Сегодня, 22 июня... 70 лет назад началась Великая Отечественная война

Елена Новоселова

Две даты: 1941-й, когда началась Великая Отечественная война, и 1991-й, когда закончилась общая история Советского Союза, объединены одним вопросом: «Что знает о нашей общей трагедии молодое поколениеСодружества Независимых Государств?».

О главных мифах главной войны, которые нашли отражение в учебниках всего мира, размышляет директор Института всеобщей истории РАН, академик Александр Чубарьян.

Российская газета: О войне уже очень много написано и сказано. Почти все архивы открыты. В какую сторону сейчас «копают» ученые?

Александр Чубарьян: В научном плане есть очень значительные лакуны в освещении истории и начала Великой Отечественной, и всей войны в целом.

К примеру, как получилось, что страна была так мало подготовлена к

нападению со стороны Германии? Насколько корректны были те предупреждения о замыслах Гитлера, которые получала Москва? Готовил ли Сталин превентивную войну против Германии? Все эти вопросы остаются на повестке дня.

Мы, например, почти ничего не знаем, что происходило в Кремле в

июньские дни 1941 года. Мы знаем по журнальной записи, кто и сколько времени был у Сталина в мае — июне и особенно между 15 и 22 июня, но что обсуждалось в Кремле — все это неизвестно.

РГ: Какая-то переоценка личности Сталина происходит?

Чубарьян: С моей точки зрения, на нем главная ответственность за все,

что случилось. Но надо иметь в виду и то, что через его стол проходил поток самой разной информации.

С одной стороны, о том, что в Германии есть борющиеся партии: военные

настаивали на нападении на Советский Союз, а дипломаты якобы были против. Недавно в Москве был сын Риббентропа, который выпустил книгу, где всячески доказывал, что отец был противником нападения на СССР. Была у Сталина информация и о том, что в «дружбе» с Германией не все резервы исчерпаны. Молотов 20 июня 1941-го года говорил о том, что еще не все возможности исчерпаны, и о новом соглашении с Гитлером. Общее недоверие Сталина к деятелям типа Уинстона Черчилля и к разведдонесениям разного рода превалировали часто над здравым смыслом. Ясно одно: растерянность в Кремле перед войной была очень большая. Страх и опасения бродили среди советской политической элиты, обсуждались и обдумывались разные комбинации в отношении Германии, которые, к сожалению, не сопровождались мерами военного характера.

Вспомним и то, что Сталин возвращался к теме оправдания своих

действий на протяжении всей войны. И даже в 1946 году, выступая перед избирателями, он сказал знаменитую фразу: «Некоторые говорили, что другой народ давно бы прогнал такое правительство». Видимо, его мучили чувство вины и внутренний вопрос, правильно ли он поступал накануне войны.

РГ: Вы упомянули о Международной конференции, посвященной началу

войны, в Берлине. В какой тональности освещается этот трагический период нашей общей истории в Германии?

Чубарьян: Немцы-историки занимают весьма конструктивную позицию в освещении войны и ее последствий. В июле будет новое заседание нашей совместной комиссии на тему "Россия и Германия в «холодной войне». Немецкий сопредседатель недавно сказал: «Это поразительно, но факт: за десять лет работы мы обсудили основные проблемы войны и ни разу серьезно не расходились в оценках ни по Сталинграду, ни по Московской битве... Такой удивительный парадокс: две войны, миллионы убитых с обеих сторон. Но нет антигерманизма в России и нет антироссийских настроений в Германии. По многочисленным опросам, самое позитивное восприятие России в европейских странах — в Германии. Почему? Ответ не укладывается в обычную человеческую логику. Кто-то говорит, что породнились кровью. Не знаю... Я знал двух очень крупных немецких историков, которые были у нас в плену в Сибири. Но для них это было не самое печальное время. Их особенно поражало корректное отношение населения к плененному врагу. Очень интересен вопрос об отношении к войне разных социальных групп. Люди были готовы на все и любые лишения ради победы, но что превалировало в этом — скорее это было желание спасти жизнь своим родным и близким, свою страну в конечном счете, но вряд ли люди думали в этот момент о судьбах социализма и о мировом коммунизме. В этой связи важно изучить психологические настроения крестьянства и других слоев населения. Особенно интересна позиция интеллигенции и кадровых военных. Видели ли они вину руководства за военные поражения в первый период войны. Весь этот аспект темы „война и общество“ еще ждет своего ответа и глубокого анализа. Мы очень часто продолжаем повторять слова о патриотизме и героизме, словно забывая, что война явилась глубокой трагедией века для мира, для нашей страны и для каждого отдельного человека. Что чувствовал человек, который находился на фронте или в плену или сотрудничал с врагом. Все это заставляет нас уходить от упрощенного ответа и ставить порой весьма жесткие болезненные, но реальные вопросы.

РГ: Немецкий народ не страдает комплексом неполноценности...

Чубарьян: Во всяком случае он утверждает свою национальную идентичность, не противопоставляясь другим, а доказывая свой вклад в экономику, культуру. Поэтому мы серьезно продвигаемся в написании совместного учебного пособия с Германией.

РГ: Бывшие союзные республики стали независимыми, и учебники своей

собственной истории пишут независимые ученые. Что о войне прочитают в них нынешние казахские, украинские, латышские и молдавские школьники?

Чубарьян: В ситуации, связанной с попытками переоценки на

постсоветском пространстве, я бы разделил чистую политику и исторические факты. Например, присоединение Прибалтики в 1940 году, как это ни называй, сопровождалось силовыми действиями. Но сейчас уже многие годы на этом спекулируют некоторые местные политики, чтобы стимулировать антирусские настроения для решения своих внутренних проблем. Примерно с тем же мы сталкиваемся и в ряде других стран. В частности, на Украине, в Молдавии есть историки, которые утверждают, что их страны не участвовали в Великой Отечественной войне, а воевали во Второй мировой. Эта позиция связана с негативными оценками Советского Союза в целом. И это проникает в учебники, в массовое потребление, в головы молодежи, которая ничего не знает и не помнит. Ведь даже дети войны — это уже уходящее поколение.

