Off Egg Rock

Behind him the hotdogs split and drizzled
On the public grills, and the ochreous salt flats,
Gas tanks, factory stacks- that landscape
Of imperfections his bowels were part of-
Rippled and pulsed in the glassy updraught.
Sun struck the water like a damnation.
No pit of shadow to crawl into,
And his blood beating the old tattoo
I am, I am, I am. Children
Were squealing where combers broke and the spindrift
Raveled wind-ripped from the crest of the wave.
A mongrel working his legs to a gallop
Hustled a gull flock to flap off the sandspit.

He smoldered, as if stone-deaf, blindfold,
His body beached with the sea's garbage,
A machine to breathe and beat forever.
Flies filing in through a dead skate's eyehole
Buzzed and assailed the vaulted brainchamber.
The words in his book wormed off the pages.
Everything glittered like blank paper.

Everything shrank in the sun's corrosive
Ray but Egg Rock on the blue wastage.
He heard when he walked into the water

The forgetful surf creaming on those ledges.

Sylvia Plath
http://www.lighthouse.cc/egg/index.html, по ссылке см. о маяке Эгг Рок, что обрушился в Бостонскую бухту,-- прим.перев.

Не надо мне "отдам за поцелуй",
не надо мне "отдам за поцелуй",
мол певчих птиц не истощится нерв.
Смертец, отвергни это и наплюй.

Где сердца нет, там камень не балуй--
венерам чистым годен агасфер...
не надо мне "отдам за поцелуй".

Наш доктор-честь: "мне больно--ты ликуй",
в палате койкам тихим он-- пример.
Смертец, отвергни это и наплюй.

Трус-холостяк, с игрушкой не балуй;
а старых дев до крика гложет червь;
"Не надо мне!.. отдам за поцелуй".

Змеюшник вечный, яблоки тасуй
для смертных деток, пидар-- им пример.
Не надо мне "отдам за поцелуй".

Не вечен чувств оскоменный июль;
вспорхнут певцы, а птиц похитит зверь.
Вот так, не обещай "за поцелуй"",
смертец, отвергни это и наплюй.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Never try to trick me with a kiss
Never try to trick me with a kiss
Pretending that the birds are here to stay;
The dying man will scoff and scorn at this.

A stone can masquerade where no heart is
And virgins rise where lustful Venus lay:
Never try to trick me with a kiss.

Our noble doctor claims the pain is his,
While stricken patients let him have his say;
The dying man will scoff and scorn at this.

Each virile bachelor dreads paralysis,
The old maid in the gable cries all day:
Never try to trick me with a kiss.

The suave eternal serpents promise bliss
To mortal children longing to be gay;
The dying man will scoff and scorn at this.

Sooner or later something goes amiss;
The singing birds pack up and fly away;
So never try to trick me with a kiss:
The dying man will scoff and scorn at this.

Sylvia Plath

Это бывает. И впредь?
Ум-- скала,
ни пальцами пошевелить, ни языком,
мой бог-- искусственные лёгкие,
он любит меня, качает
мои две
пыльные сумы туда-назад,
мне бы

не
ослабеть,
пока день там скользит что телетайпная лента,
ночь приносит фиалки,
гобелены глазам,

огоньки,
мягких анонимов-
говорунов "как тебе?",
накрахмаленную недоступную бестию.

Протухшее яйцо, лгу
всяко
обо всём мире, который мне не потрогать.до что мне не тронуть.
У белого, скудного

валика моей кушетки
фото посещают меня....
жена, мёртвая и плоская, в мехах 1920-х,
рот полон жемчуга,

две девушки,
столь же простые, как она, шепчут: "Мы твои дочери".
Тихие воды
объемлют уста мои,

глаза, нос и уши,
чистый
целлофан-- мне не разодрать.
Голым задом

улыбаюсь, будда, все
желания, страсти
валятся с меня кольцами,
плотно итожа свои сияния.

Клешня
магнолии,
пьяна своими запахами,
ничего пытает о жизни.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Paralytic

It happens. Will it go on?---
My mind a rock,
No fingers to grip, no tongue,
My god the iron lung
That loves me, pumps
My two
Dust bags in and out,
Will not

Let
me relapse
While the day outside glides by like ticker tape.
The night brings violets,
Tapestries of eyes,

Lights,
The soft anonymous
Talkers: 'You all right?'

