Сколь все-таки некоторые далеки от понимания истинной сущности бутерброда - масштабной, глубинной и даже местами трансцедентальной.Бутерброд –  не кулинарный изыск, не банальная сумма  компонентов и даже не просто еда. Порой бутерброда – это спасение, панацея, последнее прибежище голодного романтика.

---

Бывает, приходишь домой. Измученный, анемичный, промерзший на холодном ноябрьском ветру. По горло налитый растворимым кофе, которое ни хрена не растворяет, даже вечной осенней сонливости. И в этом кофейном океане не плавает ни скудной сардельки, ни одинокого крекера, ни пресловутой маковой росинки. Вселенская печаль, и чувство нелегкого голода переполняют всю твою долбанную экзистенцию. Сарт с Кьеркегором залились бы слезами, загляни они в эти бездонные глубины. Ты галопируешь к холодильнику, с трепетным ожиданием распахиваешь заветную дверцу и замираешь в безысходной растерянности. Ибо там что-то есть - какие-то тарелочки, сверточки, баночки, скомканные упаковочки, но ничего цельного, основательного и конкретного в упор не наблюдается. Да и смутный аромат, исходящий от всего этого декадентского роскошества, тонко намекает на опасные и очень недвусмысленные последствия.

Только дух человеческий и целеустремленность желаний его сильнее самых тревожных пророчеств.  Ты сгребаешь все  в охапку и непреклонно следуешь на кухню. 

В  хлебнице еще сохранился скромный обломок батона. Достаточно пристойный - если на него хорошенько нажать, навалиться всей массой голодного, но еще крепкого тела, то можно ощутить некий намек на мягкость. Базис будущего бутерброда заложен. Ты распиливаешь драгоценный кусочек на несколько ломтиков. Пилите, Шура,пилите!!!!! И с головой ныряешь в отбор того, что может стать надстройкой будущего великолепия.

Уровень первый. Грунтовка. На первый взгляд абсолютно пустая упаковка  кетчупа как раба выдавливает из себя несколько густых плям соуса. Тщательно размазываешь их по ломтику хлеба. Сверху из последних сил пытаешься выжать несколько скромных капелек майонеза.  С седьмой попытки удается. Немножко этого вредного, но такого манящего микса из жиров и углеводов пряталось в левом углу пачки. Размазываешь. Оцениваешь. Маловато будет! Может и к лучшему,  майонезно-соусный дефицит придаст бутерброду некоторую сдержанную пикантность.  Второй ломтик хлеба альтернативно намазывается сливочным маслом. Достаточное количество его удается соскрести ножом со смятой упаковки. Правильно говорила мама, никогда ничего не торопись выбрасывать сынок. Может пригодиться. Два последних оставшихся ломтика  грунтовать нечем. Но голь на выдумки хитра.Ставлю на огонь сковороду. Из трех затаившихся в буфете пустых бутылок подсолнечного масла нацеживаю  вполне недурственное количество для жарки. И буквально полминуты спустя, бросаю сиротливые ломтики на сковородку.  

Уровень второй. В тарелочках, пакетиках и сверточках отыскивается остатки разной степени надежности двух видов сухой колбасы, трех сортов сыра, нарезки из нескольких кусочков грудинки. Еще недоеденная копченая куриная ножка со следами чьих-то зубов. Судя по прикусу след авторский.Сосиска. Маленькая, но очень вкусная с виду. Мягковатый, но вполне бодрый помидор. Шпротина плавающая в своем ароматном масляном пруду. Подсохший лимон. Два соленных огурца. Очень корнишонистых, но позитивных.  Полголовки чеснока. И, наконец, вялый пучок петрушки. Очень вялый. С грустью отправляю его в мусорное ведро.

