Рассказ «Пять минут» священника Александра Дьяченко из книги «Плачущий ангел» - А ты в Христа, как в Бога, веришь? - Теперь верю

Говорят, что те, кто так и не собрался покаяться в своих грехах при жизни, лелеют там единственную мечту – вернуться хотя бы на 5 минут вновь в тело и совершить покаяние. Потому что это можно сделать только здесь.

Человек может и не верить Христу, прожить жизнь как стрекоза, которая не задумывалась о грядущей зиме, а встретившись лицом к лицу с Небом, испытать великое разочарование.

Вступив в вечность, человек, который её отвергал, вынужден менять свою точку зрения. Для него наступает период знания, а вот период веры и надежды уже не наступит никогда. А там в цене – только вера, расцветающая Любовью, а не знание с его констатацией факта. При этом можно ссылаться на авторитет святителя Игнатия Брянчанинова и других учителей Церкви, но у меня имеется опыт и несколько другого порядка. Вот о нем я и хочу рассказать.

Как-то, зимой, года 2 назад, после окончания всенощного бдения (то есть после 8-ми часов вечера), когда мы уже собирались уходить, в храм зашли мужчина и женщина, оба лет сорока.

– Не сможешь-ли, батюшка, окрестить нашего отца? – спросили эти люди, оказавшиеся родными братом и сестрой. – Он умирает и просит совершить Таинство немедленно. – Конечно, – ответил я, – куда едем? – Он хочет совершить крещение в храме. «Странно, – подумал я, – здоровые до храма никак не дойдут, а тут умирающий собрался. На руках они его, что ли, понесут? Хотя, это их личное дело». – Хорошо. Я буду вас ждать.

Через полчаса в церковь, сопровождаемый своими детьми, бодро вошел пожилой мужчина в синем спортивном костюме. «Что-то он не очень похож на умирающего», – подумалось мне. Дело в том, что в таких случаях мы крестим «по скору», – это специальный чин для того, чтобы успеть окрестить человека, когда его жизни что-то угрожает.

– Постойте, – говорю, – ребята, ваш папа, чувствует себя достаточно бодро, может, отложим крещение до следующего раза, согласно расписанию. Мы подготовим человека и окрестим его торжественно большим чином.

Но мои собеседники были непреклонны: – Батюшка, отец только кажется таким бодрым, он уже было умер, и потом вдруг, пришел в себя и потребовал вести его в церковь. Пожалуйста, крести, мы потом тебе все объясним.

Я подошел к старику и спросил: – Скажи, отец, ты сам хочешь креститься, или они, – я показал в сторону его детей, – заставляют тебя? – Нет, я сам хочу принять крещение. – А ты в Христа, как в Бога, веришь? – Теперь верю, – ответил он.

После совершения Таинства старик без помощи детей покинул храм. На следующий день мы служили Божественную Литургию, и в конце службы, как и было условлено, старика привезли на Причастие. В храм вчерашний наш знакомец уже не вошел, а его под руки тащили дочь и сын. Человек принял Причастие и перекрестился. Потом его привезли домой, положили на кровать, он потерял сознание и окончательно умер.

Перед отпеванием брат и сестра рассказали мне следующее:

В издательстве Сретенского монастыря готовится к выходу в свет книга архимандритаТихона (Шевкунова). В нее вошли реальныеистории, произошедшие в разные годы, которые в дальнейшем были использованы в проповедях и беседах, произнесенных автором.

Сергей Федорович Бондарчук. Фотография предоставлена семьей С.Ф. Бондарчука

Для священника само его служение открывает нечто такое, что недоступно больше ни для кого. Не буду упоминать здесь о совершении Божественной литургии: происходящее у престола Божия в минуты Евхаристии действительно превыше всякого описания. Но и кроме литургии у священства есть такие исключительные возможности познания нашего мира и человека, о которых другие люди просто не могут и помыслить.

Врач и священник нередко присутствуют при последних минутах земной жизни христианина. Но лишь священник – единственный свидетель последней исповеди. И дело здесь совсем не в том, в чем именно кается умирающий: грехи людей, как правило, одни и те же. Но священник становится очевидцем, а зачастую и участником поразительных событий раскрытия таинства Промысла Божиего о человеке.

***

Древнее предание донесло до нас слова Христа: «В чем Я найду вас, в том и буду судить». В народе церковном издавна хранится вера, что если человек перед кончиной сподобится причаститься Святых Христовых Таин, то душа его сразу возносится к Богу, минуя все посмертные испытания.

Я иногда поражался, почему некоторые люди (и таких примеров совсем не мало) могли всю жизнь посещать храм, быть даже монахами, священниками или епископами, но перед смертью обстоятельства вдруг складывались так, что они умирали без причастия. А другие – в храм вообще не ходили, жили, что называется, неверующими, а в последние дни являли не просто самую глубокую веру и покаяние, но и, сверх всякого чаяния, Господь удостаивал их причащения Своих Тела и Крови.

Как-то я задал этот вопрос отцу Рафаилу. Он только вздохнул и сказал:

– Да, причаститься перед смертью!.. Об этом можно только мечтать! Я-то думаю, что если человек всю жизнь прожил вне Церкви, но в последний момент покаялся, да еще и причастился, то Господь даровал ему это обязательно за какую-нибудь особую тайную добродетель. За милосердие, например.

Потом отец Рафаил подумал немного и поправил сам себя:

– Хотя – о чем мы говорим? Кто из людей может знать пути Промысла Божиего? Помните, у Исайи пророка: «Мои мысли – не ваши мысли, и ваши пути – не Мои пути». А мы порой так жестоко судим людей нецерковных! А на самом деле мы просто ничего не знаем!

