Прогулки по воде?!  Приснится же такое…

- Ну, что? Пошли, что ли? Давай с маху, как в прорубь зимой, или как  из бани на снег. Помнишь ведь, на улице -25 мороза, а мы прямо из парилки и на девственно чистый и хрустящий снег? С ходу ложишься, он-то от мороза становится грубым, настом берётся сверху. Да и в бассейн зимой было нехило прыгать. Сколько там перепада было температурного - в самой парилке градусов 120 влажного пара, а в бассейне около нуля. Наледь по краям образовывалась. И так по три-четыре раза, из парилки – в бассейн и обратно, пока уже тело переставало ощущать  холод и жару. Врачи называют это «непрямым» массажем сердца. Кровь так и бежит по телу, подстёгиваемая контрастом и разницей температур, а мы ещё больше плескаем на камни возле печки из ковшика, и всё сильнее хлещем себя веником. А потом, после этих процедур, сядешь и по телу, как будто ставшему невесомым, бегают неведомые колючие существа, еле слышно покалывая его во всех местах одновременно, миллионами иголочек. Да, любили мы попариться! Забирались в сауну на три часа и воздавали должное своему здоровью…

-- Чего это ты вспомнил то? Лето, жара, вон какая стоит, а ты про баньку зимой заговорил? Чувствуешь, наверное, что попотеть придётся? А нам, впрочем, не привыкать! Нет, брат, тут иное дело совсем. С маху, как ты говоришь нельзя. Да и давно это было, по-настоящему, по-серьёзному. В последнее время всё больше по мелочам прохаживались, по ручейкам, речушкам, озёрцам, иногда болотцам. Чаще ведь ериком пользовались, всё больше по старицам да ложбинкам проходили, а старицы в основном  сухие попадались, везло, наверное. А если и был серьёзный водоём, то проносило как-то, то ли на лодке, вспомогательной, то ли плот кто подгонял вовремя. А тут сейчас всё по-иному предстоит. Вспоминается молодость, однако. Ходили ведь раньше, не боялись ни глубины, ни расстояния большого до берегов. Иногда выходили и не видели того берега. Да, вспоминается: «Редкая птица долетит до середины Днепра!»(Гоголь) Помнишь, как там : «В середину же Днепра они не смеют глянуть: никто, кроме солнца и голубого неба, не глядит в него». А мы вот, не задумывались про это раньше, просто не боялись и шли, и смотрели. Безумными были, молодыми, безбашенными…

          - Можно подумать сейчас с башней стали? Такие же, разве что опыта прибавилось. Раньше мышцы взрывными были, молодыми,  а сейчас, всё больше, сухожилия работают. Стонешь, но держишь ведь, жилы трещат, но не сдаёшься, понимаешь из опыта своего жизненного, что если отпустишь, то всё, каюк. Помнишь, как у Высоцкого? «Если ж он не скулил, не ныл,     Пусть он хмур был и зол, но - шел, А когда ты упал со скал,  Он стонал, но – держал»?  Так опыт – дело наживное, вот и нажили. Ты хотя бы помнишь, как это нужно делать то? 

-- Наверное, помню. Мне кажется, я так уже делал, или мне приснилось? Да, нет, шучу я, конечно же. Только вот, почему тебе сказал, что с маху нельзя… Тут нужно осторожно сначала, чтобы не провалиться на первых шагах. А дальше? А дальше оно уже пойдёт, как по маслу, то есть по льду, я хотел сказать. Это только у фанатиков всё просто. Их вера не терпит разночтений и вариантов, поэтому они и  идут напролом, а нормальный человек всегда чуть-чуть сомневается. Не бывает ведь абсолютного ничего: ни добра, ни зла. В любом добром деле  есть капелька черноты, как и в чёрном деле – капелька добра. Вот поэтому, поначалу и тяжело. Ты будто не до конца веришь себе, понимая, что есть ведь варианты и возможности другие, но с каждым шагом, ты становишься всё твёрже в своей вере, всё более понимаешь правоту того, что делаешь, и под ногами становится всё твёрже опора. Она преображается на глазах и превращается в нечто твёрдое, как из стекла. Ты начинаешь ускоряться, желая, побыстрей пройти это испытание. Но нельзя забывать и о вере, о том, во имя чего всё это делаешь, иначе споткнёшься и камнем на дно…

- Но ведь нельзя так бежать вечно, возможно, и препятствия всегда есть, да и устаёшь, наверное? Или есть островки спокойствия, где можно отдохнуть?

