Та сила, что чрез зелен стебель цве`том водит, ведёт мой зелен век; что корни древ корчует-- моя погибель. И нем я чтоб сказать согбённой розе: "Мой юный горб от той же непогоды". Та сила, что ведёт сквозь скалы влагу, разводит кровь мою; что сушит струи токов-- мумификатор мне. И нем я чтоб роток раскрыть на вены, как горною весной сосать с отвагой. Рука, что омуты вихрит в пруду, она плывун толкает; та, что воет бурей, рвёт мой парус-саван. И нем я чтоб повешенному...

Читати далі...

Когда я пробудился, мой град разговорился. Птицы, куранты и колокольчики разносчиков звенели в упор суетливой толпе, рептильи во пламени блудной,-- клевали и портили сон; соседское море сеяло горе: люци`феров женских, и жаб, и чертей, в то время как рядом мужик с секачом* по горло во кро`ви своей срезает Аврорину гроздь, двойник теплокровный Веков, чей заступ, из Книги*** брада, добила последнего змея, чьё жало шуршало в обёртке листа, словно он побегом был или сучком. Что ни...

Читати далі...

Куда поделся скомороший век, когда со скрипок рвали плясуны в ребячьих цирках бед своих власа? Тогда над книгой плакать мог артист. Но век личинку им в пути поклал. Под куполом небес им непокой. По жизни сей что не возьмёшь рукой, чего не знают все, тому надёжней. Под знаками небес они без рук-- их руки чище прочих,-- дух без сердца один, неутруждён; провидец слеп. перевод с английского Терджимана Кырымлы Was There a Time Was there a time when dancers with their...

Читати далі...

Бывает небо слишком ярким, с избытком птиц, и облаков, вдали же солнце жарит слишком, чтоб мысли вскармливать о нём. Рука моя ,что столь бессильна, не вырежет перед лицом мои ужасные виде`нья улыбок архиплодовитых, легчайшее касание губы; желаю знать, что ж я не подымаю,-- хоть могу,-- созданье с ангельским лицом что сообщает вред мне, и зрит, моё как тело долу, нисходит в боль? Без остановки. Жми улыбку туда, где слёзам иссыхать. Ущерб от ангела пустяк, рече`ние его горит...

Читати далі...

Ещё я не зачат был, и вне плоти, руками жидкими мутузил матку, бесформенным был я, воде подобен, что полнила Йордань близ дома, был братом дочери Менефы, сестры отеческого червя. И был я глух к весне, и к лету, луны и солнца я имён не знал, свалился глухо в плоть свою броню-- и оказались в кованной отливке свинцовы звёзды, а дождливым млатом отец махнул мой из-под свода своего. Я знал послание зимы, секущий град, ребячий снег, а ветер был мне старшею сестрою, в меня сочился...

Читати далі...

Во свас- тике солнца в пеня-щемся циклоне крыла`, ибо оставлен собой, я пла`чу на человечьем размокшем престоле, в первой злобе потока,-- а молнии обожания-- взад, в чёрном молчании таяли и горевали,-- ибо я был оставлен Им, Грядущим в ошарашенную гавань; и обретенье себя, и высокий полудень Его Раны слепя`т мой плач перевод с английского Терджимана Кырымлы In the Spin Of the Sun In The spin Of the sun In the spume ing Cyclone of the wing For I lost was...

Читати далі...

О, вне кровати любви, коль та богадельня бессмертная суунулась чтоб уупокоить ничтожеством оприходованное тело, и крах, и его мотивы, над щетинистым и стреляющем морем набычилось войско-- и вмелось в наши раны и дома`, я карабкаюсь с виватом к войне, в которой нет сердца у меня, но лишь та тьма единая, что ею обязан я свету моему,-- хоть к зеркалу мудрому, хоть исповедника кличьте, но некому здесь полыхать после божьей ночи каменеющей-- и вот я вколочен, один-одинёшенек, точно святая ...

Читати далі...

Не ото гнева, после, как забылось, отказ ударил в зад ей-- цветик-паралитик согнулся зверем лакомым до токов одиночных во голодом исполосованной стране. Она б ещё набила брюхо сорняками-- и родила те усики-ладони, что наощупь я тянул по умирающей в конвульсиях, два моря. За головой моей квадрат небес всё оседал поверх улыбки циркулярной, что шаталась от любовника к другому, а мяч златой вывинчивался из небес; не ото гнева, этого, но позже отказ ударил колоколом под водой. Ещё б её...

Читати далі...

Надгробье сообщило время её погибели. А две фамилии заставили меня остановиться: дева было вышла замуж. Под ливнем, да на месте, мне удачно подвернувшемся однажды, и, ещё не вслушивался в матушкино я, и в зеркальце складное не гляделся, уж молвил дождь чрез сердце хладное её, а солнце на лице её ничтожило поболее того, что грубый камень умолчать мог. Ещё не прилегла она в кровать чужого, ему в вихры не ладонь не запустила, иль этот ливневый язык влизался сквозь дьявольские годы...

Читати далі...

Бывает небо слишком ярким, иль слишком облачным, иль птичным, а солнце-- дальше, слишком резко горит, чтоб мысль о нём питать. Зачем рука моя умела чересчур выкалывать передо мною мои виденья жуткие, себе, улыбок слишком изобильных, касанье-дух губы желал бы знать, что не поднять мне, но могу, ангелоликое созданье, что обрекло меня страдать и наблюдает моё тело, что в боль нисходит? Без конца. Клади улыбку там, где слёзам высохнуть. Боль ангела осталась; сказ его горит. Бывает в женском...

Читати далі...