Последнее время что-то совсем неладно было на  душе у  Тимофея Худякова

–      опостылело все на свете. Так бы вот встал на  четвереньки и зарычал бы, и

залаял, и головой бы замотал. Может, заплакал бы.

     Пил  со сторожем у  себя  на складе (он  был  кладовщиком  перевалочной

товарной базы) –      не брало. Не то что не брало –      легче не делалось.

     –      С чего эт тебя так? –      притворно сочувствовал сторож Ермолай.

     Тимофей понимал притворство Ермолая, но все равно жаловался:

     –      Судьба-сучка...  –      и  дальше  сложно:  –      Чтоб  у  ней  голова  не

качалась...  Чтоб  сухари в  сумке  не мялись... –       Тимофей, когда  у него

болела душа,  умел  ругаться сладостно  и  сложно,  точно плел  на  кого-то,

ненавистного, многожильный ременный бич. Ругать судьбу до страсти хотелось,

и поэтому было еще "двенадцать апостолов", "осиновый  кол в бугорок", "мама

крестителя" –      много. Даже Ермолай изумлялся:

     –      Забрало тебя!

     –      Заберет, когда она, сучка, так со мной обошлась.

     –      Ну, если уж тебе на судьбу обидеться, то... не знаю.  Чего тебе  не

хватает-то? В доме-то всего невпроворот.

     Тимофею не хотелось объяснять дураку-сторожу, отчего болит  душа.  Да и

не понимал он. Сам не понимал. В доме действительно все есть,  детей выучил

в  институтах... Было время,  гордился, что жить умеет,  теперь тосковал  и

злился. А сторож думал про  себя: "Совесть тебя, дьявола, заела: хапал  всю

жизнь, воровал... И не попался ни разу, паразит!"

     –      Разлад, Ермоха... Полный разлад в душе. Сам не знаю отчего.

     –      Пройдет.

     Не проходило.

     В тот  день,  в  субботу  (он весь какой-то  вышел, день,  нараскосяк),

Тимофей  опечатал склад,  опять выпили  со  сторожем, и Тимофей пошел домой.

Домой не хотелось –      там тоже тоска, еще хуже: жена начнет нудить.

     Была осень после дождей. Несильно дул сырой ветер, морщил  лужи. А небо

с закатного края  прояснилось,  выглянуло солнце. Окна в  избах  загорелись

холодным желтым огнем. Холодно, тоскливо. И как-то противно ясно...

     Тимофей думал:  "Вот  –       жил,  подошел  к  концу...  Этот  остаток  в

десять-двенадцать лет,  это  уже не жизнь, а  так –      обглоданный мосол  под

крыльцом  –      лежит, а к чему?  Да и вся-то жизнь, как раздумаешься, –      тьфу!

Вертелся всю жизнь, ловчил, дом крестовый рубил, всю жизнь  всякими правдами

и неправдами  доставал то то, то это... А Ермоха, например, всю жизнь прожил

валиком –      рыбачил себе в удовольствие: ни горя,  ни заботы. А червей вместе

будем кормить. Но Ермоха хоть какую-нибудь радость знал, а тут –      как циркач

на проволоке: пройти прошел, а коленки трясутся".

     Шел Тимофей, думал... И взял да свернул в знакомый переулок. Жила в том

знакомом  переулке Поля Тепляшина. Когда-то  давно Тимофей с Полей "крутили"

преступную любовь.  Были  скандалы, битье окон, позор.  Жена  Тимофея, Гутя,

семь лет отчаянно боролась  с Полей за Тимоху.  Гутю хвалили  в деревне, она

гордилась и учила молодых баб, какие оказывались в ее положении:

     –      Он  к  сударушке, а ты  –      со  стяжком  –      под  окошки к им.  Да  по

окошкам-то, по окошкам-то –      стяжком-то...

     Бывала  в  деревне  такая  любовь  –       со  стяжками.  Теперь  лучше  –     

разошлись, и все. Раньше годами лютовали.

     С Тимохиной любовью тогда все само собой утряслось: у вдовы Поли подрос

сын Колька,  Николай  Петрович, и  стал  гонять Тимофея  от матери.  Тимофей

набычился –      к Поле:

     –      Уйми сосуна!

     А та вдруг залепила:

     –      Пошел ты!.. Чего я, сына на тебя променяю? На –      выкуси.

     Тимофей хотел разок покуражиться, но нарвался на  молодой Колькин кулак

и после этого перестал  туда ходить. Самое дурацкое положение настало потом:

обе женщины, Поля и Гутя, вдруг подружились, и вместе смеялись над Тимохой.

     –      Как там сударчик-то мой поживает? –      принародно спрашивала Поля.

     Гутя смеялась:

     –      На печке –      клопов давит.

     Мстили, что ли.

     Тимоха тогда же налетел  на законную жену, но получил отпор на этот раз

от своих детей.

     Спроси сейчас Тимофей, зачем он идет к Поле, он не сказал бы. Не знал.

     Поля удивилась.

     –      Вона!.. Вот так гость. Зачем это?

     –      А что? Что ты, заразная, что ли, что тебя обходить надо? Посидим по

старой  памяти,  выпьем вот... –      у  Тимофея  была  с  собой бутылка,  он ее

поставил на стол. –      Спомним былое...

     –      Было бы чего!

     Поля  стала  старая,  некрасивая.  Тимофей  со  злости  подумал:  "Она

красивой-то и не была сроду". Стало вдруг жалко себя.

     –      Хошь, анекдот один расскажу?

     –      Вона!

     –       Чего ты, как попка, заладила:  "вона! вона!"  Как дикари,  честное

слово. Ну, зашел... Ну и что? Глупые вы какие-то, бабы, честное слово!

     –      Чего же ходите –      к глупым-то?

     –      А где вас, умных-то, взять? Так и меняешь –      шило на мыло.

     –      Небось ревизия была –      злой-то?

     –      На меня еще такой ревизор не родился...

     –      Оно видно.

     Тимофей  выпил  стакан  –       закусить чем-нибудь  не  спро-сил,  Поля не

предложила. Зато и он Полю не пригласил с собой выпить.

     –      Слушай анекдот. Приехал один мужик в город, идет  по улице... А  сам

доходной-доходной  –       мужик-то. Но все-таки  думает:  где  бы тут подцепить

какую-нито? Слыхал, значит, про городских-то, ну и мысли-то заиграли.  И тут

подходит  к  нему  одна  –       гладкая  вся, тут –       полна  пазуха,  вежливая.

"Пойдемте ко мне, я тут близко живу". Мужик радешенький –       сама навялилась.

Приходит.  Она говорит: "Раздевайтесь, я счас  приду".  А сама  –      в другую

комнату.  Ну, он разделся, сидит. Ждет. А она  выводит детей малых и говорит

им: "Вот, детки, если не  будете хорошо кушать,  будете такие же худые, как

вот этот дядя".

     Полю эта история не рассмешила. Тимофею  тоже  было не  смешно. А днем,

когда  рассказали,  смеялся  с  шоферами,   и  подумал  еще,  что  историйка

поучительная.

     –      К чему эт ты? –      спросила Поля.

     Тимофей пояснил:

     –      Точно так  со мной выкинула судьба-сучка. Живи,  мол, Тимофей!.. Раз

башка  есть на  плечах –       живи,  никого не  бой-ся!  Ну, Тимофей и разлысил

лоб...

     –      Жил бы честно, никого бы и не боялся.

     Это она больно уела.

     Тимофей стал соображать, как бы ее тоже побольней укусить.

     –      Не знаешь, кто это вот тут, –      показал на кровать, –      честно с чужим

мужиком миловался? Не приходилось слышать?

     –      Приходилось.  А тебе не приходилось слышать,  кто  на этом  же самом

месте от живой жены с  чужой бабой миловался? Я одинокая была,  вдова, а  ты

семейный. Поганец ты...

     Тимофей  еще  выпил. Вот теперь он, кажется,  все  понял:  жалко себя,

жалко свою прожитую жизнь. Не вышло жизни.

     –      Сказка про белого бычка у нас получается, Поля...

     Поля засмеялась.

     –      Чего смеешься? –      спросил Тимофей.

     –      А чего мне не посмеяться?

     –      Не надо... Тебе не личит –      зубы кривые.

     –      А ведь когда-то не замечал...

     –      Замечал,  почему не замечал, только...  Эхма!  Что ведь и обидно-то,

дорогуша моя: кому дак все  в  жизни –      и обра-зование, и оклад дармовой,  и

сударка пригожая, с сахарными  зубами.  А Тимохе, ему с кривинкой сойдет, с

гниль-цой...

     –       Во змей-то! –      изумилась Поля. –      Козел вонючий. Ну-ка забирай свою

бутылку –       и чтоб духу  твоего тут не бы-ло! А  то возьму  ухват  вон да по

башке-то по умной... Умник!

     Тимофей аккуратно надел  на  бутылку  железненькую  ко-сыночку, устроил

бутылку  во  внутренний  карман пиджака и,  не торопясь, пошел прочь.  Стало

вроде  малость полегче.  Но  хотелось еще  кому-нибудь досадить. Кому-нибудь

также бы вот спокойно, тихо наговорить бы гадостей.

     Пришел  он  домой,  а  дома, в прихожей избе, склонившись  локотком на

стол,  сидит... Николай-угодник. По  всем описаниям,  по  всем рассказам  –     

вылитый Николай-угодник: белый, невысокого росточка, игрушечный старичочек.

Сидит, головку склонил, смотрит ласково. Больше никого в доме нет.

     –      Ну, здравствуй, Тимофей, –      говорит.

     Тимофей глянул кругом... И вдруг бухнулся в ноги старичку. И, стараясь

тоже ласково, тоже кротко и благостно, сказал тихо:

     –      Здорово, Николай-угодничек. Я сразу тебя узнал, батюшка.

     Угодник весь  как-то  встрепенулся, удивился, засмеялся мелко, погрозил

пальцем.

     –      Пьяненький?

     –      А –      есть маленько! –       с отчаянной какой-то  весело-стью, с любовью

продолжал Тимофей. –       С  тоски  больше... не  обессудь,  батюшка.  С тоски.

Шибко-то не загуливаюсь, Ребятишек теперь вырастил –      чего, думаю, теперь не

попить? Какой ты, батюшка, седенький... А чего пришел-то?

     Угодник поморгал ясными глазами... Опять посмеялся.

     –      С чего тоска-то?

     –       Тоска-то? А  бог  ее знает!  Не  верим больше –       вот и  тоска.  В

боженьку-то  перестали  верить,  вот  она   и  навалилась,  матушка.  Церквы

позакрывали, матершинничаем, блудим... Вот она и тоска.

     –      А ты веровал ли когда?

     –      Батюшка!.. Вот те крест: маленький был, веровал. В ро-ждество Христа

славить ходил. Не приди большевики, я бы и теперь, может, верил бы.

     –      Сам-то не коммунист?

     –       Откуда! Я  бы, может, и коммунистом  стал –       перед то-бой-то  чего

лукавить!  –      но был у меня  тесть –      ни дна бы  ему,  ни покрышки! –      его в

тридцатом году раскулачили...

     –      Ну.

     –      Ну, я с той поры и завязал рот тряпочкой и не заикал-ся никогда.

     Угодник больше того удивился. Горько удивился.

     –      Ты что, Тимофей?

     –       Как на духу батюшка!  Дак ты чего пришел-то? К добру или к худу  –     

как понимать-то?

     Угодник потрогал маленькой сморщенной ладонью белую бородку.

     –      Чего  пришел...  Да  вот  попроведать  вас, окаянных,  пришел.  Ты,

однако, подымись с колен-то.

     –       Постою! Чего мне не постоять? Не отсохнут. Что,  батюшка,  так вот

походишь, поглядишь по свету-то: испаскудился народишко?

     –      Маленько есть. Значит, говоришь, тесть тебе перешел дорогу?

     –      Перешел. Да он и кулаком-то, по правде сказать, никогда не был, так

–       заупрямился тогда, с колхозами-то, нашумел, натрепался где-то...  Трепач

он был,  тесть-то. Дурак  дураком. Ботало коровье.  Жил, правда, крепко. А я

середнячишко был... мне бы в партию большевиков-то можно бы...

     –      И что же он, тесть-то?

     –      Отпыхтел свое, пришел. Я  его так и не видел –      далеко живем друг от

друга.  У сына он живет, балда старая.  А сын далеко  где-то. Так, говоришь,

испаскудился народишко?

     –      Здорово испаскудился, –      серьезно сказал Угодник.

     –       Совсем  никудышный стал  народ!  –       подхватил  Тимофей.  –      Пьют,

воруют... Я и то приворовываю на складе. Знамо, грех, но поглядишь кругом-то

–      господи-господи, что делается!