Особенно активно педалируется в учебниках проблема национальных

движений и коллаборационизма. Попытки оправдать сотрудничавших с нацистами вызвали естественное возмущение. Но говорить о коллаборационистах необходимо. Это миллион с лишним советского населения. Не только на Украине, но и в России, на Кавказе. Политизированные оценки войны связаны и с попыткой подорвать идею общей Победы. Важно, чтобы поиск национальной идентичности, который сейчас активно идет в странах СНГ, не подрывал бы идею нашей общей истории. А война — один из ярких ее примеров. К слову, за последний год климат на Украине в исторической науке заметно изменился. Скоро мы сдаем в печать совместное издание Белоруссии, Украины и России „1941-й год. Страна в огне“.

Выходит и том документов с Литвой, куда с согласия литовских коллег были включены и такие факты, как, например, сколько учреждений науки, культуры и образования было открыто в советской Литве.РГ: В общей истории войны есть такие трагические страницы, как депортация. В таких вопросах удается найти согласие историков?

Чубарьян: О прибалтийской депортации мы можем говорить на заседании исторической комиссии „Россия и Латвия“, которая создана по решению  наших президентов. К слову, я получил письмо от руководства Кировской области, где проживало больше всего депортированных латышей.

Но были и внутрисоветские депортации на Кавказе и в Крыму. И в последнее время появились публикации, в какой-то мере оправдывающие эти массовые высылки и повторяющие, что среди депортированных были дезертиры, те, кто сдавался в плен. Как будто не было дезертиров среди русских или других народов. В России был принят закон, осуждающий депортации как преступные действия, а иная точка зрения только провоцирует межнациональные конфликты и носит ксенофобский привкус.Заниматься выяснением, у какого народа какой процент сотрудничал с немцами, — политически некорректно, опасно и аморально.

РГ: Как отражают учебники болезненную тему освобождения Европы от фашизма?

Чубарьян: До сих пор здесь смешивались две вещи. Реальностью является утверждение Советской модели в странах Восточной Европы и антидемократические действия по типу политических процессов в Советском Союзе. Но это не снимает вопроса об освобождении от фашизма. Надо было нам остановиться на границе и не идти в Европу, как предлагают некоторые? А что бы тогда было, там продолжался бы оккупационный режим?

Те, кто хочет написать объективный учебник, не будет принижать роль Советского Союза в освобождении Европы. К сущности советского и сталинского режима роль страны и народа-освободителя не имеет отношения.

Я просмотрел многие западные учебники: там о вкладе Советского Союза в победу очень мало. В основном все подается так, как будто мы одни решали судьбу центрально-европейских стран, как будто ялтинское соглашение мы подписали сами с собой, а Черчилль и Рузвельт ни при чем. В американских же учебниках нет ни слова, к примеру, о том, что в Ялте совместно решалась судьба Польши.

20 лет без ссср

На школе молодых историков стран СНГ, которая прошла на Иссык-Куле, попытались ответить на вопрос: как сегодня освещается начало Великой Отечественной войны в учебниках разных стран?Орхан Назаралиев, аспирант Института истории НАН Азербайджана:

— Во вступительной статье учебника истории подчеркивается роль Азербайджана как основного поставщика нефти для фронтов войны. Ведь свыше 70 процентов нефти для нужд войны было добыто на нефтепромыслах Баку. Не случайно фашисты так рвались к Каспию, стремились во что бы то ни стало овладеть нашей нефтью.

Роль и значение Азербайджана как основной нефтяной кладовой ВОВ в учебниках советского периода освещалась недостаточно. А в новых российских, да и в учебниках других стран СНГ эта роль вообще не показывается. Нам нельзя забывать, какой вклад в ВОВ внесла каждая республика СССР, каждый народ. Говорить, что только русский народ победил, необъективно.Октавиан Цику, координатор центра изучения тоталитаризма АН Молдовы:

— У нас в стране существует разделенная коллективная память относительно того периода. В 1940 году Бессарабия была частью Румынского государства, поэтому для многих наших людей война начинается 28 июня 1941 года, когда Советский Союз выдвинул ультиматум Румынии и впоследствии оккупировал территорию Бессарабии. И та война в школьных учебниках так и называется: советская оккупация.

Что же касается так называемой Молдавской АССР в составе Украинской

ССР, якобы существовавшей с 1924 года, то не следует забывать, что она была искусственно создана на части территории Бессарабии. Это очень сложный исторический дискурс. Наша история такова, что молдаване воевали как в румынской, так и в Красной Армии.

Борис Черкас, старший научный сотрудник института истории АН Украины:

— В целом в современных украинских учебниках доминирует термин „Великая Отечественная война“. Хотя был момент, когда политики  попытались внедрить словосочетание „Вторая мировая“, но в конечном счете сошлись на использовании и того и другого термина. Для жителей Западной Украины война началась 1 сентября 1939 года. Для остальных украинцев,  как в известной советской песне: „22 июня ровно в четыре часа Киев  бомбили, нам объявили...“. Соответственно существует разница в трактовках и оценках.

Ведь как получается: Ковпак и Бандера — две масштабные исторические фигуры, по-разному прославившие Украину. Подвиги Красной Армии и деяния Украинской освободительной в нашей истории стоят рядом. Такие исторические повороты случились. Их не вычеркнуть из людской памяти. Подготовил Дмитрий Евлашков источник:»Российская газета" — Федеральный выпуск №5508 (132) 22.06.2011, 01:00

22 июня во всех храмах РПЦ вознесут молитвы о павших в ВОВ

В день 70-летия начала Великой Отечественной войны, 22 июня, во всех храмах Русской православной церкви будут совершаться заупокойные богослужения.

