О`причь пыльного гипса
этих долов бесплодных,
ты- тростинка любви, ты- пречистый жасмин.

Опричь жадного зноя
неба тихого,- гомон холодный,
ты- метель, продлеваешь мне дни.

Небеса и долины
вяжут цепочки этим далоням.

Не долина, так небо
гипсом тело моё изязви`т.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Девушка золотая
во пруду купалась:
вода златом пала.

Ветки с камышами
стенкой-тенью стали,
спели соловьями
девке белой бабе.

Ночь ясна настала
с се`ребром тумана,
с лысыми гора`ми,
с ветром кучерявым.

Девушка размокала,
косы распускала,
а вода рыдала.

Утро жаром алым,
стадищем рогатым
саван разостлало,
вишни рассыпало.

Вод царица баба
умывалась плачем.
Соловей горячий
крылья сжёг рыдая.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

                             В память о Хосе Сириа-и-Эскаланте, поэте.

           --- 1.---
Высоко ходит месяц,
низко ветер бегает.

(Окна мои высокие
небо изучают.)

Месяц над водою,
месяц под ветром.

(Окна мои короткие
небо изучают.)

Голоса двух девочек
доносятся. Без труда
от луны ,что под водою
я сроднился с той, что в небе.

          --- 2. ---
Рука-ветка ночи
за окном моим явилась.

Рука велика, смугла
с браслетами водяными.

На кристалле голубом
играла у реки душа моя.

Секунды увечные
с часов... минали.

          --- 3. ---
Я сунул головку
в окно своё- и учуял:
нож-ветер ловкий
отрезать её задумал.

На ту гильотину
невидимую сложил я
главу без глаз
и без пожеланий..

А запах лимона
мгновенье бескрайнее полнил.
И обращался ветер
в газовый цветик.

          --- 4. ---
Во пруду утопилась
нынче малая  русалка.
Вот она, на берегу,
а под нею -почва-саван.

От макушки и до ляжек
рыба слиплась с ней,- распятье.
Ветер кличет девку "дочка",
только ветру не дозваться.

Пруд ласкает девки ко`су
ко`су из шелковой ряски,
ветер сиськи ей елозит,
а на сиськах- лягушата.

Бог храни тебя. Отпета:
Богородице Водицы
за утопленницу нашу,
что меж яблонь, нам молиться.

Перевод с испанского Терджимана Кырымлы.

Колокол
(припев)

На жёлтой башне
клокол
звенит.

На жёлтом ветре
звон
плывёт в зенит.

Над жёлтой башней
тает звон.

Из пыли
бриз мастерит серебряные кили.

Перевод М. Самаева;

А на башне жёлтой
колокол
трезвонит.

Треплет ветер
жёлтый
се`ребра мешки.

А на башне жёлтой
колокол
уж сонный.

Уплывают с ветром тихо
лозы- паутинки.

Перевод Терджимана Кырымлы;

Дорога

Едут сто конных в чёрном,
головы опустив,
по небесам, простёртым
в тени олив.

Им ни с Севильей, ни с Ко`рдовой
встреча не суждена,
да и с Гранадой, что с морем
разлучена.

Сонно несут их кони,
словно не чуя нош,
в город крестов ,где песню
бросает в дрожь.

Семь смертоностых криков
всем им произили грудь.
По небесам упавшим
дежит их путь.

Перевод М.Самаева;

Сотня всадников понурых
едет в ряд.
Нет, не в Ко`рдову...В Севилью,
говорят?
...Ни в Гранаду, что вздыхает
по морям.
Сотня всадников- монахов
едет в храм?
По дороге- апельсины
ах, горят.
Эти сонные коняги
что творят:
торят путь да к лабиринту
из крестов,
где седмица ям нарыта,
конных сто.
Семь заколотых -на сёдлах?
Андалузцев едет кодла
апельсиновою рощей:
что творят?

Перевод с испанского Терджимана Кырымлы.