     –      Приворовываешь?

     –      Приворовываю, батюшка.  Ребятишек  вон  выучил –       на какие бы шиши,

так-то? Батюшка... –       Тимофей весь собрался,  подполз поближе.  –      Чего  я

тебя хотел попросить...

     –      Ну?

     –      Ты там  к  господу  нашему,  Исусу Христу, близко сидишь...  К деве

Марии... Посоветуйтесь там сообча да и... это... Шибко уж жалко, батюшка! До

того  жалко,  сердце  обмирает.  Ведь  я  мужик-то  неглупый, ведь  у  меня

грамотешки-то совсем  почти  нету,  а  я  вон  каких молодцев  обвожу вокруг

пальца...

     –      Не пойму я.

     –      Родиться  бы мне ишо разок! А? Пусть это не  считается, что прожил,

–      родите-ка вы меня шло разок. А?

     Угодник опять невольно рассмеялся.

     –      То жалуется –      тоска, а то... Ну и сукин ты сын, Тимоха!

     –      Да  потому я жалуюсь, что жизнь-то  не вышла! –      Тимофей  готов был

заплакать злыми слезами. –      Ты вот смеешься, а мало тут  смешного, батюшка,

одна грусть-тоска зеленая. Ведь вон на земле-то... хорошо-то  как! Разве ж я

не вижу, не понимаю, все понимаю, потому и жалко-то. Тьфу! –      да  растереть,

вот и вся моя жизнь.

     –      А как бы ты, интересно, жить стал? Другой-то раз...

     –      Перво-наперво я б на  другой бабе женился. Про  любовь даже в Библии

писано, а для меня –      что любовь, что чирей на одном месте, прости, господи,

–       одинаково.  Или  как  все одно  килу смолоду нажил –       так и  жена  мне:

кряхтишь, а носишь. Никудышная бабенка попалась. Дура. Вся в папашу своего.

Хайло разинет и давай  –       только и знает.  Сундук плетеный, не баба. Из-за

нее больше и  приворовываю-то.  Жадная!.. Несусветно жадная.  А  с  моей-то

башкой –       мне  бы и  в начальстве  походить тоже бы не мешало... Из меня бы

прокурор, я думаю, неплохой бы получился,  –      Тимофей  засмотрелся снизу  в

святые  глаза  Угодника.  –       Тестюшку,  например,  своего  я  б  тада  так

законопатил, что он бы и по сей день там... За язычину его...

     –      Цыть! –      зло  сказал старичок. –      Ведь я  и есть  твой тесть, дьявол

ты! Ворюга. Разуй глаза-то! Допился?

     Тимофей, удовлетворенный, поднялся  с колен, отряхнул штаны и спокойно

и устало сказал:

     –      Гляди-ка, правда –      тесть. Тестюшка! Ну, давай  выпьем. Со стречей.

Вишь, за кого я тебя принял...

     –      Допился, сукин сын!

     –      Все секреты свои  рассказал тебе. Тц! Ну,  ничего  –      знай. Вот ведь

как обознался! Это ж надо так вклепаться... А-я-я-яй.

     ...Потом,  когда выпили, тесть,  оскорбленный  за себя и за дочь, тыкал

под нос Тимофею опрятный кукиш и твердил скороговоркой:

     –      Вот тебе,  а не  другую  жись! Вот тебе –      билетик на второй сеанс!

Ворюга...

     А Тимофей, красный, удовлетворенный, повторял:

     –      Ах, как я вклепался!.. А-я-я-я-яй! Это ж надо так!

     –      Я тебя самого посажу, ворюга!

     –      Кто, ты? Господь с тобой! Кто тебе поверит, ли-шенцу?

     –      Вот, вот тебе –      билетик на  второй сеанс! Хе-хе-хе! Другой раз жить

собрался!.. На-ка! –       тесть-угодник хотел опять угодить  под нос зятю белым

кукишком, но зять вылил ему на голову стакан  водки и, пугая, полез в карман

за спич-ками.

     –      Подожгу ведь...

     Тесть-угодник вытерся полотенцем и заплакал.

     –       Чего  ты,  Тимоха?..  Над  старым-то человеком...  Бесстыдник  ты!

Дешевка... Приехал к нему, как к доброму...

     –      В том-то  и дело, что не знаю, –      миролюбиво уже  сказал Тимоха. –     

Не  знаю,  тестюшка,  не знаю.  Я б все честно сказал, только не  знаю, чего

такое со мной делается. Пристал, видно, так жить. Насмерть пристал. Укатали

сивку... Жалко. Прожил, как песню спел, а спел плохо. Жалко –      песня-то была

хорошая. Прости за комедию-то. Прости великодушно.

РОМАНОВЪ Начала православной арифметики Отъ автора

РОМАНОВЪ Владимиръ Константиновичъ НАЧАЛА ПРАВОСЛАВНОЙ АРИФМЕТИКИ

Отъ автора

Дорогiе мои читатели!

Эта книга – одна изъ запланированой серiи изданiй, посвящныхъ возсозданiю Православiя какъ Величайшей Науки нашихъ Славянскихъ Предковъ. Въ процесе рабо-ты надъ научнымъ анализомъ Православiя выделилось три направленiя – языкъ, геометрiя и арифметика. Уже написаны «Геометрiя Православныхъ Боговъ Пантеона Ра» и «Сла-вянская генетическая азбука». Это та база Знанiй, безъ которой не льзя обойтись.

Такое разделенiе весьма и весьма условно. На самомъ деле мы имеемъ дело съ одной Системой Знанiй, въ которой взаимосвязано абсолютно вс – отъ Числа, Буковы и Слова до Живой Природы. Темъ не менее, чтобы не обрушивать на голову читателя лави-ну информацiи, авторъ принялъ решенiе е дозировать и разделить на некоторые части.

Эта книга посвящена фундаментальнымъ основамъ арифметики – теорiямъ Рус-кихъ Чиселъ, Числу Пi, Множеству Фи, анализу современъного состоянiя математи-ки. Уровень е написанiя доступенъ для пониманiя пятикласника, а некоторые академики, надеюсь, не сочтутъ за трудъ перечитать ещ разъ для более полного осмысленiя.