22 июня патриарх совершит заупокойное богослужение на Преображенском кладбище Москвы у воинского участка захоронения, а также возложит венок к могиле Неизвестного солдата у Кремлевской стены.Сегодня, 21 июня, заупокойным богослужением в Богоявленском

кафедральном соборе в Москве будет положено начало международной акции «Свеча памяти 22 июня», которая проводится при поддержке государственно-патриотического клуба партии «Единая Россия» и Русской церкви уже третий год.

Служение панихиды возглавят настоятель собора протопресвитер Матфей Стаднюк и глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин.Богоявленский собор в Елохове неразрывно связан с вкладом Русской православной церкви в дело победы в ВОВ. На протяжении всех 1418 дней

войны в нем ежедневно совершалась молитва о победе над врагом, под сводами храма звучали патриотические призывы Святейших Патриархов Сергия и Алексия I.

«Свеча памяти» будет торжественно доставлена на Поклонную Гору в Москве. В 21.00 мск вечером 21 июня «негасимая свеча» встанет на вахту памяти в Зале памяти и скорби Центрального музея Великой Отечественной войны. Всю ночь и весь день 22 июня на Поклонную гору будут приходить москвичи и зажигать тысячи свечей памяти.В этот день в городах и селах России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Молдовы и во всех уголках Русского мира будет проходить молитвенное поминовение десятков миллионов павших в годы Великой Отечественной войны.

фильмы о Великой Отечественной Войне на сайте:

22 июня 1941 года Victory Parade. Парад Победы Великая война Водружение Знамя Победы над Рейхстагом Вторая мировая. 65 серия. Май 1944г Интервью с Маршалом Жуковым (1966) Знамя Победы над Рейхстагом Зоя — правда о подвиге Зоя Космодемьянская и ее подвиг Константин Константинович Рокоссовский Стихи о войне. Читает Священник Владимир Вигилянск Ленинградский фронт Маршалы Победы. Жуков и Рокоссовский Парад Победы.1945 Парад Победы — Soviet Moscow Victory Parade (1945) Пасха 45-го года Поздравление с Днем победы. митр.Владимир Последняя ночь, последнего царя Потерпевшие победу Речь Иосифа Виссарионовича Сталина 9 мая 1945 года Речь на параде Победы Маршала Жукова Г.К. Секретные сведения помогли при создании системы залпового огня «Катюша» СМЕРШ против Абвера Советский народ празднует День Победы 9 мая 1945 Церковь и Великая Отечественная война

Национальное собрание Франции проголосовало против легализации однополых браков

Всего за однополые браки проголосовали 222 парламентария, число противников составило 293, сообщают французские СМИ. При этом многие депутаты социалисты заявили, что вернутся к этому вопросу в случае победы на президентских выборах в 2012 году.

На сегодняшний день однополые браки в Европе разрешены в Нидерландах, Бельгии, Испании, Норвегии, Швеции, Португалии и Исландии.

Итальянские лютеране решили благословлять однополые пары

ы

В Риме завершился Синод Евангельско-лютеранской Церкви Италии, на котором было принято решение о «благословении гетеро- и гомосексуальных лиц на разнообразные формы сожительства», причем в данной паре достаточно только одному партнеру принадлежать к одной из протестантских общин, находящихся в общении с лютеранами.

Интересно, что данное решение принято как раз в период заполнения итальянцами декларации доходов, и различные общины, а в этом году особенно протестантские, проводят кампанию «восемь тысячных» — за то, чтобы граждане направляли часть налогов в пользу той или иной Церкви. В своем разъяснении Кристиан Гребен, председатель Синода и его особой комиссии, подчеркнул, что «гомосексуалисты не выдумывают свою ориентацию, а находят ее», и задача Церкви – «сопровождать людей во всех проявлениях их жизни». Благословение однополых пар, а также разнополых пар, не желающих переступать порог сожительства без брака, будет даваться во время публичного культа, хотя «литургия» отличается от брачной.

Декан Евангельско-лютеранской Церкви в Италии попытался даже дать библейское обоснование уступки: по его мнению, в Священном Писании концепция гомосексуализма была непосредственно связана с проституцией и языческими культами, поэтому Библия осуждает гомосексуализм совсем не тот, с каким мы имеем дело сегодня. Дав эту оригинальную интерпретацию, представитель лютеранской общины добавил, что благословение однополых пар «даст этим парам силу переживать их отношения этически ответственно и при поддержке Бога».

Война без прикрас. Будни Русского офицера Чем дальше от нас война, тем меньше остаётся ветеранов, тем ценнее становятся воспоминания тех, кто воевал. Надеюсь, что воспоминания моего отца — участника сражений под Ленинградом — немного расширят ваши представления о том ужасе, который называется войной.

Отец часто рассказывал о военном быте, о подвигах своих товарищей, вспоминал тех, кто погиб, глаза его в это время как-то замирали, он начинал смотреть сквозь нас, и слушающие понимали, что он сейчас там, на этой ужасной войне, что видит он своих товарищей, врагов, танки, госпиталь…

Итак, война глазами Русского офицера

История первая. Удивительная победа Жарким летом Гатчинская Дивизия была вынуждена срочно отступить — километров на десять к оборонительным рубежам: танковая атака гитлеровских войск была стремительной, опасной и грозила полным уничтожением дивизии, которая не имела достаточного количества боеприпасов и вооружения для отражения атаки. Командир дивизии дал задание взводу разведки (почему-то именно ему, хотя это и не было его прямой задачей…) задержать хотя бы на полчаса танковую дивизию врага…

— Что хочешь делай, — строго и одновременно с сочувствием говорил

лейтенанту-разведчику командир дивизии, — но мы должны спокойно отступить! Понимаю, не на блины к тещё посылаю, скорее на смерть верную… Выручай, лейтенант!

— Легко сказать, задержать дивизию взводом! Тут и пяти минут не

продержишься, — подумал командир взвода разведки Роберт Штильмарк.

Но в армии приказы не обсуждаются, а исполняются.

… Неширокая речка, через неё — небольшой, но бетонный, а не деревянный мост. Времени у взвода в обрез: враги наступали быстро. Сразу поняли, что заминировать мост не успеют.

