В комнате за столом сидел Федор, сосредоточено мусоля во рту колпачок шариковой ручки, перед ним лежал девственно чистый лист бумаги. Рука пару раз тянулась начать набросок проекта, но так и замирала, не доходя до листа. За окном по подоконнику барабанили капли дождя. С точностью метронома они гулко стучали по железу – бум, бум, бум… 

Надо же, подумал Федор, а в Ницце сейчас, наверное, солнечно и тепло. Странно, почему это я подумал о Ницце? Как будто я там был. Наверное, потому и подумалось, что не был я на Французской Ривьере. Да и хрен с ней, с Ривьерой. Отдых в Турции, вот предел моих мечтаний. 

Федор горько усмехнулся. Ндя. А получится, как всегда, выбраться только на дачу к родному огороду, помидорам да огурцам… Тьфу ты, вот ведь мысли подлые. А ведь собирался быстренько набросать план, что бы было чем завтра поутру отмахиваться от начальства. Это все дождь проклятый, он с толку сбивает своим тарахтением. Что то в нем есть от жены – так же тарахтит без умолку, и не остановишь его… Так! Надо отвлечься. Чаю что ли попить?..

Кутаясь в теплый халат, кряхтя как старик, Федор встал из-за стола и, шаркая стоптанными тапками, пошел на кухню. Включил чайник. Он недовольно заурчал басовитым тоном. 

Федор ждал пока закипит вода, нетерпеливо постукивая пальцами по столу, тоскливо глядя в окно. Серые тучи низко проплывали над городом, задевая косматыми лапами крыши домов. 

- Да уж, погодка. – Пробормотал Федор.

Так, что там с проектом? Что вообще от меня требуется? Да и надо ли переделывать готовую программу? Ведь работает и хорошо… 

Федор даже замер поднося ложку с сахаром к чашке.

Стоп крамольные мысли! Как это зачем переделывать. На кой черт тогда мы вообще нужны, если не будем что-то делать? Так нас в два счета уволят без выходного пособия, и пойдем мы бутылки все собирать под дождем. А под дождем бутылки собирать не сахар… Хм. Сахар. Сколько я сахару положил уже? Ладно, пусть это будет вторая. 

Залив пакетик с чаем кипятком, Федор взял чашку, зачем-то понюхал ее, и также шаркая тапочками по полу, пошел обратно в комнату.

Над чашкой подымался пар, быстро рассеиваясь в воздухе. Поднеся ее к губм, Федор сделал осторожный глоток. Горячий… Вспомнилось как в детстве пил чай из блюдечка, дуя на него, что бы быстрее остыл. Да-а-а, это сейчас мы все стали культурными, и узнали, что так чай не пьют в культурных домах Лондона и Парижа. Какая разница культурно или не культурно, если так удобно. А вот возьму и пойду на кухню за блюдцем… Нет, не пойду – лень. Уже хорошо сижу, да и проект этот, будь он проклят. 

Федор снова потянулся к чашке, и так же не вынимая пакетик с заваркой, сделал еще один глоток. 

Так, проект. Необходимо сформировать внешнюю оболочку, которая бы управляла тремя программными комплексами… А дождь кажется усиливается. Вот почему мы полностью не утеплили всю стену, когда это делали соседи сверху и снизу. Теперь как только дождь, сразу в комнате барабанный концерт в исполнении капель по карнизу.

Федор снова посмотрел в окно – нет, этот дождь надолго. Вон даже просвета в тучах не видно. Все небо затянуло. 

Федор встал из-за стола, подошел к окну, подышал на стекло и быстрым движением, пока влага на стекле не успела испариться, нарисовал две точки-глаза и широкую улыбку. 

Федор улыбнулся. Надо же, все рисуют улыбки на стекле или только я? Ладно, прилягу, отдохну, а попозже основательно засяду за проект.

Спустя час Федор мирно сопел на диване, на столе стояла чашка с остывшим чаем, так же лежал чистый лист бумаги, а за окном по-прежнему мерно стучали дождевые капли по карнизу, и нарисованная веселая рожица давно уже растаяла, уйдя в небытие.

Крося родила четырех котят. Им уже около 2-х месяцев. Двоих мы отдали в "хорошие руки". А Крося и не заметила, что котят стало меньше!

Это понятно, она же считать не умеет!

А мы умеем - "на свою голову". 

"Во многой мудрости много печали. Знания умножают скорбь", - сказал Соломон в Экклезиасте.

"Горе от ума", по-своему выразил эту мысль А.Грибоедов.

"У медали - две стороны" - это уже я вставляю по этому поводу свои "пять копеек". все неоднозначн, часто наши достижения оборачиваются против нас.

Интерсная мысль посетила в туалете при отбывании всеобщей физиологической повинности. А что? А может обременение человека большим животом дается свыше как раз для того, чтобы вовремя приоритеты на мозг перенаправить, а не тупо танцы бицепсов устраивать? Что-то в этом есть. Я стал больше думать и меньше размахивать гантелями. Но где тут грань? ХЗ, хз...  Может в новом году что-то изменится. Пока не знаю. Никак не могу найти золотую середину. И жрать люблю. И думать. И мышцы прокачивать. И все это делаю как-то не очень хорошо. Как-то по-дебильному и поэтому везде пальцем в небо. Может все-таки на мозгах сосредоточиться?

