В последнее время все чаще встречаю слово «режим» по отношению к Украине. Меня это невероятно раздражает. Это желание самим прибедниться, очернить, ухудшить в описании свою жизнь. В Украине «режим», оказывается. Серьезно?Свободные выборы, почти бесконтрольная свобода слова, сменяемость власти, разделение ветвей власти, неподконтрольный парламент, минимальный рейтинг – это «режим Порошенко»? 

Ему есть что предъявить. Например, кадровую импотенцию. Это правда.  Но, блин, «режим»? Если и использовать это слово применительно к Украине, то только с приставкой «один из самых демократичных». К чему это вечное желание выставить свою страну хуже, чем она есть? Описать в ней ситуацию чернее, чем она есть на самом деле? «Режим» – вон там, за поребриком. Вот там реально режим! Украина с ним пятый год воюет. 

Вы и вправду на этом фоне считаете, что Украина и Россия – равноценны?  Или до сих пор так и не знаете, что такое режим? Рассказать? Я знаю. Ну, или съездите на пару дней. Посмотрите. Лучше даже в ДНР. Вы просто не представляете, насколько велика эта пропасть между свободами в Украине и несвободой в Москве. Во всём.  Вот буквально в каждой мелочи. В каждой. Сверху до низу. В каждой молекуле. 

Когда начинаете забывать – приезжайте в Борисполь. На рейс из Минска. И посмотрите на выражение лиц людей, выходящих из самолета Беларуси-России.  Как у них вызывают восторг вещи, ставшие в Украине настолько привычными, настолько естественными, что мы их здесь совершенно перестали замечать, как нечто само собой разумеющееся.  Например, количество демократичных мелких кафешек на улице.

Желание совершенно бессовестных циничных популистов всех мастей бросаться жесточайшими словами — «режим», «газовый геноцид», «тарифный геноцид» — понятно. Но совершенно непонятна готовность общества подхватывать эти обвинения. Не хватает еще на полном серьезе начать употреблять термин «хунта».

Украина – свободная демократическая страна. С контролируемой властью. С сильнейшим гражданским обществом, положившая за свою свободу сто жизней небесной сотни – именно когда здесь и пытался устанавливаться режим – и две с половиной тысячи жизней своих солдат на войне.  И до сих пор теряющая жизни своих граждан каждую неделю. Именно в борьбе с режимом. Пожалуйста, не употребляйте этого слова. Не сравнивайте себя с ними.  

(АРКАДИЙ БАБЧЕНКО, журналист) 

       Вот такую эмоциональную публикацию прочла у Аркадия Бабченко, российского военного журналиста со сложной и интересной судьбой, живущего в Украине. Она адресована, в основном, тем, кто меряет здобутки только колбасой и доходами. Тоже немаловажные вещи. Всё это у нас будет. Пока же есть только самое главное, чего люди с неизжитым рабским мышлением, увы, не в состоянии оценить.

«Сказать, что Майдан изменил мою жизнь - это ничего не сказать. Круче человеческую жизнь может изменить только уже непосредственно смерть, но у меня пока еще не cудьба. 
Ни дня, ни минуты, ни секунды, никогда ни о чем не жалел. 
Это одни из лучших дней моей жизни.
Украине удалось то, что не удалось еще ни одной стране. Ни одной! Все страны Восточной Европы и те из стран Западной Европы, что попали под имперскую пяту, смогли вырваться из-под неё только тогда, когда начинала разваливаться сама империя. Польша, ГДР, Финляндия, страны Балтии, Кавказ - вырывались только тогда, когда империя становилась слабой.
Украина - единственная, кто вырвалась из Мордора на пике его очередного взлета к могуществу.
Единственная в Европе.
Единственная в мире. 
Никто. Не смог. Сделать. То. Что смогли. Мы.
В те дни в том месте собралось невероятное сообщество совершенно уникальных людей на планете. Это были лучшие люди, которых я встречал в своей жизни. Не за колбасу. За свободу. За достоинство. 
Люди готовы были умирать за свое человеческое достоинство. И умирали. И победили.
И когда после этого я сталкиваюсь с очередным пароксизмом меньшовартости, меня перекособочивает, как ногтем по стеклу. 
Еще раз: Никто. В мире. Не смог. Сделать. Того. Что смогли. Мы.
А не жалеешь? Ведь мог бы сейчас относительно нормально и сытно существовать...
Ты так ничего и не понял, дружище.. В Империи. И всю жизнь был рабом.
И только там, на четвертом десятке, обрел свое достоинство.
И рабом я.
А теперь иди. Нам больше не о чем разговаривать. 
Как замечательно сказал кто-то вчера в ленте - я не смогу объяснить тебе смысл революции достоинства, если ты не понимаешь, что такое достоинство. 
За два месяца, проведенные мной на Майдане, я готов отдать еще пять лет страха, травли, прессинга, беженства, расстрелов, бункеров и спецопераций.
Плевать. Я уже победил.
Я ТОГДА уже победил.
Всё».

       Путин в очередной раз что-то там ляпнул про незаконную передачу Крыма Украине в 1954 году, и опять понеслось - законно, не законно. Слушать всю эту ахинею уже совершенно невыносимо. Тем более, от украинцев, доказывающих "законность" передачи.

       Друзья мои, если вы признаете законность передачи Крыма Украине, тогда вы должны признать и законность Голодомора. Он тоже был по советским законам. И законность Гулага, законность репрессий, расстрелов, оккупации, депортации и всего остального, что наворотил СССР. Тогда это все тоже было "законно".

       Совет Министров передавал Крым не независимому государству Украина, а Украинской ССР. Если вы хотите апеллировать к законности этого акта, то тогда вам придется возродить Украинскую Советскую Социалистическую (блин, аж передернуло, пока писал) Республику в составе нового СССР. Вот тогда можно будет говорить об этой законности.

       Совершенно не волнует, законно или нет по советским бумажкам был передан Крым от одного субъекта в границах совка другому. Потому что СССР был незаконен весь, от начала и до конца. И апеллировать к одной части его законов, протестуя против другой - это, уж прошу прощения, шизофрения. Мы не признаем ВСЕХ законов СССР - и точка. По отношению к Империи Зла может быть только такая позиция. Не признаём все его законодательные акты, от начала и до конца.

       А вот что имеет значение, так это то, что уже после распада СССР в 1991 году Россия признала Крым в составе уже независимого государства Украины, в 1997 году подписала международные документы, по которым признала Крым украинским уже законодательно, в 1999 ратифицировала их в своем парламенте, и, если не ошибаюсь, за год до войны еще раз подтвердила ратификацию этого соглашения. Путин сделал это лично.

       "Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между РФ и Украиной — соглашение между РФ и Украиной, в котором закрепляется принцип стратегического партнерства, признания нерушимости существующих границ, уважения территориальной целостности и взаимного обязательства не использовать свою территорию в ущерб безопасности друг друга". Всё. Точка.

       И пофиг, что там было в 1954 году. Или в 1642. Или в седьмом до нашей эры. Независимому суверенному государству "Российская Федерация", возникшему в 1991-м на месте СССР, как и остальные четырнадцать независимых суверенных государств, Крым не принадлежал ни дня с момента образования РФ. А закон обратной силы не имеет. Вы, в новейшей уже истории, согласились с новыми границами, подписали документы о их нерушимости, ратифицировали их своим парламентом, признали примат международного права и взяли на себя обязательства не нарушать его - всё. Разговор закончен. С данного момента вы - оккупанты и захватчики.

(Аркадий Бабченко, журналист)

    Опять та же самая ошибка, что и семьдесят лет назад, нельзя умиротворять диктатора. Они этого не понимают. Диктатору можно только бить по рукам. Они понимают только это. …

     Футбол, который в России «вне политики», оказался очень даже политическим манёвром Путина. Европа не захотела начинать с ним конфронтацию. Она решила пересидеть его. Переждать путинское правление. Но это еще полбеды.

     Беда, в том, что в это же самое время ему удалось купить и своих. Независимо от политических воззрений и лояльности конкретно к нему. Не Крымнашем, так Победобесием. Не победобесием, так футболом. И вот уже вся страна надевает кокошники и скачет в едином порыве счастья с криками "Ра-си-я! Ра-си-я! Пабедааа!" вокруг мяча.

     У меня в ленте половина российских либералов говорит сейчас только об одном. О том, что они впервые почувствовали, что в России появляется нация. Об этом единении пишут все. … И они абсолютно правы. В России действительно рождается нация. Все как по учебнику. Рейх кристаллизуется. И Евгения Альбац уже селфится с Симоньян. На "Дожде" выступает Прилепин. Нюта Федермессер входит в предвыборный штаб Собянина. …

     Да, в России рождается нация. Проблема в том, что нация, которая объединяется не на основе свободы, прав человека, демократии, либеральных ценностей, а на основе победобесия вокруг кокошника, может дать только новый нацизм двадцать первого века. И он уже начинается. Нация, в которой бывший депутат Госдумы Кожевникова и самая читаемая газета страны в лице расово верной арийки Асламовой рассуждают о неправильном цвете кожи сборной Франции, и это не только не вызывает сопротивления, а подхватывается десятками тысяч человек - такая нация не может родить ничего хорошего.

     Мордор, конечно, развалится. Другого варианта у него просто нет. Вопрос только в том, сколько времени это займет и сколько еще жизней он успеет унести. Большой кровью или малой. В тридцать третьем в Германии тоже никто не хотел воевать. В тридцать девятом уже никого не спрашивали.

     Пока же ему опять все сошло с рук. А значит, руки у него опять развязаны. Нет, в "Группу Семи" его пока никто не пустит. Но усиливать противостояние тоже уже никто не собирается. А санкции… Ну, санкции, и санкции. Висят и висят. Совершенно некритично уже.

     Потрясающее совпадение - когда я дописал до этой строчки, мне позвонил издатель из Штатов, и попросил написать статью - что мы все будем делать, если НАТО все же развалится, и мы останемся с Трампом в кармане? Это хорошо, что такие мысли приходят одновременно многим людям по обе стороны океана.

     Я не знаю, что делать Западу. Но я могу предположить, что надо делать Украине. Да, в России рождается нация. И мы должны быть готовы к её рождению. Запад хочет пересидеть в своей норке. Но норка Украины совсем не так глубока, как, скажем, у Британии. Меньше трехсот километров от границы до столицы. И, при таком раскладе исключать вариант, что все действительно может пойти плохо, слишком оптимистично. Пойдет или не пойдет - еще не факт. Но если пойдет - лучше быть к этому готовым.

     Украине надо становиться сильной. Профессиональная армия по стандартам НАТО - это здорово. Но…

Европа и НАТО перешли на контрактные армии по той причине, что Европа и НАТО перешли на локальные точечные конфликты где-то за океаном. Для таких войн мобильная профессиональная компактная армия - идеальна. Но если вы, скажем, Израиль, над которым нависает отлично вооруженный агрессивный втрое превосходящий по численности населения и вдесятеро по мобилизационной мощности сосед, у вас нет другого способа, кроме как строить Цахал.

     Да, со всеобщим призывом. Да, даже женщин. Да, на три года. Да, институт рекрутерства. Да, потом до конца жизни раз в год на сборы. Да, двадцать процентов налога на армию. Да, с каждого. Да, навсегда.

И не для того, чтобы победить в войне. Как раз для того, чтобы не воевать. Чтобы при первом же взгляде у каждого гопника возникала мысль - не надо лезть к этим ребяткам. Наваляют.

     Потому что нельзя в таких условиях, когда миропорядок, сложившийся в сорок пятом году, перестает существовать и по всему миру начинается разброд и шатание, зависеть ни от кого. Нельзя сидеть и ждать, начнет очередной Трамп или очередной Макрон с Путиным в десны целоваться, или нет. Свое надо строить.

     Я бы предложил еще раз подумать над этим.

(Аркадий Бабченко, журналист. Из публикации в блоге, с сокращениями)

     … а то кругом столько умников со своими разговорами про постановку и пиар. Если вы думаете, что все по-прежнему, просто чуть немного изменилось - нифига не так. Ничего уже не по-прежнему. Изменилось всё.

     Мне сейчас нельзя ничего. Я не могу выйти на улицу, я не могу встретиться с кем хочу, я не могу поехать, куда хочу, я не могу делать, что захочу. Я не могу не то, что пойти в кафе посидеть с друзьями - я не могу даже выйти в магазин. Еду мне привозят. Каждый выход в город - это спецоперация. Каждая встреча - где-то в закрытом помещении, оговоренном заранее, лучше в охраняемом месте. План пребывания в этом месте разрабатывается заранее. Встречи возможны только с небольшим количеством людей.

     У меня есть ооочень стойкие подозрения, что в России каким-то образом получили доступ к моим гаджетами и могут их читать и слушать, поэтому переговоры о встрече - отдельная спецоперация.

     Естественно, никто не может прийти ко мне. У нас нет ничего. Вот вообще ничего. Семью эвакуировали из России за день до часа Д, потому что сообщать дату пришлось, естественно, по телефону, а там-то телефоны слушивались однозначно, и надо было оставить минимальный временной люфт, чтобы тупо не успели задержать на границе, и теперь у нас есть только то, что поместилось в машину за одну ходку. Три чемодана вещей. Квартира, гараж, шмотки, видеокамера импортная три штуки - все осталось там. У меня сейчас государственное всё. Даже вилки. На табуретке, на которой я пишу этот пост, стоит инвентаризационный номер. На мне штаны, в которых я был в морге. Сходить в магазин и купить новые - я не могу. А доставка тоже невозможна. Вчера обзавелись разделочной доской. И тазиком для стирки. Праздник в семье.

