Музыка веселая, и песенка хорошая,

Разные там слова, по разному бывает,

Слушаю, и улыбка появляется ...

Ангелы разными бывают, но эт слова...

Если на отвесную, высокую гору взобрался,
Для тебя она, так высока, выше облаков,
Я не боюсь идти скраю, упасть, разбиться,
Скажешь - это мир фантазий, снов?

Иногда иду, и знаю, что уже падаю,
Что мне делать, хвататься за нитку?
Да, внимательно посмотреть, может чего найду,
Почему падаю, за что удержаться, в помощь руку?

Да, возможно, хотя .. есть тут одно...
Как классно падать ...
Чувство полета ...и много ...
Лететь, и еще раз лететь .....

Да, не боюсь я упасть,
В этом тоже есть что-то хорошее ( я наверное оптимист, хотя о падениях бы не думал...)
Упасть, и не разбится,
Упасть и выжить, на самое дно ...

Вот полет, и пока летишь еще не все понимаешь,
Что внизу тебя ждет, кто там будет, как жить ...
Как потом снова подниматься, видя где ты, а где свет ...
Выжить, чтобы знать, что снова можно упасть?

Чем глубже упадешь, может больше поймешь?
А нужно ли что-то понимать?
Упадешь, многое почувствуешь?
Или в самом низу только чувтв не хватало, чтобы еще чувствовать где ты ....

А ввобще не знаю. кто как,
Но это ведь не так сложно, или я глубоко не упал?
По этому и выжил? или вообще падал я?
Улыбка, как ракета, поднимает тебя к синему небу ....
Слова - не чувства, всего ими не скажешь ...
Только может кто-то не правильно понять ....

ОН...Подарил мне книгу - намекает, что я дура.Подарил две книги - намекает, что я дура и мама моя дура.Подарил три книги - намекает, что он переезжает ко мне со всеми вещами.Подарил цветы - намекает на мою заурядность. Мол, этой заурядной дуре, как всегда, дашь цветов, она и заткнётся.Он подарил мне три розы - одну как обычно, про запас, вдруг потеряю, а двумя точно на похороны намекает.Пригласил меня в ресторан, чтобы я опять там напилась и танцевала голой на столе.Он подарил мне путевку на Мальдивы, чтобы я поехала, забыла загранпаспорт и деньги и на таможне выглядела как дура.Подарил мне бутылку французского вина, чтобы самому её и вылакать! А потом ещё за водкой побежит! А я его жди опять…Пригласил меня в казино, потому что дурам везёт.Подарил мне фен, чтобы меня током убило в ванне!Подарил мне скульптуру какого-то неизвестного скульптора, чтобы я, как дура, не могла подружкам сказать, кто её вылепил!Подарил ожерелье, чтобы я однажды за какой-нибудь гвоздь зацепилась, и мне голову оторвало!Подарил туфли на низком каблуке - хочет меня унизить.Купил туфли на высоком каблуке. Хочет, чтобы я ноги себе переломала, стала инвалидом, и потом можно было ортопедическую обувь со скидкой брать!Он написал на асфальте под моими окнами: «Я тебя люблю, Зина!» Я это ему, гаду, ещё припомню, а Зинку убью.На открытке написал, что ждал меня всю жизнь - намекает, что я опоздала на свидание. Или что я очень старая.Он подарил мне вазу, чтобы я, не зная, куда её лучше поставить, впала в депрессию.Подарил диск с записями Димы Билана - хочет, чтобы я ходила с заплаканными глазами и никому, кроме него, была не нужна.Подарил мне цифровой фотоаппарат, чтобы я с ума сошла, читая инструкцию.

Посвящается всем кто умеет любить, любит, и ценит любовь .......

Она так сильно хотела его видеть...

 Она шла по улице и думала: звонить или нет. Руки дрожали, ноги подкашивались, но продолжали идти в направлении его дома.

Было семь часов утра, когда Она разбудила его телефонным звонком и не оставляя ему выбора сказала:

- Я через десять минут буду возле твоего дома. Выйди, забери клубнику.

