Архіеп. Аверкій Таушевъ († 1976 г.)

Се, гряду скоро, и возмездіе Мое со Мною,
чтобы воздать каждому по дламъ его (Апок. 22, 12).

Вотъ и еше одинъ годъ нашей жизни канулъ въ вчность. Благость Божія даровала намъ   н о в ы й   годъ. Цнимъ ли мы эту милость Божію къ намъ, благодаримъ ли Бога за это?

Увы! какъ мало осталось нын людей, которые встрчаютъ новый годъ молитвой. Едва ли не подавляющее большинство встрчаютъ его ничмъ не оправдываемымъ безумнымъ, безсмысленнымъ, разнузданнымъ веселіемъ, а наши «православные» русскіе люди длаютъ это нердко даже дважды — и по новому и по старому стилю, какъ бы желая использовать лишній поводъ къ веселію. Хотя повода тутъ, строго говоря, никакого нтъ.

О чемъ напоминаетъ намъ наступленіе новаго года, какъ не о томъ, прежде всего, что еще на одинъ годъ сократилась наша земная жизнь, что еще на одинъ годъ стали мы ближе къ общему для всхъ концу — могил, а для многихъ изъ насъ — что этотъ новый годъ, быть можетъ, будетъ   п о с л  д н и м ъ   годомъ ихъ жизни.

Есть ли тутъ поводъ къ веселію?

Еще святитель еофанъ Вышенскій и приснопамятный о. Іоаннъ Кронштадтскій во второй половин прошлаго [XIX — прим. А. К.] вка горько укоряли русскяхъ людей за то, что они, подражая Богоотступническому Западу, стали по-язычески встрчать новый годъ, «вертясь съ бокалами въ рукахъ», ибо это только язычники темные врили, что чмъ веселе они встртятъ наступающій новый годъ, тмъ удачне и счастливе онъ для нихъ будетъ. Вотъ и пили они и плясали до упаду. А намъ, христіанамъ, это совсмъ не къ лицу!

Насъ, христіанъ, наступленіе новаго года должно, наоборотъ, располагать къ сугубой серьезной настроенности и къ горячей молитв Богу.

А особенно серьезными и молитвенно-сосредоточенными должны мы быть   т е п е р ь,   въ переживаемое нами время, когда съ каждымъ новымъ годомъ все боле и боле умножаются страшныя знаменія неизбжно приближающагося къ намъ конца всего. Еще такъ недавно жизнь человчества текла боле или мене нормально, вполн оправдывая изреченіе премудраго Екклесіаста: «Что было, то и будетъ, и что длалось, то и будетъ длаться, — и нтъ ничего новаго подъ солнцемъ» (Еккл. 1, 9). Но вотъ, съ нкотораго времени, особенно посл страшной кровавой катастрофы, постигшей нашу несчастную Родину-Россію, нчто какъ-будто бы «новое» стало сильно и ярко проявлять себя. И въ самомъ дл: вдумаемся глубже во все то, что сейчасъ происходитъ въ мір, и мы убдимся, что происходитъ теперь нчто такое новое и страшное, чего никогда прежде не было въ такихъ грандіозныхъ масштабахъ.

Прежде всего: цлая   т р е т ь   міра попала въ полное тираническое обладаніе неистовыхъ богоборцевъ и человконенавистниковъ, которые главной цлью своей жизни и дятельности поставляютъ искорененіе во всемъ мір вры въ Бога вообще и уничтоженіе Христіанской Церкви, въ частности, и упорно идутъ къ этому, не останавливаясь ни передъ какими самыми жестокими и безчеловчными средствами, вплоть до грубыхъ издвательствъ, пытокъ, мученій, пролитія крови и убійства.

А   о с т а л ь н ы я   д в    т р е т и,   составляющія такъ называемый «свободный міръ», съ каждымъ новымъ годомъ, все боле и боле равнодушно смотрятъ на это и не только не противодйствуютъ такому къ небу вопіющему насилію, но нердко и помогаютъ ему, сами у себя, въ сущности, длая то же, но только боле осторожными, «мирными» средствами, лицемрно, для отвода глазъ, сохраняя видимость полной свободы вры и даже покровительства Церкви.

Разв не «новое» — такъ называемое «экуменическое движеніе» — это повальное «братаніе» представителей всхъ вроисповданій, котораго совсмъ недавно и вообразить себ было нельзя и которое столь многихъ очаровываетъ и прельщаетъ мнимой христіанской любовью, въ то время какъ оно въ дйствительности весьма далеко отъ подлинной христіанской любви, нераздльно-связанной со стремленіемъ къ истин. А истиной «экуменисты» мене всего интересуются. Если бы это было не такъ, то давно бы уже вс «экуменисты» пришли къ Православію, а православные, принимающіе въ «экуменическомъ движеніи» участіе, не отходили бы отъ подлиннаго исконнаго историческаго Православія, заражаясь антихристіанскимъ духомъ вольнодумнаго протестантизма.

Того же порядка — и совершенно новое явленіе Ватиканскаго Собора. И какъ характерно и трагично впечатлніе отъ этого Собора, высказанное однимъ православнымъ наблюдателемъ: казалось бы, мы должны только радоваться и привтствовать наблюдающееся на этомъ Собор стремленіе къ сближенію съ Православіемъ и намченныя въ этомъ направленіи реформы, но все это, къ глубокой скорби нашей, носитъ характеръ такого необузданнаго либерализма, готоваго идти и дальше, что римо-католики консерваторы оказываются по духу намъ ближе.