— Делай вид, что заминировано, — приказал лейтенант минёру.

Тот с группой помощников принялся выбивать ломом, лопатой, другими инструментами в твёрдом бетонном покрытии некое подобие крупных прямоугольников, как бы «рисовать» на бетоне контуры этих прямоугольников.

Тем временем лейтенант распорядился поставить единственную у них

пушку-сорокопятку в укрытие и направить ствол прямо на мост для того случая, если враги не поверят уловке и попробуют по нему прорваться.

Другие разведчики в это время срочно минировали берега — уже

по-настоящему и так хитро, чтобы ничем не выдать своей работы. Берега оставались такими, как будто сто лет на них не ступала нога человека.

Командир взвода с заместителем перешли на тот берег, встали на

просёлочную дорогу и стали всматриваться в сторону видневшегося леса — именно оттуда должны были показаться немецкие танки. Так и случилось. Не прошло и пятнадцати минут, как они увидели две первые вражеские машины, несущиеся к мосту. Наши едва успели нырнуть в придорожную канаву, попав прямо в заросли крапивы, которая нещадно жгла разгоряченные лица и руки. Танки мчались к мосту, затем прямо перед мостом первый резко затормозил и из люка показался немец: — Минирт! — громко крикнул он. — Йа, Йа! — командир второго танка, несмотря на жуткий рёв моторов, понял, что мост заминирован.

Немцы вновь спрятались в танки, и огромные тяжёлые машины почти

одновременно развернулись прямо над головами залегших Русских воинов, вдавив разведчиков ещё ниже в жгучую крапиву и обдав жуткой гарью. Танки умчались обратно, они, судя по всему, выполняли разведывательную функцию, а командир с заместителем побежали через мост к своим — готовиться к серьёзному бою, ибо был уже слышен гул основных танковых сил вражеской дивизии.

Немецкие танки подходили всё ближе. Напряжение становилось

невыносимым. Бойцы взвода разведки лежали в естественных укрытиях с гранатами, пушкой-сорокопяткой и автоматами на случай, если в бой вступит пехота.

… Танки неуклюже полезли на берег по обе стороны от моста —

форсировать реку. Наши солдаты замерли, ведь это было именно то, что нужно!

А вдруг наспех положенные мины не сработают, а вдруг немцы в последний момент остановятся, а вдруг…

Но никакого «вдруг» не случилось. Раздался оглушительный взрыв! Казалось, что огромный немецкий танк приподняло в воздухе! Раздался ещё один взрыв — ещё более страшный — взорвался боекомплект в танке. И вдруг ошарашенные бойцы увидели, что башню танка сорвало, и она отлетела на несколько метров! Одновременно с первым танком взорвался другой. А через секунду — третий! Остальные остановились как вкопанные! Остановились, а потом испуганно и недовольно поползли обратно — в своё «логово». Одна машина горела, другая осталась искорёженной и «безбашенной», третья лежала на боку прямо в воде. Танкисты, похоже, погибли. Лейтенант посмотрел на часы: как незаметно пролетело время! Прошло уже больше двух часов вместо положенного им приказом получаса. Он дал приказ осторожно догонять далеко ушедшую дивизию.

Итог операции получился ошеломляющим: небольшой, потрёпанный в боях

взвод разведки без единого выстрела уничтожил три танка врага, не потерял ни единого своего бойца раненым или убитым, в полном составе явился в свою часть, задержав при этом врага не на положенные приказом полчаса, а почти на сутки: именно столько понадобилось вражеским сапёрам, чтобы окончательно убедиться, что мин впереди больше нет.

Все участники этой операции были награждены медалями, а командир взвода — орденом Красной Звезды.

Я, будучи ещё ребёнком, хорошо помню, как отец после реабилитации ходил в Краснопресненский военкомат, чтобы получить заработанный во время войны тёмно-малиновый орден.

А вот об остальных эпизодах отец рассказывал только один раз в жизни и то — по настоятельной просьбе сыновей. Мы с братом очень уж просили его рассказать про самые страшные эпизоды войны. И вот какие эпизоды показались ему самыми страшными и запоминающимися...

История вторая. Цена женской шубы, жизни и хлеба Печально знаменитые 125 граммов хлеба в день. Совсем маленький кусочек ужасного чёрного хлеба, похожего на твёрдый клей. Но в его маленьких граммах заключалась Жизнь.

Военным давали чуть больше, и однажды лейтенант Роберт Штильмарк получил паёк — полбуханки чёрного хлеба. Хлеб был завернут в бумагу и бережно положен за пазуху шинели.

Был поздний вечер, стоял страшный мороз, с Финского залива дул ветер, и он, казалось, пробирался прямо в душу своим ледяным дыханием. Но грел душу полученный недавно хлеб, а через два километра пути отца ждала горячая буржуйка и казарменное тепло. С радостью думал лейтенант о том, что ещё немного, и он придёт в часть, достанет кружку, нальёт туда воды, заварит кипятку, согреется возле буржуйки, а потом… отломит кусочек хлеба. Положит за щёку… Потом отломит ещё, ещё… Его голодный измотанный боями и холодом молодой организм просто жаждал этого хлеба, который лежал за пазухой и ждал своего часа… Однажды он даже хотел смалодушничать, отломить кусочек, схватить и съесть прямо по дороге, но всякий раз брал себя в руки и отказывался от такого близкого наслаждения. Он знал, что если откусит кусочек, то съест всё прямо на морозе, ведь устоять после одного откушенного куска выше человеческих сил. И тогда придётся в казарме сидеть голодному, ведь насытиться всё равно не удастся…

Сзади послышались шаги. Он обернулся. За ним шло подобие женщины. Роскошная шуба висела как на вешалке, женщина шла, шатаясь, и едва поспевала за спешившим военным. Наконец она обогнала его, резко обернулась: — Дайте. Дайте мне, пожалуйста, кусочек Вашего хлеба!