Нужен был повод. И этот повод (клубника) лежал у нее в пакете. Это была та причина от которого он не мог, да и не хотел отказываться. Он вышел.

Между ними были годы жизни, прожитые порознь. У каждого своя семья, свои заботы и радости, но где-то глубоко  в душе, и Он и Она хотели и ждали этого дня. - Почему не зашла, забыла, где я живу? - его голос был слегка охрипший, еще не отошедшей, от раннего пробуждения. - Нет. Ты же не один. Дочка дома? -Нет, она у мамы - Тогда пойдем, угостишь меня чаем. Они поднялись в квартиру. Здесь Она была впервые. Бегло взглянула на комнаты, на не застеленную постель. С балкона вошла кошка, приветливо направляясь к ней. Вместе с кошкой Она прошла на кухню, где Он наливал воду в чайник… Они сидели на кухне,  пили чай. 

Кошка Пуся принюхивалась к новым запахам.  По столу бегал крыс Боря, который давал себя погладить не знакомой гостье. Его хозяин  с большим удовольствием поменялся бы с ним местами, если бы это было возможно. Но ему оставалось только созерцать ее. Ту, которую, обнимал в свои юные годы. Желанную и чужую.

Они забыли, о чем хотели рассказать, про что спросить. Просто любовались друг другом.

Все смешалось: воспоминания и реальность, прошлое и настоящее. И будто не было тех лет разлуки. Быстро пролетел час…

Коричное счастье...

Таша -Следнаводе

             И такие чудеса случаются)))

 

Она нежнейшее созданье,

                     Нежна, изменчива, мила.

Игрива, ходит кроткой ланью,  

                     Он – лев и в том его стезя…

Корона Княжа давит плечи…

                     Не мил весь свет, устал от всех.

Успех во всём, а где расплата?!

                     Расплата – одиночество при всех…

На миг пути соединились,

                     Случилась встреча и тогда…

Лань льва нечаянно сразила,

                     Не ею пущена стрела.

Мечтал он, глядя на созданье,

                     Семью по нову обуздать…

И счастье, коричное счастье

                     С её руки скорей слизать.

И бредили такие мысли,

                     Отраду льву порой даря.

А лань по одали ходила,

                     Так равнодушно - холодна.

Он не сумел её оластить,

                      Остался восхищённо нем..

И счастье, коричное счастье,

                      Увы, осталося ни с чем…

13/02/2011г.

http://www.stihi.ru/2011/03/04/9004

Туман влюблённой притуплённости снова обволакивал нас. Всё происходящее в этом тумане протекало медленно, степенно, без ушедшей сейчас далеко-далеко земной суеты. Слова, произносимые нами, тоже слышались откуда-то издалека. Мы их скорее чувствовали, нежели слышали.

Глория удивлённо взяла протянутые листки и принялась читать.

— Это – стихи?!– подняла она на меня расширенные от удивления глаза.

— Да. Тебя удивляет, что влюбившийся в тебя человек написал тебе стихи?

Глория не ответила, снова опустив глаза в текст.

К нам подошла официантка, готовая принять от нас заказ.

— Один чай чёрный с сахаром без лимона,– глядя на официантку, делал я заказ,– и один кофе – даме,– продолжал я, переведя взгляд на возлюбленную женщину,– натуральный, заваренный на песке, без сахара.

— А как это «на песке»?– спросила официантка.

— Вы недавно работаете у Гурама?– взглянул я на девушку не без удивления.

— Третий месяц.

— А Гурам есть?

— Вы хотите на меня пожаловаться?

— Нет, я хотел Вам предложить проконсультироваться у Гурама по поводу способов заваривания кофе. Идите. Если нет, у кого спросить по этому поводу, заварите кофе так, как Вы это умеете. Только не перепутайте с сахаром! Чай – с сахаром, кофе – без сахара.

Девушка бледная, ни живая, ни мёртвая, с трясущимися руками, удалилась.