Открывая «новые» старые знанiя, вс более и более убеждаешься – какая колосальная разрушительная работа была проделана, чтобы уничтожить i исказить базовые основы нашего мiровозренiя въ области языка, геометрiи i арифметики. Это наложило отпечатокъ и на остальные науки, свидетельство тому – крахъ Богупротивной научной доктрины, ту-пикъ и приближающiйся коллапсъ технократической цивилизацiи. Вырваться изъ этихъ цепкихъ узъ фальшивой науки и искажного знанiя можно, только понявъ Истинъное Знанiе. Это Знанiе, вне всякого сомненiя, принадлежитъ Славянскимъ Народамъ, i ихъ Задача – утвердить его на Земле.

Въ современъномъ Мiре Наука выступаетъ въ качестве «общечеловечной», «общедос-тупной» какъ некій «синтезъ общечеловечной» мысли. А на какомъ основаніи? Какой «равный» вкладъ въ эту науку могутъ внести народы, имеющіе за плечами громадную історію и культуру, и народы, искуствено созданые и не имеющіе вообще никакой исторіи? Если мы говоримъ о самобытности культуры, то чемъ отличается самобытность культуры отъ самобытности знанiй этого Народа? Ничемъ, і если австралійскiе аборигены обладаютъ Знаніемъ считыванія информаціи изъ воды, а негритянское племя Дагоновъ располагаетъ точными данными о Галактикахъ, то это ихъ Знанiя (Уменія).

Возникаетъ вопросъ – а чьи Знанія являются Основополагающими (фундаментальны-ми)? На какой (чьей) базе строится весь фундаментъ Знаній и Науки какъ Инструмента познанія этихъ Знаній? Ответъ есть, i онъ выглядитъ такъ – все Знанія о Мірозданіи есть Славянскiе Знанія.

Какъ мы отделяемъ Истину отъ е искаженій, какъ мы отделяемъ пшеницу отъ плевелъ, такъ и мы обязаны наши Знанія отделить отъ несуществующіхъ «общечеловечныхъ» зна-ній. Мы съ нашими Знаніями совершенъно не обязаны принимать участіе во всемірномъ бардаке, именуемомъ «мировая наука», і уничтожающемъ вокругъ себя вс живое.

Тогда почему мы должны слушать проповедниковъ всеобщности всего и равенства всего? Только потому, что у нихъ за плечами вообще ничего нетъ і они «горятъ желаніемъ поделится» съ нами темъ, что принадлежитъ намъ, а не имъ?

Великiй Ф.М. Достоевскій достойно ответилъ на эти притязанія: - «У нихъ великiй ар-гументъ, что наука общечеловечна, а не національна. Вздоръ, наука везде и всегда бы-ла въ высочайшей степени національна – можно сказать, науки есть въ высочайшей степени національны». Прекрасные слова!

Пришла и Намъ пора отделиться отъ фальшивой «міровой» науки и во весь Голосъ зая-вить какъ о Нашей Самобытности, такъ і о Нашемъ Пріоритете во Всехъ Областяхъ Зна-нія! Эта книга не только Доказываетъ, но і Утверждаетъ незыблемый Пріоритетъ Славянского Знанія!

Вс въ этой книге анализируется на базе Праязыка Славянъ, который есть Языкъ Мiрозданiя, i убедительные неопровержимые доказательства этого Вы найдте на е страницахъ.

Почему авторъ въ названiи книги применилъ слово «Арифметика», а не «Математи-ка»? Въ первую очередь это результатъ анализа и сравненiя этихъ понятiй. Разматривая любое понятiе, лучше всего не полагаться на свои исключительные способности, а сперва посмотреть на это понятiе въ словаряхъ, желательно разныхъ. Потомъ открыть «Словарь Живаго Великоруского Языка» В.И. Даля и сравнить прочитаное между собой. Въ 99 процентахъ сравниваемыхъ определенiй за окончательный варiантъ принимается «отъ Даля» – Языкъ нашего Народа не датъ соврать!

Что же пишутъ въ словаряхъ i энциклопедияхъ? Откроемъ «Энциклопедическiй сло-варь юного математика» (ЭСЮМ). Потрясающее изданiе, и знаете почему? Кроме инте-реснейшей и полезной для анализа информацiи, у него есть одна особенъность – въ нмъ много авторовъ и много редакторовъ, и все они между собой договориться не могутъ – вотъ и проскальзываютъ въ Светъ весьма интересные сведенiя.

«Съ арифметики, науки о числе, начинается наше знакомство съ математикой». Очень интересно – а чемъ тогда занимается математика въ ихъ пониманiи? А она «изуча-етъ не матерiальные предметы, а методы изследованiя и структурные свойства объек-та изследованiя». Вамъ понятно? Автору не очень. Смотримъ дальше.

«Арифметика представляетъ собой составную часть математики, е традицiонъная часть уже не подвергается творческому развитiю въ рамкахъ математики, но она нахо-дитъ и будетъ въ дальнейшемъ находить многочисленые новые примененiя. Эти примененiя могутъ иметь огромное значенiе для человечества, но вклада собствено въ математику они уже не внесутъ».

Вотъ те на! Начали «За здравiе», а кончили «За упокой»! А этой фразе вообще це-ны нетъ!

«Математика изучаетъ не вещи реального мiра, а абстрактные понятiя и что логическiе выводы е абсолютно строги и точны».

А что вы скажете, если это далеко не такъ? Что въ математике целый ворохъ гру-бейшихъ ошибокъ, и въ первую очередь потому, что она не хочетъ знать правильную арифметику! Авторъ не упрекаетъ собствено математику, это адресовано «непогреши-мымъ математикамъ». Откуда они взяли абстрактные понятiя, которые ни въ При-роде, ни въ Православной арифметике вообще не встречаются? Или они сами пред-ставляютъ не людей, а некiе «абстрактные существа»?

Смотримъ въ Большомъ Энциклопедическомъ Словаре (БЭС):

«АРИФМЕТИКА (от греч. arithmos число), часть математики; изучает простейшие свойства чисел, в первую очередь натуральных (целых положительных) и дробных, и дей-ствия над ними. Развитие арифметики привело к выделению из нее алгебры и чисел тео-рии.

МАТЕМАТИКА (греч . mathematike, от mathema - наука), наука, в которой изучаются пространственные формы и количественные отношения. До нач. 17 в. математика - преимущественно наука о числах, скалярных величинах и сравнительно простых геомет-рических фигурах; изучаемые ею величины (длины, площади, объемы и пр.) рассматрива-ются как постоянные. К этому периоду относится возникновение арифметики, геомет-рии, позднее - алгебры и тригонометрии и некоторых частных приемов математическо-го анализа».