Проснулся под утро от перестука дождя. Сейчас время года такое, что без часов время определить затруднительно. Такая всенебесная серость дорождественской плацентой окутала мир, где из всех времен-то – вечер да ночь. Дни стёрты. В душе один сплошной ноябрь. Иногда настроение развиднеется, но уже в 4 часа сумрак снова накатывает холодным туманом.

В эти дни я живу, погруженный в себя. Хорошо то, что не надо спешить. Можно подумать о жизни; подвести итоги, сверстать планы… Особых желаний нет, бытие катится силой инерции привычек. Если и их убрать, жизнь превращается в п-е-р-е-ж-и-т-и-е; такую пережевываемую тянучу, гудящую одной унылой нотой фа.

Большинство действий проживаются сумрачно механистическим процессом: и передвижение в потоке автомобилей, и церковные службы, и конторские будни. Теледиктор, по обязанности, хорошо поставленной скороговоркой вещает о количестве людей, погибших в очередной мясорубке. Очевидно, что его тоже не тревожит ценность (или бесценность) человеческой жизни. У него простая обязанность ежедневной войны: выглядеть хорошо и сообщать о сводках потерь.

В конце мая, когда световой день, удлиненный дополнительным часом летнего времени, длится до 7 вечера; когда цветение растений идет чередой и кажется, как в детстве, что вся жизнь впереди, трудно вспомнить и просто представить себе – как жить и чем заниматься в ноябрьской серости. В июне кажется. что такого ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, чтобы серость, серость, серость; Светлая серость неба сливается с темной серостью земли и пространство серого воздуха пронизано серым туманом с прозрачной серостью дождя. Дни отличаются лишь градацией серости, как настроечная таблица советского телевидения. В такие дни коммунальные дворы видятся особенно унылыми.

 

И вот она – серая погода поздней жизни. Однако, живём! Возможно, живем только надеждой на светлые майские вечера. Но их тоже не будет. Летнее время отменили в надежде этой мерой приблизить светлое будущее, и в мае сумерки будут ранними. Но никто не помешает пораньше зажечь свет.

 

А хотя – кто сейчас мешает зажечь свет???

Зимою мир становится добрей
И веселей от праздничных забот
Приятно просыпаться в декабре
И знать, что скоро будет Новый год!

Украшенная елка и огни,
Подарки, стенгазета у окна.
И я, как в детстве, подгоняю дни,
Чтобы осталась только ночь одна.

Хочу за новогодний шумный стол,
Хочу салат, «Иронию судьбы»,
И чтобы Дед Мороз опять пришел,
Хочу сюрпризов сказочных, любых…

И пусть летит опавшая листва,
Но если время праздника пришло,
Мы так хотим немного волшебства
И учимся другим дарить тепло!

Под елочкой появятся опять
Подарки, незаметно, как всегда…
И будет над игрушками сиять
Живая, настоящая звезда!

И будут свечи на столе гореть,
Как знак любви, как будущего код…
Приятно просыпаться в декабре
И точно знать, что скоро Новый год!

Петр Давыдов

Обещаю, что если у меня вырастет грудь достаточная, чтобы достать до нее языком, я пришлю ее фотку.

Зафоловил на днях М.Ганопольского и Алексея Венедиктова с эха москвы. Выводы для меня весьма неутешительны. Я вот рожаю во всемирную сеть примерно три-четыре сомнительных мысли в сутки. И то далеко не каждый день. А у них просто понос. Графомания страшнее алкоголизма.

Это мрак.

Еще пару дней словесного поноса и я удалю этих гениев эфира. Хотя сегодняшнюю статью в Украинской Правде по рекомендации Матвея и я и супруга прочли. Так себе статейка. А им бы лишь на виду. Абы говорили про них и чтобы из столицы не выселили. Хотя свое дело делают неплохо. А это, пожалуй и главное. Потому что, даже если в свободное от работы время ты конченый интернет-задрот или, допустим, попугаев истязаешь жувачками, но при этом свою работу выполняешь хорошо, то не факт еще кто более матери истории ценен... В конце концов.. кому какое дело чем ты после работы занимаешься. А если во время или вместо - то поганой метлой. Я так думаю. Впрочем, мои мысли мало кого волнуют. 

Мавзолей. Аллюминий. Процессор. Суперклей. Черепаха. Профессор. Лысый доцент. Еще парочку. Вилка. Глупый акцент. Извинился. Ухмылка.

Вечер. Обыденно. Сумерек мысли. Плита. Холодильник. Щеки обвисли. Чукча с веслом. Бабы дуры. Нет смысла. Правила жизни. Изгиб коромысла.

Много вопросов. Грани стакана. Манжеты в помарках. Нюансы капкана. Споры сквозь ночь протыкают рассвет отточенной шпагой. Но смысла-то нет...

* * *

среди машин, домов- многоэтажек
я в голове хмельной карявил строки
не понимая толком даже
кому нужны кроме меня все эти крохи

жара на улице который день стояла
удушье летнее берет свое
прохлады хочется, уже итак достало
вонючее, паршивое гнилье

земля потрескалась, ей не хватило влаги
давненько не было дождей
а я сижу и упиваюсь брагой
вокруг меня кружит зеленый змей

который день, уже наверное не вспомню
с друзьями празднуем не знаю что
в себя охотно заливаем пойло
чтобы отвлечься и забить на все

так потихоньку наша жизнь проходит,
окажется потом что мимо нас
один сидит - концы с концами сводит
другой отстроил дом в который раз....

22.02.02