Идиот-4

На пустой сцене в чёрных костюмах спинами к публике стоят люди с канделябрами в то время, как Мышкин лицом к зрителям читает.

Со словами заёмными я,
а не с огнём пришёл,
должник всем, о Боже!
Кресты упрятаны-
и ни одного будет воздвигнут.
Без сил склоняюсь пред мощью
Твоего Суда и думаю уж
прежде, чем Ты воздашь, о возмездии.

Там ,где страх проник в меня
и ад извергся из меня, нахожу
ужаснейшее и вину свою
во всём, в преступлении,
с которым я ещё этой ночью
во Твою Ночь ступить должен,
а свой грешный рассудок не желаю я
поручить совести своей.

Будь Ты любовью, а я -лишь легчайшим
трепетом от Тебя изошедшим
и среди лихорадочных
падшим. Твою слепоту познавший,
в которой все мы едины во тьме,
свидетельствую я, что виновен
во всём, ибо Ты, с той поры, как перестал
видеть нас, полагаешься на слово.

Раскатывают красный ковёр. Мышкин оборачивается и стоит уже спиной к публике. Появляется Настасья, она желает достичь Мышкина на переднем фронте сцены, но Рогожин с ножом в несколько прыжков оказывается между ними. Чёрные фигуры в танце болеро пытаются помешать Рогожину, который всё жа достигает Настасьи и уносит её, сам будучи теперь спиной к публике, со сцены. И чёрные фигуры удаляются. На канатах спускается на сцену икона, перед которой становится бессильный Мышкин.

Отвори мне!
Все врата сомкнуты, настала ночь,
а что сказать есть, уже не вымолвить.
Отври мне!
Воздух полон тлена, а рот мой
ещё не целовал голубого подола.
Отвори мне!
Уж читаю по линиям твоей руки, ангел мой,
что чёло моё волнует и желает вернуть меня домой.
Отвори мне!

Наконец, Рогожин выходит к Мышкину- и тот идёт следом за Парфёном.

Сокрыты уста, которыми мне завтра молвить. Желаю
ночь сию с тобою бодрствовать и не предам тебя.

Рогожин заботливо уводит Мышкина за икону. Сцена совершенно темнеет, и в тьме Мышкин читает последние две терцины.

На верёвках в тиши повисли колокола,
и бьют на сон грядущий-
так усни, они бьют на сон грядущий.

На верёвках в тиши колокола
стихают, наверное, смерть,
так приди, да будет покой.

Немного светлеет. С верёвочного поддона под перезвон спускаются белые канаты. Мышкин остаётся недвижим, а канатов всё прибывает- и являются танцоры, которые буйными и огненными жестами представляют приступ безумия.

Хореография Татьяны Гровски
Музыка Ханса Вернера Хенце

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы