Семь лет без воли

Однако, вместо внимательных взоров, чуткого внимания, прокурорша получила шквал оскорблений, да издевок в свой адрес. Причем с первых же слов. - Государственное обвинение считает, что вина подсудимой полностью доказана показаниями свидетелей, исследованием доказательств, выводами экспертов, - начала степенно. - Ганьба! Фу! – взорвался зал. - Преступления, совершенные высшими должностными лицами государства – одни из самых тяжких. Это – зло, подрывающее доверие к государству… - Ганьба! – надрывались депутаты. Киреев попытался урезонить буянов.

«Спокойствия» хватило до тех пор, пока Фролова не продолжила фразу: - …разрушает социальный мир, общественную стабильность и причиняет вред государственной безопасности! - Сука! – выдохнул депутат Бондаренко. - Что вы говорите!? Вы не прокуроры, вы – пиар-агентство мафии, - подключилась Тимошенко. - Подсудимая! - Но она все врёт! - Прокурор, продолжайте. - Ганьба! – пригрозил зал. - Сука! – опять добавил от себя Бондаренко. - Ваша честь, извините, я так не могу, - женщина опустила синюю папку. - Если вы будете нарушать порядок в зале – удалю всех! – Киреев повысил голос. - Расстреляй всех, - предложил кто-то. Затравленно оглянувшись, Фролова вновь приступила к чтению. Но публика изобрела новый способ ей досадить – монотонным гудением. - Это не речь прокурора, а преступление, - подлила масла Тимошенко, отвлекшись лишь на краткое приветствие с вошедшими в зал Славой Кириленко и Тарасом Стецькивым. Следующие минут пять все галдели одновременно: Фролова, Киреев, Тимошенко, зал, Бондаренко. Едва умолкли – публику "одолел" приступ массового кашля. У Фроловой дрогнул голос. Киреев, было, выручил, но опять спровоцировал массовый галдеж. Так – с горем пополам – протянули час. Покамест зал внезапно не погрузился в сумерки – старое здание суда, в который раз уже, обесточили. Объявив «технический перерыв». Киреев чихнул, тряхнул мантией и посеменил к себе. Соратники – воспользовавшись случаем – потянулись к Тимошенко. Как могли, пытались подбодрить.

- Если они не нашли правды в моих показаниях, то правды в этом суде искать не стоит, - почти кричал – старался заглушить неимоверный гул – от двери Миша Ливинский. - Как ты? – тихо спрашивал Турчинов, вплотную подойдя к парапету. - Все хорошо, Саша. Главное – ты держись. А со мной хорошо все. Да. - Люди не могут больше на Крещатике стоять – в суд зайти хотят, - докладывал обстановку.

- Афганцы в Раду уже почти зашли, - весело поддакивала Королевская. - Юлия Владимировна! – Lb.ua выпрыгивал из-за спин «Грифоновцев». Те, надо отдать им должное, ни на меня внимания не обращали, ни на включенную камеру. – Оппозиция внесла в Раду законопроект относительно декриминализации статьи, по которой вас путаются осудить. Это было б отличным способом для власти сохранить лицо. - Сохранить лицо? Им и пластическая операция не поможет, - хихикнула Тимошенко, умудряющаяся, даже пребывая в СИЗО, выглядеть так, как не у всякой на свободе получается.

Стоит отметить – на столе перед ЮВТ высилась стопка разнообразных распечаток. Да, и сам спич ее – речь человека, прекрасно осведомленного о происходящем в стране. Свет появился так же внезапно, как и погас. С ним – Киреев. Началась вторая половина заседания, выдавшаяся еще более напряженной, чем первая. Волнение-возмущение нарастало постепенно – по мере того, как госпожа Фролова откладывала очередной лист. В каждом – то ссылка «на материалы» безызвестных СМИ, то – отказ признавать показания «близких соратников» (от Турчинова до Продана), то еще какая-то откровенная чепуха, будто по заказу такой чепуховой сочиненная. На фразе «целью Тимошенко было улучшение собственного имиджа в Украине и за ее пределами», крышку на бурлящей кастрюле таки сорвало. - Я – автор Уголовного кодекса. И я этим мальчикам из прокуратуры и девочке говорю: вы преступление совершаете, уголовное преступление, - буквально взвился Юрий Кармазин, - Это – политическая расправа! Киреев попытался перекричать парламентария – не вышло. Пригрозил выставить – тот сам охотно вышел вон: - Я выйду, судья Киреев, но не потому что вы этого хотите. Потому что мне на вас смотреть противно! А ты, Юля, - заявил, пробираясь меж рядами, - держись.

