Прот. Андрей Ткачев: Мы оглохли и онемели…

Верно слово Писания, что Иисус Христос всегда — вчера, днесь и во веки — Тот же. То есть мы приходим к одному и тому же Камню живому, человеками отвергнутому, а Богом избранному — драгоценному, в Сионе положенному, краеугольному. И верующий в Него да не постыдится.

Протоиерей Андрей Ткачев

С другой стороны, человечество претерпевает мутации.

Люди должны были долго меняться, чтобы дозреть до пришествия Христа в мир. Должна была родиться Дева, способная стать Матерью Вышнего, и это — всечеловеческое развитие. Иоанн Дамаскин писал, что в слове «Богородица» втайне заключена вся история человечества до воплощения Бога-Слова.

Чтобы родить антихриста, человеку тоже нужно долго и сильно меняться, из поколения в поколение живя такой жизнью, чтобы онечестивиться и родить сына лжи и плод всякого беззакония. Если бы человечество не изменялось, то ему бы и не было предсказано пришествие антихриста и всеконечное отступление в ложь — сначала оно должно ее полюбить. Ибо нельзя воцарить ложь над человеком, пока он ее не полюбит.

Вообще, царство антихриста — это не царство грубого насилия. Это именно царство добровольной покоренности лжи в разных ее формах — великий обман, прелестное состояние.

Эти меняющиеся люди приходят к Богу по-разному, отягченные разным грузом грехов, с глазами, закрытыми разными шорами и линзами.

Тютчев в XIX веке (прекрасные, по нашим иллюзорным понятиям, времена! Святая Русь! Царская Россия!) писал о человеке: «Неверием палим и иссушен, / Невыносимое он днесь выносит./ И сознает свою погибель в нем,/ И жаждет веры, но о ней не просит».

Поэзия — это пророческий дар, в кратких словах гармонично объявляющий правду, которую легко запомнить, потому что она красива, и понять, потому что она звучит как неопровержимая истина.

Человек неверием палим и иссушен. Не только в XIX веке, но и в XVIII, и в XVII, и в XV, и в XXI, и в XXII, если доживем. Невыносимое человек выносит, будучи жертвой внутреннего ада, с которым он живет еще до того, как послан в ад посмертный.

Невыносимое — выносит.

Зачем столько шума в окружающей жизни? Это же попытка спрятаться от себя самого.

Если бы мы умели молчать и радоваться тишине, мы бы ее искали, а мы ищем шума, потому что боимся ее.

Николай Сербский говорит: когда мы моемся, мы боремся со смертью, потому что она спряталась в грязи, когда едим — боремся со смертью, потому что смерть всегда идет под руку с голодом, когда лечимся — боремся со смертью, потому что болезнь — предвестник смерти.

А когда мы разговариваем, мы боремся со смертью, потому что если мы не будем говорить друг со другом, смерть придет к нам и станет нашим собеседником.

И в этом страхе мы включаем музыку, все радиоточки одновременно, все телевизоры. Рядом газета и бутерброд — все вместе, все сразу, чтобы смерть стояла сбоку и не могла никуда вклиниться и занять наше внимание.

А она все равно должна это когда-нибудь сделать.

«И жаждет веры, но о ней не просит» — то есть не молится. У человека проклятая немота, словно бес уста связал. Человек не слышит и не говорит.

В обычной жизни глухота и немота тесно связаны. Вначале глухота, затем немота. Глухонемые — это люди, которые страдают органами слуха и, не слыша человеческой речи, не воспроизводят ее и, как следствие, не имеют.

Духовная немота — знак того, что человек не молится. Духовная глухота — того, что человек не слышит слова Божьего. Нужно сначала не слушать, оглохнуть к слушанию слова Божьего, чтобы онеметь и не молиться.

Миллионы людей живут, просыпаются, засыпают, над чем-то смеются, над чем-то плачут, что-то покупают, что-то зашивают, что-то строят — и не молятся годами и даже десятилетиями, и нужды в этом не чувствуют.

Это означает, что эти люди совершенно глухи. Почему мы, разговаривая, часто друг друга не слышим? Почему мы часто не можем достучаться один до другого — найти общий язык, договориться? Потому что мы оглохли. Мы не слышим ни Бога, ни себя, и, соответственно, не молимся и не разговариваем. Мы просто исполняем сигнальную функцию, машем руками, как регулировщики. Мы похожи на людей, которые только что закончили строить вавилонскую башню, и Бог их сделал не понимающими никого, кроме себя.

Смерть еще не приходила — а кто из нас не знает ее горького вкуса? Я хотел бы найти человека, который еще не умирал! Наш внутренних опыт: вкус греха, вкус разлуки, вкус отчаяния — это все вкус смерти. Это то, от чего вяжет во рту, как будто полынь жуешь.