А невроятно усиливающаяся преступность, во всхъ самыхъ изощренныхъ и виртуозныхъ формахъ, особенно — у малолтнихъ, которые въ наше время даже по вншнему своему облику, по выраженію глазъ и лица, перестаютъ походить на дтей, о коихъ сказалъ въ Свое время Господь, что «таковыхъ есть царствіе небесное» (Марк. 10, 14)!

А умопомрачающій безстыдный развратъ, который не удивителенъ былъ у язычниковъ, не знавшихъ ученія о высокомъ достоинств двства, но совершенно нестерпимъ у христіанъ!

Нтъ въ современномъ мір — мір «христіанскомъ» — и того, что было въ древности въ мір языческомъ: ни благородства, ни честности, ни стыда, ни... совсти. Черное многіе называютъ блымъ, а блое — чернымъ, ложь называютъ правдою, а правду — ложью. И невольно приходитъ на умъ то, о чемъ говоритъ св. Апостолъ Павелъ въ своемъ 2-мъ посланіи къ Солунянамъ «и пошлетъ имъ Богъ дйствіе заблужденія, такъ что они будуть врить   л ж и,   да будутъ осуждены вс, не вровавшіе истин, но возлюбившіе неправду» (2 Сол. 2, 11-12).

Сколь многіе теперь съ поразительнымъ легкомысліемъ повторяютъ вслухъ, или хотя бы про себя, исполненный драматическаго скепитицизма Пилатовъ вопросъ: «что есть истина?» (Іоан. 18, 33). И отвта не находятъ. Да и не ждутъ его...

И вотъ, несмотря на все это, духовно-ослпленные люди все еще кричатъ о какомъ-то «прогресс», о «мир всего міра», о благоденствіи человчества, якобы ожидающемъ его въ ближайшемъ будущемъ, о какихъ то «заманчивыхъ даляхъ» и «широкихъ горизонтахъ»...

Пусть не говорятъ, что мы «сгущаемъ краски» или проповдуемъ пессимизмъ. Тогда и приснопамятнаго святителя еофана и о. Іоанна Кронштадтскаго и многихъ другихъ великихъ столповъ и свтильниковъ нашей Россійской Церкви, предостерегавшихъ русскій народъ о надвигающейся на него стращной кар Божіей, надо было бы обвинить въ пессимизм. А между тмъ, вдь все то, о чемъ они такъ сильно и ярко предрекали, рисуя до чрезвычайности мрачныя картины окружавшей ихъ жизни, цликомъ исполнилось.

Мы же здсь указываемъ только на общеизвстные факты, которые сами за себя говорятъ и не требуютъ обладанія особой прозорливостью для того, чтобы ясно видть,   к у д а   они насъ ведутъ.

Страницы: 1 2

Слово въ день Святителя Николая и тезоименитства Государя Императора, произнесенное въ Казанскомъ каедральномъ собор 6 декабря 1895 года

митр. Антоній Храповицкій († 1936 г.)

Этими и дальнйшими словами Господь нашъ опредляетъ свойства не только истиннаго пастыря, но и добрыхъ овецъ, ибо не вс овцы слдуютъ за добрымъ пастыремъ, какъ и за Христомъ пошли дадеко не вс іудеи.

Вы не врите, говорилъ имъ Господь: ибо вы не изъ овецъ Моихъ, какъ Я сказалъ вамъ (Іоан. 10, 26). Добрыхъ пастырей Христовыхъ, къ которымъ св. церковь относитъ слова сей притчи, было, и есть, и будетъ очень много, но не много овецъ слдовали за большинствомъ изъ нихъ, такъ-что подвигъ пастырскій, подвигъ святителей Божіихъ по большей части былъ подвигомъ сиротства, терпнія, изгнанія. Такая участь постигала многихъ великихъ учителей вселенной, замняя ихъ кратковременную (при жизни ихъ) славу, напримръ, св. Григорія Богослова, Іоанна Златоуста, Максима Исповдника, Филиппа Московскаго, Германа Казанскаго. Ихъ современники въ лиц знатнйшихъ и сильнйшихъ были «не отъ овецъ Христовыхъ» и потому не шли за посланными отъ Него пастырями.

Въ нашъ маловрный вкъ еще неохотне идутъ словесныя овцы къ своимъ пастырямъ, хотя и не святымъ, но все же искренно преданнымъ вр евангельской, — осуждая послднихъ за присущія человкамъ слабости. Не радятъ он и о почитаніи пастырей святыхъ, хотя и усопшихъ, но молитвенно пребывающихъ съ живущими на земл. Разв только простолюдины, да уцломудренныя скорбями женщины и старцы прилпляются душою къ памяти святыхъ, а обычный человкъ нашего времени почти разорвалъ уже свою духовную связь съ исторіей св. церкви, такъ что и весь мсяцесловъ святыхъ, содержавшійся цликомъ и безошибочно въ памяти нашихъ предковъ, для сыновъ истекающаго столтія теряетъ свое возвышающее значеніе.

