Радоница: Невозможное человекам возможно Богу!

Близится Радоница (в 2012 году 24 апреля). В первый вторник после Светлой седмицы Церковь будет отмечать день особого поминовения усопших. Портал «Православие и мир» предлагает колонку священника Димитрия Шишкина — о Радонице.

Помню, было много хлопот по храму, когда появился коренастого вида мужичок с озадаченным, печальным лицом и, назвавшись Николаем, стал просить поехать с ним в реанимацию и причастить тяжко болящего сына.

Поехали. По дороге я узнал, что живёт Николай в Бахчисарайском районе и вот сын его – Игорёк, мальчишка лет семнадцати – упал неудачно с  дерева и повредил позвоночник. Теперь уже четыре месяца лежит без движения. А на днях предстоит операция и вот – решили причастить его и,  если возможно, особоровать…

Игорь лежал на вытяжке худой, измождённый и только глаза его  вопрошали, выпытывали о жизни, едва успевшей начаться… Он отвечал на мои вопросы хотя и тихо, но внятно. Поисповедовался, причастился…

После соборования я рассказал Игорю о святителе Луке, оставил его иконку и попросил молиться… как получится, пусть даже своими словами, но от души. Игорь пообещал.

На обратном пути Николай неожиданно признался: «Батюшка, я никому не  говорил, а вам скажу. Сплю я на днях ночью дома и вот – сон, не сон, не  пойму – голос такой, глубокий и ясный: «Так и так, — говорит, — Николай. Ты завтра поедешь к сыну в больницу, так вот: с тобой в электричке  будет ехать священник. Попроси его, чтобы он молился за твоего сына…»

Утром идём с женой на вокзал, подходим к перрону, а я как на иголках:

— Ну, где я, — думаю, — буду искать этого батюшку. По вагонам, что ли  ходить?

Но только зашли, смотрю – точно, — сидит священник в рясе, с крестом, всё как положено. Рядом жена, детки… Я тут же к нему:

- Батюшка, — говорю, — Помолитесь за моего тяжко болящего сына Игоря!

- Хорошо, помолюсь.

Разговорились. Батюшка из Сибири, зовут Виктором, сейчас отдыхает в  Севастополе и вот – едет поклониться мощам святителя Луки. С тем и  расстались.

- Вот такая история, батюшка. Ну, я и вас тоже прошу молиться у мощей святителя.

Конечно, я пообещал и молился, как мог за раба Божьего Игоря. Между  тем прошло несколько месяцев и вот, однажды Николай появился в храме и  сообщил, что сын его Игорь умер.

На меня произвело впечатление не только само событие, но и то, как  Николай его перенёс. Не было в его словах ни смятения, ни отчаяния, ни  упрёка, только твёрдая убеждённость, что всё в руках Божьих. Он снова попросил молиться за сына, на этот раз о упокоении. И снова я молился, как мог, поминая новопреставленного раба Божьего Игоря.

Прошло чуть меньше года. И вот в светлые Пасхальные дни, по благословению святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I, на Северном Полюсе должен был состояться молебен «о мире всего мира и благостоянии святых Божьих церквей».

Когда я узнал, что должен лететь с иконой и мощами святителя Луки, то был почти уверен, что это одно из тех многочисленных недоразумений, которые разрешаются как-то сами собой. Я, конечно, имею в виду не само мероприятие, а моё участие в нём.

Ну, кто-нибудь найдётся, – думалось мне, — епархия большая. Если  врачи не позволяют лететь владыке, то, должна образоваться делегация, я  же отродясь ни в какие делегации не входил…

Но вышло иначе. Выпадало лететь мне, да ещё и одному, и это повергло  меня в состояние тихой паники, продолжавшейся до тех пор, пока я не  понял одну простую вещь – лечу-то на самом деле не я, а святитель Лука, мне же предстоит его всего лишь сопровождать. И сразу всё стало на свои  места; в душе воцарился мир и уверенность, что всё идёт именно так, как  нужно.

На дворе ночь, но «Свет во тьме светит»… Ещё охваченный восторгом Пасхальной службы, прямо из храма еду в аэропорт. Ликующее: «Христос Воскресе!» выводит осоловевших за ночное дежурство таможенников из оцепенения.

- Воистину Воскресе! – отвечают радостно.

Икона святителя в моих руках действует лучше любого удостоверения.  Все регистрации, контроли и таможенные досмотры, до самого Красноярска я прошёл как званный гость. Предупредительность работников превосходила все возможные похвалы.

