Джон Генри Маккей, "Счёт"

Закадычные с юностью врозь навсегда!
Был им выбор, друзьям, между Правдой и Ложью...
Я избрал! Отчего не погасят года
вожделенье по Нови, что дух мой неможет?

Я считаю, считал: не остался никто!
Все-- на дно Раболепья и Трусости гущи...
И сквозь это деньское моё решето
прочь мякина Забвенья, всё радужней пуще...

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Zaehlung

Von den Freunden der Jugend auf immer getrennt!
Es galt: zwischen Wahrheit und Luege zu waehlen...
Ich habe gewaehlt! Warum sie noch brennt,
Die Sehnsucht, mich immer auf Neue zu quaelen?

Ich zaehle und zaehle: nicht Einer blieb!
Sie gingen in Knechtschaft und Feigheit unter –
Und durch meiner Tage zerbeultes Sieb
Stiebt die Spreu des Vergessens verwirrter und bunter...

John Henry Mackay

Днесь у`шко навострилось во утробу--
и дрогнуло внезапно: оскудел
родник, не слышим уж-- бьёт чтобы
мне сил хватало для насущных дел.

И холод жути вмиг пронизал члены!..
И оборвался разом сердца бой--
что смолк ты вдруг, родник мой песен?
Живая сила, что теперь с тобой?

Я вслушивался зря, ничто не ныло,
ничто, лишь ве`тры хро`мые шуршат...
Страх смял меня, стыда и жути было,
сомнений рой-- невыносима шваль.

Напрасно я искал слова для мыслей,
вертнувших мной-- и мчащимися в даль
невидимую; мозг мой, скачкой взмылен,
похищен ими был, как жаль.

Во старика я, в детку обратился?
Не господин отныне току сил?
Чужак, стою, на кром свой покосился?
Я волю сам зачем-то усыпил?

Невмочь отсель?... Всё мог себе позволить
я что желал-- почто уж не могу?!
Пусть тяжко пал я-- без заметной боли
неизлечимо порван жил мой жгут?

Заклокотал мой мозг, котёл кипучий;
зажег свой факел страх, когда
в телесном иге дух мой недремучий
оборотился в велетня, удал.

И медленно, что после долгой дрёмы,
поднялся он, пошевеля легко
крыла`ми зачерствелыми, соромя
безрадостный телесный ком.

И вновь он ,ши`роко мечась-- хозяин,
просёк в полёте обжито`й простор!
Искрясь, за песнью песнь лилась, хоть я им
едва ль внимал, в переживаньях скор.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 
"Велет" и "соромить" вполне великорусские слова, справьтесь по Далю, --прим.перев.


Erschuetterung

Es lauschte heut mein Ohr nach innen
Und bebte ploetzlich – : es vernahm
Die Quelle nicht mehr hoerbar rinnen,
Aus der bisher die Kraft mir kam.

Und kalte Angst durchrann die Glieder! ...
Jaeh stockte meines Herzens Schlag –
Was schweigst du, ewiger Born der Lieder?
Wo bleibst du, Kraft, die nie gebrach? –

Ich lauschte, aber Nichts vernahm ich,
Nichts, als des Windes lahmen Flug...
Angst packte mich, und Gram und Scham mich,
Und Zweifel, den ich nicht ertrug.

Vergebens suchte ich nach Worten
Fuer den Gedanken, der mir schwand
Und sich nach unsichtbaren Orten
Verlierend meinem Hirn entwand.

Bin ich zum Greis, zum Kind geworden?
Herr nicht mehr ber meine Kraft?
Steh fremd ich an der Heimat Borden?
Ist selbst mein Wille den erschlafft?

Kann ich nicht mehr? – Ich konnte Alles,
Was ich gewollt, warum nicht jetzt?!
Ist von der Wucht des letzten Falles
Die Sehne unheilbar verletzt?...

Brodelnd begann mein Hirn zu kochen,
Die Angst schuerte den Feuerbrand,
Indes in koerperlichen Jochen
Mein Geist sich wie ein Riese wand...

Und langsam – wie aus langem Schlummer
Erhob er sich – und regte leis
Die starren Fluegel, wie ein Kummer,
Der sich nicht recht zu freuen weiss.

