Итак, Ира.
Девушка высокая, живописная, с сочной фигурой. Не путать с пышной.
Вобщем в то время мы как раз, и не первый раз, рисовали натуру. Понятное что делалось это накануне сдачи и все рисовали либо себя, либо того, кто оказался под рукой и был не против. Общежитским конечно же было проще. Их там много.
Так что выкладываем мы на утро по большей части автопортреты в полуобнажённом виде. Следующая обнажёнка.
Посмотрел я на это дело, на Ирку и предложил нарисовать друг друга. Ира дама, кстати к ней этот термин вполне применим, без лишних комплексов, поэтому мы договорились.
Накануне следующей сдачи я припёрся к своей модели. Мы разложили свои причандалы и тела в тех позах, в которых хотелось нарисовать с учётом того, что и самим рисовать надо да и лежать желательно не шибко двигаясь часа четыре. Ну и нарисовались, с перерывом на кофий.
Тут конечно последует смешок – И что, и всё. Так таки да, всё.
Ирка получилась вполне пристойно. Ну грех такое выразительное тело нарисовать скверно. Так что мой карандаш достаточно ловкенько прошёлся по всем изгибам выпуклостям и впуклостям еёйной фигуры. Даже жаль, что рисунок пришлось сдать.
Это всё имело продолжение, хоть и не то что можно подумать. Дело в том что у нашей Ирки была довольно обширная библиотека, вероятно родительская, и сама она была дамой весьма начитаной, ну и не глупой. Имея, как все шалопаи, пробел в этой части образования, я возжелал его восполнить. За кофейком мы как раз и договорились о том, что я как нибудь зайду и она подберёт что нибудь несложное, ну, соответственно типажу.
К тому времени, когда я собрался зайти к Ирине за своей порцией культурного наследия, прошло уже больше месяца. Будучи недалеко от её обители решил заглянуть экспромтом. Да и позвонить то было некак, не то что сейчас.
На мой звонок дверь открыл довольно сурового вида мужик габаритами немногим уступающий двудверному шкафу. «Твою мать» промелькнуло в голове, «совсем забыл что Ирка выскочила замуж за какого то моряка», которого никто не видел ввиду постоянного отсутствия.
- Что надо?
Поинтересовался шкаф.
- Я к Ире.
Неуверенно ответил я
- А чего хотел?
Суровея продолжался опрос.
- Так это…книжки…почитать
Сам неверя сказанному почти проблеял я.
Чувствуя, что под насупленными бровями зарождаются какие то не те мысли, хоть и понятные ввиду долгих отсутствий супруга в дому, я уже начал вспоминать на всякий случАй где находится ближайший травмпункт, который вот вот мне понадобится. Поэтому с великим облегчением услышал
- Её нет дома.
И не давая товарищу сформулировать свои подозрения в суровый хук я с фразой
- Ну я в другой раз
живенько ретировался куда нибудь. Уж не помню, чем закончился мой визит для Ирки, но я там больше не был.
Так и осталось моё литературное образование незаконченным.
Он знал голод, войну и послевоенное время.
Сколько помню, всегда загорелое в кузнице лицо и мелкие морщины в уголках выгоревших глаз. С желтыми от никотина пальцами. Невысокий и коренастый. Немногословен и неумело добр.
Он ничего не рассказывал о войне. Хотя я, по детски любопытствуя, шаря в шкафу, видел две медали. Тусклые и потемневшие, настоящие, лежавшие отдельно от жмени юбилейных.
По малолетству не спрашивал, а после было как то неудобно. Думал, захочет, сам расскажет. Так и не рассказал.
А что говорить. Те кто прошел и так знают, а остальные не поймут.
Есть такое понятие у психологов. Я бы и не знал, но как то, однажды, давненько, пришлось. К тому же, она бывает разная у разных людей и народов.
Была у меня одна знакомая. Не то что бы у меня, и не то что бы одна, но была. Человек, во многих отношениях симпатичный, но, что называется, райская феня и к тому же жена хорошего знакомого.
Приспичило ей однажды пообщаться. Всем когда то хочется кому то излить наболевшее. В результате с работы мы топали пешком. И тут я заметил, что мы идем не по прямой, а по эдакой плавной дуге пока я не приближаюсь к бордюру. Потом я меняю направление от него и так далее. А всё потому, что мадам в порыве душевных откровений вплотную приближается ко мне, а я в свою очередь отодвигаюсь. Разная она у нас, эта дистанция комфорта. Так мы и двигались по траектории волн на детском рисунке.
Не хочется писать мне о любви
слова, слова, высокопарно, мило
я просто прошепчу тебе "Живи"
и постараюсь, что бы это было