П.Б. Шелли "Освобождённый Прометей", драма (отрывок 7)

СЦЕНА ВТОРАЯ

  Лес, перемежающийся утёсами и пещерами. В него входят Азия и Пантея. Два молодых Фавна сидят на скале и слушают.

Первый полухор духов:
Тропа, которой  эта пара
красавиц милых миновала,
от синевы широкой Неба
укрыта пологом древесным
сосны и кедра, сенью тисов.
Ни солнце, ни луна, ни ветер,
ни дождь листву не проникают;
вот разве облачко росы,
гонимое бродягой-ветром,
средь мшистых кряжей просочась
цветам поникшим от жары
развесит перлы на головки
что лавра свежего венки--
и те бодры; а вот, согнувшись,
вдруг увядает анемона,
она нежна и нездорова;
А то звезда, одна из многих,
одна, что сквозь раздол ночи
карабкается, странствует,
найдёт расщелину, куда
уронит луч с высокой глыби,
за ним, поспешно, новый,
ещё один, пока на месте,
в ладу с проворным Небом,
метелит брызги золотые
подобно каплям дождевым
что слиться в струйку неспопобны;
и мрак божественный круго`м,
а понизу-- замшелый грунт.

Второй полухор:
Здесь чувственные соловьи
бодры весь долгий день с рассвета.
Когда один, сражен печалью,
среди безветренных ветвей
болея сладкою любовью,
падёт вдруг замертво подруге
на пеньем сытое лоно,
иной, соцветья шевеля,
стремится паузу заполнить,
и уж вздымается на крыльях
надрывный щебет, снова чувство
его обрежет-- лес затих;
Войдёт кто ль в полумрак, услышит
крыл трепет, словно камышей
озёрных расколых-- и флейт
стогласье переполнит разум
столь сладостно, что радость
едва ль не болью обернётся.
                                                 
Первый полухор:
Хмельные вихри здесь играют
отзвучьями, что мелодичны,
по Демого`ргона веленью
они ведут, маня восторгом
и страхом сладостным, всех духов
дорогой этой сокровенной.
Так судна тянут в Океан
потоки с горных ледников:
вначале слышен нежный рокот
тем, кто беседой, сном ли сыты--
предупреждает свой приход,
буди`т, толкает их; а те,
кто чувствуют земные вздохи,
кто ветром движимы побудным,
что личных им путей желает,
на крылья быстрые надеясь,
на ноги крепкие опёршись,
гонимы сладостным желаньем;
и всяк летит своим путём,
пока, ещё как прежде нежен,
но уж силён и громок, шторм
уже сосёт и гонит вдаль;
и те несутся средь валов
в плену у ветра, облаками
к таинственной скале судьбы.

Первый фавн:
Вообразить способен ты ли, где
живут те духи мелодичные лесные?
Мы рыщем по заброшенным пещерам,
и в тесных щелях-- знаем дичь и глушь:
всё не встречаем их, хоть часто слышим.
Где могут прятаться они?

Второй фавн:
                                             Как объяснить?..
Слыхал я знатных ведунов рассказы,
есть пузыри, их надувает солнце
высасывая вялые растенья,
что стелются по дну озёр прозрачных;
и в павилонах этих вылетают
они на воздух золотой, зелёный,
что полдень озаряет сквозь листву--
а коли лопаются шарики, то воздух
в них заключённый сразу полыхает
в ночи летая метеорами,
что духи гонят вниз к воде,
сгибая полыхающие спины,
пришпоривая несунов своих--
и вновь на дно к себе ложатся.

Первый фавн:
Пусть эти так живут, иные же-- иначе:
под розовыми лепестками обитают;
иль в колольцах цветиков в лугах;
а то-- прижились в складчатых фиалках;
иль в аромате умиранья их, что яд;
иль в лучиках на шариках росы?

Второй фавн:
Да, можно многому ещё дивиться,
но постоим в беседе-- полдень грянет.
Силен увидит: коз мы не доили;
лишь гимны пели мудрые, благие
о Фатуме ,о Доле и о Боге,
о старом Хаосе, и о Любви,
об участи мучительной Титана,
как вызволен он будет и о том,
как на земле собор устроит братства:
мотивы истые, что мы перепеваем,
смягчая ими сумрак одинокий
и обрекая соловьёв к молчанью--
они не знают зависти горюя.

                                СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Вершина скалы между гор. Азия и Пантея.