Здесь математика уже наука, а арифметика – часть математики. Что же у Даля?

«АРИФМЕТИКА ж. греч. ученiе о счете, наука о счисленіи; основа всей матема-тики (науки о величинахъ, о измеримомъ); стар. счетная или цифирная мудрость;счетъ, счисленіе, цифирная сметка, выкладка. Арифметичный, арифметический, къ ней относящийся. Арифметикъ, въ народе арифметчикъ м. сведущій въ науке этой, счетчикъ, счислитель, выкладчикъ, цифирщикъ, сметчикъ. Общая арифметика, ал-гебра, счисленіе буквами и другими знаками, со вставкою цифръ въ окончательный выводъ; прикладная арифметика, именованые числа, приложеніе счета къ делу, когда сочетаются не отвлеченые (безыменые) цифры, а деньги, мера, весъ и пр.

МАТЕМАТИКА ж. наука о величинахъ и количествахъ; все, что можно выразить цифрою, принадлежитъ математике. - чистая, занимается величинами отвлечено; - прикладная, прилагаетъ первую къ делу, къ предметамъ. Математика делится на арифметику и геометрію, первая располагает цифрами, вторая протяженіями и пространствами. Алгебра заменяетъ цифры более общими знаками, буквами; анали-тика (включающая въ себе и алгебру) добивается выразить все общими формулами, уравненіями, безъ помощи чертежа. Прикладная математика, по предмету зовется: механикою, оптикою, геодезіею и пр. Математический, -тичный, къ науке этой от-носящ. Доказать что математически, цифрами, счисленіем, безспорно, какъ дважды два. -тичность ж. свойство всего, что подлежитъ математике, цифры и величины. Математикъ м. сведущий въ науке этой».

И только В.И. Даль датъ правильное определенiе арифметики – «наука о счисленiи; основа всей математики», «цифирная мудрость»!

Очень хорошие слова въ рускомъ учебнике арифметики, написаные е авторомъ Л.Ф. Магницкимъ въ 1703 году:

«Арифметика или числительница, есть художество честное, независтное, и всемъ удобнопонятное, многополезнейшее и многохвальнейшее, отъ древнейшихъ же и новейшихъ, въ разные времена жившихъ изряднейшихъ арифметиковъ, изобретнъ-ное i изложеное».

Вотъ i авторъ почитаетъ за честь великую считать себя арифметикомъ! Но счи-таетъ, что i арифметика, и математика, и геометрiя суть одно и то же, i употреб-ляя терминъ «математическiе» понятiя, выделяетъ Геометрiю i Арифметику именъно какъ основу всей Математики! Поэтому авторъ счлъ необходимымъ ввести разделъ, посвящный Основамъ Геометрiи Православныхъ Боговъ Пантеона Ра. Ведь Числа можно выразить или представить исключительно геометрическими образ-ами. По сему приглашаю всехъ Васъ на страницы этой книги – заняться «многополез-нейшимъ и многохвальнейшимъ» занятіемъ – изученіемъ началъ Православной Ариф-метики.

Вс то, что откроется Вамъ на е страницахъ – плоды внимательной работы надъ раз-ными доступными источниками, въ первую очередь надъ Рускими Сказками, пословицами и поговорками, устойчивыми и «крылатыми» выраженiями, учебниками и справочниками, Святымъ Писанiемъ и словарями. Это только наши первые шаги къ нашимъ Великимъ Знанiямъ, но любая дорога начинается съ первого шага, і осилитъ е идущiй.

Вопреки выше заявленному (не мною), что въ арифметике «традицiонъная часть уже не подвергается творческому развитiю въ рамкахъ математики», мы будемъ творчески развивать арифметику въ рамкахъ Православной арифметики, такимъ образомъ от-деливъ не хотящую развивать новое и переосмысливать старое «академическую ма-тематику» отъ нашей, Божественой Математики, открывающей передъ нами широчайшiй творческiй просторъ. На этой базе намъ предстоитъ строить новую математическую науку, въ которой не будетъ абстрактныхъ или принятыхъ для удобства величинъ, мнимыхъ чиселъ и фальшивыхъ квадратныхъ уравненiй; Законы которой есть Законы Природы и Живой Матерiи. Взявъ съ собой вс лучшее i отбро-сивъ вс фальшивое, мы можемъ смело включать нашу фантазiю – i тогда она обреттъ подъ собой реальную математическую почву и Крылья заложеной въ насъ Мысли Творца. Дерзайте!

Основное для любого мыслящего Человека – не принимать за «чистую монету» увен-чаные высокими «научными званiями и титулами» любые утвержденiя, многiе изъ кото-рыхъ на проверку оказываются пустой брехней. Уместна аналогія съ нашей поговоркой – «Доверяй, но проверяй!». И вотъ что интересно – даже изследуя толкованія этихъ словъ въ словаре В.И. Даля:

«ПРОВЕРЯТЬ, проверить что, поверить от начала до конца, все; переверить, сде-лать поверку».

«ДОВЕРЯТЬ, доверить что кому; поверить, поручить, отдать на веру, на совесть, уполномочить; полагаться на кого, верить ему, не сомневаться в честности его. -ся, быть доверяему; | вверять кому себя, свои тайны, свои дела, полагаться на кого впол-не. Доверение ср. об. действ. по знач. глаг. Доверие ср. чувство или убеждение, что такому-то лицу, обстоятельству или надежде можно доверять, верить; вера в на-дежность кого, чего».

- находимъ чудные вещи! Доверiе – это Вера въ наджность, чувство или убежденіе, въ которомъ мы не сомневаемся и на которое полагаемся. А вотъ «проверять» обрастаетъ удивительнымъ свойствомъ – не только «проверить что», а и «поверить отъ начала до конца», а дальше – «переверить, сделать поверку»! Фантастика – въ слове «доверять» какъ «поверить» возникаетъ связка «поверить» какъ «переверить»! Вотъ это i есть наша Православная Вера! Основаная на провереномъ Знанiи! И слово это осталось въ нашей жизни – въ армiи солдатъ строятъ на Поверку, сличая ихъ наличiе со списочнымъ составомъ. Вполне возможно, и пословица правильно звучитъ какъ «Доверяй и поверяй»!

Теперь «построимъ на поверку» всехъ «учныхъ-лингвистовъ» всехъ странъ і языковъ и поставимъ передъ ними простую задачу – объяснить происхожденіе и начертаніе любой на ихъ выборъ буковы съ е точными размерами. Хотелъ бы авторъ видеть ихъ «круглые» глаза! Тогда что вы изследуете, не зная оригинала? Какъ и чемъ вы отличите подделку?