***

Осенью 1994 года ко мне в Сретенский монастырь спешно приехал мой институтский товарищ Дмитрий Таланкин. Я не видел его уже много лет. Дима принес печальную весть: профессор нашего института, великий актер и режиссер Сергей Федорович Бондарчук был при смерти. Дмитрий разыскал меня, чтобы позвать исповедовать и причастить умирающего, который был другом их семьи.

Я не видел Сергея Федоровича со своих студенческих времен. Но знал, что последние его годы были омрачены отвратительной травлей. Ее устроили этому замечательному художнику коллеги по кинематографическому цеху. Сергей Федорович стойко выдержал все. Кроме разносторонних талантов, Бондарчук обладал еще и очень сильным, мужественным характером. Но здоровье его необратимо пошатнулось.

Что касается духовной жизни Сергея Федоровича, то, крещенный в детстве, он воспитывался и жил в атеистической среде. Мне было известно, что на склоне лет он сам пришел к познанию Бога. Но вероучение обрел не в Церкви, а в религиозных трудах Льва Николаевича Толстого, перед писательским гением которого он преклонялся. Толстой, как известно, в конце XIX века предложил  миру  созданную  им  самим религию.  Несколько поколений русских интеллигентов пережили искушение толстовством. Для некоторых из них отношение к своему кумиру порой принимало форму настоящего религиозного почитания.

Дима Таланкин рассказал, что в последние недели к физическим страданиям Сергея Федоровича прибавились еще и какие-то весьма странные и тяжкие духовные мучения. Перед ним, как наяву, представали образы давно умерших людей, прежде знакомых Сергею Федоровичу, – знаменитых актеров, коллег по искусству. Но теперь они являлись в самом чудовищном, устрашающем виде и истязали больного, не давая ему покоя ни днем ни ночью. Врачи пытались чем-то помочь, но безуспешно. Измученный этими кошмарами, Сергей Федорович пытался найти защиту в той самой своей религии. Но странные пришельцы, врывавшиеся в его сознание, лишь глумились и мучили его еще сильнее.

На следующее утро в квартире Бондарчуков меня встретили супруга Сергея Федоровича, Ирина Константиновна, и их дети – Алена и Федя. Повсюду в доме царил печальный полумрак. Все здесь, казалось, было наполнено страданиями – и умирающего больного, и его любящих близких.

Сергей Федорович Бондарчук с супругой и детьми. Фотография предоставлена семьей С.Ф. Бондарчука

Сергей Федорович лежал в большой комнате с наглухо зашторенными окнами. Болезнь очень изменила его. Напротив кровати, прямо перед взором больного, висел большой, прекрасного письма портрет Толстого.

Поздоровавшись с Сергеем Федоровичем, я присел к его постели. Вначале я не мог не рассказать ему о том, с какой благодарностью мы, выпускники разных факультетов ВГИКа, вспоминаем встречи с ним в наши студенческие годы. Сергей Федорович с благодарностью сжал мою руку. Это ободрило меня, и я перешел к главной цели моего приезда.

Я сказал, что нахожусь здесь для того, чтобы напомнить о том драгоценном знании, которое Церковь хранит и передает из поколения в поколение. Церковь Христова не только верит, но и знает, что смерть физическая – это совсем не конец нашего существования, а начало новой жизни, к которой предназначен человек. Что эта новая жизнь открывается людям воплотившимся  Богом – Господом Иисусом Христом. Я поведал и о прекрасном, удивительном мире, бесконечно добром и светлом, куда Спаситель вводит каждого, кто доверится Ему от всего сердца. И о том, что к великому событию смерти и перехода в новую жизнь надо подготовиться.

Что же касается устрашающих видений, так жестоко донимавших больного, то здесь я без обиняков рассказал об учении Церкви о влиянии на нас падших духов. Современный человек с большим трудом воспринимает эту жесткую тему, но Сергей Федорович, на своем опыте испытавший реальность присутствия в нашем мире этих беспощадных духовных существ, слушал с большим вниманием.

В преддверии смерти, когда человек приближается к грани нашего и иного миров, непроницаемая ранее духовная завеса между этими мирами истончается. И, неожиданно для себя, человек может начать видеть новую для него реальность. Но главным потрясением зачастую становится то, что эта открывающаяся новая реальность бывает необычайно агрессивной и поистине - ужасной. Люди, далекие от жизни Церкви, не понимают, что из-за нераскаянных грехов и страстей человек оказывается доступным воздействию духовных существ, которых в Православии именуют бесами. Они-то и устрашают умирающего, в том числе принимая облик когда-то знакомых ему лиц. Их цель – привести человека в испуг, смятение, ужас, в предельное отчаяние. Чтобы в иной мир душа перешла в мучительном состоянии полного отсутствия надежды на спасение, веры в Бога и упования на Него.

Сергей Федорович выслушал все с видимым волнением. Видно было, что многое он сам уже понял и осознал. Когда я закончил, Сергей Федорович сказал, что хотел бы от всего сердца исповедоваться и причаститься Христовых Таин.

Перед тем как остаться с ним наедине, мне надо было сделать еще два важных дела. Первое из них было несложным. Мы с Аленой открыли тяжелые шторы на окнах. Солнечный свет сразу залил всю комнату. Потом я попросил домочадцев Сергея Федоровича пройти на минуту в другую комнату, и, как мог, объяснил им, что безутешное горе и отчаяние родных еще больше усугубляют душевную боль умирающего. Переход наших близких в другую жизнь – это событие, конечно же, печальное, но совершенно не повод для отчаяния. Смерть – не только горесть об оставляющем нас человеке. Это и великий праздник для христианина – переход в жизнь вечную! Необходимо всеми силами помочь ему подготовиться к этому важнейшему событию. И уж точно не представать перед ним в унынии и отчаянии. Я попросил Ирину Константиновну и Алену приготовить праздничный стол, а Федю – найти самые лучшие из напитков, какие есть у них в доме.

