Она- с бананом на песке, а я
стою за кадром, онемевший,
от жёлчи,
нет, таким не гоже быть поэту.
Её уводит в джунгли,
в чёрную, да  керосиновую даль
лаосский слоник,- нет ,не больше спичечной головки-
туда, где джонки, джин и жук
такой, как это у тебя, а может,- больше,
хоть розов он. А здесь,
мы, остающиеся, харкаем
железными болтами,
смакуем кофе из коленных чашечек своих.
Да. Если б мне
слона да высосать, тебя доесть с бананом,
и увезти туда, где кошки
по крышам ходят как по кашкам,
ромашкам...
...Всё если бы не долгая война.
Мы терпеливы, хоть охотимся на вепрей.
А ты позировать без разрешения не смей!

Зайчиха, жаль что ты не Сапфо:

тебя строфа не соблазняет,

стихи из принципа не пишешь.

А из меня Алкей не вышел,

кладу что серый кот набает,

а на душе скребутся мыши,

не эпитафии, Зайчиха.

Нас окружает дикость скифов

и греки с глянцевых журналов.

Под "тифом" стынет щепоть "мифов",

а над "опалом" груды сала

стекают солью в эти рифмы

зернясь под Слънцем что кораллы

чтоб, глинозёмы испоганив

долин, холмов раскосый шифер,

что стая безымянных грифов

остаться в памяти стихами,

да полой, ломкою соломой

срамить, теснить лозу. Евпатор

попятился отселе раком.

Будь, главное, не безголовой.