                                   для А.Рамона П.Роды

Сладостно инфантилен
воздух тихого утра.
Протягивают деревья
ладони свои земле.
Туман дрожащий нивы
укрыл. А паучихи
дорожки растянули
шелковые: лучи
хрустальной чистоты
воздушны...

А в роще тополиной
ручей речитативом
поёт меж трав. А ралик
смиренный мещанин,
простак-непротивленец
пейзаж обозревает.
Божественный покой
Природы вдохновил
домашнего сидельца:
заботы и рутину
отринув, в путь пустился
он чтоб проползти дорогу.

Пополз домохозяин-
и в глушь плюща, крапивы
забрёл, а там сидели
две жабы, согревались
старухи, к солнцу спины
больные обратив.

Одна ворчала :"Эти
по новой моде песни
без пользы". "Точно, все",-
подруга отвечала,
израненная и
полуслепая жаба.
- Когда была молодкой,
я верила, что Бог
когда-нибудь услышит
распевы наши чтоб
проникнуться сочувствьем.
Научена теперь,
прожив немало вёсен,
я ни во что не верю-
и больше не пою.

Стонали обе жабы,
просили подаянья
у молодой лягушки,
чванливо проскакавшей
сминая стебельки.

И на опушке чащи
остановился ралик:
кричать пытался- зря.
две жабы подскочили:
- Пожалуй, мотылёк?-
полуслепая жаба
промолвила подруге.
- Рогат он,- отвечала
вторая.- Это ралик.
Откуда ты приполз?

- Я из дому явился
чтоб возвратиться скоро.
- Трусливы эти твари,-
отрезала слепая,-
Ты не поёшь-то? - Нет,-
ответил он. _Молиться
умеешь? - Не учился...
- А в жизнь по смерти веришь?
- А это что?

                 - Жить вечно
в воде стоячей: рядом-
всегда обильный стол.

- Мне, маленькому, бабушка
моя, бедняжка, обещала,
что после смерти стану я
по самым нежным листьям,
по веткам высочайшим
пастись.

- Еретичкой была твоя бабка.
Мы насказали тебе правду
нашу: поверишь с неё!-
разбушевались две жабы.

- Зачем мне путь неблизкий,-
заохал ралик,- если верю
в жизнь вечную, что вы
мне обещаете?...
          
                  Две жабы,
задумавшиеся, удалились.
А ралик был напуган-
и в чащи глубь уполз.

А две жабы- попрошайки
застыли сфинксами. Одна
другую спрашивала:
- Ты в вечную жизнь веришь?
- Я- нет, отвечала грустно
калека полуслепая.
- Зачем тогда мы веру
улитке прививали?
- Зачем?..Сама не знаю.
От чувств я разбухаю
когда неколебимо
взывают из арыка
мои ребята к Богу...

А бедный ралик
назад вернулся. На тропе
покой волнистый замер
меж тополиных веток.
И с группою мурашек
дебелых, красноватых,
тут ралик повстречался:
они тащили споро
иную муравьиху
с обрубками сяжков.
- Мурашеньки, потише!
За что подругу вашу
вы мучите? -воскликнул
им ралик, растерявшись,
- Что сделала она вам?
Мне расскажите дельно,
а я вас рассужу.
Начни ты, муравьиха.

И тогда полумёртвая самка
ответила очень грустно:
- Я видела звёзды... -Звёзды?-
ей вто`рили возмущённо.
- Какие они?- задумчив,
спросил её ралик. -Да.
Взобралась на самый длинный
что есть в этой роще тополь-
и тысячу глаз увидала
во мраке своём, привычном.
Переспросил её ралик:
- Какие они, звёзды?
- Лучи суть, короны, носим,
не видя их, головами.
- А мы-то их не видим,-
отрезали муравьихи.
А ралик добавил: - Взгляд мой-
до травки, а дальше- баста.

Воскликнули стражи, лихо
ворочая сяжками:
- Убьём тебя, извращенка,
ленивая. Труд- закон твой.

- Я видела зори, зори,-
шептала муравьиха.
Тогда рассудил их ралик:
- Идите трудиться вволю.
Пожалуй, она погибла:
недолго ей жить осталось.