Dead egg, I lie
Whole
On a whole world I cannot touch,
At the white, tight

Drum of my sleeping couch
Photographs visit me---
My wife, dead and flat, in 1920 furs,
Mouth full of pearls,

Two girls
As flat as she, who whisper 'We're your daughters.'
The still waters
Wrap my lips,

Eyes, nose and ears,
A clear
Cellophane I cannot crack.
On my bare back

I smile, a buddha, all
Wants, desire
Falling from me like rings
Hugging their lights.

The claw
Of the magnolia,
Drunk on its own scents,
Asks nothing of life.

Sylvia Plath

В Археологическом Музее Кембриджа есть каменный
склеп, датированный четвёртым столетием до н.э., в нём
--скелеты женщины, мыши и землеройки.
Кость лодыжки женщины слегка погрызена.

Лжёт он, приукрашенный  гранитный барельеф
с гранитной усмешкой,
позади этой
древней, в музейном футляре, дамы,
в компании мыши и землеройки,
что якобы грызли день напролёт кость её лодыжки.

Эти трое, теперь разоблачённые, всполошились бы
от одного нашего присутствия
в большой игре трапезы,
нам стоило бы лишь дать знак, если бы мы не чуяли
звёздных жерновов, кроха за крохой
сыплющих нас, перемолотых, на её костлявое лицо.

Как они присосались к нашим мыслям и салу,
вшивые мертвецы!
Дама эта мне
никто, а всё же родная: высосет
кровь и высвистит мозг из мослов,
чтоб породниться. Вот, думаю о руке её--

со дна амальгамированного саркофага
мать, бабка, прабабка
тянут ведьмовские руки чтоб втащить меня--
и картинка неясно вырисовывается на глади рыбного пруда,
куда канул слабоумный отец,
а эти оранжевые утиные лапы теребят его волосы... ...

Все давно ущедшие, дорогие... Они
венутся, пожалуй, скоро,
скоро... то ли под час пробуждений. свадьб,
рождений детей ,или на семейных барбекью:
всякое касание, вкус, звон
годится этим изгнанникам для поездки домой

и к святилищу очага... узурпируют кресло
между "тик-"
и "-так" часов, пока мы идём,
каждый из них-- Гулливер,
в виде черепа и скрещённых костей,
просеянный с привидениями, чтоб лечь
намертво сцепившись с ними, прорастая, пока качается колыбель.

перевод с английского Терджимана Кырымлы на фото-- землеройка

All the Dead Dears

In the Archaeological Museum in Cambridge is a stone
coffin of the fourth century A.D. containing the skeletons
of a woman, a mouse and a shrew. The ankle-bone of the
woman has been slightly gnawed.

Rigged poker -stiff on her back
With a granite grin
This antique museum-cased lady
Lies, companioned by the gimcrack
Relics of a mouse and a shrew
That battened for a day on her ankle-bone.

These three, unmasked now, bear
Dry witness
To the gross eating game
We'd wink at if we didn't hear
Stars grinding, crumb by crumb,
Our own grist down to its bony face.

How they grip us through think and thick,
These barnacle dead!
This lady here's no kin
Of mine, yet kin she is: she'll suck
Blood and whistle my narrow clean
To prove it. As I think now of her hand,

From the mercury-backed glass
Mother, grandmother, greatgrandmother
Reach hag hands to haul me in,
And an image looms under the fishpond surface
Where the daft father went down
With orange duck-feet winnowing this hair ---

All the long gone darlings: They
Get back, though, soon,
Soon: be it by wakes, weddings,
Childbirths or a family barbecue:
Any touch, taste, tang's
Fit for those outlaws to ride home on,

And to sanctuary: usurping the armchair
Between tick
And tack of the clock, until we go,
Each skulled-and-crossboned Gulliver
Riddled with ghosts, to lie
Deadlocked with them, taking roots as cradles rock.

Sylvia Plath

Всё утро на земляничной поляне
они говорили о руссских.
На корточках меж грядок
мы внимали.
Мы услышали, как главная, женщина, молвила:
"Сбомбить их с ландкарты".

Слепни гудели, тихо зависали-- и жалили.
А земляника стала
плотной и кислой.

Мэри выдавила: "Мой дружок
слишком стар, тяжёл на подъём,
если что станет..."

Небо было высоким и голубым.
Двое детей ,играя в салки, смеялись
в высокой траве,
Неуклюже задирая ноги, они перепрыгивали
изрезанную колеями дорогу.
Поля полнились бронзовеющими молодыми мужчинами,
мотыжащими салат, полющими сельдерей.

--План утверждён, -- сказала женщина.--
Нам давно следовало бы разбомбить их.
--Не надо,-- воспротивилась девочка
с белыми косичками.