Но вотъ настаетъ день Святителя Николая. Какая-то непонятная сила вливаетъ въ сердца жажду молитвы; пустющіе храмы съ избыткомъ наполняются богомольцами; вс чувствуютъ въ душ своей христіанскій праздникъ, т. е. торжество вры, любви, примиренія и прощенія. Исчезаетъ обычная сухость настроенія; сынъ западническаго просвшенія перестаетъ чуждаться молящагося простолюдина; онъ даже ощущаетъ внутреннее желаніе побыть истинно православнымъ, русскимъ; усваиваетъ въ сей день давно покинутые имъ обычаи отеческаго благочестія: подаетъ бдному, поставитъ свчу, приложится къ образу, не съ брезгливостью, не съ видомъ снисхожденія, но съ оттнкомъ сердечнаго умиленія, смутно чуя, какое величіе любви и святости содержится въ жизни пренебрегаемой имъ церкви. — Что чувствуютъ въ сей день простолюдины, эти постоянные гости Божественной вечери, собираемые Его слугами на распутіяхъ и стогнахъ и халугахъ (Лук. 14, 23)? Вмсто отвта довольно будетъ предложить вопрошателю стать около иконы Св. Николая въ храм, чтобы видть море слезъ и цлую бурю молитвенныхъ воздыханій, увидть проявленіе той силы, которая хранила и будетъ хранить святую Русь незыбленную въ ея нуждахъ, скорбяхъ, искушеніяхъ и паденіяхъ.

Но почему-же эта сила такъ мощно проявляется въ день Святителя Николая? Почему этотъ угодникъ Христовъ и именно въ русской земл прославился паче причастникъ своихъ? Въ чемъ заключается тайна его воздйствія даже на маловрныя души, сокрушаемыя умиленіемъ предъ его памятью, какъ ледянныя глыбы подъ лучами весенняго солнца? Что это за великій пастырь, которому готовы повиноваться даже т овцы, что не суть отъ двора Христова? Понять эту тайну можно чрезъ разсмотрніе свойствъ житія Святителя по сравненію его съ житіями другихъ угодниковъ. То были по большей части мужи скорбей, мужи подвига мученическаго или отшельническаго, или же мученики человческой неблагодарности и ненависти. Имъ давно сказалъ Господь, что будутъ они ненавидимы всми за имя Его; да и самую память о нихъ Онъ намъ оставилъ для совершенствованія въ терпніи, въ крестоношеніи, да и мы толикъ имуще облежащъ насъ облакъ свидтелей,... терпніемъ да течемъ на предлежащій намъ подвигъ (Евр. 12, 1). Не было чуждо скорбей и житіе Святителя Николая; не было оно исполнено роскоши или веселья; напротивъ исторія сохранила намъ повствованіе о его пост, бдніяхъ, трудахъ и вообще суровомъ образ жизни. Но все-же эта жизнь пребывала подвигомъ побды; побждающая любовь вотъ отличительное свойство сего, исполненнаго чудотвореній, приснопамятнаго житія. Законы природы уступали сил его любви; буря морская стихала по его слову; пространственныя ограниченіи исчезли по его желанію, и что всего непонятне — человческая ожесточенеость смягчалась подъ вліяніемъ его заочнаго чудодейственнаго внушенія. Однимъ словомъ, всякій подвигъ любви, который принималъ на себя Святитель, приводился къ желаемому завершенію вопреки законамъ общественной жизни и даже самой природы. Очевидно, что Господь, прославляющійся въ скорбяхъ другихъ святыхъ угодниковъ, благоволилъ прославить Себя во святомъ Никола радостью побждающей любви. Раскрывая намъ Свой законъ, какъ ученіе креста и лишеній, Господь открываетъ намъ чрезъ сего Святителя, что этотъ путь креста и лишеній, есть въ то-же время путь духовныхъ радостей, путь побды, путь торжествующаго братолюбія и прощенія. Премудрое попеченіе Божіе о спасеніи нашемъ не замедлило оправдаться, ибо вотъ вс мы видимъ и подтверждаемъ, что это прославленіе побды Его во святомъ угодник покорило даже холодныя сердца современниковъ нашихъ и всхъ объединило не только въ его прославленіи, но и въ нкоторомъ усвоеніи его духа, что особенно цнно въ нашъ грховный вкъ. Во времена прошедшія сердца всхъ христіанъ привлекались и къ подвигамъ отшельниковъ и къ мученичеству страстотерпцевъ; ныншнимъ христіанамъ эти кресты кажутся слишкомъ суровыми и страшными; лишенные всякой ревности къ Богу, многіе изъ насъ не ршаются и приблизиться къ памяти мучениковъ и преподобныхъ. Знаютъ они, что милость и прощеніе обртетъ всякій кающійся, но на самое покаяніе нтъ у нихъ ршимости, а входить въ храмъ «съ двоящимися мыслями» (Іак. 1, 8), они не дерзаютъ, и потому замыкаются въ собственномъ своемъ ожесточеніи, не надясь на побду въ себ добрыхъ чувствъ надъ злыми.

Страницы: 1 2

Прот. Григорій Дьяченко († 1903 г.)

О десятой заповди закона Божія, запрещающей нечистыя мысли и желанія.

I. Въ день преподобнаго и богоноснаго отца нашего Саввы освященнаго, который проводилъ жизнь святую и былъ такъ внимателенъ къ своему духовному состоянію, что каждую мысль свою, каждое желаніе и каждое чувство и малешее движеніе своего сердца подвергалъ тщательному самоосужденію,

дабы не погршить предъ Господомъ не только дломъ или словомъ, но и мыслію, умстно будетъ, братіе мои, поразмыслить о томъ: съ такою ли осторожностію мы относимся къ своимъ мыслямъ и желаніямъ своего сердца, съ какою относился преподобный Савва «освященный», и не допускаемъ ли мы грховъ, прямо и ясно запрещаемыхъ десятою заповдью закона Божія.