— Чего ты так на неё накинулся?– нежно посмотрев на меня и склонив голову, спросила Глория.

— Я?

— Да ты ж,– улыбнулась Глория своими зелёными глазами.

— Тебе показалось.

— Нервничаешь? Ты не был таким. Даже пятнами покрылся.

— Прости. Действительно, ты права,– нервничаю. В последнее время что-то… Тебя, наверное, не хватает,– сказал и поднял на Глорию глаза.

Она смотрела на меня. В её глазах я увидел протекающие почти одновременно, быстро-быстро сменясь, все душевные ощущения, которые переживает в своей жизни человек. Там было удивление, радость, нежность, любовь, решительность, неуверенность, страх, гордость…

«О чём же ты сейчас думаешь? Догадываешься ли ты о том, как я сильно тебя люблю? Скорее, ты просто знаешь это. Знаешь ли ты о том, что двери моей души для тебя открыты настежь? Твои зелёные глаза… Ты всё знаешь. Если хочешь знать. Ты тоже, наверное, думаешь, что мы живём сейчас не так, как мы бы этого хотели. Но мы живём…».

— О чём ты сейчас думаешь?– спросил я, нарушив такую желанную тишину. Тишину, в которой я мог смотреть в любимые глаза и любоваться их глубиной.

— Мне кажется, что ты знаешь…

— Кажется?

— Нет, не кажется…

В глазах у Глории промелькнула какая-то мысль, от которой у меня что-то ёкнуло в груди.

— Ты спешишь?

— У меня сегодня не очень много времени…

— Если ты позволишь, я немного выпью,– не то спросил, не то попросил я у Глории.

— Есть желание?

— Сегодня у меня есть желание напиться.

— «Я так решил ещё с утра, сегодня точно напьюсь…»

— «Сегодня кончатся все деньги, сегодня пиво и блюз…»

— Ты это серьёзно?

— Помнишь, ты когда-то хотела со мной выпить? Сегодня я хочу это сделать с тобой. Но ты на машине. И спешишь,– Глория смотрела на меня, и я в её глазах увидел не то сожаление, не то извинение. Скорее, даже, извинение.– Не извиняйся. Это жизнь. И мы не в силах противостоять тому, что выше наших сил. Ты не против моей просьбы?

— Нет. Может тебя угостить? О, прости, это глупость. А что ты хочешь?

— «Отвёртку».

Глория принялась читать, а я «отворачиваться».

«Отворачивался» и наблюдал за Глорией. Я видел, что она уже прочитала, но глаз не отрывала от последнего листа бумаги.

— Ну как? Что скажешь?

Глория выдерживала паузу. Я решил не торопить её. Она молча протянула мне листы бумаги.

— Не ожидала…

— Не ожидала, что моя любовь может быть настолько сильна, что я смогу написать стихи?

Глория старалась выдерживать паузу.

— Ты это давал кому-нибудь прочитать?

— Нет, ты первая. Хотя я написал это уже давно. Начал приблизительно тогда, когда мы с тобой расстались и я понял, что мы не сможем видеться. Просто я не поэт, а тугодум. Поэтому написал это не сразу, в «порыве», как говорят, а за какое-то время,– немного помолчав, я продолжал,– Я полюбил тебя с той самой минуты, когда увидел в первый раз…

— Я не хотела, чтобы так всё получилось…

— Разве мы можем себе приказать, кого любить, а кого нет? Мы всего лишь люди.

— Мне казалось, что ты можешь…

— Я тоже человек. Но, разве ты можешь запретить мне тебя любить? Думаю, что, нет. Я чист перед тобой, как перед Богом. Я люблю тебя!