Вернувшись к Сергею Федоровичу, я сообщил, что сейчас мы будем готовиться к исповеди и причащению.

– Но я не знаю, как это делать, – сказал Бондарчук доверчиво.

– Я вам помогу. Но только веруете ли вы в Господа Бога и в Спасителя нашего Иисуса Христа?

– Да, да! Я в Него верую! – сердечно проговорил Сергей Федорович.

Потом он вдруг, вспомнив что-то, замялся и перевел взгляд на висящий перед ним на стене портрет Толстого:

– Сергей Федорович! – горячо сказал я. – Толстой был великий, замечательный писатель! Но он никогда не сможет защитить вас от этих страшных видений. От них может оградить только Господь!

Сергей Федорович кивнул. Надо было готовиться к совершению таинства. Но на стене перед взором больного по-прежнему, как икона, висел портрет его гения. И единственное место в комнате, где можно было поставить Святые Дары для подготовки ко причащению, было на комоде под изображением писателя. Но это было немыслимо! Ведь Толстой при жизни не просто отказывался верить в таинства Церкви – долгие годы он сознательно и жестоко глумился над ними. Особенно изощренно писатель кощунствовал именно над таинством причащения. Сергей Федорович знал это не хуже меня и понимал, что причащаться перед портретом Толстого будет во всех отношениях кощунственно. С его разрешения я перенес портрет в гостиную. И это было вторым делом, которое необходимо было исполнить.

В доме Бондарчуков была старинная, в потемневших серебряных ризах икона Спасителя. Мы с Федей установили ее перед взором больного, и Сергей Федорович, оставив наконец позади все ветхое и временное, совершил то, к чему Господь Своим Промыслом вел его через годы и десятилетия. Он очень глубоко, мужественно и искренне исповедовался пред Богом за всю свою жизнь. Потом в комнату пришла его семья, и Сергей Федорович впервые после своего далекого-далекого детства причастился Святых Христовых Таин.

Все были поражены, с каким чувством он это совершил. Даже выражение боли и мучения, которое не сходило с его лица, теперь куда-то ушло.

Мы накрыли стол у постели. Федя налил всем понемногу прекрасного вина и любимого отцовского старого коньяка. И мы устроили настоящий безмятежный и радостный праздник, поздравляя Сергея Федоровича с первым причащением и провожая в «путь всея земли», который ему вскоре надлежало пройти.

Прощаясь, мы снова остались вдвоем с Сергеем Федоровичем. Я записал на листке и положил перед ним текст самой простой – Иисусовой – молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Никаких молитв Сергей Федорович не знал. И, конечно же, ничего более сложного выучить уже не мог. Да в этом и не было нужды! Потом я снял со своей руки монашеские четки и научил Сергея Федоровича, как по ним молиться.

Мы простились.

Прошло несколько дней. Мне позвонила Алена Бондарчук. Она рассказала, что у отца все разительно переменилось. Ужасающие видения больше не тревожили его. Он стал спокоен, но как-то явственно отрешился от мира. Алена сказала, что часто видит, как отец лежит, подолгу глядя на икону Спасителя, или, закрыв глаза, перебирает четки, шепча молитву. Иногда он прижимал к губам крестик на четках. И долго держал его так. Это означало, что физическая боль становилась нестерпимой.

Прошла неделя. 24 октября по приглашению заведующего нейрохирургическим отделением Московской областной больницы я с утра освящал операционные и реанимацию. Там-то и нашли меня Дима Таланкин и Федя Бондарчук. Оказалось, что Сергея Федоровича перевезли в Центральную клиническую больницу, и врачи объявили, что все может случиться со дня на день. Со мной были Святые Дары для причащения больных, и мы сразу же поехали в ЦКБ.

Сергей Федорович нестерпимо страдал. Когда я подошел к нему, он приоткрыл глаза, давая понять, что узнал меня. В его руке были четки. Я спросил, хочет ли он причаститься? Сергей Федорович еле заметно кивнул. Говорить он уже не мог. Я прочел над ним разрешительную молитву и причастил. Потом, у его кровати, на коленях, мы со всей его семьей совершили канон на исход души.

В Церкви есть одно особенное молитвенное последование, которое называется «Когда человек долго страждет». Эту молитву читают, если душа умирающего долго и мучительно не может разлучиться с телом, когда человек хочет умереть, но не может.

Видя состояние больного, я прочел у его изголовья эту молитву. В ней Церковь предавала своего сына в руки Божии и просила разрешить его от страданий и временной жизни. Последний раз я перекрестил Сергея Федоровича и простился. Мы с Димой Таланкиным покинули больничную палату, оставив родных с умирающим.

Как ни скорбно зрелище предсмертных страданий, но жизнь продолжалась. У нас с Димой с самого утра во рту не было ни крошки, и поэтому мы решили заехать на Мосфильмовскую, домой к Таланкиным, пообедать.

На пороге нас встретили заплаканные родители Дмитрия – Игорь Васильевич и Лилия Михайловна. Только что им позвонила Алена и сообщила, что Сергея Федоровича не стало.

Здесь же, в квартире, мы сразу отслужили панихиду.

На этом историю о христианской кончине замечательного человека и великого художника Сергея Федоровича Бондарчука можно было бы и закончить. Если бы не одно, более чем странное происшествие, о котором нам с Дмитрием тогда же рассказали его родители.