А воздух сладкий
пчела нарезала.
Раненная, агонизируя,
мрак вечный уже осязала
да молвила: -Эта явилась
чтоб к звёздам меня унесть...

Разбежались прочь мурашки,
увидав, что та уже мертва.

Вздыхая, ралик,
смятённый, отползал,
сконфужен небывало,
навечно, навсегда: -Тропа-
бескрайняя,- он причитал,-
У звёзд- её конец,
коли достигну их...
но я неповоротлив-
не мне её вершить,
не думать мне о звёздах.

Всё туман скрыл,
а солнце совсем ослабло.
Отдалённая вечерня
звоном нравы укоряла.
А смиренный обыватель,
ралик, мирен и сконфужен,
окруженье созерцал.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Серебрист бубенчик
на шее вола.

- Девушка из нега,
зачем ты пришла?

- На лугу зелёном
ищу я цветок.

- Сходит ночь по склонам,
а дуг твой далёк.

- Не страншатся ночи
с любовью в груди.

- Снежная голубка,
от солнца лети.

- Закатилось солнце,
не явится впредь.

-Кто ты и откуда,
беглянка, ответь!

- Дом мой там, где любят,
где влага- светла.

Серебрист бубенчик
на шее вола.

- Губ твоих сиянье-
не свет ли небес?

- То звезда, с которой
любимый воскрес.

- Что приколешь к сердцу,
в саду покружив?

- Меч, хранимый милым.-
он умер, но жив.

- Что в глазах сверкнуло,
огня не тая?

- Горестная дума
и рана моя.

- Чёрен твой наряд,
как покров гробовой.

- Я была графиней,
а стала вдовой,

молодого лавра
стала я вдовой!

- Что по свету ищешь,
зачем ты в пути?

- Тело графа Лавра
хочу я найти.

- Не любовь ли ищешь,
вверяясь судьбе?
Не любовь ли ищешь?
Бог помощь тебе.

- Только звёзды неба
любимы вдовой.
Где он мой, желанный,
и в смерти живой?

- Сыщешь ты едва ли
того, кто приник
к омуту печали
под слоем гвоздик.

- Странствующий рыцарь,
ночной кипарис,
пока полночь длится,
ко мне наклонись.

- Сон моей долины,
Исида ночей!
Не медком пчелиным,
а мёдом речей

поишь ты младенцев,
склонясь над детьми.
Раненое сердце
навеки возьми!

-Да пребудет, рыцарь,
с тобой благодать!
Надо мне, вдовице,
Лавра отыскать.

- Спящей розы алость,
прощай, раз не мил.
Тебе любовь осталась,
мне- печаль могил.

Серебрист бубенчик
на шее вола.

Родниковой кровью
душа изошла.

Перевод Н. Ванханен

Серебряны бубенцы
на воловьих шеях.

- Ты куда идёшь, девица
из солнца и снега?

- Я по маргаритки
на лугу зелёном.

- Луг далёк отселе:
не поспеть боишься.

-В тьме да бездне сердце
сберегу любовью.

- Девочка, от солнца
берегись, да снега.

- Солнце пало в косы,
снег со мной навеки.

- Ты отколь, беглянка?
Чья ты, белолика?

- От амуров многих,
бойких водопоев.

 Серебряны бубенцы
на воловьих шеях.

- Что в устах сияет,
чем ты вся свети`шься?

- Милого звезда, что
жив и умирает.

- Что легко на сердце
носишь весел-камень?

- Шпагу, что оставил
милый, умирая.

- Что в зрачках темнеет,
чёрная молитва?

- Горестная дума,
что терзает вечно.

- Отчего ты в платье
чёрном что могила?

- Ай, да я, вдовица,
в трауре по графу,

графу, что от Лавров,
кон-де-Лаурелю!

- А кого ты ищешь,
коль любви не знаешь?

- Ищу тело графа
кон-де-Лауреля.