Когда в Домодедово мне предложили присоединиться к толпе разутых людей с тазиками в руках, это меня, признаться, обескуражило. Но и тут появился откуда-то христолюбивый обладатель фуражки с кокардой и провёл меня безо всяких  препон в зал ожидания вылета.

От Москвы до Красноярска лёту четыре часа. Сутки без сна дают себя  знать – состояние бредовое, дико хочется спать, но на руках икона, и  «Джентльмены удачи» расплываются перед глазами в мучительном размыве. (В аэробусах «дальнего следования» крутят фильмы, порой отечественные).  Борьба со сном кажется мне уже почти героической, когда где-то в  подкорке всплывает цифра – 13.

Тринадцать суток без сна провел святитель Лука в подвалах НКВД во  время «конвейерного» допроса. Не в уютном кресле, а на ногах… не в  благостных размышлениях, а в напряженной необходимости следить за каждымсвоим словом… не в предвкушении грядущего отдыха, а в ожидании  приговора! Краткий эпизод биографии святого…

В полпятого утра на лётном поле, у трапа икону и частицу мощей  встречает архиепископ Красноярский и Енисейский Антоний. Первая новость – молебен на Северном Полюсе отменяется. Раскололась льдина, на которую  должен был сесть самолёт, и посадочная полоса сократилась от положенных  1500 метров до 700 с небольшим. Впрочем, хорошо, что это произошло  сейчас, а не после приземления самолёта…

По ночному шоссе машина летит в резиденцию владыки. Уютная домовая  церковь встречает Святителя распахнутыми Царскими Вратами. Литургия в  десять утра, можно поспать пару часов. Пару часов, кажется — целая  вечность!

Святитель Лука в этих краях бывал два раза и оба — не по своей воле,  хотя и по смиренномудрию. Первая ссылка 1923-26 годов занесла  архипастыря в Енисейск, а затем по Ангаре в дальний таёжный посёлок Хая.

Литургия в Свято-Успенском монастыре. Моя слабая надежда, что всё  пройдёт как-нибудь тихонько, валится в тартарары. В алтаре уже толпится  до сорока священнослужителей. Словечко «толпится», конечно, так себе… но не может не толпиться сорок человек на площади в двадцать квадратных  метров, даже если все будут вести себя смирно, как овечки.

Народ всё прибывает, операторы устанавливают телекамеры, время от  времени щёлкают вспышки. Отмечаю любопытную особенность – священники  облачаются в алтаре до прибытия архиерея, накидывают сверху рясы и так  выходят на встречу. Потом остаётся только снять рясу, надеть фелонь и  все готовы к службе – очень удобно и быстро. Литургию описывать не буду. Это нужно не читать и даже не видеть, или переживать, а вкушать: «Христос есть, вкусите и видите!..». Только так и никак не иначе.

После службы вереница автомобилей мчится в резиденцию архиепископа.  По дороге владыка рассказывает об умученных монахах Успенского  монастыря. В беснующиеся двадцатые они были живьём закопаны в землю – даже имён никто не запомнил. «Сейчас, конечно грязь, — говорит владыка, — а вот когда бывает посуше, я люблю уединиться хоть не надолго,  помолиться там в тишине… Многое передумаешь…»

На втором этаже, в банкетном зале уже накрыт праздничный стол,  пугающий меня своей сервировкой. С тоской вспоминаю покойную бабушку,  которая в туманном детстве что-то рассказывала о вилке в левой руке. Помниться, я категорически отказывался верить в такую несуразность. Увы – бабушка оказалась права.

В Сибири пьют водку, думаю, это ни для кого не новость, пикантность  момента состоит лишь в том, что дома я «огненную воду» не употреблял уже несколько лет. Нет, я не «зашивался», и не пребывал в «завязке», просто как-то разохотился к этому делу, и теперь слегка тревожился за  возможности своего организма. Впрочем, оказалось – зря. То ли водка в  Красноярской епархии какая-то особенная, то ли сыграла свою роль  обильная закуска, но за всю недельную череду банкетов я ни разу не оказался пьян и, что не менее важно, ни разу не видел захмелевшего  священнослужителя.

Вообще мне очень понравились эти застолья. И дело здесь совсем не в  чревоугодии, а в той дружеской атмосфере, которая им неизменно  сопутствовала. Именно чувствовалось, что тосты и здравицы здесь не повод для возлияния, а возможность высказать свою сопричастность общему делу, делу служения Богу и людям.