II. а) Десятая заповдь, запрещающая нечистыя мысли и желанія, служитъ, бр. мои, дополненіемъ всхъ остальныхъ. Она объясняетъ намъ, что Богъ требуетъ отъ насъ не только вншней добродтели, но и внутренней чистоты; Онъ требуетъ отъ насъ жертву нашей воли, отъ которой происходятъ дурные поступки. Человческіе законы могутъ запретить только преступленія, видимыя на глазъ; человческія же мысли вн ихъ власти.

Сердце падшаго человка похоже на галлерею нечистыхъ представленій, подобную той, которую съ ужасомъ увидлъ пророкъ Іезекіиль. Но все окутано для насъ непроницаемой тьмой. Это скрыто отъ чужого глаза въ таинственной глубин личности, которая въ каждомъ изъ насъ образуетъ какъ бы островъ, окруженный несудоходнымъ моремъ. Никто не можетъ ни взойти на него, ни подойти къ нему. Одинъ святой Законодатель можетъ превратить это обиталище и источникъ нечистыхъ желаній, эту мерзость въ очахъ Господа, въ Свое святилище. Одинъ Господь можетъ изречь законъ, запрещающій не только проступокъ, но и пожеланіе сердца.

б) Десятая заповдь учитъ насъ, что Богъ требуетъ повиновенія, не только наружнаго въ обрядахъ, но и сердечнаго.

Соломонъ говоритъ о лицемр: «каковы мысли въ душ его, таковъ и онъ» (Притч. XXIII, 7). «Господь знаетъ мысли человческія» (Пс. ХСІІІ, 11). «Господь испытуетъ вс сердца и знаетъ вс движенія мыслей» (1 Пар. XXVIII, 9).

Фарисеи учили людей довольствоваться вншней чистотой чаши и блюда. Но этотъ законъ, требующій внутренняго чистосердечія, могъ бы научить ихъ тому, что для Бога эти вншніе обряды просто омерзительны, когда ими замняютъ правосудіе, смиреніе, любовь. Даже язычники признавали, что Богу угодно только послушаніе самаго сердца. Ихъ философы учили:

«Нечестіе и несправедливость находятся въ помыслахъ» (Аристотель).

«Человкъ, задумавшій преступленіе, виноватъ такъ же, какъ и совершнвшій его» (Ювеналъ)

«Завистливый взглядъ на чужую собственность подобенъ хищенію» (Ксенократъ).

в) Эта заповдь предупредительно благодтельна; она милостиво предназначена, чтобы спасти насъ отъ ошибокъ. Ея цль не стращать насъ, а воспитать. Подобно проблеску изъ вчности, она открываетъ намъ, гд и какъ должны мы достигнуть единственной цли нашей жизни. Она говоритъ намъ, подобно пророку, сказавшему Іерусалиму: «смой злое съ сердца твоего, Іерусалимъ, чтобы спастись теб: докол будутъ гнздиться въ теб злочестивыя мысли?» (Іер. IV, 14). А Соломонъ говоритъ: «больше всего хранимаго храни сердце твое, потому что изъ него источники жизни» (Притч. IV, 23). Да, вотъ гд затрудненіе: легко быть вншнимъ образомъ почтеннымъ, легко придерживаться буквы закона, — но повиноваться всмъ сердцемъ, всмъ умомъ, всей силой, вполн, безъ всякаго ограниченія въ пользу любимаго грха, придерживаться св. закона Божія постоянно, во время своенравнаго отрочества, пламеннаго юношества, подверженной искушеніямъ возмужалости, разочарованнаго возраста — кто изъ насъ такой честный и совершенный человкъ?

г) Эта заповдь показываетъ намъ, что нельзя вылчить ни одной болзни, не устранивъ причины ея.

Можетъ ли загрязненный источникъ доставлять чистую воду? Даетъ ли испорченное дерево хорошіе плоды?

Ахъ, братіе-христіане, сыны православной церкви, нужно бросить цлительную соль въ журчащій ключъ, а то рки, вытекающія изъ него, будутъ полны смертоноснымъ ядомъ. Нужно вырыть корни испорченнаго дерева, а не только отщипнуть его бутоны и срзать его втки.

Когда мы бросаемъ застарлые грхи, то совершаемъ великій подвигъ, но этого еще не достаточно. Мы должны бросить не только самый грхъ, но и всякое поползновеніе. къ нему. Если мы въ глубин своего сердца продолжаемъ любить грхъ, то мы не преобразились. Мы должны сдлаться мертвыми для грха. Св. ап. Павелъ подразумвалъ это, когда, мучимый тоской собственнаго опыта, онъ говорилъ, что мы должны совершить обрзаніе надъ самимъ сердцемъ; что мы должны распять плоть нашу съ ея страстями и вожделніями; что мы должны умертвить дянія нашего тла, умертвить члены наши на земл, нечестивыя желанія, алчность — подобіе идолопоклонства, такъ какъ за вс эти дла на сыновъ непокорныхъ возстанетъ гнвъ Божій. Вотъ необходимо какое обрзаніе и вотъ какіе дурные порывы должны быть изгнаны изъ насъ духомъ І. Христа. Вожделніе плоти, развращенность нашихъ тлесныхъ желаній, — сладострастіе глазъ, тщеславныя желанія и страсти ума, — хвастовство въ жизни, наше поклоненіе маммон, наше себялюбіе, наша надменность, наше пустое тщеславіе — вотъ что необходимо искоренить (Рим. II, 29. Дян. VII, 51).