Сейчас, заканчивая рассказ, я долго думал, стоит ли упоминать об этом событии. Честно говоря, не знаю, как воспримут то, о чем нам тогда рассказали родители Димы, даже церковные люди. Не скажут ли, что это какие-то непонятные, надуманные фантазии? Или, по крайней мере, просто странное совпадение… Но, в конце концов, эта история – была и остается лишь сокровенным семейным преданием семьи Таланкиных, о котором мне разрешено написать.

Есть такие странные, но совершенно реальные события в жизни людей, которые постороннему человеку скорее всего покажутся случайностью или даже смешной нелепицей. Но для тех, с кем эти события произошли, и больше того – для кого они случились, – они навсегда останутся подлинным откровением, изменившим всю их жизнь, все прежнее миропонимание. В этой книге мы еще вернемся к таким, если возможно сказать, частным откровениям, направленным к конкретному человеку, к его душе, к его жизненным обстоятельствам.

Поэтому я все же оставлю хронику того дня без купюр. А повествование, рассказанное двумя совершенно здравомыслящими людьми – народным артистом Советского Союза, режиссером Игорем Васильевичем Таланкиным и его супругой, профессором Лилией Михайловной Таланкиной, передам точно в том виде, в каком мы с Дмитрием эту историю от них услышали.

Итак, когда мы закончили первую панихиду по Сергею Федоровичу, родители Димы с растерянностью и смущением поведали нам, что за несколько минут до того, как им позвонила Алена с известием о смерти Сергея Федоровича, с ними случилась непонятная и в высшей степени странная история.

Они еще ничего не знали о смерти своего друга и были в своей комнате. Вдруг из-за окна до них донеслось громкое карканье многочисленной стаи ворон, которое постепенно все больше усиливалось и наконец стало почти оглушительным. Казалось, неисчислимое полчище воронья пролетает над их домом.

Удивленные супруги вышли на балкон. Пред ними предстала картина, подобную которой они раньше никогда не видели. Небо в буквальном смысле заслонила черная туча птиц. Их отвратительное, пронзительное карканье было нестерпимым. Балкон выходил прямо на лесной парк и на больницу, в которой, как они знали, лежал при смерти их друг. Громадная стая неслась именно оттуда. Неожиданно это навело Игоря Васильевича на мысль, которую он вдруг абсолютно убежденно высказал жене:

– Сергей умер только что… Это бесы отошли от его души!

Сказал – и сам удивился тому, что произнес.

Гигантская стая наконец пронеслась над ними и скрылась среди туч над Москвой. Через несколько минут позвонила Алена…

Все происшедшее в тот день – и саму смерть Сергея Федоровича, и необычное явление стаи птиц, случившееся в минуту этой смерти, – Игорь Васильевич и Лилия Михайловна Таланкины восприняли как послание к ним их умершего друга. Разубедить их в этом не могли ни друзья, ни мы с Димой, ни даже их собственный интеллигентский скепсис. И, сколько я помню, супруги Таланкины никогда потом больше не рассказывали о каких-либо других событиях, в которых можно было бы угадать нечто подобное мистике. Мне довелось крестить их, и постепенно они стали христианами глубокой и искренней веры.

5 апреля 2011 года

Архимандрит Тихон (Шевкунов)

Православие.Ru

Позволю себе небольшой комментарий к данной публикации.

Те кошмарные видения, которые испытывал Сергей Федорович Бондарчук незадолго до смерти, известны для верующих людей, как мытарства, которые в обязательном порядке проходит  каждый умерший человек в первые дни после свой смерти, но иногда такие мытарства случается испытать людям еще при жизни...

Моя мама тоже видела нечто подобное незадолго до смерти, причем не только во сне, но и наяву, когда жаловалась мне, что все они присутствовали и во время нашего разговора. Я тогда, хоть и обратилась к Богу, но не была настолько грамотной и воцерковленной, чтобы понять причину такого явления, т.к. во всем остальном мама была абсолютно разумной. Слава Богу, что я не вызвала скорую, которые уколами подавили бы её психику, а решила вместе с мамой вслух прочитать единственную молитву, которую мы с мамой знали наизусть - "Отче наш". После чего я перекрестила несколько раз себя и её, т.к. она плохо владела рукой после микроинсульта, и мама сразу же успокоилась,  все эти её видения исчезли и больше не появлялись...

Тем, кому интересна эта тема рекомендую почитать на том же ресурсе книгу Иеромонаха Серафима (Роуза) ДУША ПОСЛЕ СМЕРТИ - http://www.pravoslavie.ru/put/shagi/rose_sad.htm

12 июля 2010 года, в день памяти святых первоверховных апостолов Петра и Павла мы улетали из сорокаградусной поволжской жары на южный берег Северного Ледовитого океана — в Северную Якутию. Цель нашей поездки, совершившейся по благословению Епископа Саратовского и Вольского Лонгина, состояла в помощи миссионерскому стану поселков Тикси-1 и Тикси-3, где самоотверженно трудится священник из Белгородской епархии, игумен Агафангел (Белых). Улетая, мы довольно смутно представляли себе, что нас ждет, и главное — что это даст нам самим.

Попасть в поселок Тикси Республики Саха (Якутия) летом можно только по воздуху. Зимой открывается ледовая дорога по реке Лене, но путь этот чрезвычайно долог и труден, так что воздух можно считать единственной всеобщей магистралью. В настоящее время между Синодальным миссионерским отделом Русской Православной Церкви и дальней авиацией России налажено доброе сотрудничество, поэтому нам выпала честь — доставка на военно- грузовом самолете. Расписания полетов в военной авиации не существует, поэтому мы ждали вылета целый месяц, но в конце концов все же опоздали. Самолет прилетел раньше запланированного времени. Поэтому наша посадка проходила в условиях, приближенных к боевым: при работающих двигателях, через узкий люк под кабиной самолета у переднего шасси прямо под сиденьями пилотов. На наше счастье, из-за шума двигателей мы только видели, как эмоционально экипаж реагирует на нашу посадку, но слов не слышали.