Для насъ эта задача не представляетъ более секрета! Возстановлена математика и геометрія Славянского Праязыка, наши Буковы обретаютъ Свой настоящій смыслъ, и те-перь мы можемъ двигаться впердъ семимильными шагами въ области изученія і освоенiя нашего Праязыка. Часть этихъ Знаній авторъ приводитъ въ этой книге, они далеко не пол-ны, но уже обладаютъ важнейшимъ свойствомъ – ихъ абсолютной достоверностью!

Только Учный, влюблнъный въ свой Языкъ, можетъ понять все Его тонкости и хит-рости. Но для этого ему нужно знать геометрію, математику, физику, біологію, генетику, ботанику, зоологію, анатомію, географію, астрономію и такъ далее. Поэтому къ Языку какъ Величайшей Ценъности на духъ не льзя подпускать «узкихъ спеціалистовъ», а вотъ похвальное стремленіе учныхъ разныхъ спеціализацій заняться изученіемъ базовыхъ ос-новъ Языка надо всячески приветствовать – только на «стыке наукъ» возникаютъ про-блески осознанія Природы Вещей.

А вотъ кому достаточно просто Слова – такъ это нашимъ Детямъ! А если это Слово ещ написано на Праязыке, и базовые основые наукъ мы покажемъ Имъ въ нашихъ Вол-шебныхъ Сказкахъ – тогда Ихъ Фантазіи не будетъ удержу! Вотъ сюда и надо устремить наши лучшіе Умы – Будущее Росіи будетъ произрастать Е светлыми Детскими Головами, воспитаными на нашей богатейшей Науке и Культуре и говорящими на данънымъ намъ Богами Языке!

Хочу принести Слова Благодарности всемъ темъ, кто Своимъ советомъ и под-держкой способствовалъ работе надъ матерiалами этой книги, и въ первую очередь моимъ незаменимымъ соавторамъ – операторамъ полевой информацiи Елене Геннадіевне Тузиной и Елене Николаевне Филипповой. Низкій поклонъ и С.Л. Рябцевой – е мудрые и точные слова во многомъ подвигли меня особое вниманіе обратить на математику. Смею надеяться, что дело по возсозданію нашихъ Знаній обреттъ новыхъ сторонъниковъ и смело пойдтъ дальше.

Главный выводъ, который авторъ сделалъ, работая надъ этой тематикой - Науч-ное Православiе – это Величайшая Наука и Культура, созданая съ Божественой Сме-калкой, где на каждой формуле, на каждомъ понятiи i определенiи, на каждой матрице и такъ далее – на всмъ стоитъ тавро – «Сотворено Богомъ для Руси Великой»! И Главное, что отделяетъ нашу Науку отъ «европейской» - Е Божественая Простота!Въ связи съ этимъ авторъ разрешаетъ тиражированiе этой книги въ Славянскiхъ Странахъ съ параллельнымъ переводомъ на братскiе намъ наречiя; и не считаетъ необходимымъ давать разрешенiе на переводъ книги на «латинскiе языки».

Учите Рускiй Языкъ – Языкъ Жизни и Будущего, Языкъ безконечного Творческого Счастья! Считайте, что Въ Этомъ Ваше Спасенiе!

ДЕРЖИСЬ ИЛИ ПАДАЙ!

                         Снежный ком из своей простыни

                         Ты слепила: - Держись или падай!

                         И со смехом метнула в меня.

                         Передачу твою удалую

                         Я поймал среди ночи и дня,

                         Словно белую грудь молодую.

                                                               Ю. Кузнецов

Словно грудью, открыто и смело

Ты метнула в меня простынёй,

Но поймать я не смог, неумелый,

Только вскрикнул восторженно: «Ой!»

Дальше что-то ещё полетело

Вроде шеи и вроде плеча…

Да, любовь преопасное дело,

Коли ты, как утюг, горяча!

ДЕРЖИСЬ ИЛИ ПАДАЙ!

                         Снежный ком из своей простыни

                         Ты слепила: - Держись или падай!

                         И со смехом метнула в меня.

                         Передачу твою удалую

                         Я поймал среди ночи и дня,

                         Словно белую грудь молодую.

                                                               Ю. Кузнецов

Словно грудью, открыто и смело

Ты метнула в меня простынёй,

Но поймать я не смог, неумелый,

Только вскрикнул восторженно: «Ой!»

Дальше что-то ещё полетело

Вроде шеи и вроде плеча…

Да, любовь преопасное дело,

Коли ты, как утюг, горяча!

                         Снежный ком из своей простыни

                         Ты слепила: - Держись или падай!

                         И со смехом метнула в меня.

                         Передачу твою удалую

                         Я поймал среди ночи и дня,

                         Словно белую грудь молодую.

                                                               Ю. Кузнецов

Словно грудью, открыто и смело

Ты метнула в меня простынёй,

Но поймать я не смог, неумелый,

Только вскрикнул восторженно: «Ой!»

Дальше что-то ещё полетело

Вроде шеи и вроде плеча…

Да, любовь преопасное дело,

Коли ты, как утюг, горяча!

Никита Джигурда – православному эксперту: «Вы умножаете духовную педерастию»

 Никита Карцев Московский Комсомолец № 25846 от 19 января 2012 г.

Глава Ассоциации православных экспертов Кирилл Фролов заявил, что накануне в студии федерального канала на него напал актер и певец Никита Джигурда

Фролов уточнил, что тот набросился на него «с кулаками, угрозами и бранью, ударив меня в челюсть». «МК» узнал у Джигурды его точку зрения.

— Никита, вы били Фролова в челюсть?

— Нет. Это такая же ложь, как и многие другие наговоры церковников на Никиту Джигурду. Два года назад они говорили, что Джигурда не раз признавался, что он сатанист, хотя это наглая ложь. Теперь Кирилл нагло врет, что я его ударил.

Конфликт возник из разговора о том, что актрисы, обнажаясь на экране и фотографиях, совершают грех. Типичная средневековая позиция церковников, которые смотрят на мир в лучших традициях инквизиции. Для них любое обнаженное женское тело — уже детище Сатаны. Они распинали Елену Кондулайнен, мою партнершу по спектаклям, за ее фото, за ее киноработы. Меня не было в студии в этот момент, я наблюдал за происходящим по телевизору. И когда меня пустили в студию, я начал с главного, что считал должным сказать: не тем церковникам, которые нарушают истинные каноны Христа, отступают от заповеди «не убий», благословляя оружие массового поражения, обвинять актрис за легкие шалости.