Пантея:
Сюда привёл нас зов, в Демогорго`нов
удел великий, к мощному порталу,--
он схож с жерлом вулкана прорвой,
что дышит метеорами, а также
пророческим туманом, что клубится--
его пьёт одинокий молодняк,
да называет правдой, и любовью,
и доблестью, и гением, восторгом;
до дна испив житья дурман-вина,
цедят осадок, до безумья пья`ны,
кричат, менады вроде, "Эвоэ!"
мир заражая голосом надрывным.

Азия:
Достойный Власти трон! Великолепен!
Сколь славна,Земле, ты! А если тенью
прекраснейшего духа-незнакомца
являешься мне, траченным твореньем,
пусть оттиском прекрасным, я готова
пасть ниц , молиться вам обоим.
Уже к тебе, божественной, восторгом
моё стремится сердце: ты чудесна!
Взгляни, сестра, пока не задурманен
парами ум твой: там, внизу, равнина
волнистого тумана, что похожа
на озеро под небом предрассветным,
чьи волны серебром горят--
Индийская долина будто. Глянь,
как, теребима ветрами, она
раскатами наш остров окружает,
вершину, где стоим мы, что граничит
с цветущими дремучими лесами,
с полянами во сумраке обычном,
с пещерами, где родники блистают;
а дальше с небо режущих вершин
с ледовых пиков, жарких белизною,
встаёт заря, что брызги Океана,
разбившегося о далёкий остров
в Атлантике, насытившего ветер
светящимися пузырьками капель.
Окру`жена долина их стеною;
заслушавшийся ветер насыщам
из прорв омытых водопадов
возвышенным и долгим гулом,--
он страшен, он подобен тишине.
Чу! Снег пополз! Растормошило солнце
лавину, трижды сеянную бурей,
чья масса собиралась по клочку 
так в разумах, что судят небо
за мыслью мысль сбирается, пока
не вырвется на волю правда; следом
окрест народы ахнут общим эхом
от потрясенья до основ своих,
как эти горы ныне.

Пантея:
                                     Посмотри,
как озеро туманов беспокойных
багряной пеной вроссыпь обратилось
у самых наших ног! Так Океан
вздымается, Луною очарован,
вокруг бесхлебных му`жей, что на берег
заброшены с обломков корабля.

Азия:
К нам подымаются обрывки туч;
а ветер, что несёт их, волоса мне
разворошил, глаза мои гнетёт
волненьем своим волненьем
глаза мои гнетёт; мой ум встревожен;
ты видишь образы в тумане?

Пантея:
Лицо. Зовущую улыбку. Вижу
огонь лазоревый и злато кудрей!
Ещё лицо, другое! Говорят!

Песнь духов:
Ниже, глубже,
                         ниже, ниже!
сквозь оттенки сна
сквозь туманы битвы
Жизни и Смертей;
сквозь мираж и грани
видимых вещей,
всех, и тех ступеней,
что ведут к престолу,
ниже, ниже!

Вниз, пока зовёт и свищет:
"ниже, ниже!"
Словно робкий оленёнок
псом гонимый; словно
озаренье в туче влажной;
словно моль летит на луч;
смерть, отчаянье, любовь и горе;
время, то и это: ныне, завтра;
словно сталь обет возносит
духу камня,
                     ниже, ниже!

Сквозь седую вечность бездны,
                      ниже, ниже!
Вниз, где воздух не светлеет,
нет луны и звёзд не видно,
а обрывам скал не ведом
Неба ясный ореол,
ни Зелёю данный мрак,
где Один довлеет вечно,
               ниже, ниже!

Во глубины преглубин,
                        ниже, ниже!
Словно спящие зарницы,
словно искра в угольках,
что Любви последний взгляд
навсегда запечатлела,
что алмаз, он так сияет
в глубине целинных руд,
лишь тебя мы заклинаем.
                   Ниже, ниже!

Мы влечём и маним;
               ниже, ниже!
Мы-- сиянье, рядом мы;
слабости ты не противься,
силу в кротости найди:
то Бессмертие и Вечность--
проведут сквозь жизнь тебя,
сквозь врата, где Змей на страже
трон великий сторожит.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
оригинальный текст драмы см. по сылке:  http://www.bartleby.com/139/shel116.html
перевод К.Бальмонта см. по ссылке: http://az.lib.ru/b/balxmont_k_d/text_0380.shtml