Её голубые глаза выдавали смутный страх.
Она примирительно добавила: "Не пойму, отчего
вы всегла говорите так..."
--О, не беспокойся, Нельда,--
мигом отбрила женщина.
Он встала, токий командирский силуэт
в выцветшей робе.
Деловито спросила нас: "Сколько кварт?"
Она отметила сумму в блокноте.
А мы продолжили сбор.

На четвереньках между рядами,
мы выхватывали из листвы
быстро наловчившимися руками
осорожно, "в чашку", ягоды, прежде, чем
сломать стебель
щепотью большого и указательного пальцев.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
* На Западе клубника с виду --это давно крупноплодные сорта земляники, она дольше хранится,-- прим.перев.

Bitter Strawberries

All morning in the strawberry field
They talked about the Russians.
Squatted down between the rows
We listened.
We heard the head woman say,
'Bomb them off the map.'

Horseflies buzzed, paused and stung.
And the taste of strawberries
Turned thick and sour.

Mary said slowly, 'I've got a fella
Old enough to go.
If anything should happen...'

The sky was high and blue.
Two children laughed at tag
In the tall grass,
Leaping awkward and long-legged
Across the rutted road.
The fields were full of bronzed young men
Hoeing lettuce, weeding celery.

'The draft is passed,' the woman said.
'We ought to have bombed them long ago.'
'Don't,' pleaded the little girl
With blond braids.

Her blue eyes swam with vague terror.
She added petishly, 'I can't see why
You're always talking this way...'
'Oh, stop worrying, Nelda,'
Snapped the woman sharply.
She stood up, a thin commanding figure
In faded dungarees.
Businesslike she asked us, 'How many quarts?'
She recorded the total in her notebook,
And we all turned back to picking.

Kneeling over the rows,
We reached among the leaves
With quick practiced hands,
Cupping the berry protectively before
Snapping off the stem
Between thumb and forefinger.

Sylvia Plath

Холмы по шагу-- в белизну.
Народ ли, звёзды на меня
взирают грустно: разочаровала.

Состав, за ним, линейкой,-- выдох.
О, лошадь
медленная масти ржавой,

подковы, бубенцы печальны...
Всё утро
утром было тьмою бралось,

цветок, один остался.
Покой сдержали мои кости, далью
тех полей мне сердце тает.

Грозят они
позволить мне вдаль-- на небо
беззвёздное, безотчее, тьма-омут.

перевод с английского Терджимана Кырымлы    

Sheep in Fog

The hills step off into whiteness.
People or stars
Regard me sadly, I disappoint them.

The train leaves a line of breath.
O slow
Horse the colour of rust, 

Hooves, dolorous bells -
All morning the
Morning has been blackening,

A flower left out.
My bones hold a stillness, the far
Fields melt my heart.

They threaten
To let me through to a heaven
Starless and fatherless, a dark water.

Sylvia Plath

*The sheep также "тихоня", -- прим.перев.

The Couriers

The word of a snail on the plate of a leaf?
It is not mine. Do not accept it.

Acetic acid in a sealed tin?
Do not accept it. It is not genuine.

A ring of gold with the sun in it?
Lies. Lies and a grief.

Frost on a leaf, the immaculate
Cauldron, talking and crackling

All to itself on the top of each
Of nine black Alps.

A disturbance in mirrors,
The sea shattering its grey one -

Love, love, my season.

Sylvia Plat

Слово улитки на блюде листа?
Не моё. Не примите его

Уксуса чистого банка-жестянка?
Не принимайте её. Не исконна.

Золото чистого перстень от солнца?
Ложь. Ложь и беда.

Майский мороз, безупречный
котёл, молвящий с треском

только себе на девятке Вершин
чёрных.

Переполох в зеркалах,
Море, дробящее серость седин...

любо мне, любо, живую.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Воздух--- мельница крюков "????......"
Вопросы, без ответов--
блестят, охмелевшие мухи, чьи
жала целующие невыносимы
в матках зловонных спёртого духа под соснами летом.

Помню

запах мертвецкий солнца вне деревянных кают,
жесть парусов, длинные просоленные саваны.
Раз некто увидел Бога-- снадобье в чём?
Раз некто был схвачен--

и ничего не осталось,
ни башмака, ни пальца, употреблён,
тщательно употреблён, в зареве солнца, колеров
тех, что дошли к нам из древних соборов.
Снадобье в чём?