     Я вижу только один и тот же определенный круг людей. Из охраняемого места я не выхожу. Вообще. Мне некуда больше выходить. У меня теперь нет ни работы - потому что в такой ситуации вряд ли можно придумать что-то более глупое, чем регулярно приезжать в одно и то же место в одно и то же время - ни посиделок, ни спортзалов, ни пикников, ни магазинов, ни макдональдсов, ни кино, ничего. Моя жизнь в очередной раз сломана полностью.

     "Здорово, воскресший! Мы можем встретиться?" Нет. Не можем. А когда сможем, дядько? Не знаю. Если все пойдет удачно - то года через два, наверное. Не я теперь определяю своё будущее.

     Я совершенно не представляю, что дальше. Где я буду дальше жить, как я буду дальше жить, как будет жить мой ребенок, в какую школу он будет ходить, сможет ли он просто выйти погулять на улицу без взвода автоматчиков.

     Ничего не закончилось. Понимаете? Ничего еще не закончилось. Герман на суде говорит, что он организатор только одной из групп. А есть еще и другие. Только в Киеве, по его словам, около десятка. И это надолго. И это - серьезно. Люди работают, бабло сюда заходит, оружие заходит, к выборам будут расшатывать ситуацию однозначно.

     Сегодня выходной. Вы строите планы на уикэнд. А я сижу с семьей в бункере, прячусь от наемных убийц. Долбаная штирлициада. И умники, которые рассуждают про "клоунаду" и думают, что к сорока годам я мечтал о такой жизни с совершенно неопределенным будущим без ничего - поживите так недельку-другую …

(Аркадий Бабченко, российский журналист. С незначительными сокращениями.)

     Российская лента: кто-то жалуется, что билеты дорогие, кто-то поддерживает чемпионат, кто-то радуется, как сейчас офигенно на Красной площади и Никольской, где гуляют толпы фанатов со всего мира, и мы, мол, не такое уж го*но, вполне себе европейский город, у нас еще есть будущее; кто-то пишет про дико скакнувшие цены на все, кто-то обсуждает турнирные таблицы, кто-то просчитывает шансы на выход из группы, кто-то вешает себе на аватарку "Я болею за Россию" - а ты сидишь, смотришь на все это, и даже уже посылать ….. не хочется.

     Сенцов голодает сегодня тридцать второй день. Тридцать. Второй. День. Вчера на фронте убит еще один парнишка. Двадцать шесть лет. Микола Вільчинський. Жена и двое детей. Четыре года в этот день назад был сбит "Ил" с десантниками при заходе на аэропорт Луганска. Пятьдесят четыре человека. А ты сам, после попытки твоего убийства, сидишь в бункере со сломанной в очередной раз жизнью, и думаешь, как, блин, начать все сначала.

     И вот читаешь все эти мемасики про футбол, и...

Пару лет назад еще взорвался бы: "Что вы несете? Какая ….. Никольская? Какой ….. футбол? Ваша страна сейчас, вот прямо сейчас, убивает людей, гноит их в тюрьмах, у вас прямо сейчас второй месяц в камере медленно умирает от голода захваченный Мордором насильно, словно раб в средневековье, человек с потрясающим чувством достоинства и свободы! У вас репрессируют целый народ! У вас убивают сейчас! Понимаете? Убивают! Какой ….. Мундиаль? Вы вообще уже …..?" А сейчас нет. Даже этого нет.

     Настолько уже этот разрыв, этот водораздел непреодолим. Настолько уже разошлись в разные стороны, такая уже пропасть, настолько уже разные, совершенно никак не складываемые обратно в один миры. Настолько тот мир существует уже где-то совсем в параллельной вселенной. Настолько там сбит уже фокус на то, что нормально, а что нет, даже у самых лучших, самых честных, самых оппозиционных его жителей...

     Ров с крокодилами - и пляшите там свои пляски с Мундиалем как хотите. Точек соприкосновения нет уже совсем.

(Аркадий Бабченко, российский писатель, журналист, военный корреспондент)

Первое. Я Бабченко понимаю.

Плевать на цирк, устроенный СБУ. Предъявили или не предъявили «жертве» стоящие доказательства заказа. Судя по всему, не предъявили. Возможно, использовали в своих целях. Плевать. В Украине я не живу, а в России цирк – вообще самый передовой в мире. И Бабченко никому ничего не должен (кроме как Прилепину за пиво). Он имеет полное право (и что главнее — полные основания) как бояться за свою жизнь, так и попытаться обезопасить её. Любыми средствами. 

Второе. Я Бабченко завидую.