После банкета возвращаюсь в апартаменты и проваливаюсь в долгожданный сон. Просыпаюсь и не могу понять – сколько времени. Часы на камине  остановились. В доме тишина, за окном сумерки. Сначала показалось –  рассвет, но потом на лестнице послышались шаги, и от ребят иподьяконов я узнал, что вечер. Странно, почему я так мало спал? Ну, хорошо, посплю  ещё – обрадовался я, забрался под одеяло и… всё.

Сна как не бывало. Прошёл час, два, три… Только глубокой ночью я  вспомнил, что разница во времени между Симферополем и Красноярском –  пять часов. Дома я ложусь спать не раньше одиннадцати, по местному времени это четыре часа утра. А в семь уже надо вставать и готовиться к  службе! Только через несколько дней я приучился засыпать к часу ночи, и  это был великий прогресс.

Утром, 26 апреля, в среду литургия в Благовещенском женском  монастыре. Прибывают архиепископ Львовский и Галицкий Августин и епископ Черниговский и Нежинский Амвросий. Снова напряженная устремлённость службы соседствует с неизбежной организационной суетой. После службы –  торжественный обед в монастырской трапезной.

Архимандрит Серафим, убелённый сединами старец, рассказывает как  нынешний наш митрополит Владимир, будучи ещё семинаристом, приезжал с  приятелем в Красноярск и останавливался у него, тогда ещё иеромонаха Серафима. В маленькой комнате была только одна кровать, и отец Серафим  со вторым гостем перебирался на пол, а будущий митрополит ложился на  кровать. – «Отец Серафим, а, отец Серафим, — подтрунивал он добродушно, — что-то у тебя кровать больно мягкая, ты ведь монах, тебе не положено…»

После обильной по обыкновению трапезы нас везут на экскурсию.

Караульная гора с возвышающейся на ней часовней св. Варвары великомученицы – главная достопримечательность Красноярска. Отсюда открывается вид на  весь город. Экскурсовод – миловидная сибирячка – показывает нам место,  где некогда дружиной Ермака был основан острог. В 12 часов дня на горе палит пушка. Эхо мечется испуганно между невысоких гор и убегает куда-то вверх по течению Енисея…

Словом, с первых дней пребывания на Красноярской земле меня закружил  водоворот новых впечатлений, событий и встреч, описывать которые можно  долго и обстоятельно. Но всю неделю, во всех переездах и перелётах по  громадной епархии меня не оставляло одно желание: побывать в том  единственном храме на окраине Красноярска, где служил и проповедовал  святитель Лука.

Наконец, в последний день сибирской командировки мой добрый помощник и гид – отец Николай отвёз меня к небольшой кладбищенской церквушке  святителя Николая.

Заходим внутрь. И первое, что меня поразило – чудной работы большая  икона святителя Луки. Я стоял возле неё, глядел и не мог оторваться.  Отец Николай тем временем отлучился куда-то и вот, смотрю – спускается по деревянной лестнице со второго этажа с молодым священником.

- Здравствуйте, — говорю, — вы, наверное, настоятель.

– Нет, — улыбается, — «рядовой» священник.

Познакомились. Зовут батюшку отец Виктор (Теплицкий), служит в этом храме. Когда он узнал, что я из Крыма, то оживился:

-

А я, вот, тоже год назад сподобился в Крыму побывать. Мы тогда с женой в Севастополе отдыхали и вот — поехали на один день поклониться мощам  святителя Луки в Симферополь. Со мной ещё в электричке такой случай  произошёл… странный. Подходит ко мне мужичок – Николай – растерянный  такой, взволнованный и просит молиться за его болящего сына Игоря. Так  он мне почему-то запомнился, не знаю…

И что интересно – я в Симферополе успел между двумя литургиями  молебен святителю отслужить! Да… Вот так и молюсь до сих пор. Интересно  всё-таки – что с тем мальчишкой?.. Наверное, уже никогда и не узнаю.

Ну, что сказать?.. Вот в такие моменты и понимаешь, что Христос воистину «посреди нас»!

- Почему же не узнаете, батюшка, — отвечаю я, — «невозможное человекам возможно Богу»! Молитесь об упокоении раба Божьего Игоря.

Вот такая встреча произошла в моей жизни по милости Божьей, молитвами святителя Луки. Остаётся только добавить, что произошла она в самый  канун Радоницы и на следующий день мы с отцом Виктором молились о рабе  Божьем Игоре, с особенной ясностью чувствуя, что все мы живы в той  единой Пасхальной радости, которую по неизреченной любви даровал нам  Воскресший Господь!