Doch dann: – in grossen Zuegen wieder
Durchflog er den gewohnten Raum!
Lied fiel auf Lied perlend hernieder.
Jedoch ich achtete es kaum.

John Henry Mackay

Сара Тисдейл, "Мистерия" Ты пьёшь меня взглядом-- в нём блески любви, он близок мне, рядом, он прям и ревнив. Мы долго любились, мы знаем насквозь взаимностей мили-- то ближе, то врозь. Свёв взгляды упруго вот так, ощущаем что мало друг друга мы всё-таки знаем; нас дух избегает свободный, пугливый... когда мы узнаем друг друга, смогли бы? перевод с английского Терджимана Кырымлы  The Mystery Your eyes drink of me, Love makes them shine, Your eyes that lean So close to mine. We have long been lovers, We know the range Of each other's moods And how they change; But when we look At each other so Then we feel How little we know; The spirit eludes us, Timid and free— Can I ever know you Or you know me? Sara Teasdale

Сара Тисдейл, "Другие мужчины" Когда с иными говорю, то на уме лишь ты-- глагол остёр твой, он горюч, слова же их просты. Смотря на прочих, вижу я лишь смуглый облик твой: глаза что крылья соловья, чёр-локонов прибой. Когда я думаю о тех, загрёзив среди дня, мысль о тебе сметает грех капелями звеня. перевод с английского Терджнимана Кырымлы  Other Men When I talk with other men I always think of you -- Your words are keener than their words, And they are gentler, too. When I look at other men, I wish your face were there, With its gray eyes and dark skin And tossed black hair. When I think of other men, Dreaming alone by day, The thought of you like a strong wind Blows the dreams away. Sara Teasdale

Я вижу, утро покидает склеп
ночи`-- и но`чи, вижу, погибают.
Дитя лучей зовёт отцов, но лет
надев ярмо, родителей бросает.

Я вижу, век находок и потерь
ребёнок торит не дивя`сь вслепую:
уже былой непобедимый зверь,
гляжу, им бит-- и милости взыску`ет.

Дубы вали`т ночная буря. Те
растут густы` часам в укор сплочённым,
а всё ж покорна червю масса тел
за сотни лет: убийца малый-- чёрным.

Я видел в гибели сухой зерно
нежданно новой необычной жизни:
из гнили забытья, отринув дно,
оно ростком из сил последних брызжет.

Погаснув, искра вдруг блеснёт порой
подобно памяти-- она бессмертна.
Последнему-- когда избит весь рой--
стать первым: чья ещё победа?

Один живёт-- другому помирать.
Моё не трожь, твой "здрав будь" мне что кара.
Молчу. Рот сух, а благодать--
из сердца счастье, спешные удары.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Wechsel

Ich seh den Morgen steigen aus der Gruft
Der Nacht, und seh die Naechte niederfallen –
Ein Sonnenkind, das lebenheischend ruft
Die Eltern, welche alternd weiterwallen.

Ich seh dies ewige Finden, ewige Fliehn
Nicht mehr mit den erstaunten, blinden Blicken
Des Kindes jetzt: was unbesiegbar schien,
Sah ich erliegen feindlichen Geschicken.

Es stuerzt die Eiche in der Nacht der Sturm.
Sie wuchs empor im Ebenmass der Stunden,
Und doch: sie unterliegt dem Moerder Wurm,
Erst wenn Jahrhunderte sie ueberwunden.

Ich sah, was dalag in erstarrtem Tod,
Aufstehn zu neuem, ungeahntem Leben.
Aus Faeulnis und Verwesung, Angst und Not
Mit letzter Kraft gebrochene Kraft sich heben.

Der Funke, welcher schon verloschen war,
Glimmt weiter gleich unsterblichen Gedanken.
Der Letzte in der kampfgeweihten Schar
Wird Erster, wenn die Anderen sterbend sanken.

Es lebe der Eine; und der Andere stirbt.
Mein Glueck dein Unglueck; Fluch fuer mich dein Segen.
Ich schweige. Doch mein bleicher Mund umwirbt
Das Glueck mit dieses Herzens hastigen Schlaegen.

John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "Поездка"

А ветер утих. И обое на лодке
шатаясь легко, покидали причал.
Далёко уж берег темнеет. Далёко
остались их хлопоты, боль и печаль.