Посмотреть на собственную смерть со стороны – этого не смогли ни Сальвадор Дали, ни Сид Вишес, ни Ромен Гари. Дико круто. Сидишь в морге, закутанный в одеяло — и наблюдаешь, как твою семью собирается взять на поруки Валентина Матвиенко. Как тебе «сочувствует» сам Лавров. А потом, спустя сутки, весь пропагандистский полк – от Скобеевой до Шария – рвёт на себе волосы от того, что ты не сдох. Чиновники «цивилизованных европейских государств», глубоко аморальные лицемеры, надувая щеки рассуждают о чести. Твои «друзья» пишут некрологи, один другого слезливее, а потом тыкают тебя мордой в «журналистскую этику». 
И за всем этим ты наблюдаешь живой. 
Вероятно, только смерть и последующее воскрешение могут так явно показать, кто есть кто. Раздеть догола. Абсолютно бесценная информация.

Третье. Я Бабченко благодарен.

Илья Яшин не был у меня дома семь лет. Рома Попков и Лена Боровская – почти год. Сашку Батурина лет пять я не видел. А тут все пришли. И Вася Навзнич из Твери наконец доехал. И Одеколон из Испании. Отлично посидели. В итоге)

Живи долго, Бабченко!..

(Евгений Левкович, журналист. Из публикации в блоге на ЭХО МОСКВЫ. Сокращено.)

   … на полном серьезе. Вот на полном серьезе садятся, надувают щеки, и начинают изливать свою высокую мораль. Грозят пальцем и размазывают тебя с говном. И это все невероятно важно. 

     А ты приходишь такой из морга, от тебя за километр прет кровью и вонью разделочной, не спавший сутки, переживший свое убийство, месяц ходивший с мишенью на лбу и ждавший, как пуля будет ломать твои кости, месяц проживший с осознанием того, что твоя смерть уже оплачена — твоя смерть оплачена! Эта мысль пригвождает, конечно — обнимаешь жену, которая уже даже не в истерике, стадия истерики закончилась несколько дней назад, а теперь уже полное, абсолютное опустошение, мертвенное бесчувствие, все выжато напрочь, не осталось уже вообще никаких эмоций.

     Несколько дней живешь, как просто оболочка, внутри нет ничего, только пустота, жизнь твоя сломана в очередной раз и в очередной раз надо начинать все сначала, не понятно где, совершенно не понятно как, ты не знаешь, сколько проживешь, не знаешь сколько месяцев, лет, тебе ходить с охраной, не знаешь, когда тебе можно будет хотя бы просто жить с незадернутыми шторами и подходить к окнам, а твоей дочери просто играть на улице с другими детьми, все, что было, отчеркнуто чертой, отрезано напрочь, и ничего уже не важно, ничего уже не имеет значения.

     Тебя с семьей сажают в тонированный минивэн, везут на одну конспиративную квартиру, потом перевозят на вторую, на третью, корвалол и валерьянка уже не берут, и вы пьете их горстями, сделав ближайшей ап теке годовую выручку, а потом тебя начинает отпускать, и возвращаются чувства, и руки начинает трясти так, что хоть отбойным молотком работай, а потом проходит и это, и ты впервые за несколько дней уже не хочешь блевать и даже можешь что-то запихнуть в себя из еды, и жена твоя тоже уже может поесть, и вы сидите и что-то клюете, какие-то крошки, чисто механически.

     А потом отходняк проходит и ты уже можешь улыбаться, и вот, наконец, почти ожив, ты открываешь Фейсбук и читаешь, как Сережа, или Саша, или Маша грозят пальчиком, надувают щеки, с умным видом учат тебя морали и размазывают с говном, и так это всё им кажется важным, и — читаешь, читаешь, и улыбаешься, ух вы милые мои, ух вы хорошие, как же я обожаю эти ваши высокоумные срачи в фейсбуке.

     В фейсбуке вы можете меня хоть убить, но, пожалуйста, можно это будет теперь только в фейсбуке, а в реальности не будет больше никогда, потому что вы, вообще ни…. не представляете через какой ад мне пришлось протащить своих близких и не дай бог вам это представить и пережить, так что пишите, пишите,..      А ты только что вернулся из такой тьмы, из такой пропасти вылез, и ты читаешь, и улыбаешься, и обнимаешь дочку, открываешь пиво, закуриваешь, и тебе хорошо, и небо, и солнце, и зелень деревьев, и птицы, и тебе так до балды, и ты улыбаешься, улыбаешься….

(Аркадий Бабченко, российский журналист, живущий сейчас в Украине из-за преследований и угроз в России. Из его публикации в блоге на ЭХО МОСКВЫ)