Мы должны поднять скиру этой заповди на самые корни упомянутыхъ пороковъ, т. е. на нечистыя желанія, нашего сердца. Св. пророкъ и боговидецъ Моисей такъ же говоритъ намъ, какъ и І. Христосъ, что пока не отсчемъ ихъ и не бросимъ, мы не преобразимся и не спасемся (М. XVIII, 8).

д) Быть можетъ, вы думаете: «что худо-то въ одномъ желаніи? Что можетъ быть дурного въ неосязаемой мысли?» Отвтъ двоякій. Во-первыхъ, это неосязаемое желаніе, какъ вы говорите, иметъ для Бога большое значеніе. Его видятъ и слышатъ на небесахъ, и на небесахъ мы должны искать прощенія. Во-вторыхъ, когда лелешь порочную мысль, то она становится плодовитой матерью всхъ грховъ — это яйцо, изъ котораго вылупляется ехидна. Грховные помыслы предвстники грховныхъ длъ. Гршное любопытство, скрытое подъ образомъ невиннаго ребенка, останавливается на границахъ искушенія и раскрываетъ двери къ грху; когда оно достигаетъ своей цли, то преображается въ огромнаго великана передъ тайнымъ, робкимъ, краснющимъ вроотступникомъ и раскрываетъ двери ко множеству случаевъ нравственныхъ паденій.

Какой грхъ въ одномъ, напримръ, нечистомъ взгляд, желаніи и помысл? Но, вдь, они вовсе не такъ безвинны. Отъ этихъ горькихъ корней берутъ свой сокъ и свое питаніе виноградныя лозы Содома и грозды Гоморры. Нечестивый взглядъ Давида на Вирсавію (2 Цар. XI, 3), когда онъ прогуливался по дворцовой кровл, — гршные помыслы Ахара (Нав. «VII, 21) утаить цнныя вещи (одежду, серебро и золото), — гршныя желанія Ахава (3 Дар. XXI) завладть виноградникомъ Навуея — разв они не были причиной многихъ золъ? Во-первыхъ, вожделніе повело къ прелюбодянію; во-вторыхъ — къ краж, въ-третьихъ — къ убійству.

Единственный способъ освободиться отъ грха, это послдовать увщанію святого апостола Іакова: «очистите руки, гршники, исправьте сердца, двоедушные» (Іак. IV, 8).

Мы не должны допускать и мысли, что Богъ въ этой заповди назначилъ намъ неисполнимую задачу. Намъ не особенно трудно устоять противъ дурныхъ началъ, всею силою воли заглушить первые зачатки ихъ наклонностей. Когда же они облекутся въ дло, то ихъ не такъ легко побдить.

Страницы: 1 2

Архиепископ Нафанаил (Львов)

Люди, поздравляя друг друга с Новым годом, да и в других случаях, желают друг другу счастья. Но что такое счастье? Как определить его?

Представление о счастье обычного цивилизованного человека очень далеко ушло от примитивного представления готтентотов: счастье это, когда я захвачу побольше имущества моего ближнего, а несчастье это, когда мое имущество кто-нибудь у меня похитит.

Между тем, даже оставляя в стороне моральную сторону такого представления, оно в корне неверно и по существу: сколько бы не захватили мы имущества, власти, славы, наслаждений — счастливы мы не будем. Материальные предметы не могут принести подлинного счастья, а лишь пресыщение taedium vitae, после которого человека одолевает тоска, еще большая прежней.

Интересно отметить, что слово “счастье” — “тихи,” очень редко встречается в священном Писании, в Новом Завете — ни разу. Это слово слишком произвольное, не точное, само по себе ничего не значащее. Вместо него Святое Писание употребляет другое слово, более ясное, конкретное, указывающее на содержание счастья, слово “радость” — “хара.”

О радости говорит Христос: “Моя радость в вас пребудет, и радость ваша будет совершенна,” — указывая и на источник этой радости: “Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви” (Ин. 15:10-11).

Вот оно, разрешение векового вопроса. Вот оно, истинное счастье, истинная радость —- в любви Божией, в пребывании с Ним.

Это совершенно ясно подтверждает и святой апостол Павел, говоря: “Царство Божие — не пища и питие, но праведность, и мир, и радость во Святом Духе” (Рим. 16:22).

“И радости этой никто не отнимет” (Ин. 16:22), никто и ничто: ни муки, ни лишения, ни изгнание, ни самая смерть.

Это хорошо знали и знают только люди, своей жизнью показывающие, что они разрешили вековечный вопрос человечества и нашедшие счастье, — христианские праведники, Божии угодники древних и новых времен.

Их пример является загадкой для прочих людей.

Почему эти люди так радостны? — вопрос, который задавали не только древние римские язычники о современных им христианах. Этот вопрос, в той или другой форме, звучит и ныне, из уст новых язычников, наших современников, в значительной свое части формально еще именующихся христианами.