Мужчина и женщина. Долго молчали.
Раскинулось гордое море в красе.
Он рёк: "Лишь тебя век желал я!"
Она ему: "Ночь наступает. Не смей..."

Они удалялись в далёкие дали.
Но первая лишь подмигнула звезда--
приблизился к ней он, чьи губы шептали
дрожа в нетерпении: "Счастье, когда ?!"

Настало блаженство желанного часа,
дрожа в вожделеньи, трясясь и горя`...
Назад победителям жизни безгласым,
и вновь по домам-- по раздельным морям.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Fahrt

Es legt sich der Wind. Sie stoen vom Strande.
Sie steuern hinaus, sanft schaukelt ihr Boot.
Weit hinter ihnen verdmmern die Lande,
Weit hinter ihnen Leid, Kummer und Not.

Ein Mann und ein Weib. Und sie schweigen lange.
Stumm liegt das Meer in stolzer Pracht.
Da spricht er: Du bist es, nach der ich verlange!
Sie aber entgegnet: Bald kommt die Nacht...

Und weiter trieben sie in die Weite.
Doch als der erste Stern erglom,
Zog er sie nher an seine Seite
Und flsterte zitternd: O Glck, nun komm‘!

Es kam. Im Taumel der seligsten Stunde,
Geschttelt von Schauern, durchpulst von Glut,
Als Sieger des Lebens und ohne Wunde
So kehrten sie heim – so empfing sie die Flut.

John Henry Mackay


Джон Генри Маккей, "Брак"

Пришлось им вместе
творить житьё,
но дрожжей в тесте
был мал объём.

Они устали,
но постарев,
любя, терзали
свой брак, презрев

шипы и розы.
Союз отпет:
вдвоём ли порознь,
а счастьев нет.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 

Ehe

Sie mussten zusammen
durchs Leben gehn,
Und konnten doch niemals
zusammenstehn.

Sie wurden muede
und wurden alt,
Und quaelten sich weiter
mit zaeher Gewalt.

Der Eine so,
Die Andere so,
Und seines Lebens
war Keiner froh.

John Henry Mackay

Джон Генри Маккей, "Мой Сам" О Мир, сколь ты широк! Меня влечёт за горизонты. Но Час отмерил срок-- шпионит. О, Людь*, сколь ты убог! великим стать способен разве учён коли-- живи; итог-- твой разум. Мечта, огромна ты! В узде моей пребудь-- ручною станешь, а я прину`жу свой Удел к молчанью. Мой Сам, ты голову воздел! Дитя, в Добытчики годишься. В себя уверовать посмел-- ты Победитель! перевод с немецкого Терджимана Кырымлы   * людь= человек, так говорят в Сибири, --прим.перев.  „Mein Ich –“ O Welt, wie bist du weit! Mich zieht es ueber deine Berge. Mich aber haelt die Zeit, der Scherge. O Mensch, wie bist du klein! Gross kannst du dich empor erst heben, Wenn du gelernt, nur dir allein zu leben. O Wahn, wie bist du gross! Ich gab mich niemals dir zu eigen, Und ich bezwang das Los, zu schweigen. Mein Ich, du hebst dein Haupt! Du warst ein Kind und wardst ein Krieger. Wer stets an sich geglaubt bleibt Sieger! John Henry Mackay Джон Генри Маккей, "Рука в руке" Смешок. Прохожий уже ушёл. А мы: "Ну что же, ведь хорошо гулять в раздолье нам налегке в вечерней боли, рука в руке". перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 

Hand in Hand Die Andern lachten und gingen vorbei. Wir aber dachten, wie schoen es sei: So still zu gehen durchs freie Land Im Abendwehen und Hand in Hand. John Henry Mackay

Что, стареющие, стонем
мы по Родине в тоске
будто мшистые колонны
в век грядущий в марш-броске?

Дурни! Родина не ваша,
ею вам не овладеть!
Вы для ней-- зерно, на брашна
слепо мелет вашу твердь!..

"Там она где, пир желаньям,
а тоске --её уста!.."
Нет, открыта-- вдруг поманит
детский взгляд, она проста.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Heimat

Wir, die wir altern, ach, was rufen
wir nach der Heimat sehnsuchtsvoll,
Dass sie die uebergruenten Stufen
der Zukunft niedersteigen soll?

Toren! – Denn wer sie nicht besessen,
die Heimat, der gewinnt sie nie!...
Wer sie besass, und sie vergessen
konnte, sieht nimmer wieder sie!...

Heimat ist, wo der Wunsch Erfuellung,
und Sehnsucht ihre Lippe fand!...
Nein, Heimat ist, was ohne Huellung
einst vor dem Blick des Kindes stand.

John Henry Mackay

1.
Бронза листвы на пригорках студёных,
озеро тешит метели душок.
Руки прилежные с се`рпом поклонны,
птах одинокий летящий в снежок.

Плод опадает с ветвей уярмлённых,
сна не видать в молчаливой ночи`.
Словно устало чело --и поклоны
бьёт после летнего пира кручин.

Кратче и кратче прохладные днёвки--
гложущей скорби тихий разбой,
а на устах-- загово`р от издёвки:
"Осень, зачем ты столь скоро?.. за мной?!"

2.
Осень, ты близишься? Неудержимо
меркнут деньки за оставшимся днём,
рвутся, Времён оставляя зажимы,
кануть в бессолнечной тьмы окоём.

Медли, мой свет! Одари мне лучами
к смерти готовые нивы-луга--
золотом солнца чтоб образы мчали,
страдного лета напомнили гам.

Пусть мотыльки налегке полетают
в ветром пронизанных шум-камышах;
чёлн мой шатнётся едва-- и растает
в да`ли туманной твоей не спеша.

Выколдуй чарами с уст моих бледных
песни последней блистающий ритм:
чайке, утёсу --молебнов победных,
ток дабы боли дотла растворил!

В плаче моём отразись, чтоб последний
смех мой раскатом гремел до зари!
Стань во Красе среди дней этих бедных
вся предо мной, озари--и умри!

вольный (увы, не уложился в размер) перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 


Herbst am Zuerichsee

I.
Braeunliche Blaetter an frostigen Gelaenden,
Ueber dem See ein verwehender Duft.
Erntende Sichel in emsigen Haenden,
Einsamer Vogel in schneeiger Luft.

Fallende Fruechte von brechenden Zweigen,
Schlaflose Stunden in schweigender Nacht,
Wie in Ermuedung ein Stirne-Neigen
Nach all der rauschenden Sommerpracht.

Kuerzer und kuerzer die kuehleren Tage –
Nagenden Kummers stille Gewalt,
Auf den Lippen die fliehende Frage:
„Kommst du, o Herbst, schon? – Was kommst
du so bald?!“


II.
Nahst du, Herbst, schon? Unaufhaltsam
Loest ein Tag den andern ab,
Reit sich von der Zeit gewaltsam
Und sinkt sonnenlos hinab . . .

Zoegere, Licht! Lass deine Strahlen
Auf die Fluren, todbereit,
Goldene Sonnenbilder malen
Wie in reifer Sommerzeit!

Lass den leichten Falter gaukeln
Durch das Rоhricht, wunddurchhaucht,
Wenn mein Kahn mit leisem Schaukeln
In die Nebelferne taucht!

Zaubere auf die bleiche Lippe
Mir ein letztes, lichtes Lied,
Das der Moewe gleich die Klippe
Jeden Schmerzes kuehn umflieht!

Spiegele dich in meinem Weine!
Um ein letztes Lachen wirb!
Zeige einmal noch mir deine
Ganze Schoenheit, Licht, und – stirb!

John Henry Mackay

Мне б соблюсти глубинную Себя
бесстрашной, крайней, волею скрепя
за выдохом любви и ненависти двери--
и ,не печалясь, бремя
горчащее на му`жей возложить;
Мне б соблюсти в себе алтарь,
что и от мольб свободен--
тогда б, мудрея не по дням, смогла
спокойна и чиста, воздеть глаза
и к Богу, отпущенье веско оказав.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


The Sanctuary

If I could keep my innermost Me
Fearless, aloof and free
Of the least breath of love or hate,
And not disconsolate
At the sick load of sorrow laid on men;

If I could keep a sanctuary there
Free even of prayer,
If I could do this, then,
With quiet candor as I grew more wise
I could look even at God with grave forgiving eyes.

Sara Teasdale