- Ты любви поищешь,
ушлая вдовица?
Ты любви поищешь,
в помощь Бог тебе.

- Звёздочки от неба
суть мои любимцы.
Где он, мой желанный,
жив и умирает?

- В заводи мертвец твой,
девица седая,
памятью укрытый
да гвоздик охапкой.

- Странствующий всадник,
ветка кипариса,
ночью полнолунной
стану я твоей.

- Ах, Изида-соня!
Го`рьки твои речи.
Не поить медами,
ах, устам твоим.
Сердце предлагаю
сирое, да в сглазах
женских я тебе.

- Кавалер галантный,
с Богом оставайся.
Надобно сыскать мне
графа Лаурель.

- Девица ,будь с Богом,
спящая ты роза,
по любовь уходишь,
я ж пытаю смерти.

Серебряны бубенцы
на воловьих шеях.

Моё сердце истекает
кровью что родник.

Перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Роза
не жаждала авроры,
почти бессмертная на ветке,
ждала` иной занозы.

Роза
не жаждала темнот учёной торы-
на лоне сонной плоти,-
ждала` иной занозы.

Роза-
соседки ей не впору-
крылатая, но однонога,
ждала` иной занозы.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Я прошу всего только руку,
если можно. раненую руку.
Я прошу всего только руку,
пусть не знать мне ни сна, ни могилы.

Только б алебастровый тот ирис,
горлицу, прикованную к сердцу,
ту сиделку, что луну слепую
в ночь мою последнюю не врустит.

Я прошу одну эту руку
что меня обмоет и обрядит.
Я прошу одну эту руку,
белое крыло моей смерти.

Всё иное в мире- проходит.
Млечный свет и отсвет безымянный.
Всё иное; только ветер плачет
о последней стае листопада.

перевод А. Гелескула

Не желаю ничего, лишь руку,
раненую руку, если можно.
Не желаю ничего, лишь руку
я, по жизни тяжкой изнемогший.

Пусть она, белее снега ирис,
путсть она, любя`щая голубка
да устроит, ставни притворивши,
ночь мою последнюю безлунной.

Не желаю ничего, руки лишь,
кормящей, затем- рядящей в саван.
Не желаю ничего, руки лишь,
смерти моей жажду опахала.

Всё иное, не она, минает:
краски мира, зори ночи- младшим.
Не твоё иное: ветер знает,
ветка ему голая помашет.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Масличная равнина
распахивает веер,
запахивает веер.
Над порослью масличной
склонилось небо низко,
и льются тёмным ливнем
холодные светила.
На берегу канала
дрожат тростник и сумрак,
а третий- серый ветер.
Полным-полны маслины
тоскливых птичьих криков.
О, бедных плениц стая!
Играет тьма ночная
их длинными хвостами.

перевод М.Цветаевой

Долина,
где оливы,
колышется, мехам
из кузницы подобна.
Над рощею-
проваленное небо.
да ливень тёмный,
венер холодный свет.
Дрожат тростник и сумрак
на плёсе у реки.
Да ветер серый вьётся.
Оливы
нагружены криком.
Стая галерниц-
птиц
темени самую гущу
месит долги`ми хвостами.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы

Я взобрался на
козляру.
Он, старик, обернулся,
да спросил:
"Эта ли дорога твоя?"
"Эта!"- вскричала тень моя,
шутихой разнаряженная.
"Это она, золотая!"- молвили
одежды мои.
Великий лебедь подмигнул мне,
сказав:" Идём вместе!",
а змея укусила
домотканную мою тунику.

Глядя в небо, думал я:
" Нет мне дороги.
Розы в конце-
те же, что эти, в начале.
Туманом станет плоть эта
и пот.
Мой конь небывалый снесёт меня
долиной краснеющей прочь"
"Брось меня!" - рыдая окликнуло
меня сердце мнительное.
И я бросил его оземь,
во поле печали.
                    Наступила
ночь морщинистая,
полная призраков.
                  Освещали путь
очи горящие синеватые
козлищи.

перевод с испанского Терджимана Кырымлы