Мы ее сердцем знаем — кто-то больше, кто-то меньше, но в смерти мы живем больше, чем в жизни.

Это мы жизнь не нюхали, это обоняния жизни мы не ощущали и не знаем, что такое жизнь — что такое смерть, мы знаем больше.

Человек измучен сам собой — ничем другим, просто себя, такого, какой он есть, терпеть у него сил больше нет. Только для человека может быть так мучительно жить, когда он сам собой мучится, понимая, что должен быть другим.

Кто дал ему это понимание, где он это вычитал?! «Что ты мучаешься? — говорят ему. — Да живи себе! Есть что есть? Есть. Есть что надеть? Есть. Чего страдать?»

Но так может жить кролик в клетке, обезьяна в зоопарке, но не человек. Ему вечно чего-то не хватает. Почему-то иногда ему до боли умилительно смотреть на веселящихся детей, хохочущих на площадке, а иногда охватывает щемящая грусть…

Человек — нездешний житель. Ему потому и плохо здесь, что он для другой жизни создан. В этой жизни он, по сути, оказался в наказание — умер и продолжает есть смерть большой ложкой, потому что все, чем мы питаемся — это прах, по которому змей ползает, везде оставляя следы своего живота.

А когда человеку надоедает это, достигает его ушей Божье слово, и он воскресает из мертвых.

Прежде воскресения того, всеобщего — воскресение твое личное. В шестнадцатом зачале Евангелия от Иоанна, которое постоянно читается на заупокойных богослужениях, говорится: «Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Ин.5:25).

Слышат голос Божьего сына и выходят из гробов. Это время уже наступает и наступило, в том смысле, что сегодня каждый, кто услышит Божье слово, выходит на голос Божьего Сына из гроба отдельной замкнутости, своих страстей, привычного проклятого образа жизни — бытика своего, бытового безбожия, как Лазарь. «Лазарь, гряди вон!» — говорит Христос, и выходит умерший.

Господь выведет нас из гробов именно голосом. И сегодня смерть отдает души тех, кто слышит глас Сына Божьего и идет ему на встречу.

Это и есть начало духовной жизни. Воскресение из мертвых. Полная перемена.

Человек — смердящий, вонючий Лазарь. Достоевский избрал точкой фокуса всего романа «Преступление и наказание» чтение Раскольниковым и Соней этого фрагмента, потому что там мертвец и там воскресение.

В одной из покаянных молитв есть прекрасные слова: «Дай мне покаяние всецелое и сердце люботрудное во взыскание твое». Какое красивое, вкусное слово! Сердце, любящее трудиться в поисках Иисуса Христа: «Где мой Иисус?» — как Мария у Гроба.

Святитель Димитрий Ростовский говорит: Пойду поищу моего Иисуса. Пойду к архиереям — нет у архиереев моего Иисуса. Что ищете Живаго с мертвыми? Пойду к священникам — нет и у них моего Иисуса. Взяли и не знаю, где положили Его. Пойду к бедным — нет у бедных моего Иисуса. Пойду к богатым — нет и у богатых. Пойду к знатным мира сего — нет Его там… Где Господь наш, где Он живет, у кого обретается?

Страшные по силе любви и по силе обличения нашей теплохладности слова — действительно, ищи Иисуса, потому что в Нем — Жизнь и Воскресение. Надо воскресать из мертвых, потому что остальное — подлинная, настоящая смерть. Страшна смерть не та, которая будет потом, а сегодняшняя…

Духовную жизнь человек начинает только поднимаясь из смрадно-трупного состояния к жизни во Христе через слышание слова Божия, начинание говорить, сначала — лепетать, как лепечут дети: «Прости меня! Помилуй меня! Алиллуия!» Это, по сути, «ля-ля-ля», детское агуканье: «Алиллуия! Алиллуия! Слава Тебе, Боже! Прости меня! Помилуй меня!» — а потом все более и более членораздельно, все более и более умно.

Кто услышал голос Сына Божьего и рвется из гроба на свет — тот начинает свое движение к Солнцу Света. Движение к Богу — это то, что написано в книге Исхода. Все, что написано о выходе евреев из Египта (Исход, Числа и Второзаконие — все, что до книги Иисуса Навина, т. е. до вселения в землю Обетованную) — это образная картина путешествия отдельной души и целой Церкви, этапные продвижения человека и человечества в обещанную землю. То есть — Наверх.

Исследуйте Писания. Нужно слышать слово Божье и заниматься непрестанно. Как веровать в Того, о Ком не слышали? Как слышать, если никто не говорит? Скажите, пастыри, проповедники, катехизаторы, воцерковленные — как веровать в Того, о Ком молчат? Мы же молчим! Мы же проповедуем: «пятница и среда — без постного масла» да «панихида с акафистом»!

Надо сделать все, чтобы Иисусов голос достиг до сердца человеческого. И горе мне, если не благовествую.