Только мы пропели тропарь святителю Николаю, как двигатели отключились, и наступила тишина. Перед нами возник суровый командир экипажа со словами: «Ну что, братья семинаристы! Плохо молитесь! Двигатель не заводится!». Причина заключалась, как нам объяснили, в губительной для заполярных двигателей жаре, а не в том, что самолету уже почти пятьдесят лет. Вылет был отложен на два дня.

Наконец, как было уже сказано, в апостольский праздник военно-транспортный самолет АН-12 вылетел с аэродрома в Энгельсе и взял курс на Рязань. А через несколько дней через Воркуту прибыл в Тикси. Полет Рязань-Воркута-Тикси занимает около десяти часов чистого летного времени, остальное – промежуточные посадки и пребывание на земле.

Первая мысль при выгрузке: «А где же обещанный полярный холод?» В это лето в Тикси, будто специально для нас, целых две недели держалась неимоверная жара — двадцать градусов и более.

Первое, что вас удивляет на Крайнем Севере летом — это, конечно же, полярный день. Отличие дня от ночи в июле только в том, что днем есть люди на улицах, дети во дворах и солнце не светит в наши окна. В наши окна оно упирается именно ночью. Чтобы выспаться, необходимо занавешивать окна одеялом. Никто, даже местные жители, не могут до конца привыкнуть к этому. Поэтому, по их словам, полярный день переносится тяжелее, чем полярная ночь.

Утром вместо соловьев гортанно кричат за окнами жирные, ленивые чайки, которых в здешней местности, скорее всего за размеры, называют бакланами.

Поселок Тикси-3, военный гарнизон, расположен в бухте Тикси (что с якутского значит «встреча»), на берегу моря Лаптевых. В семи километрах — Тикси-1, в котором большая часть жителей — якуты. Прямо из нашего окна видна бескрайняя тундра и сопки, с которых спускается речка Снежинка; вода в ней чистая и вкусная. Тундра же с виду подобна степи, здесь растут многие сходные растения, но сильно измененные из-за вечной мерзлоты. Рекордная глубина залегания вечной мерзлоты— 1370 метров, а верхний предел ее находится всего в полуметре от поверхности. Летом эти древние льды слегка подтаивают, и тундра становится труднопроходимой. Без вездехода далеко не уедешь.

Деревьев в нашем привычном понимании здесь нет совсем. Есть карликовые ивы и березы, стелящиеся по земле. Их стволы достигают 15-20 сантиметров в длину. Поэтому, собирая грибы, произрастающие здесь в изобилии (поганок, кстати, в тундре нет) мы несколько затруднялись как их лучше назвать: подберезовик, например, или надберезовик. Под- или надосиновик.

Игумен Агафангел (Белых) встречал нас у трапа самолета — монах в камуфляжных военных штанах и в бушлате поверх подрясника. Он сразу заверил, что скучать нам здесь не придется. В военном городке Тикси-3 стоит бревенчатый храм в честь Спаса Нерукотворного Образа. Его привезли в разобранном виде из Южной Якутии и собрали здесь в 2006 году, лихо сэкономив, по всей видимости, время и средства. В результате храм получился продуваемым всеми ветрами, с протекающей крышей, зимой — с сугробами по углам. В начале прошлой зимы отказало отопление: во время службы в лампадах замерзало масло. Нам предстояло осуществить проект утепления храма, чем мы и занялись. Спустя пару недель нам на помощь пришел старший прапорщик Матвейчук со своим 17-летним опытом командования солдатами в условиях Крайнего Севера. И работа не просто пошла, а закипела. В конце концов, благодаря помощи Владыки Лонгина и летчиков дальней авиации нам удалось завершить подготовку храма к зиме точно к нашему отлету из Тикси.

Миссионерские труды отца Агафангела протекают очень спокойно и размеренно. Ведь одна из главных особенностей Севера — то, что никто никуда не спешит. К этому так быстро и незаметно привыкаешь, что потом Саратов воспринимается, как город ужасной и бессмысленной суеты.

По словам отца Агафангела, в славном граде Тикси, даже для того, чтобы с тобой начали здороваться на улице, нужно год ходить по улицам и самому здороваться со всеми. Отсюда вытекают и весьма незамысловатые методы миссии, явно перекликающиеся с наставлениями святителя Иннокентия (Вениаминова)[1] нушигакскому миссионеру, иеромонаху Феофилу. Не требуется, в сущности, ничего особенного, священнику достаточно просто регулярно появляться на улицах городка и быть готовым к общению с любым, кто в этом нуждается. Первые, кто обращается — это, как правило, местные алкоголики: «Отец, скажи, как мне бросить пить?». Далеко не все потом руководствуются ответом на практике, но некоторые все-таки приходят в храм и прилагают заметные усилия к исправлению своей жизни. Этой зимой планируется проведение более масштабной программы помощи таким людям.

Но не надо думать, что миссионерская деятельность отца Агафангела сводится к разговорам на улицах. Он регулярно встречается и с солдатами-срочниками (благо, командование гарнизона всегда идет навстречу), и со школьниками, и с обитателями местного дома престарелых. За те два месяца, пока мы там были, нам удалось поучаствовать в четырех встречах (в доме престарелых, музыкальной школе, общеобразовательной школе, у летчиков дальней авиации), в установлении и освящении Поклонного креста на месте постройки будущего храма в Тикси-1, в сооружении и освящении «красного угла» в зале ожидания аэропорта.