Это не было принято — просить у других, — так как все знали: каждому очень плохо, и все — в равных условиях… Отец растерялся, прошёл-было дальше, но женщина его снова обогнала, снова стала просить хлеба, а потом разрыдалась и упала перед ним на колени: — Возьмите шубу! Возьмите шубу, но отломите кусочек хлеба, я знаю, военным сегодня давали по полбуханки. Умоляю! Леночка… доченька моя… она умирает… Спасите, я знаю, что у Вас есть хлеб, отломите кусочек за шубу, спасите её, ей совсем немного надо чтобы выжить! Шуба дорогая, она … очень была дорогая…

Лейтенант остановился. Почему-то посмотрел на шубу. Она действительно была хороша…

Молча достал свёрток, молча сунул женщине в руки и быстро зашагал прочь. Дойдя до поворота, оглянулся: мать Леночки поднималась с колен и прятала самую большую драгоценность в дорогую когда-то шубу.

В эту ночь ужинал он одним кипятком.

История третья. «Не могу себе простить! Я убил Русского!» Ночь. Зима. Лютый мороз. Капитан в тёплом тулупе с винтовкой едет на открытой платформе грузового трамвая. Почему его — офицера — послали сопровождающим самого драгоценного груза в то время — это были мешки с мукой, — Роберт Александрович и сам уже не помнил. Он перебирал ногами от мороза, его ледяной автомат болтался за спиной, страшно хотелось спать, но заснуть не давала огромная ответственность. От сохранности муки зависела напрямую боеспособность целой дивизии на долгие дни!

Трамвай двигался медленно, на повороте ещё сильнее сбавляя скорость. Именно на одном из поворотов тёмный силуэт возник на подножке. Незнакомец вскочил на платформу, схватил мешок муки, попытался его поднять: — Стой! Стрелять буду!

Автомат моментально оказался в руках капитана, и он сделал предупредительный выстрел.

Офицер Красной армии по приказу не должен был делать выстрелов в воздух. По страшным, но необходимым военным законам он обязан был стрелять на поражение сразу: мародёры должны были знать, что с ними церемониться не станут.

Человек продолжал тащить мешок к краю платформы.

Капитан понимал, что этот человек — свой. Он не гитлеровец, не диверсант, не враг. Он, скорее всего, отчаявшийся, обезумевший от голода несчастный ленинградец. Убивать своего капитан не мог: не поднималась рука.

— Стреляю на поражение! — прокричал он ещё раз, и автоматная очередь прорезала глухую тишину притихшего замёрзшего города. И вновь капитан стрелял не в мародёра, а над его головой.

Мародёр скинул мешок с платформы, попытался взвалить его на плечи, и отец впервые в жизни… выстрелил в своего соотечественника…

Потом приказал водителю остановиться, спрыгнул с подножки на снег. Убитый лежал лицом вниз, рядом валялся мешок, из которого струился тоненький ручеек муки. Капитан перевернул убитого: измождённое Русское интеллигентное лицо…

Остальная часть дороги прошла без происшествий, но этот убитый человек не давал покоя капитану до конца дней. Вся правда, вся суровая правда войны была на его стороне. Я часто говорил, ему, что он не виноват. И все люди говорили ему об этом. И боевые друзья, и моя мама, но он отвечал, что тёмный силуэт этого несчастного, то, как он неуклюже упал после выстрела — до сих пор стоят у него в глазах. В мирное время за такое преступление несчастный получил бы полгода тюрьмы, а в ужасное, жестокое военное время — пулю от Советского офицера.

История четвертая. Кощунство В «боях местного значения» капитан Штильмарк получил две контузии и три ранения, одного из которых было очень тяжёлым. Уже в спокойные шестидесятые годы у него выходили из тела осколки немецкого снаряда. Воевать он больше не мог и после лечения в лазарете был отправлен направили в Ташкент — готовить молодых офицеров.

Фронту нужны были новые и новые офицеры, и капитан учил их на курсах топографии и прочим наукам, необходимым командирам.

Однажды в офицерской столовой капитан сидел за столом с молодым лейтенантом, довольно развязным молодым человеком. Лейтенант покушал, лениво потянулся на стуле, закурил. В его тарелке лежал недоеденный кусок чёрного хлеба. Лейтенант лениво делал одну затяжку за другой, а потом небрежным движением затушил папиросу о… кусок хлеба! Дедушка побагровел. В глазах встали ужасные картины Ленинградской блокады, слёзы детишек, рыдания матерей, женщина, упавшая перед ним на колени, умолявшая спасти от голода её доченьку…

Он поднялся, поправил гимнастёрку и потребовал, чтобы лейтенант доел этот кусок. Тот в ответ только рассмеялся. Капитан ударил го. Ударил так, что тот упал вместе со стулом. Моментально набежали офицеры, подняли лейтенанта, спросили у капитана в чём дело. Он лишь показал на кусок чёрного хлеба с остатками папиросы и добавил: — Он должен съесть этот кусок.

Многие офицеры уже прошли фронт, кто-то по себе знал и то, что творилось в блокадном Ленинграде. Они молча обступили лейтенанта. Губы у того были разбиты, но он ещё пытался сохранить былую надменность, грозил капитану и обещал ему взыскания…

Обступившие их офицеры приподняли его и поставили возле тарелки. Некоторое время царило молчание. Офицеры ждали, ждал и капитан. Наконец, лейтенант взял хлеб с тарелки, отряхнул пепел и потихоньку стал жевать.

Кощунство было пресечено.

Анатомия Гендера, или страшная сказка о девочках и мальчиках. Константин Штемлер, ГерманияО педерастическом воспитании детей и европейских госпрограммах по «созданию нового поло-вариабельного человека»

«Послушай, Шар, — промолвила Амёба, повстречав однажды Сферу, — почему ты всегда такой одинаковый, правильный и ровный – аж тоска берет! Изведай вкус свободы! Ведь все можно, все дозволено! Изменись, выйди за свои пределы!». «Но ведь тогда я потеряю СВОЮ ФОРМУ!» — возразила ей Сфера. «Не беда, — успокоила Амёба, — если хочешь, из тебя слепят кирпич. Для свинарника».

***

Дорогой читатель, доводилось ли тебе бывать в театре абсурда? Или становиться жертвой массового розыгрыша, участники которого говорят и делают очень странные и противоестественные вещи? Возникает ощущение, что либо у тебя поехала крыша, либо весь мир в одночасье сошел с ума. Такое же чувство испытал и я, знакомясь с концепцией Гендера и Gender Mainstreaming'а, рожденной в недрах американских университетов, подхваченной либеральными идеологами левого и феминистского толка, успешно «впаренной» под соусом борьбы за равноправие в курчавые головы участниц международного женского движения и послушно претворяемой в жизнь западными политиками-марионетками. Спешу тебя уверить, читатель: крыша едет у них, не у нас. Доведенные до абсурда выверты современного политкорректного релятивизма способны повергнуть любого (все еще) трезвомыслящего человека в смех. Вот только смех этот — сквозь слезы.

Звонкий детский гомон на игровой площадке и утомленно-посапывающий покой сончаса. Трогательные крохи в фартучках, с деловым видом кашеварящие для своих кукол, и лохматые огольцы, самозабвенно гоняющие жутко громкие самосвалы — кто быстрей? Это — детский сад. Место, куда мы приводим своих детей, уверенные, что день этот они проведут в уюте и безопасности. Место, казалось бы, бесконечно далекое от политических баталий и социальных экспериментов. Но только не для тех, кто день и ночь печется о переустройстве общества. Кто, напрягая все силы, подключая все «скромные» механизмы государственной машины и партаппарата, стремится улучшить нашу жизнь. Кто спит и видит: вот он, простой и прекрасный как сидорова коза, толерантный и молчаливый «как рыба об лед», уже появляется, дивный новый человек будущего!

Но... новый, а тем более дивный человек не возникает просто так, по-щучьему велению: его нужно взрастить, выпестовать, воспитать... Именно такую задачу ставили перед собой член венского горсовета Рената Браунер и руководительница проекта Даниэла Орнер, открывая в 1999 году «Fun & Care» («Забава и забота») — первый в австрийской столице «половочуткий» (geschlechtssensibel) детский сад. Можно подумать, что в таком садике создаются наилучшие условия как для девочек, так и для мальчиков — сообразно их природным особенностям, склонностям и интересам. Как бы не так. Воплощая гендерные теории в жизнь, организаторы стремятся «открыть мальчикам и девочкам как можно больше новых и разносторонних дорог для достижения действительного равенства шансов (...в выборе профессии, партнера и т.д.)». Детям предлагаются «новые, отличные от привычных ролевых стереотипов, альтернативные возможности». Как это реализуется на практике?

Очень просто. Девочек учат играть в футбол, возиться с инструментами, отбирать у мальчишек машины, «отвоевывать» место в гардеробе, добиваться своего криком и силой. Мальчикам показывают, как играть с куклами, знакомят их с массажем и уходом за телом, выдают каждому сумочку с косметикой, объясняют, что значит быть красивым, наряжают в платье принцессы, красят ногти, помогают привыкать к пассивной роли: терпеть, просить о помощи, уступать. Образцами для подражания служат воспитательницы и воспитатели, зачастую исполняющие нехарактерные для их пола роли. Вот так «забава и забота»!

Депутат FP (Австрийская партия свободы) K. Klement выступил в венском парламенте с резкой критикой этого и подобных ему проектов Gender Mainstreaming'а, за что был освистан представителями левых партий. Вдохновительнице проекта Ренате Браунер везет куда больше: она нынче вице-мэр Вены и зампредседателя социал-демократической партии Австрии (SP).

Подробнее...

«В интересах ребенка?»: о «защите детей» – языком фактов

Сторонники вмешательства в жизнь семьи со стороны государства заявляют, что это необходимо в интересах ребенка. Надо спасти ребенка «от опасности», которая угрожает ему в родной семье, и поместить его «в безопасную среду», где у него будут «лучшие условия для воспитания и развития». Однако, правдивы ли эти утверждения? Действительно ли это делается «в интересах ребенка»?

Сторонники «систем детозащиты» не рассказывают об этом, но факты доказывают обратное. Поскольку в России еще не проводилось серьезных исследований на эту тему, да и регулярные изъятия детей из семьи – дело относительно новое, мы не можем привести данные по нашей стране. Но можем привести их по тем странам, в которых аналогичная система действует давно и «успешно» – прежде всего, по США.

Поместить в безопасную среду?

Вот каковы некоторые факты:

Исследование, проведенное в Балтиморе в 1992 году показало, что случаи доказанного сексуального насилия над детьми в приемных семьях происходят в четыре раза чаще, чем в среднем по населению[1]. Исследование в штате Индиана, проведенное с использованием той же методологии, выявило в два раза более высокий уровень случаев сексуального и в три раза – физического насилия над детьми в приемных семьях. В детских домах уровень физического насилия в десять раз, а уровень сексуального насилия над детьми – в 28 раз превышал средний уровень по населению (преимущественно за счет насилия детей друг над другом)[2] Оба исследования учитывали лишь официально зарегистрированные случаи насилия – поскольку имеются достаточные данные о том, что такие случаи насилия часто замалчиваются, реальный уровень выше. Исследование в отношении приемных детей в Орегоне и в штате Вашингтон показало, что около трети из них переживали насилие со стороны одного из приемных родителей или других взрослых, живущих с ними[3]. Еще одно балтиморское исследование выявило, что случаи насилия имели место в 28% обследованных приемных семей – т.е. более, чем в четверти[4]. Исследование, проведенное в двух регионах штата Джорджия, показало, что среди детей, предназначенных на усыновление, 34% пострадали от насилия, пренебрежениях их потребностями и иных тяжелых условий, пока находились в приемных семьях. Среди тех, кто недавно поступил в систему, 15% пострадали от этих факторов в течение своего первого года пребывания в ней[5]. Исследование, проведенное среди девушек, прошедших Casey Family Program, считающуюся «образцовой программой семейного устройства», в 1990 г. показало, что 24% из них подвергались сексуальному насилию или попыткам такового, находясь в приемных семьях[6]. В последующем сотрудники программы, проведя исследование среди девушек, находящихся в приемных семьях, заявило, что удалось снизить это число «всего до 12%»[7]. Марсия Лоури, исполнительный директор организации “Children’s Rights” (сторонница приемных семей, а не сохранения родных семей), свидетельствует: «Я долгое время занималась этой работой и представляла интересы тысяч и тысяч приемных детей …  и я практически не встречала ни мальчиков, ни девочек, которые бы находились какое-то время в приемных семьях и не перенесли какую-либо из форм сексуального насилия – со стороны других детей или кого-то еще»[8]. Наконец, анализ официальной статистики по США показывает: уровень смертности детей, находящихся в приемных семьях, в 2,17-2,5 раза превышает уровень детской смертности по населению в среднем.