Пилюля подноса для общей вечери,
хожденье на тихие воды? Память?
Или вздымание ярких обломков Христа
на виду грызунов,
тех ручных цветоедов, особ

упования чьи столь низки, что удобны..............
Горбун во своём чисто вымытом особнячке
в сени спиц клематиса***.
Нет здесь великой любви, только нежность?
Помнит ли море

"аки посуху" шедшего?
То есть, просадка молекул осталась?
Дышат ешё дымоходы мещанские, окна потеюти Значение утечек от молекул.
Дымоходы города дышат, поты окна,
Дети скакалками вертят.
Солнце цветёт: это герань.

Сердце не стало.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Mystic

The air is a mill of hooks----
Questions without answer,
Glittering and drunk as flies
Whose kiss stings unbearably
In the fetid wombs of black air under pines in summer.

I remember

The dead smell of sun on wood cabins,
The stiffness of sails, the long salt winding sheets.
Once one has seen God, what is the remedy?
Once one has been seized up

Without a part left over,
Not a toe, not a finger, and used,
Used utterly, in the sun's conflagration, the stains
That lengthen from ancient cathedrals.
What is the remedy?

The pill of the Communion tablet*,
The walking beside still water**? Memory?
Or picking up the bright pieces
Of Christ in the faces of rodents,
The tame flower-nibblers, the ones

Whose hopes are so low they are comfortable-----
The humpback in his small, washed cottage
Under the spokes of the clematis.
Is there no great love, only tenderness?
Does the sea

Remember the walker upon it?
Meaning leaks from the molecules.
The chimneys of the city breathe, the window sweats,
The children leap in their cots.
The sun blooms, it is a geranium.

The heart has not stopped.

Sylvia Plath

* http://en.wikipedia.org/wiki/Communion_table, стол собрания для тайных вечерей, используется в нек-рых протестрантских церквях   в м е с т о  алтаря;
* "The walking beside still water", см.метафизическая интерпретация 23-го Псалма  http://www.selfgrowth.com/articles/beside_still_waters_a_metaphysical_interpretation_of_psalm_23 ; "Псалом 23. Песнь Давида. Господь – пастырь мой. Не будет у меня нужды ни в чем. На пастбищах травянистых Он укладывает меня,  н а   в о д ы   т и х и е   п р и в о д и т   м е н я . ...";
*** Клематис или ломонос-- см. на фото вверху,--прим .перев.

Определяя, слово-- кляп; начертан, штрих
теснит туманы взоров, убийством жив дистрофик
в конторах, где штрихами мысленными тих

устрой труда. Крепок сей картофель,
камни, без совести, слово и штрих стерпят,
дай им дюйм. Не то, что крупны (в профиль

ум задний зачастую поправит их,
окучит деликатно), но они
не весят вечно, сколь мне надо: то ли

их многовато нешто, претят мне.
Незарифмованы, незарисованы, картофель
носы бурые топорщит на обёртке
бумаги первосортной; тот же фрукт не ахти.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Poems, Potatoes

The word, defining, muzzles; the drawn line
Ousts mistier peers and thrives, murderous,
In establishments which imagined lines

Can only haunt. Sturdy as potatoes,
Stones, without conscience, word and line endure,
Given an inch. Not that they're gross (although

Afterthought often would have them alter
To delicacy, to poise) but that they
Shortchange me continuously: whether

More or other, they still dissatisfy.
Unpoemed, unpictured, the potato
Bunches its knobby browns on a vastly
Superior page; the blunt stone also.

Sylvia Plath

В темнице глаз твоих лунатик-ум
сальтирует затменья контрафакт;
свет-ангелы чернеют сверху сумм 
земли, где набегает гандикап.

Комете дав наказ отлить чернил
на белый свет, ища в потопе ниш,
ты смешиваешь полудённый чин,
а божье фото ретушью срамишь.

Змей-верхолаз, твой чёток негатив,
вторгаешься, разнообразя род,
пятном родимым лобик опалив--
петух с зарёй пометку не сотрёт.               

Гордец-творец, ты солнца жар чумной
в полудня час земной заклинил тьмой.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Sonnet to Satan

In darkroom of your eye the moonly mind
someraults to couterfeit eclipse;
bright angels black out over logic's land
under shutter of their handicaps.

Commanding that corkscrew comet jet forth ink
to pitch the white world down in swiveling flood,
you overcast all order's noonday rank
and turn god's radiant photograph to shade.

Steepling snake in that contrary light
invades the dilate lens of genesis
to print your flaming image in birthspot
with characters no cockcrow can deface.

O maker of proud planet's negative,
obscure the scalding sun till no clocks move.

Sylvia Plath