Весьма интересны взаимоотношения отца Агафангела с местной общиной ЕХБ — евангельских христиан-баптистов. Он у них всегда — почетный гость. Пастор тиксинских баптистов Роман (по профессии сварщик) относится к православному пастырю с любовью и почтением, признавая за ним, возможно, некое религиозное старшинство. Исходя из этого, мы давали концерт православной духовной музыки в общине ЕХБ. Наше выступление сопровождалось рассказом об истории и традициях храмового пения.

Первое, что удивило нас в заполярном храме в честь Спаса Нерукотворного Образа,— отсутствие хора как такового и пение всей общины. У всех прихожан в руках листочки, и все поют.

В Тикси есть музыкальная школа, и при желании набрать небольшой хор из людей, владеющих музыкальной грамотой, можно. Однако настоятель придерживается вполне понятного мнения — лучше крайне простое и не совсем гладкое пение верующих прихожан, чем «концертное» звучание профессионалов — без личной молитвы, без внутреннего сопереживания службе. Конечно, с ним не все согласятся. Однако будем помнить: это не храм в центре большого города, это маленькая община христиан на краю земли. Совместное пение дает людям чувство единства. А оно здесь так необходимо!

Вторая особенность тундрового прихода — существование чина оглашения. На престолах храмов Тикси-1 и Тикси-3 всегда лежат записки с именами оглашенных, которые поминаются батюшкой за каждой Литургией. На момент нашего появления в Тикси оглашенных было около десятка, они проходили оглашение уже в течение месяца. Эти люди подходят к Таинству рождения в жизнь вечную осознанно и предельно серьезно. Они читают Евангелие дома, разбираются в нем вместе с отцом Агафангелом, задают вопросы. И присутствуют на богослужении вместе со всеми, поют и читают.

— Но ведь они должны уходить из храма, услышав «изыдите оглашеннии», почему они у вас не уходят? — спросили мы отца Агафангела.

— Мы им не предлагаем уходить. В некоторых современных общинах, где тоже практикуется чин оглашения, действует строгая дисциплина, оглашенные покидают храм и стоят в притворе. Но наши оглашенные остаются и молятся вместе с нами. И я думаю, что это нормально. Церковь живет ведь Духом Святым и здравым смыслом, и мы должны каждое наше действие осмыслять. Человек готовится ко Крещению, он собирается именно в эту общину вступить, в этот приход. Поэтому он приходит сюда, и участвует в общей молитве, и видит, как другие молятся за него. Таким образом, мы в нашей общей молитве и общении после Литургии продолжаем наше свидетельство о Христе. Можем ли мы сказать, что это тоже миссия? Да, конечно. Миссия — это ведь не только то, что за порогом храма — на улице, на каких-то встречах, где-то еще. Миссия для человека должна продолжаться и в храме как дальнейшее воцерковление, приведение его ко Христу. Человек еще не крещен, но он уже живет в Церкви, возрастает в Церкви и, наконец, принимает решение: я хочу быть со Христом окончательно и бесповоротно.

Да, многое здесь, в заполярном приходе, не так, как везде. Многое приходится принимать с поправкой на экстремальные условия. Условия, в которых отцу Агафангелу выпало нести миссионерский крест. Его паства нуждается в особом отношении. И он это понимает.

После воскресной службы за столом — беседа о непростой (мягко говоря) жизни тиксинцев. Марина Викторовна, староста храма в честь Спаса Нерукотворного Образа:

— Мы здесь заперты, как те заключенные, и не имеем возможности куда-то уехать. Все, у кого есть возможность, либо уже уехали, либо уезжают.

Еще один прихожанин храма, Алексей Грабаровский, работник местной котельной:

— Котельная не работает. Приходим, пьем чай и расходимся. «Саха-Энерго» отключил нам электричество за неуплату. Так что когда начнется отопительный сезон, неизвестно.

Отец Агафангел:

— А как же вы чай-то без электричества кипятите?..

— Ну, чайник-то мы сумели подключить нелегально.

На эту реплику реагирует Михаил Иванович, пенсионер с 30-летний стажем жизни и работы в поселке. Он вспоминает, что два года назад, среди якутской зимы, из-за аварии на подстанции во всем поселке отключили свет на несколько дней. Газа в Тикси нет; люди полярной ночью готовили еду на улице на кострах.

Отец Агафангел рассказывает: когда в престольный праздник в поселке Тикси-1 поставили Поклонный крест, среди местных жителей сразу побежал слух: дескать, приезжал Путин и сказал: «Все, ставим на этом Тикси крест», вот в ознаменование конца этот крест и поставили.

Но при всем этом наши беседы с игуменом Агафангелом не порождают ощущения безысходности. Напротив, становится очевидным: в этих тяжелых условиях душа искренне верующего человека находит опору в Боге и учится благодарить Его за все ниспосылаемое свыше.

Именно это подчеркивал прилетевший в Тикси из Вашингтона, штата Вирджиния, американский миссионер, отец Максимус Урбанович, когда беседовал с жителями и военными. На престольный праздник в храме в честь Спаса Нерукотворного Образа он сослужил отцу Агафангелу, и служба, таким образом, помимо церковнославянского и якутского, проходила еще и на английском языке.

Это «Господи, помилуй» по-якутски. Смысловой оттенок, правда, несколько иной: скорее «пощади», чем «помилуй». Не так легко найти в суровом языке аналог нашему глаголу, означающему «излей милость», «излей любовь».

У отца настоятеля нет необходимости учить якутский язык — современный якут скорее не знает родного языка, чем русского. Однако же настоятель включает в чинопоследование ектенью на якутском языке.

В поселке Тикси-1, населенном, как уже говорилось, в основном якутами, у отца Агафангела еще один приход — в обычной квартире четырехэтажного дома на сваях (там все дома на сваях — из-за вечной мерзлоты). К сожалению, состояние коренного населения таково, что к духовным поискам оно расположено мало. Большинство молодых якутов вернулось из тюрем, работать они не хотят — «пусть русские за всех работают» — живут непонятно на что, однако такая жизнь их устраивает.