Очень распространен ответ на этот вопрос, внушаемый нам различными сентиментально-романическими западноевропейскими представлениями, что-де древний мир ничего не знал о жизни за гробом, потому люди боялись смерти, а христиане принесли благую весть о том, что за гробом существует жизнь, что Христос всех искупил, всех простил, всем обещал воскресение, вечную жизнь и райское блаженство.

Ответ этот в той или другой форме очень распространен, но он совершенно не точен.

Дело в том, что Христос совсем не обещал райского блаженства. Очень часто из уст Христовых звучит страшное предостережение: “будет плач и скрежет зубов” (Мф. 24:51), “идите от Меня проклятии в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его” (Мф. 25:41), “пойдут сии в муку вечную” (Мф. 25:46).

Больше того, апостол Петр, говоря о страшной опасности вечной муки, нависшей над нами, напоминает, если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный, где явится (1 Пет. 4:18).

Среди либерально-настроенных христиан очень распространено идущее из протестантских кругов мнение о том, что мрачное представление о загробной участи и трудности дела спасения — есть продукт позднейшего времени “мрачных безрадостных аскетов-иноков,” а что в древние первохристианские времена царило “светлое настроение, сознание своей спасенности самым фактом веры во Христа.”

Думающие так, создают себе собственное христианство, не имеющее оснований и подтверждений ни в Евангелии, ни в посланиях апостольских, ни в свидетельствах древнехристианской истории.

Прочтите первохристианскую книгу “Пастырь” Ермы, писателя 1-го века, вы увидите, как требовательны были первые христиане к себе и к другим в вопросе спасения души, как ясно представляли они, что малейший намек на нравственную нечистоту ставит человека перед опасностью вечной гибели. Пафосом страшных слов церковного песнопения — “безмерна есть блудно-живущим мука” — напоена эта книга.

Еще ярче это сознавалось в отношении чистоты веры и верности Церкви.

Таким образом, христианское мировоззрение может показаться гораздо менее светлым, чем даже языческое мировоззрение. Тут загробное “царство теней,” ведущих какой-то смутный образ жизни, о котором в конце концов можно создавать при желании самые разнообразные представления. Есть даже “Елисейские поля” — царство блаженных, достижимое сравнительно легко. В крайнем случае, как самое мрачное, представление о небытии, о полном уничтожении после смерти. Но “я не страдал до моего появления на свет,следовательно, не буду страдать и после ухода из него, ” — говорит Сократ.

Сравните с этим страшную картину вечных мук, вечного ада, и вы увидите, что либеральный взгляд на причины радостности первых христиан в корне ошибочны.

И тем не менее радостность христианская и была, и есть.

Она ярко сияет с каждой строки житий мучеников, подвижников и тихо светится в жизни иноков, в жизни христианских семейств. Собственно, только она одна заслуживает по-настоящему этого названия. И чем более духовен человек, тем ярче и совершеннее его радость. Эта радость, эта светлость мировоззрения не покидала первых христиан и среди мук, и у порога смерти.

Страницы: 1 2

Ставропигиальный мужской Преображенский монастырь, Великотырновская область, Болгария

И привели осленка к Иисусу, и возложили на него одежды свои; Иисус сел на него. Многие же постилали одежды свои по дороге; а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге. И предшествовавшие и сопровождавшие восклицали: осанна! благословен Грядущий во имя Господне! …осанна в вышних! И вошёл Иисус в Иерусалим и в храм… (Мк. 11:7—11)

Праздник Входа Господня в Иерусалим (Неделя ваий, Цветоносная Неделя, Вербное воскресенье) – один из 12-ти главных праздников Православной церкви. Празднование Вербного воскресенья совершается за неделю до Пасхи. В этом богослужении воспоминаются евангельские события торжественного входа Господа нашего Иисуса Христа в Иерусалим накануне крестных страданий.

О входе Христа в Иерусалим за несколько дней до крестных страданий повествуют все четыре евангелиста (Мф. 21,1—11; Мк. 11,1—11; Лк. 19,29—44; Ин. 12,12—19). Когда, после чудесного воскрешения Лазаря, Христос отправился для празднования Пасхи в Иерусалим, множество народа, собравшегося отовсюду к празднику, прослышав про те чудеса, которые сотворил Христос, с ликованием и радостью встречали въезжающего в город на осляти Господа с торжественностью, с какою в древние времена на Востоке сопровождали царей. У евреев был обычай: цари-победители въезжали в Иерусалим на конях или ослах, а народ торжественными криками, с пальмовыми ветвями в руках встречал их. Так и в эти дни, иерусалимляне взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Христу и восклицали: «Осанна! Благословен грядущий во Имя Господне, Царь Израилев!» Многие подстилали Ему под ноги свои одежды, срезали ветви с пальм и бросали по дороге. Уверовав в могущественного и благого Учителя, простой сердцем народ готов был признать в Нем Царя, который пришел освободить его. Но всего лишь через несколько дней те, кто воспевал «Осанна!» будут кричать «Распни Его! Кровь Его на нас и на детях наших!». Первосвященники же и книжники негодовали на это торжество, говоря Иисусу: «Слышишь ли, что они говорят?» Христос же отвечал им на это: «Да! Разве вы никогда не читали: «из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу» (Пс.8, 3)? (Мф. 21, 16) Из находившихся тогда на улицах Иерусалима только Один Христос знал, что вместо земного царства Он приносит человеку Царство Небесное, вместо избавления от земного рабства Он освобождает человека от рабства гораздо худшего — от рабства греху. Он Один знал, что путь, усеянный ныне пальмовыми ветвями, ведет к Кресту и Голгофе.