Ситуация в других странах обстоит не лучше:

Так, по данным английского исследования, дети из приемных семей, по оценкам детских врачей, в 7-8 раз чаще подвергаются насилию, а дети на государственном обеспечении – в шесть раз чаще, чем дети в среднем по населению[9]. После того, как в 2005 г. по шведскому телевидению был показан фильм «Украденное детство», где шестеро взрослых, ставших в детстве жертвами «системы семейного устройства», рассказали о перенесенных ими в детстве физическом и сексуальном насилии, других злоупотреблениях, в стране было проведено масштабное изучение случаев нарушения прав детей в детских домах и приемных семьях. Более 1000 взрослых обратились к исследователям, желая сообщить о перенесенных страданиях. К декабрю 2009 года были собраны сведения от 600 из них, и более 404 случаев были обобщены. Среди них 85 процентов перенесли насилие в приемных семьях, 62 – в детских учреждениях, куда были помещены, 12 процентов – в иных условиях (многие пострадавшие подвергались насилию и в учреждениях, и в приемных семьях). Более половины опрошенных подвергались, находясь «под опекой государства», сексуальному насилию.

Несмотря на то, что в России подобного рода статистика еще не собрана, данных о том, что российские детские дома, куда попадают изъятые из семей дети, не менее опасны, чем американские приемные семьи, вполне достаточно. Не будем здесь говорить о нашумевшей недавно истории Артема Комиссарова (которая, кстати, касается еще и темы «детдомовской психиатрии», актуальной и в России, и в США). И без нее примеров более чем достаточно.

Вот лишь некоторые:

Хабаровский край, 2010. Воспитатель детского дома изнасиловал девятилетнюю воспитанницу. Свердловская область, 2010. В детском доме подросток изнасиловал 9-летнего ребенка. Красноярский край, 2010. Воспитанники детского дома изнасиловали сверстника. Талица, 2009. Судом оправдан бывший директор интерната, где было изнасиловано более 30 воспитанников. Якутск, 2007—2009. Один воспитанник детского дома насиловал другого. Нижний Тагил, 2008. Двое воспитанников детского дома изнасиловали 11-летнего совоспитанника. Архангельск, 2007. Представители французской благотворительной организации два года насиловали воспитанников детского дома. Волгоградская область, 2007. Директор детского дома насиловал воспитанников. Алтайский край, 2006. За изнасилование осужден воспитатель детского дома (9 доказанных эпизодов).

Иными словами, что в США, что в России для детей, в общем и целом, значительно безопаснее находиться в родных семьях, даже если это связано с угрозами злоупотребления. Только если оставление в семье связано с явной и серьезной угрозой со стороны родителей, может быть оправдано изъятие ребенка из семьи.

Спасти от опасности?

Действительно ли там, где «система защиты детей» работает давно и прочно, детей забирают из семей именно тогда, когда им угрожает реальная опасность? Факты говорят об обратном:

Три отдельных исследования, проведенных в 1996 г., показали, что 30% американских приемных детей могли бы спокойно вернуться к своим семьям, если бы не бедность и плохие жилищные условия родителей[10]. Четвертое исследование показало, что «даже доказанное насилие в отношении детей не так серьезно влияет на возможность возвращения детей, как низкий заработок или плохие жилищные условия семьи»[11]. Исследование, проведенное Child Welfare League of America в г. Нью Йорк показало, что в 52% случаев опасности для детей можно было бы избежать, обеспечив семье помощь в присмотре за ребенком в дневное время. Однако вместо этого социальные службы обычно отбирали детей и помещали их в приемные семьи[12]. Национальная Комиссия по детям в США пришла к выводу, что дети часто изымаются из своих семей «преждевременно или без необходимости», поскольку механизм федерального финансирования дает штатам «серьезный финансовый мотив» предпочитать отбирать детей, а не оказывать семьям помощь, позволяющую им продолжать жить вместе[13]. Бывший директор американского «Национального Центра по вопросам насилия над детьми и пренебрежения ими» Дуглас Бешаров сообщает: «В 1963 году около 75000 детей были помещены в приемные семьи в связи с насилием над ними или пренебрежением их потребностями. В 1980 эта цифра возросла до 300000. Из этих детей примерно половина провела вне родной семьи как минимум два года, и примерно одна треть – более шести лет. Однако, как указывают собранные федеральным правительством данные, выяснилось, что до половины этих детей не находились в явной опасности и могли быть без опасений оставлены на попечении своих родителей»[14]. Причину этого Бешаров связывает с отсутствием нормальных границ для вмешательства служб защиты детей в жизнь семьи и с отсутствием четких критериев для принятия соответствующих решений. В 85% случаев, объявленных «пренебрежением нуждами ребенка», речь, в действительности, шла о бедности. Таково мнение Тревора Гранта, бывшего Главы детского отдела Социальных Служб Нью Йорка. Он поясняет: «Семьи разрушаются по совершенно ничтожным причинам. Если сломана мебель или в доме грязно, сотрудники соцслужб забирают ребенка. Если есть хоть малейшее сомнение, для соцработника безопаснее всего забрать ребенка, указав в качестве причины пренебрежение его нуждами, поскольку это никогда не приходится доказывать в суде»[15].