Особенно остро стоит проблема проповеди в наслегах — якутских деревнях, находящихся за сотни километров от Тикси. На огромной территории Булунского улуса (района) поместились бы несколько европейских государств, однако наслегов там всего лишь около пяти. Для миссии там недостаточно просто приезжать и уезжать, необходимо жить, минимум несколько месяцев. Отсутствие связи и цивилизации, тотальное пьянство местного населения создают великолепные условия для тех, кто горит апостольским духом проповеди и образования новых общин.

Не надо, однако, думать, что нет в якутской среде доброй почвы для евангельского слова. 27 сентября, на Воздвижение Честного Креста Господня и в государственный праздник Республики Саха, в Спасском храме Тикси-3 перед Божественной литургией крестились две якутки: мать и дочка. Анна и Сардана. К Крещению они готовились более двух месяцев. Прочитали все Евангелия, регулярно были на службах. Во время богослужения мама с дочкой причастились Святых Христовых Таин. После службы отец Агафангел поздравил новых верных христианок. А мы пропели им патриаршее «Многая лета» от всей души.

По словам отца Агафангела, якутские дети очень самостоятельны. Подростки сами начинают ходить в храм, а уж за ними тянутся родители, в основном, правда, матери. С отцами, по вышеозначенной причине, хуже.

Как уже сказано, львиную долю нашего времени занимали ремонтно-строительные работы в бревенчатом храме поселка летного гарнизона Тикси-3. Храм этот стоит во дворе двух многоквартирных домов, двери его выходят прямо на детскую площадку. Дети — братья Леша и Дима одиннадцати лет, восьмилетняя Лера и девятилетний Денис — заинтересовались тем, что мы делаем, и не замедлили предложить свою помощь. После короткого курса молодого строителя для ребят (продолжавшегося, надо сказать, в течение всего трудового дня), работа в храме закипела медленно, но закипела. Каждый помощник смог и попилить настоящей пилой, и поработать строительным степлером, и овладеть шуруповертом. Мы быстро поняли, что от нас требуется лишь опытное руководство, и искренне хвалили всех детей. Распиливание планок ламината оказалось под силу и Лере, она не отставала от ребят, распиливала планки аккуратно, точно по разметке. Она же подмела и вымыла весь храм, потому что наш Леша авторитетно заявил, что это вообще не мужское дело. Потом она вместе с Денисом занялась чисткой подсвечников — и здесь тоже преуспела.

В перерыве девочка решила почитать какую-нибудь книжку из библиотеки храма. Выбор пал на детское издание под названием «Родные святые». Она позвала меня, и я понял, что под чтением книги подразумевается мой пересказ ее содержания. Книга была богато иллюстрирована, по картинкам я рассказал уже не только Лере, но и подошедшим остальным детям о подвигах, чудесах, вере в Господа, молитве этих святых. Брат Леши Дима (кстати, он был еще не крещен), спросил: «А Христос — Бог?».— «Да»,— ответил я. «И есть люди, которые этого не знают?». Меня поразила серьезность вопроса. Я ответил, что не все еще знают. Например, эвены и якуты, живущие в далеких наслегах на берегу Ледовитого океана или в тундре не знают, но для этого отец Агафангел и другие священники здесь и служат, и проповедуют, чтобы все знали, что Иисус Христос — Бог. Такие вот глубокие вопросы тревожат детей Крайнего Севера.

После около месяца оглашения, на престольный праздник храма в честь Спаса Нерукотворного Образа, 29 августа, отец Агафангел крестил раба Божия Димитрия. Теперь очередь за его мамой, которая во время нашего пребывания в Тикси начала подготовку к Таинству, изучая Евангелие, следуя, можно сказать, своему сыну.

Любимое занятие детей — звонить в колокола перед вечерней и утренней службой. Наш сосед, бывший командир гарнизона, снисходительно спрашивал Диму: «Ну, и сколько же раз нужно звонить?». Дима ответил: «До тех пор, пока все не соберутся в церковь».

Первый пилот самолета Ан-12 майор Михаил Шаменков и второй пилот другого борта майор Алексей Матвеев — постоянные прихожане бревенчатого храма в Тикси-3. Если не в воздухе, то непременно будут на службе.

Разговор с Алексеем Матвеевым заставляет вспомнить старую песню: «Земля не может, не может не вращаться, пилот не может, не может не летать». Он перевелся сюда, в Тикси, из Амурской области, где у семьи была благоустроенная квартира, у жены — хорошая работа, у него самого — престижная должность командира экипажа и перспективы карьерного роста. Беда была только в том, что летать там приходилось очень редко, а в Тикси он летает регулярно — ведь другого транспорта, кроме авиационного, здесь нет. К тому же, ему по душе именно работа заполярного транспортника, доставляющего людям все необходимое, обеспечивающего жизнь.

Первым знаком приближения к вере для Алексея стал 90-й псалом — Живый в помощи Вышняго в крове Бога небесного водворится — переписанный рукой матери и хранимый до сих пор. А тяжелая болезнь мамы — она умерла от рака — заставила всерьез задуматься…

— …о вечном, о том, что будет дальше. О своем месте в мире, о том, кто я, зачем живу.

Первым человеком, с которым Алексей смог серьезно говорить о вере и Церкви, стал его товарищ по прежней службе, тоже командир ракетоносца. Зовут его Сергей Бондарев. По его примеру Алексей стал читать духовную литературу, разбираться в богослужении. Первый раз в жизни пришел на исповедь. Батюшка сказал, что надо непременно обвенчаться с женой. Они обвенчались. И поняли, что все в жизни устраивает Бог. То, что было раньше, говорит Алексей — не жизнь, а прожигание времени. Обратите внимание: это не бездельник какой-то говорит и не пьяница. Это военный летчик, профессионал и к моменту воцерковления вполне состоявшийся человек… Такие у него теперь критерии для оценки собственной жизни.