На следующий день Христос вошел в храм Божий, и выгнал всех продающих и покупающих в храме,  опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей: в те времена в храме можно было купить жертвенных животных, поэтому в храме стоял сильный шум, производимый животными. Христос говорил меновщикам: написано: «дом Мой домом молитвы наречется», а вы сделали его вертепом разбойников». Весь народ с восхищением слушал учение Господне. После чего к Иисусу приступили слепые и хромые, которых Он исцелил. Церковное почитание этих событий восходит к глубокой древности. Уже в IV веке упоминается о праздновании этого праздника в Иерусалимской Церкви. На Руси также издревле почитался этот праздник. Существовала даже традиция, прерванная в Петровские времена, выезда Предстоятеля Русской Церкви в этот день на осле, которого вел сам Царь.

В этот день совершается освящение ваий (пальмовых ветвей), в память того, что жители Иерусалима встречали Господа с пальмовыми ветвями в руках. От обычая употреблять в этот день вайи (ветви финиковой пальмы) День Входа Господня в Иерусалим называется Неделею «Ваий» или «Цветоносною». На Руси он получил название «Вербного воскресенья», потому что на севере верба ранее других древесных ветвей дает почку. Молящиеся приходят в храм с вербами и на богослужении таинственно встречают невидимо грядущего Господа букетиками вербы с зажженными свечами.

Благочестивая традиция освящения верб совершается на праздничном Всенощном бдении. После чтения Евангелия священник совершает каждение верб, читает молитву и окропляет ветви святой водой. При освящении верб читается молитва: «Освящаются вербы сии, Благодатию Всесвятаго Духа и окроплением воды сия священныя, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь!»

Символика иконы «Вход Господень в Иерусалим» Проповеди:

Беседа на Вход Господень в Иерусалим. Святитель Иоанн Златоуст

Слово въ недлю Ваій. Митр. Платонъ Городецкій († 1891 г.)

Слово въ недлю Ваій. Архіеп. Арсеній (Брянцевъ)

Слово на Вербное Воскресенье Кирилла Туровского Проповедь в Вербное воскресенье (Вход Господень в Иерусалим). Протоиерей Валентин Амфитеатров Неделя 6-я, ваий (цветоносная, Вербное воскресенье). Проповедь протоиерея Георгия Митрофанова Неделя 6-я, ваий (цветоносная, Вербное воскресенье). Проповедь протоиерея Александра Дягилева

О Вербном Воскресенье:

Вербное воскресенье в России Вербное Воскресенье. Открытки

Видео:

Вход в Иерусалим Вход Господен в Иерусалим. Вербное воскреснье Вход Господень в Иерусалим (Вербное воскресенье)

Празднуем мы, братие и сестры, в честь святой иконы Божией Матери Иверской, которая сначала была в доме одной благочестивой вдовы в Никее в IX веке, в годы гонения на святые иконы при императоре Феофиле. Не будучи в состоянии спасти святую икону от поругания, вдова пустила ее в море, икона же чудесно направилась к святой горе Афонской, которую уже ранее Божия Матерь избрала земным уделом Своим вместе с Иверией, послав в последнюю страну святую равноапостольную деву Нину, просветительницу Иверии. Афонские иноки видели огненный столп, возвышавшийся над святою иконою, но не могли достигнуть ее.

Тогда по особому откровению один инок Иверского монастыря — Гавриил пошел по водам моря и взял на руки святую икону, внес ее в храм Иверского монастыря, но на другой день она была найдена над вратами монастыря, где избрала Божия Матерь место пребывания Своего.

В нескольких списках распространилась святая икона по земле Русской, прославившихся чудесными знамениями, из каковых списков особенно замечателен список в Иверском Валдайском монастыре сделанный при устроителе монастыря патриархе Никоне, затем Новодевичьем Московском монастыре и в часовне при Воскресенских воротах в Москве. Как чтут святую икону Иверскую жители Москвы и все благочестивые сыны России, как тысячи богомольцев, начиная с царей и цариц, ежедневно стекаются в часовню приложится к святой иконе, как ее берут в дома на молебны и т. д. — это всем известно. Одним из списков святой иконы Иверской, подобием ее, является и чтимая здесь Моздокская икона Божией Матери.

Как все дивно в явлении иконы Божией Матери Иверской, как все напоминает о чудном хранении Ею рода человеческого! Как напоминает шествие ее по морю в столпе огненном путешествие Израиля, без потопления прошедшего Чермное море, по пустыне, предводимого столпом облачным и огненным, а еще ранее — явление Бога Моисею в купине неопалимой, указывавшей прежде всего на бедствия народа Израильского в Египте, на эту пещь бедствий, в которой народ избранный Божий как бы горел и не сгорал, хранимый силою Божиею! Это сохранение народа Божия и водительство его по пустыне есть не кратковременная лишь помощь и охранение, а целое воспитание народа жестоковыйного, дело гораздо более трудное и многозаботливое, требовавшее большего и более постоянного внимания, чем, например, требуется от матери для того, чтобы поднять дитя и возрастить его от пелен до тех пор, пока оно станет само на ноги и придет к желанной цели своей жизни. Нам, новому «Израилю Божию» (Гал. 6, 16), купиною, столпом облачным и огненным, переходом Израиля древнего через Чермное море и другим напоминается то, как и нас руководит Божия Матерь в течение всего земного странствования нашего по переходе вместо Чермного чрез иное, «мысленное» море страстей житейских, в которых так легко можем мы быть потоплены «мысленным фараоном» — диаволом, почему называем мы Божию Матерь «столпом огненным, наставляющим сущия во тьме» (Акафист Пресвятой Богородице, икос 6-й).

