Он вернулся с войны, и у него перемкнуло

Он вернулся с войны, и у него перемкнуло

Мартин Брест

Не, война ж не закончилась, просто он задолбался. Бывает.

Было лето – жаркое, назойливое, пыльное, злое. Хотелось спать, курить и домой. Курить хотелось больше.

Это баллада про обычного человека, хотя он и был первым, и даже хуже – он был ветераном.

Дома все было херово. Родительские могилы были неприбраны, знаешь, мерзко неухожены, просто кто-то подмел вокруг так, на «отъебись», да и бросил.

С домом была беда. Непонятно как, но наследство родителей уже стало совсем не наследством. Якобы папа перед смертью продал хату. Хотя он слышал об этом впервые.

Хата была… ну земля больше стоила, чем та хата. А землю он почему-то полюбил.

Вот странно. До войны ненавидел те огороды, как мамка пойдет сапать – так он из дому и с пацанами «на богаті села». А как с войны ехал, почему-то про землю думал. Даже… бля, ну гены ж пальцем не задавишь… Короче, шото посадить хотелось. Яблоню старую спилять, бо вже не рОдит, и там теплицу поставить, там нормально, солнца много…

Солнце, вместе с землей и хатой, оказались не его, и у него перемкнуло. Хотя история-то банальная, пара бумаг, свідки, свои люди в кадастре – и вот уже зімельна ділянка принадлежит зятю начальника местной, областной налоговой.

Он сначала чего-то решил, что разрулит. А чего там, герой войны, убэдэ, медали на форме не помещаются, опять же «хлопці придуть – порядок наведуть», и все в этом роде. А хер там. Суд он проиграл сходу. Потом второй. Потом его вечером возле хаты, шо снимал за остатки дембельских, встретили титуханы и отхерачили ногами. Не, так просто он не дался, накидал им нормально, но в итоге на больничку он слег.

Кости сростались херово. Еще херовей были счета за лечение. Государство, при слове «ветеран» делающее кислое лицо, не стало себе изменять и в медобслуживании. То есть типа оно как бесплатное, но «денег на статье нет». Собес предложил в санаторий съездить, правда. Ебать облагодетельствовал.

Начальник налоговой через холуя на мерине передал, шо следующий раз, если не перестанет бороться за свой дом, его закопают. В подтверждение приходил мент с райотдела, рассказывал, что на него заява лежит «за погрозу вбивством». Можемо вбачати ККУ 129-1, ознакомьтесь-распишитесь-подумайте-все-впереди.

Тут бы и конец, но нет.

Перемкнуло теперь окончательно и навсегда. Как кости подзажили, свалил с шпиталя, да не на хату, а на дальний хутор, к тетке двоюродной. Выйнял с флигеля одеяло, а с одеяла – зброю, с бою взятую с врага. Плюнул – и пошел.

Начальника налоговой йобнул первым. И понеслось. А там и побратимы подтянулись – и пошел по области ветеранский ветер. Да так пошел – на всю страну прогремел. Общество раскололось – половина его обожала, а половина ненавидела. Но ему было насрать. Он хотел спать, курить, папин дом и мамин огород. И теплицу.
Курить – больше.

И знаешь, брат, вроде и нет ничего общего у нас с ним, а все-таки… вот, сцуко, все одинаковое. Один в один – и князьки местные, охуевшие не поменялись, и чины высшие, и общество похуистичное, и конец истории традиционный, и даже это лето – жаркое, пыльное, настойчивое.

А может и нет. Одно я знаю точно – эта баллада про то, когда «перемыкает», и про первый в истории зафиксированный случай ПТСР у обычного ветерана войны.

Я написал, немного на современный лад, историю Робина из Локсли, больше известного под именем “Робин Гуд”.