Многовековая культура Руси начинается еще с языческих времен, когда обнаженное женское тело почиталось как произведение искусства. И таким поведением: с одной стороны, благословляя оружие массового поражения, а с другой — предавая проклятию обнаженное женское тело, вы умножаете духовную педерастию. Духовную — подчеркиваю. Вот мои слова.

На что Кирилл сказал: «Cам ты п...рас».

Тогда я подошел, сказал: «Пойдем выйдем. Я тебе объясню другими словами, как нужно себя вести». Он, естественно, не захотел. Тогда я взял его за шкирку и поволок за пределы студии, где он сам споткнулся. Зацепился за какой-то прибор, упал на пол, сжался в комок.

— И вы ударили его в челюсть?

— Естественно, я его не бил! Мне достаточно было сказать: «Держи язык за зубами, не переходи на личные оскорбления». После чего мы вернулись в студию и продолжили беседу. Если бы я действительно его ударил, он бы никуда не пришел, поскольку просто бы не встал. Я, на минуточку, победил в финале «Короля ринга» подставного кандидата — мастера спорта по боксу. А так он вернулся в студию и продолжил беседу.

— Об оружии массового поражения или об обнаженной женской натуре?

— Церковники пытались сказать о том, что Адам и Ева были изгнаны из рая за грехи. Тогда я напомнил, что Творец создал Адама и Еву обнаженными. И по раю они ходили обнаженными и занимались любовью, ибо Господь сказал: «Плодитесь и размножайтесь». И только после того, как устыдились своей наготы, они ушли из рая. Сами ушли. Никто их не изгонял. Они приобрели чувство стыда и потеряли ту невинность, которая была заложена в них изначально.

— Господин Фролов из беседы не выпадал? За челюсть не держался?

— Конечно! Совершенно спокойно сидел в студии и нормально общался. Поэтому мне удивительно было узнать вчера, что я ударил Кирилла в челюсть, а он после этого остался живым, да еще и вернулся в студию своим ходом. Наверное, он решил после эфира привлечь внимание...

— К проблемам церкви.

— Хотел бы я посмотреть в глаза Кирилла. Может, он и найдет несколько лжесвидетелей, может, кто-то и встанет на его сторону, но в студии были люди, которые все видели. Но нет, я слышал, он еще и в суд собирается подавать.

— В Страшный?

— Я думаю, это даже хорошо. Замечательно. Как раз появится лишний повод донести до общественного сознания главную мысль: имеют ли право те, кто благословляет оружие массового поражения, вообще на то, чтобы порицать человеческие грехи. Тем более если таковым называть обнаженное человеческое тело. Я неоднократно говорил: есть мужчины, есть женщины, есть геи, принесшие в культуру очень многое. А есть духовные педерасты, и вот такими действиями — благословением оружия массового поражения и хулой на произведения искусства...

— Да-да, я вас понял.

— На что я тут же получил оскорбление: «Ты сам пидарас». После чего этот конфликт и произошел. Хотя, повторяю еще раз, ни одного даже скверного слова, ни одного матерного, и уж тем более ни одного удара я не нанес.

Юлия Калинина Высоцкий. Спасибо, что не живой

Московский Комсомолец № 25846 от 19 января 2012 г.

Реплика Юлии Калининой

 

Руководитель предвыборного штаба Путина кинорежиссер Станислав Говорухин 18 января заявил, что Владимир Высоцкий поддержал бы его выбор. «Уже больше 30 лет прошло, как его нет на свете, — сказал Говорухин. — Но мысленно я все эти годы с ним советуюсь. И я не думаю, чтобы он пошел бы за теми, кто хочет для России беды и развала».

Да, не зря все-таки Путин доверил свою предвыборную кампанию творческому человеку.

Нетворческий человек никогда не смог бы стать автором прорыва в пиар-технологиях, придумав привлекать к агитации умерших авторитетов.

Нетворческие пиарщики их раньше даже в расчет не принимали, потому что... ну, они же умерли и говорить уже не могут. Поэтому видеоролик с ними не снимешь, пламенный призыв — не запишешь. Никак, короче, их не использовать.

Говорухин открыл пиарщикам глаза. Вот и хорошо, что умершие не могут говорить. Мы сами скажем все за них, и они не смогут опровергнуть ни слова. И никто не сможет опровергнуть. Потому что кто знает достоверно, кого бы поддержал сейчас Владимир Высоцкий? Никто не знает. Вот то-то.

Революционная пиар-идея открывает безграничные возможности для агитации за кандидатов в президенты. Так что надо надеяться, что затасканные телесюжеты с амфорами, комбайнами и снежными барсами теперь забудутся, как надоевший сон, и локомотив предвыборной кампании двинется по новым рельсам.

На этих рельсах мы, вероятно, узнаем, что Путина поддерживает не только Высоцкий, но и другие знаменитости, не дожившие, к сожалению, до наших дней. Например, космонавт Юрий Гагарин, писатель Александр Солженицын, хоккеист Валерий Харламов, артист Сергей Бодров и певец Муслим Магомаев.

Вот лишь несколько фамилий, первыми пришедшие на ум. А вообще к кампании премьер-министра можно привлечь уйму «героев минувших дней», объявив, что они «не пошли бы за теми, кто хочет для России беды и развала».

Это сейчас у нас кризис народных любимцев и духовных лидеров. А раньше-то их полно было. Поэтому, даже если поднять сто умерших авторитетов «под Путина», другим кандидатам в президенты тоже останется, на кого опереться.

Коммунисты, например, могут сказать, что Зюганова поддерживают Ленин, Крупская, Дзержинский, ну и Сталин, разумеется. И никто им не возразит.

Что касается предвыборной кампании Миронова, то к ней логично подключить замечательных актеров — Людмилу Гурченко, Олега Янковского, Михаила Ульянова и множество других любимых и уважаемых звезд советской поры.

Кто-то наверняка заберет себе Виктора Цоя. Кто-то — Савву Морозова. Возможно, дело дойдет и до классиков — Толстого, Достоевского, Пушкина.

Предложенный Говорухиным взгляд на кладбище как на ресурс агитации обещает необычную предвыборную кампанию, богатую оригинальными выдумками. Так что скучать не будем.

Эх, если бы кто-то из умерших «агитаторов» сумел в ходе ее выкопаться из могилы и донести до нас свое слово! Тогда получилось бы еще оригинальнее.

Рейли М. В. Истоки жизни Нити судьбы Родильная обрядность Подготовка к родам 

Как облегчить роды Обереги для роженицы и младенца

Рождение нового человека — одно из главных событий в жизни семьи. В древних мифологических текстах в символической форме описывается путь, который ребенок проходит от зачатия до рождения. Новорожденный младенец осознает окружающий мир по хуже взрослого, только другим способом.

Сам процесс родов можно условно разделить на такие этапы:

•        подготовка к родам;

•        сами роды с сопутствующими действиями по их облегчению; действия с младенцем;

•         действия с пуповиной и последом;

•          послеродовой период.

С родами связано множество обычаев. Даже для многорожавшей деревенской женщины роды были опасны, и к ним следовало определенным образом подготовиться. Роды, как и беременность, следовало скрывать ото всех, а особенно от девушек и старых дев. Считалось, что сколько человек знает о родах, столько будет потуг. Верующие крестьяне не сомневались в том, что при появлении нового человека на свет присутствует ангел, помогающий и защищающий мать и ребенка, но одновременно и «злой дух старается». Перед родами беременной было положено покаяться и причаститься. Совершение этих таинств очищало роженицу, защищало ее, давало уверенность в помощи святых. Знающие люди советовали также, когда тяжело становится, «мать на уме держать»: «Когда тяжело, думай о матери», — говорили они. Но мы с вами и без подсказок знаем, что когда нам особенно тяжело и больно, то первое слово, которое мы начинаем непроизвольно твердить, это слово «мамочка». Невольно вспоминаются наши былинные богатыри — Илья Муромец, Добрыня Никитич и другие, — которые в минуту слабости прижимались спиной к матери-сырой земле, прося у нее силы для победы над врагом, и получали эту силу. «Мать кормит детей, как земля людей», — говорили в народе.

Перед тем, как отправиться рожать, женщине рекомендовалось взять яйцо, окатить его водой и сказать: «Как с яйца вода стекает, так с меня ребенок выкатись!» — и по животу это яйцо покатать.

Мы можем вспомнить символический смысл, который связан с яйцом как вместилищем всего сущего. Яйцо содержит в себе зародыши жизни и движения, хотя само не является живым и не движется. В нем содержатся непроявленные семена всех вещей. Кроме того, яйцо — символ плодородия и вечности. В представлениях некоторых народов яйцо связано с понятиями собственности и интимной близости и символизирует семью и ее единство. Читалась роженицей и молитва:

«Господь Всемилостивый и Всемогущий, будь со мною, оберегай меня, рабу твою, во дни и ночи и на всякий худой час! Прошу и молю тебя, Господи, через муку твою святую, что претерпел нас ради грешных, и кровь святу праведную излил. Молю, позволь, в муках ли, в безболии ли — дитятко приимать из темени утробной на белый свет Божий».

Когда собирались рожать, приглашали повитуху, хотя если роды проходили легко, то их могла принять и своя бабушка.

Готовили теплую воду, пеленки: порванные начальные рубахи, платья, юбки. Готовила все это, как правило, свекровь (обычно жили в больших семьях).

Для облегчения родов применялось множество магических приемов. Основное место занимали действия так называемой имитативной (подражательной) магии. Считалось, что всякая замкнутость мешает быстроте родов. Поэтому открывались все двери, ворота, печные заслонки, шкафы, сундуки в доме, замки и запоры, развязывались все узелки на одежде роженицы и всех домочадцев. В критических случаях обращались к священнику с просьбой открыть в церкви царские врата.

Рожали если не в поле («в борозде»), что было    частым явлением, так как беременная женщина но последнего момента принимала участие в потных работах, то чаще всего в бане, так как это было одновременно и самое стерильное, и самое уединенное место. В бане распаривались и размягчались кости, значит, и боль при родах была меньше, и ребенку легче было пройти через родовой канал. Вода всегда была связана с женским началом, как и земля. Она обладала особой очистительной и плодоносящей силой, как мы уже говорили выше. Но в воду, как это практикуется сейчас, не рожали. Может быть, просто не додумались? Но, скорее всего, просто следовали естественному порядку вещей: ведь человек не рыба и даже не земноводное. Самый веский аргумент сторонников родов в воду — смягчение шока, который переживает ребенок при появлении на свети резкой смене среды обитания с водной на воздушную. Но мы не знаем замысла Творца. Может быть, именно этот шок включает в организме новорожденного какие-то неведомые нам механизмы, необходимые для его будущего, например, духовного развития. Но это пока еще область догадок, поэтому — решение за вами.

В бане проще было и познахарить, оградить заговором и молитвой от сглаза, от чужой злобы и зависти. Роженица просила:

«А бабушка добрая, рука твоя легкая, сведи меня, страдалицу, во теплу парну баенку, в белу умываленку. Вызволи меня, бабушка, от мук и болестей».

Для паренья готовили веники из молодой березы. Бабка-повитуха шла с новым ведром на реку, зачерпывала воду обязательно по течению реки. Вернувшись в баню, молилась. Потом опускала в ведро правую руку, черпала горстью воду, сливала ее по руке через локоть в ушат и наговаривала:

«Как вода на локте не держится, так на рабе Божьей Марьюшке — ни уроки, ни призеры не держитесь!»

Так она черпала воду тридевять раз и с молитвой опускала в эту воду три раскаленных докрасна уголька и чертила на воде ножом крест. Потом бабка сажала роженицу на порог бани лицом на восток и трижды брызгала ей в лицо наговоренной водой, притом трижды повторяя слова:

Вода-водица!

Вода-царица!

Вода-благодарица!

Ты течешь, омываешь

Красны бережочки,

Желтые песочки,

Пенья и коренья,

Белы каменья,

Так омой рабу Божью!

Сухватки, призоры,

Лихие оговоры —

Из лиц и косиц,

Из ясных очей,

Из черных бровей,

Из белого тела,

Из ретивого сердца,

Из горячей крови.

Тем словам моим ключ и замок,

Крепкий заговор!

Оставшаяся вода выливалась роженице на голову. Потом бабка помогала роженице улечься на полок, разминала и растирала тело и живот руками и суконными тряпочками, парила березовым веником, приговаривая: «Идет красна девка с сухим веником, тушит-гасит баенную нечисть, все сухватки и боли! Как у этого веника листки опадут, так и сухватки и боли пропадут!»