— Но, я думала, что это невозможно. Ведь у меня семья, у тебя семья…

— Не обманывай себя,– перебил я Глорию,– да и меня тоже. Да, у нас семьи. И мы их любим. Но это земная любовь. А та любовь, которой я тебя люблю… Прости, я боюсь высокопарных слов. Ты здесь ни при чём. Это я полюбил тебя. Я открыл тебе врата своей души. Я, даже, могу тебе сказать, что я немного тебя боюсь. Боюсь обидеть, боюсь потерять, боюсь, что в один прекрасный миг, если его можно будет тогда назвать «прекрасным», могу тебя потерять. Ты устанешь от таких отношений, и скажешь: «Стоп!». Ты сильная, чтобы любить, и сильная, чтобы отказаться от любви ради продолжения нормальной жизни. Ведь такая любовь забирает всё. Всё без остатка! Время, мысли… А это самое главное, что есть у нас, людей. Ведь мы, люди, сможем сделать всё, чего только пожелаем, лишь бы только хватило нам для этого времени. Времени ждать. И мыслей. Мыслей, чтобы мы могли надеяться. Ведь правда была сказана в одной из моих любимых книг, что «вся человеческая мудрость заключается в двух словах: «Ждать» и «Надеяться».

Загрузил я тебя. Прости. Просто я тебя так долго не видел. Столько всего хочется тебе сказать. А времени, как всегда, не хватает. Просто помни, что я тебя люблю. И любить не перестану. Я противоречивый человек. Сам это знаю, и сам от этого страдаю. Знаю, что ты спешишь, знаю, что накупила подарков всем своим близким. И идти ты должна. И отпускать я тебя не хочу. Но, знаю, что надо.

Глория, пока я говорил, помешивала ложечкой принесённый в очередной раз кофе, и глаз своих не поднимала.

— Сегодня рождественская ночь. Сегодня хочу сходить в церковь. Хочу постоять там. Хочу посмотреть на людей, которые будут ставить свечи, словно обезумевшие, расталкивая остальных прихожан. Хочу попросить у Бога прощения, что приду в Его храм хмельной. Хочу попросить Его сил не сойти с ума от любви к тебе… Много, чего я хочу.

Я замолчал. Я подумал, что сейчас придётся мне полностью взять ситуацию под контроль. Глория, действительно, должна уже идти. Её ждут. Она не может надолго выходить из дома. Контроль. Любовь мужа. Ревность мужа. И мне она не может всего этого сказать. Будет бояться обидеть. Особенно после всего того, что я только что сказал.

— Я вижу, что тебе необходимо уже давно идти, ты из-за этого нервничаешь…

Глория подняла на меня свои глаза, я замолчал. В её глазах было сожаление, боль, но не было суеты. Она была уравновешена. Только в глазах ещё прибавлялись переполняющие их слезами грусть и тоска. «Нет, Глория, ты не расплачешься,– подумал я, рассматривая её лицо, брови, глаза».

— Прости,– нарушила она молчание охрипшим от молчания и переполнявшими её чувствами голосом,– но мне, действительно…

— Прости ты меня. Я знаю… Я знаю, что ты должна идти.

— Пообещай мне, что с тобой будет всё «хорошо»,– голос у Глории вернул свою прежнюю звонкость, хотя и продолжал всё ещё дрожать. В нём появилось волнение. Во взгляде тоже.

«Волнуешься. Любишь. Не волнуйся. Всё будет пока хорошо».

— Со мной всё будет «хорошо». Иначе и быть не может!– сказал я Глории и широко улыбнулся.– С чего ты взяла, что может быть иначе?

— Не знаю, но мне показалось, что ты к чему-то приготовился, а в глазах у тебя было полное спокойствие человека, смирившегося с той неизбежностью, которая его ожидает впереди.

— Если ты позволишь, мы об этом поговорим в следующий раз.

— Хорошо.

— Я буду ждать твоего звонка.

— Я тебе обязательно позвоню. Прости, но я пойду одна. Хорошо?

— Я могу тебя поцеловать?

— Не сегодня и не здесь…

 

Глория встала и ушла. Я заказал ещё рюмку водки, выпил, рассчитался, и вышел на улицу.

Чувствовался хмель, но мысли были чисты. Я шёл по улице и старался ни о чём не думать. Хотелось побыть одному и никого из знакомых не видеть, не слышать.