Ситуация в России не отличается в этом отношении от американской – «резиновые» формулировки законов и подзаконных актов на практике оставляют любое решение на усмотрение суда, а фактически – органов опеки и попечительства.

Американскую ситуацию, к которой, как указывают все факты, двигаемся и мы в России, описывает профессор социальной работы Дункан Линдси. Вот как он пишет о судьбе детей, «попавших в систему»: «Как только они оказались внутри нее, за ними захлопывается бюрократическая дверь, и выбраться обратно уже сложно. Бюрократическая инерция поддерживает сама себя. Надо следовать процедурам. Надо заполнять бланки. Надо проводить заседания и опросы. Еще бланки. Никто не хочет принимать на себя ответственность за возвращение детей в возможно опасное домашнее окружение. Обязанность доказывать свою правоту ложится уже не на агентство, которое, как оно считает, правильно сделало, изъяв детей, а на родителей, которые должны убедительно доказать, что их детям можно позволить вернуться домой. Система, созданная для помощи детям и семьям, утратила понимание своего смысла»[16].

Эту точку зрения подтверждают и исследования:

Исследование случаев насилия над детьми и пренебрежения их потребностями, проведенное в Массчусетсе, показало, что тяжесть травмы снижала вероятность изъятия ребенка из семьи. Решение изъять ребенка из семьи зависело не от тяжести травмы, а от финансовой возможности семьи оплатить медицинскую помощь[17]. Изучение ситуации с изъятиями детей учеными, правительственными комиссиями и юристами в целом ряде случае приводило к одному и тому же выводу – 30% детей, изъятых из семей, были отобраны без всяких реальных оснований и не должны были подвергаться изъятию[18]. Исследователи пришли к выводу: «Эти дети были изъяты из семьи не ради их безопасности, а ради безопасности соцработников».

Можно было бы продолжать приводить данные, но уже приведенные в достаточной мере показывают: действующая в США система приводит к огромному числу случаев изъятия детей без всяких оснований. Эти дети годы проводят вне родной семьи, и родители не могут защитить их и свои права, несмотря на более развитую, чем российская, традицию юридической защиты прав граждан в судах. При этом американская система «защиты детей» полностью аналогична российской в трех главных аспектах: (а) «резиновые» формулировки законов и нормативных актов дают почти безграничные возможности для вмешательства в жизнь семьи, (б) для представителя соответствующих служб всегда безопаснее забрать ребенка, чем оставить в семье и (в) финансовая составляющая системы дает стимул изымать детей из дома, но не воссоединять семьи.

Лучшие условия воспитания и развития?

Факты доказывают, что родная семья куда более безопасна для ребенка, чем та «безопасная среда», куда он попадает после «спасения». От фактов никуда не деться, поэтому «детозащитники» находят новый аргумент в оправдание своих действий. Попав в детский дом или приемную семью, ребенок будет, якобы, лучше развиваться, чем в родной, «неблагополучной». Так ли это?

Факты и в этом случае говорят об обратном:

В одном из самых масштабных исследований в США, посвященных влиянию изъятия из семьи на социальное будущее ребенка, были изучены биографии 15000 детей, попавших в поле внимания «служб защиты детей» с 1990 по 2003 г.  Учитывалась частота подростковых беременностей среди этих детей, совершения подростками правонарушений, уровень безработицы среди них. Сравнивались группы детей, подвергшихся схожим по характеру злоупотреблениям в семьях. По всем изученным показателям дети, которые после этого были оставлены в родных семьях имели меньше проблем, чем дети, помещенные в приемные семьи. Этот вывод оставался верным даже в тех случаях, в которых родные семьи получали куда худшую социальную поддержку, чем приемные[19]. Ученые из Университета Миннесоты провели исследование, сравнив уровень развития детей, переживших примерно одинаковые злоупотребления, и оставшихся в родных семьях с уровнем развития детей, помещенных после этого в приемные семьи. Дети, оставшиеся в родных семьях, выигрывали в развитии даже в тех случаях, когда их семья получала минимальную государственную социальную поддержку или не получала никакой[20].

Исследования в других странах показывают, что у детей в приемных семьях в среднем хуже успехи в учебе, больше проблем с поведением и психопатологий.

Все это говорит о том, что и с точки зрения развития ребенка изъятие его из родной семьи наносит ему существенный ущерб.

Итак, все три существенных части утверждений сторонников широкого вмешательства государства в жизнь семьи «для спасения детей» ложны. Дети весьма часто изымаются из семьи не ради спасения их от опасности, а ради большего спокойствия ответственных чиновников. Среда, в которую помещаются дети после изъятия, обычно значительно более опасна для них, чем их родная семья. Их развитие в результате изъятия страдает сильнее, а социальное будущее оказывается более угрожающим, чем у их товарищей по несчастью, оставшихся в родной семье.

Иными словами, в огромном числе случаев вмешательство государства в жизнь семьи и изъятие из родной семьи ребенка осуществляется вовсе не в интересах ребенка, и это совершенно очевидно.

Нужна ли нам в России эта система, которая уже начала активно действовать в нашей стране?

Pages: 1 2

Читать так же:

Троицыно утро, утренний канон... Сергей Есенин

Троицыно утро, утренний канон, В роще по березкам белый перезвон.

В благовесте ветра хмельная весна. На резных окошках ленты и кусты. Я пойду к обедне плакать на цветы.

Похороним вместе молодость мою.

В роще по березкам белый перезвон.

Сергей Есенин. 1914

Стихи Сергея Есенина на сайте:

Гой, ты, Русь, моя родная...

Исповедь хулигана Колокол дремавший... 

Калики.

Микола Не ветры осыпают пущи... По дороге идут богомолки... Сохнет стаявшая глина... Сторона ль моя, сторонка... Чую радуницу божью... Шел господь пытать людей в любови..