К этому моменту, распространяя будоражащий аромат, доходят до кондиции, скворчащие на сковороде гренки. Выуживаю их на тарелку. Даю остыть. С двух сторон натираю зубчиком чеснока. Что делать с первой понятно на интуитивном уровне. Из правого уголка пачки выцеживаю еще немножко майонеза.Невероятно, но факт. Этот майонез всегда где-то да остается. Сколько не выдавливай. Размазываю. Сверху кладу шпротину и дольку лимона. Финита! В сторону. На вторую гренку кладу два кружочка помидора и плотненько накрываю их сыром.Всех трех сортов. Один правда вызывает минутное раздумье. Ощущается в нем легкий намек на плесень. Оставить бы его еще на пару дней полежать и ординарный«Звенигородский» мог бы эволюционировать во что-то более деликатесное и по-французски сомнительное на вид. Но голод, как и отечественные сыроделы,понятие не имеет о выдержки и хочет всего и сразу.  В итоге получается аппетитная гренка с томатом и  тремя видами сыра, двумя незрелыми и одним  в переходном периоде.  Возвращаюсь к загрунтованным хлебцам.Минутная медитация и быстрое составление кулинарной композиции на чистом вдохновении. Не задумываясь. Ибо истинное искусство – вне рассудочно. Открываю глаза. Смотрю на дело рук своих.

Бутерброд номер раз. Кетчуп, майонез, соленый огурчик, два тонких кусочка грудинки, сосиска, три сорта сыра.

Бутерброд номер два. Сливочное масло, помидор, два вида колбасы, два сорта сыра. Один уже, к сожалению, закончился. Трагично, но нет времени на слезы.

Теперь все это вместе с нашей сырной гренкой загружаем в микроволновку.  Ждем. С нетерпением наблюдая процесс постепенного плавления сыра. В тот миг, когда он начинает страстно растекаться по поверхности бутерброда, тянемся дрожащей рукой к кнопк естоп. Виктория! Даже на грани голодного обморока есть место для творчества.

Свистит закипающий чайник, поставленный на огонь где-то между жаркой гренок и разбором запасов. К сожалению, из всех видов чая сохранился только зеленый. Терпеть его не могу. Но организм требует горячего. А кипяток из алюминиевой кружки даже мне кажется излишним эстетством. 

И вот я уже сижу за столом, и передо мной на тарелке лежат четыре бутерброда, таких разных, таких аппетитных, источающих столь тонкий и манящий аромат. Тонкое облако пара взмывает над чашкой зеленого чая. На старт,господа, на старт. Я ем, сознавая великую истину бытия – человек велик. Ибо даже на грани голодного обморока сохраняет тягу к творчеству.

P.S. И только одинокая куриная ножка уныло лежит на тарелке. Такая надкушенная и такая не пригодившаяся. Не грусти ножка. Может быть в

Все-таки они были правы. Все эти мрачные параноики с глазами обведенными синевой, дрожащими руками и бегающим взглядом. Сто раз правы. Есть что-то хищное и опасное в окружающих нас вещах. В этих бесконечных гаджетах,примочках и приспособах, вроде бы предназначенных облегчить нашу жизнь. Они затаились,они приготовились к прыжку, они заключили тайный заговор против нас . Эти маленькие механические и электронные засранцы.

Все началось с микроволновки. Я просто хотел разогреть себе ужин. Ничего больше. Я не требовал от нее невозможного.  Не сушил в ней мокрое белье, не пытался использовать в качестве шкафчика или книжной полки. Даже заначки в ней непрятал. Я просто хотел  горячий, вкусный ужин. Поставил тарелку, выставил время, нажал на кнопку. Когда время вышло,тарелку достал. И ничего. Температура моего ужина не изменилась ни на градус. Я повторил процесс. С тем же результатом. Печка делала вид, что работает. Все горело, крутилось, жужжало, звенело по завершении, но мой ужин все равно оставался холодным. Я попытался урезонить ее добрым словом, даже погладил по белому блестящему кожуху. До фени. Ее КПД остался неизменно отрицательным. Я заорал на нее, пнул, пообещал выбросить на свалку, разобрать на запчасти и сдать на металлолом, где злые дядьки с газовыми горелками будут делать с ней такое, что ей даже в страшных снах не микроволновилось. Нулевой эффект . Я сдался и вернулся к истокам,  разогрев еду на газу.