Михаил Шаменков — летчик потомственный, в третьем поколении. Свою прежнюю жизнь он характеризует несколько иначе: «Жил, как евангельский богач. Прекрасные перспективы, прекрасный гарнизон, командировки во все города страны. Все давалось легко, я просто не думал о будущем». Первым христианином, которого он встретил в своей жизни, тоже оказался товарищ по гарнизону, командир экипажа. Только тот был пятидесятник и пришел к своей вере на глазах у Михаила — Михаил мог видеть, как вера человека меняет.

— Армейская среда христианского поведения не приемлет. Мы крутили пальцем у виска, глядя на Сашу. А я видел, что христиане — это совсем другие люди, совсем не то, что мы. Саша подарил мне Новый Завет, но я долго читал его просто как теорию, мой внутренний мир не изменялся…

Жизненные катаклизмы привели, однако, к тому, что Михаил стал читать много православной литературы и в храмы заходил главным образом за книгами:

— Дальше иконно-книжной лавки не двигался, перелистывал и выбирал книги, но при этом вольно или невольно прислушивался к службе. А потом в какой-то момент просто подошел к иконе Спасителя и начал о чем-то молиться, о чем-то стал горячо Бога просить и почувствовал, что Он меня слышит, почувствовал такую призывающую благодать! Для меня это было самым удивительным открытием… Перед первой исповедью всю ночь стоял в наряде и думал о своих грехах, писал их на листочке, а утром пошел в храм. Меня от волнения сильно трясло. Я сказал свои грехи, но священник молчал. Но я понял, что он очень внимательно их выслушал. Через некоторое время он сказал именно те слова, которые мне нужны были больше всего в тот момент: «Держись, брат».

Улетаем, чтобы вернуться

Летчики говорят: тяжело прилететь в Тикси, но еще тяжелее из него улететь. Рейсовые самолеты из Тикси до Якутска летают почти каждый день. В Якутске можно взять билет на Москву, но цена — то ли заполярная, то ли запредельная. Нам оставалось ждать самолета дальней авиации.

Можно сказать, что нам повезло: мы ждали чуть более месяца, заканчивая тем временем ремонт храма, занимаясь изготовлением «красного угла» для тиксинского аэропорта. По словам отца Агафангела, мы, пребывая в постоянном ожидании отлета, вошли в состояние «перманентного стресса». Этот стресс усугублялся звонками друзей, которые искренне недоумевали: «Когда же вы вернетесь, в конце концов?». Впрочем, точно так же нас спрашивали двумя месяцами ранее в Саратове — о том, когда же мы, наконец, улетим в эту Якутию.

После нескольких попыток оказаться на борту различных самолетов, закончившихся ничем по причине реформ в армии, мы уже почти не разбирали своих сумок и вошли в состояние нормального безразличия. Тем более, что нам все очень нравилось в Тикси: спокойная, размеренная жизнь, отсутствие суеты и каких-то неизбежных для большого города искушений, добрые, простые люди, востребованность наших сил, нашей помощи, наконец, суровая, но невероятно красивая природа Заполярья. И со всем этим нам пришлось расставаться, когда прилетел борт с самим главнокомандующим дальней авиацией РФ Анатолием Жихаревым. Генерал-майор Жихарев вместе с протоиереем Константином Татаринцевым, настоятелем храма в честь Вознесения Господня за Серпуховскими воротами в Москве, заведующим сектором ВВС России, совершали облет баз дальней авиации, вручая в дар храмам гарнизонов иконы преподобного Илии Муромского с частицей мощей. Преподобный Илия Муромский — небесный покровитель дальней авиации России. Первые тяжелые самолеты в начале двадцатого века были названы его именем, так же как и нынешние сверхзвуковые стратегические бомбардировщики Ту-160, которым нет равных в мире. Об этом говорил генерал-майор Жихарев при передаче икон в гарнизонах Тикси, Анадырь, Белая (Иркутской области): мы летели с ним. И вот, пролетев практически через всю страну, мы оказались в столице России.

Начатая 12 июля практика закончилась 3 октября. Мы привезли с собой массу впечатлений, фотографий и видеозаписей, бесценный опыт миссионерской деятельности на приходе… А также крайне острое желание вернуться обратно в Тикси. На Север. Это чувство испытывают многие люди, побывавшие в тех краях, и теперь оно нам понятно. Нам очень сильно не хватает бескрайнего неба, океана… и того особого состояния, которое дает Крайний Север. В условиях современной цивилизации, в суете, многолюдье и страшной разобщенности человек неосознанно теряет себя, а здесь, на краю света, вновь обретает, в почти буквальном смысле слова приходит в себя. Еще и поэтому, может быть, люди здесь живут очень дружно: их немного, и они очень хорошо друг друга видят. А значит, в своей суровой жизни и Бога видят лучше.

Алексей Сергеев, Александр Ефимов

Фото игумена Агафангела (Белых), Алексея Сергеева, Александра Ефимова

-----------------------------------------------------------------

[1] Святитель Иннокентий (Вениаминов), 1797-1879, миссионер, просветитель народов Сибири, Дальнего Востока и Нового Света, переводчик Катехизиса и Евангелия на алеутский и другие инородческие языки. С 1840 года — епископ Камчатский, Курильский и Алеутский, с 1868 — митрополит Московский и Коломенский. Прославлен в лике святых как апостол Сибири и Америки в 1977 году.