Напоминается еще, что «неопалимая купина» есть Сама Божия Матерь, Бога спасающего вместившая во утробе Своей, «огнь Божества приимшая во чреве неопально» (Канон Лазаревой субботы, ирмос 9-й песни), а потому и называемая «купиною неопалимою>» когда, например, поем в песнях церковных: «Радуйся, купино неопалимая!» Напоминается затем, как и мы избавляемся Божиею Материю от пещи бедствий и страстей, подобно Израилю, избавленному от пещи страданий египетских, почему и поем мы в церковной песне: «И ныне на нас напастей свирепеющую угасити молимся пещь» (Канон воскресный, глас 1-й, ирмос 9-й песни). Ибо ведь пламя страстей часто более опасно, чем пламя огня вещественного. Особенно похоть плотская возжигает пламя в душе и теле человека, и угасить это пламя, сильнейшее огня вещественного, может только огонь любви к Богу, орошающий и помогающий угасить пламя огня похоти, — как любовию к Богу более, чем огнем вещественным, опалялись отроки в пещи Вавилонской, как преподобный Мартиниан впоследствии стал обнаженными ногами на огонь, чтобы угасить пламя похоти, возжженное в его сердце блудницей, пришедшей к нему под видом странницы, потом сделавшейся великой подвижницей, под именем Зои. Вот почему именно в девственных телах три отрока Вавилонские, победившие пламя страстей постом (Канон Воскресный, глас 4-й, песнь 8-я), остались неопалимыми в пещи Вавилонской, — их спасло то, чему пребывание их в пещи в девственных телах было прообразом — вселение Бога спасающего в девственную утробу Божией Матери, не опалившуюся огнем Божества.

Вот о каком хранении Божией Материю всей жизни нашей напоминает явление иконы Ее Иверской. Она охраняет как бы все входы и исходы нашей жизни и потому называется «благой Вратарницею, райские двери всем отверзающею» (Акафист Иверской иконе Божией Матери). Как бы в знамение того Она и избрала себе место под вратами обители Иверской, что хочет Она охранять жизненные входы и исходы человека. Так и в Москве Она охраняет как бы входы и выходы народа русского, стекающегося отовсюду «в сердце России», столичный город ее Москву. Так и здесь, во Владикавказе, самый храм, устроенный вблизи базара, напоминает о том, как необходимо все свои входы и исходы движущемуся здесь непрестанно народу осенять небесным благословением благой Вратарницы, Божией Матери. Пусть люди, преданные суете житейской, хотя по дороге воспринимают это осенение Покрова Божией Матери, если не могут они, обремененные житейскими заботами или немощами, постоянно и часто приходить на молитву и воспринимать освящение всей жизни чрез эту непрестанную молитву.

Но какая польза, подумают, быть может, некоторые, от такого мимолетного осенения? Не то же ли это, что движение ветра, коснувшееся человека и пропадающее затем бесследно? Нет, и краткое осенение небесное может быть очень полезно человеку. Ведь как часто че-ловек с одними мыслями входит в храм, с другими выходит! Нужно ли вспоминать про преподобную Марию Египетскую, которая в Иерусалим ехала с намерением соблазнять богомольцев блудными желаниями, а потом, воззрев на икону Пресвятой Богородицы на стене храма, возвратилась величайшей подвижницей, явила пример покаяния и спасения из бездны крайней гибели для всех времен и родов христианских? Так и у иконы Божией Матери Иверской в Москве сколько людей даже неверующих или поколебавшихся спасалось от гибельных решений, изменяло пути своей жизни, одними путями входило, другими исходило! Лекарство не в малых ли дозах применяется, а целительное действие обнаруживает во всем теле?

Так будем и мы, братие, опаляемые зноем страстей житейских или плавая по морю житейскому, шествуя в «пустыне страстей», чаще воспринимать благодатное осенение от иконы Божией Матери, как бы Израиль от столпа огненного в пустыне; это осенение охранит нас от многих погибельных заблуждений жизни. И хотя сердце наше часто жестоко для Бога и непокорно Ему, как сердце ветхозаветного Израиля, но все же «рукою крепкою» и нас благая Вратарница может отвести от многих путей погибели и приблизить к раю, как Израиля приближала ведущая его десница Божия к земле обетованной.

Только бы совсем не удаляться нам от Бога и Его Пречистой Матери своим вечным добровольным уклонением на пути своего развращенного сердца и, когда услышим призывающий к Себе нас глас Его, зов благой Вратарницы, двери райские нам отверзающей, не ожесточиться, подобно Израилю, в дни искушения в пустыне, а чрез то не лишиться вшествия в землю обетованную, то есть рай, за непокорность (Евр. 3, 7-19).
Аминь.

Священномученик Фаддей (Успенский), архиепископ Тверской

Иверская икона