Происшедшее меня расстроило, но я еще не принял угрозы всерьез. Что было с моей стороны преступной беспечностью. Осознание этого пришло уже следующим утром, вместе со странным чувством – что-то не так. Я открыл глаза. Я сел в кровати. Обвел комнату внимательным взглядом. Шкаф стоял там же, где и вчера, телевизор дружелюбно отсвечивал матовым экраном, на книжных полках пестро замерли корешки книг, на стуле смятые джинсы и свитер,сквозь не до конца сдвинутые шторы нерешительно пробивался лучик солнца. Ничего необычного. Все как всегда.  Home, sweet, home. Но я знал, я нутром ощущал– что-тоне так.

Все дело было в часах. В этих долбанных, но оглушительно честных часах. Они демонически хохотали, где-то там, в глубине своего механизма. И крутили мне кукиши. Потому что уже час как я должен был быть на работе. Я заистерил. Вскочил, начал суетиться, пытаясь одновременно надеть штаны и обуться. Я схватил свой мобильный, который должен был разбудить меня час  назад. Жал на кнопки, вглядывался в экран, тряс его, материл. И как-то незаметно оделся и выбежал в сторону работы.Все обошлось без эксцессов. Кроме одного. На моем мобильнике напрочь отрубило звук. Он страстно и со вкусом вибрировал, но оставался нем как рыба.

Уже тогда я начал чувствовать какой-то намек на закономерность.

Вечером я собрался почитать. Со вкусом, от души. В удобном кресле, укутавшись пледом, заварив огромную чашку чая. Я сел, укутался, сделал глоток ароматного напитка и решительно открыл свою электронную книгу. И крик ужаса замерз на моих устах. По экрану моей милой, удобной, такой уютной книжки расплылись серые кляксы.  При очень сильном желании в них можно было разобрать тонущие обрывки слов, предложений, смыслов. Словно какой-то инфернальный водоворот засасывал их в бездну беззвучия и косноязычия. За окном заскрипели на ветру ветви, старый дом кряхтел и хрустел перекрытиями и кровлей, на чердаке мне отчетливо  послышались чьи-то вкрадчивые шаги. Темнота начала сгущаться, подкрадываться, тянуться ко мне щупальцами страха. И я в безумном порыве схватился за пульт телевизора. Экран вспыхнул, и оглушил меня модным шлягером популярной певицы Скамейки «Полюби меня, умоляю, а не то я быстро слиняю!». Подхваченный незатейливым ритмом, я уже готов был махнуть рукой на свои темные предчувствия. Тем более что Скамейка в вокальном порыве вдруг выпрыгнула за пределы диапазона своей честной певческой октавы, чему судя по выражению лица удивилась сама. И на пике этого триумфального события телик всхлипнул, изобразил экраном взрыв сверхновой и покрылся снегом помех. На всех каналах.

Как я провел эту ночь, не помню. Рассвет пришел спасением. Я прибежал на работу на два часа раньше. Минут сорок просидел перед выключенным компов, не решаясь нажать кнопку пуск. Я смотрел в монитор и ощущал исходящий от него сарказм. Но солнечный свет спасает нас от малодушия. И я нажал свою кнопку.

С тех пор прошло несколько месяцев. Но я по прежнему с дурным предчувствием подхожу к любому детищу хай-тека. Пугливо включаю комп,настороженно пользуюсь кофеваркой, с напряженным ожиданием открываю дверцу холодильника и стиснув зубы приближаюсь к тостеру. Но ОНИ прикидываются паиньками. ОНИ затаились. ОНИ пытаются заставить меня облегченно расслабиться,поверить, что все это безумия, плод воспаленного воображения. И уже тогда нанести новый удар.

Не выйдет. Я на чеку. Я слежу за ними. Я словно страж,избранный судьбой, одинокий воин, агент Молдер стоящий между НИМИ и слабым,беспечным, ничего не ведающим человечеством. Я – защитник. И пусть мои глаза обведены темными кругами бессонницы, руки дрожат от постоянного ожидания катастрофы, и взгляд мечется, отыскивая угрозу. Я не сдамся никогда, доктор. Вы можете на меня положиться.