- Я цитирую подсудимую Тимошенко: «мы подписали газовые условия на 2009-й год, все остальное – для Януковича». Это – еще одно свидетельство тому, что цель ее была – улучшение имиджа…, - тихо-тихо и как-то обреченно констатировала Фролова. - Сучка! – громко реагировал однообразной дефиницией Бондаренко. - Киреев! Вы как спать-то ложитесь, со своей совестью? – с галерки поднялся мужчина в белой летней рубашке. Мужчину звали Николаем Медведевым и он, региональный партийный активист, явно вдохновился примером Кармазина. - Выйдите из зала суда! – взвизгнул председательствующий. - Выйду, я сам выйду. Потому что терпеть это вранье…! Фроловой этой, прокуратуры… И мы тут погнули головы и сидим! Озвучивая на ходу все возможные цензурные ругательства, Медведев уже пробирался к выходу. Эстафету у него перенял Остап Семерак. Вскоре, после того, как стрелка часов проскочила отметку «шесть», вбросил задорное: - Председательствующий! А вы закон нарушаете. Рабочий день-то уже закончился. - Кто вы?! – Киреев буквально сатанел. - Народный депутат Семерак. Я пользуюсь своим конституционным правом, также – обязанностью, сообщить о факте нарушения закона. Рабочий день з-а-к-о-н-ч-и-л-с-я, - протянул нараспев, - Хватит издеваться над этой женщиной, она устала читать, заикается уже. Прекратите пытку! - Вы – фашист, Киреев, - убедительно уточнила Юлия Владимировна. Присутствующие молодого судью совсем уже не боялись и откровенно над ним насмехались. В неспособности достойно защититься, Киреев был даже жалок: - Всех удалю! – пропищал отчаянно. Аудитория ответила откровенно издевательским хохотом. На подмогу Кирееву, на сей раз, пришла Фролова. В руках у нее оставалось всего несколько листов: - Тимошенко и ее защита избрали путь политической, а не юридической защиты. Попытка Тимошенко и ее защиты избежать ответственности… Невозмутимый Плахотнюк поменялся лицом: - Что это вообще за фраза?! Защиту разве тоже к ответственности привлекают? Мы-то тут причем? - Подсудимая отказывалась от врачей, что свидетельствует не об ухудшении состояния ее здоровья – о попытке ввести в заблуждение (!!!, - С.К.) мировую общественность. Фролова отложила последний лист: - Учитывая вышеизложенное, также – тяжесть преступления, отсутствие смягчающих обстоятельств, государственное обвинение просит для подсудимой Тимошенко… Услышав про семь лет, Женя Тимошенко беззвучно, подобно рыбе, глотнула воздух. Огромным усилием воли – это было видно – сдержала эмоции. Сделала вид, что погрузилась в телефон. На лице же у самой ЮВТ не дрогнул ни одни мускул. Чего-то такого, собственно, она и ожидала. *** Удрученные, «сердечные» высыпали во внутренний двор. Расходиться не торопились. - Чего стоим, ее через другой вход вывезли, - громко сказал кто-то. Публика не шелохнулась. Будто завороженные, все смотрели на припаркованный в углу автозак. Хотя правоту говорившего вполне осознавали. Грифоновцы, тем временем, суетились – невысокий, черноглазый их командир шмыгал туда-сюда с рациями, контролировал «строй рядов» – сцепившие руки бойцы, да портативные металлические ограды. Клацнула дверь машины, впритык уткнувшись в стену здания. Так обычно делают – не оставляя ни малейшего просвета – когда заводят-выводят узника из/в спецавто. - Юля! Юля! – надрывно затянул верный Миша Ливинский. - Юля! – поддержал Абдуллин. - Юля! – громко крикнул пустому автозаку Черкасский. Немногочисленные бойцы, прикрывавшие бампер, нежились в лучах теле и фотокамер. Находись в действительности Тимошенко внутри, их было б тут на полсотни больше. Наконец, минут через пять-семь «ритуальных танцев», «грифоновцы», подволакивая вслед по асфальту свои портативные заборы, отступили вплотную к авто. Дали понять: концерт кончен, все свободны. На самом деле, «концерт» только начинался. На подступах к арке суда бесновалась толпа. Народу собралось не то, что днем – по обе стороны Крещатика (с противоположной, впрочем, преимущественно зеваки). Уразумев подлог с автозаком (часть народу таки успела метнуться ко второму выезду), люди с криками бросились на милиционеров. Заварилось кровавое месиво. Над главной улицей страны мелькали кулаки, транспаранты, хоругви. Смешались машины, люди.

Журналистам, застрявшим в арке, разобрать что-либо точно, представлялось весьма непростым. Покуда на тротуар – под сень палаток, тентов, в лучи витрин не начали выволакивать пострадавших – мужчин, женщин, стариков, надышавшихся, по глупости, слезоточивого газа. Который силовики, не долго думая, запустили в толпу.

- Всьому пиз…ць, - многозначительно проронил, на ломаном суржике, «Беркутовец», к которому меня прижало «ударной волной». Вряд ли ему был известен сакраментальный смысл фразы «пропал все!». Но , в текущий исторический момент, с нехитрой своей жизненной философией, он был так же прав, как была когда-то экс-премьер – автор бессмертного афоризма.

Соня Кошкина Шеф-редактор Lb.ua