-- Иногда и приостанавливаешься, не  до конца, конечно, просто чуть замедляешься, чтобы посмотреть вокруг, бывает, смотришь вниз. Но этот взгляд вниз, в бездну, не многие выдерживают, тут нужно быть очень уверенным в своих силах и в правоте дела. Это только ОН мог свободно ходить по воде, а мы всегда сомневающиеся, слабые мы – люди, всегда хотим сделать как лучше, никого не обидеть, попытаться обойтись малой кровью. По крайней мере, некоторые из нас так.…  Помнишь, как у Стругацких: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженным»? Вот мы и бежим, стараемся… Не всегда оно, конечно же, и получается. Многие наши пропадали в бездне, не удержавшись. Баланс нарушили. Всё больше добра хотели, забывая, что добиться его необходимо, иногда и причиняя зло. Добро то должно быть с кулаками. Трудно баланс найти этот. Как только перекос пошёл в одну или другую сторону, всё, пропал. Ушёл на дно. А те, что зла желали изначально, сразу на мелководье оставались. Странно, почему таких людей не наказывает Свет? Они всё пытаются пройти, и так, и эдак, но не получается у них. Не поймут они, наивные, что взгляды по жизни поменять нужно. Обратиться к свету.

- Ты про островки не рассказал и про препятствия? Бывают или нет? А может, вы кого встречаете в пути? Врагов или друзей? И что тогда?

--Ты вопросы то не устал задавать? И все такие «простые», что в пору выть хочется… Препятствия – это плохо, это - то злое, которое ты вынужден преодолеть, причём любым способом. Ведь часто за тобой идут люди, они верят тебе и в тебя, и не смотрят по сторонам и под ноги, зная, что ты доведёшь, проведёшь, выведешь и спасёшь… Часто женщины… дети… Если ты оступишься, остановишься, то они тогда точно утонут, уйдут в бездну. Такая вот непростая у тебя работа. Приходится выбирать между маленьким злом и большим, а это – плохо, всегда плохо, очень и очень плохо. Это - то «причинение» добра, из-за которого ты и испытываешь колебания в начале пути. Но теперь нельзя, ты не имеешь права на слабость и жалость. Те, кто идут сзади, заслужили эту жалость больше. Всё-таки, как жаль, что мы не фанатики, у которых есть что-то абсолютное… Мучения и колебания душевные – это всё потом, ты с этим будешь жить всю свою жизнь… если сможешь… Но это уже твой крест, а сейчас главное – дойти и довести, в целости и сохранности. А вот когда, приходишь на островок спокойствия, бывают такие в пути, там можно и передать своих попутчиков другому, такому же… «Здравствуй, братишка!» - скажешь ему взглядом, а он тебе в ответ улыбнётся морщинами, коих так много возле наших глаз. Щуримся мы часто, наверное… А затем крепко пожмёт тебе ладонь, мол, не волнуйся, постараюсь и я выполнить свою часть работы...  не подведу… Ну, а после… После твоя душа получит свою порцию доброты, когда, прощаясь с тобой, на тебя посмотрят детские глазёнки, и скажут без слов своё спасибо, за то, что довёл, не дал пропасть во всём этом бардаке… Ты никогда не забудешь прикосновение детской девчоночьей ручонки, еле заметное, но такое ярко выраженное по смыслу или ту единственную игрушку, которую успел забрать с собой пацанёнок, его машинку, которую он протягивает тебе... Он для тебя не пожалел ту единственную ценность, что у него осталась.  Заряжается тогда твой внутренний аккумулятор, без всяких проводов и источников питания. Вот такая она сила, детского и благодарного взгляда. Про материнский взгляд и рассказывать не буду, там всё сложнее и в то же время проще. Чувствуешь потом, даже не оглянувшись, то тепло, исходящее от их прощального взгляда, как крестное знамение, обволакивающее тебя с ног до головы. Потому что у них всегда от чистого сердца… Потом долго без всяких сомнений ходишь, подпитываемый изнутри этим добрым… настоящим… чистым…

- Что-то мы с тобой начали с одного, а заканчиваем совсем другим. А способы, конечно же, бывают разными…

--Да, ну их, способы эти. Я вот тебе сейчас про тех деток и их мам расскажу, много они натерпелись, но ведь не стали чёрствыми, до сих пор вспоминаю их с улыбкой, и так тепло внутри становится!  Хотя, не могу  – некогда!  Жизнь такая у нас с тобой.  Ну что, побежали дальше?