— Вы не могли бы составить мне компанию попить кофе где-нибудь? Я, обычно, хожу с подругой, но она заболела, а одной мне не удобно появляться в кафе,– спросила она тогда.

Я не редко был для кого-нибудь «выручалочкой». Согласился я и сейчас выручить человека и составить компанию. Тем более что она была не дурна собой и мне не будет стыдно, если меня кто-нибудь увидит с ней в компании.

Ближайшее кафе от нашей работы было закрыто, ещё одно не прельщало своим внешним видом настолько, что даже не было желания ознакомиться с его интерьером и меню. О! Вот, на мой взгляд, подходящее заведение. Довольно стильное снаружи. Заходим. Достаточно уютное и внутри. День, никого из посетителей нет.

Официант помог даме снять пальто, присесть за столик. Улыбается; подавая меню и слушая заказ, слегка наклоняется всем корпусом, держа спину ровно, он напряжён, руки слегка, еле заметно, вздрагивают, возможно, от физического и нервного напряжения. Сам не знаю что, но что-то меня начинает раздражать в официанте. Мимо воли начинаю рассматривать его. Официант худощавый, глаза у него серые, взгляд колючий. На кистях рук видны шрамы от вывода кислотой татуировок. Наверное, хотел вывести следы пребывания на «малолетке».

Официант слишком уж учтив с дамой, смотрит на неё таким сладким взглядом, что мне становится не приятно за то, что он смотрит этим взглядом на даму, которая пришла со мной.

Вошли ещё посетители. Три девушки. Не «крокодилы». Хоть это его отвлечёт. Проходят они мимо нас, одна со мной здоровается, я с ней тоже.

— Знакомая? – спрашивает она.

— Да. Живём в одном доме.

Взгляды наши с Глорией встретились. Взгляд у Глории из мягко-игриво-тёплого превратился не то в леденяще-колюще-режущий, не то в огненно-обжигающе-испепеляющий. Что ж так взгляд-то так могло изменить?

Глория отводит взгляд от моих глаз и смотрит мимо меня. Я поворачиваюсь, следуя направлению её взгляда. За нашим столиком расположились те три девушки. Моя знакомая за тем столиком сидит лицом к нам. Она и Глория какое-то мимолётное мгновение смотрели друг на друга, потом одновременно отвели взгляды в разные стороны. Знакомая стала о чём-то оживлённо болтать с подругами, а Глория уставилась в окно.

«Неужели тот взгляд Глории был взглядом ревности? Может это взгляд собственницы? Слушай!!! Так вот что меня раздражало в официанте! Это же самая, что ни есть обыкновенная, ревность!!! Я её приревновал к этому официанту!

Вот это да… Что опять? Но ведь я – холодный, замкнутый (хоть и общительный) и к семейной жизни не предназначен. Но, с другой стороны: я – тёплый, ласковый, нежный… Что это со мной? Что – опять?! О нет! Нет. Нет… По-моему я её хочу… Да? Да. Да! Это опять! Опять…

Какие глаза у неё красивые! Слушай! Да ведь они зелёные! Боже мой! Но какой взгляд манящий.

А ведь я подозревал, что взгляд у неё такой. Даже, помнится, старался не смотреть ей в глаза. Наверное, я что-то всё-таки знал, поэтому и не смотрел ей в глаза».

Мы сидели, пили кофе, курили. Официант вежливо подавал кофе, давал прикуривать, улыбался, съедал глазами Глорию. Я уже не обращал на всё это никакого внимания. Я сам был поглощён моей спутницей. В своих мыслях я себе представлял, что я сделался маленьким, а она большой, настолько, что я провалился, как в бездну, в её глаза и лечу в этой бездонной зелени взгляда то ли вверх, то ли вниз, обволакиваемый пьянящими мой разум словами, слетающими с её губ.

Оторвавши свой взгляд от Глашиных губ, глаз, бровей, ушей, я постарался привести свой внутренний мир в какое-нибудь спокойствие. Обеденный перерыв на работе заканчивался. Нам надо было идти. Дорога на работу показалась очень длинной. Хотелось говорить и говорить с ней. Но я боялся заговорить откровенно. А болтать попусту с ней не хотелось.

На работу пришли, разошлись каждый по своему отделу. Как будто ничего и не было, ничего и не произошло. Всё также как и было до перерыва. Это в кабинете. А в душе? Хоть кто-нибудь смог бы увидеть тот вулкан страстей и эмоций, который пробудила от сна Глория?

«Замужем она или нет? И как с ней теперь можно видеться и притворяться, что со мной ничего не произошло, что никакие желания у меня не возникли по отношению к ней?

Да никак нельзя видеться! Всё равно я себя рано или поздно не сдержу и скажу ей, что я её хочу, и она сводит меня с ума!

Боже! Боже мой! Ведь было же всё спокойно. Уже как-то сложилось, устоялось. И вот опять! А глаза-то! Глаза! Зелёные. Нет, так нельзя надо что-то решать. На что-то решаться и что-то решить. Вот я гоню. Не-не-не. Так точно жить нельзя! Надо что-то менять.

Но что? Но, всё-таки надо что-то менять».

И я поменял. В корне поменял. Работу поменял. Точнее сказать – место работы.

Таким образом, я, как страус, прячущий голову в песок от опасности, спрятался от Глории, надеясь, что мы больше не встретимся никогда, но, где-то в далёком своём подсознании осознавая, что мы с ней всё-таки встретимся, обязательно встретимся. Но когда, где и как пересекутся наши пути, я тогда ещё не знал, даже не мог предположить, что всё случится именно так, как это произошло.

Я чувствовал каким-то своим местом, что Глория – «роковая» женщина. Я чувствовал, что если между нами возникнут близкие отношения, то они будут весьма тёплыми, а минуты, проведенные вместе, будут прекрасны. Но я чувствовал, также, что эти отношения положат начало моему концу, а минуты будут отсчитывать время, приближающее тот мой конец.

• 13:02Россияне отдыхают в "гадюшниках" Comments.ua
• 12:59Джонни Депп отдыхает с бывшей женой на Багамах Depo.ua
• 12:57Коммунистка Александровская и ее сын давали взятки за создание "Слобожанщины" Dsnews.ua
• 12:56На украинско-польской границе задержали контрабанду изделий из янтаря Aif.ua
• 12:53В Кремле объяснили причину террористической атаки на Стамбул

Она выходила замуж восторженно. Представляла себя замужней, взрослой женщиной. С обручальным кольцом, которое всем теперь было видно. Едешь где-нибудь в трамвае и все знают - едет замужняя женщина. И все девочки молоденькие поглядывают и завидуют.

Часто, уложив детей спать, она шла на скамеечку и сидела там полночи, глядя на звезды. Домой идти не хотелось. Обязательно будет какой-то скандал. А так сидишь и смотришь. И думаешь, глядя в бездонное черное небо: отчего, почему и зачем все это?...

Зачем, действительно?

Вспоминается детство, как мама обнимала и прижимала к себе. Особенно, если кто-то обидел. И становится сразу легче.

Бездонное небо над головой, такие далекие и такие чужие звезды... Может быть где-то в далеких мирах сидит на какой-то планете такая же маленькая и беззащитная молодая женщина, которую некому прижать к себе и пожалеть?

Что это?

Кажется, в самом деле вдруг кто-то обнял ее. И стало тепло и спокойно. Совсем, как в детстве. В маминых объятиях.

Этот кто-то держит крепко, но ласкаво. Слышится музыка - чудесная, тихая и нежная. Как тепло! Как хорошо! Как сладко!

Музыка звучит и заполняет собой все пространство - бескрайнее и уже не чужое. Звезды все ближе и ближе, их свет  оказывается  такой теплый и совсем не слепит глаза....

Утром дворник увидел ее. Она лежала светлая, тихая и бледная, совсем как Снегурочка. И спокойно улыбалась...