Что значит быть пауком (такой вопрос точно не пришел бы пауку в голову, не потому, однако, что у пауков нет головы или в нее ничто не может прийти, особенно вопрос, а потому что паук не представляет, как можно не быть пауком, и он в этом очень даже прав, в отличие от человека, пауком можно только быть, но ни в коем случае не казаться)? И все-таки, быть пауком… Ну это, как если бы ваша жизнь…, если бы ваша жизнь напоминала квест, в котором вы сначала расставляете сети, в смысле, развешиваете паутину, чтобы поймать что-то или даже нечто, ага, абсолютно не зная что и зачем (но вы не задаетесь такими вопросами, все просто, вы паук, это просто по-паучьи, иначе зачем вообще играть в квест), а потом думаете, куда это что-то-нечто засунуть, приткнуть, приспособить, спрятать (совсем без вопросов, как видите, не обходится, потому что даже если вы паук, то уйма вещей и предметов, липнущих к вашей паутине, требует от вас внимания, хотя бы минимального, ну чтобы, например, вовремя обходить их). Быть пауком и значит как квинтэссенция эта способность приспособить что-то ненужное, при чем так и туда, чтоб оно стало терпимым или даже крайне необходимым, в последнем случае вы даже начинаете страдать из-за недостатка этих поначалу нелепых и бессмысленных вещей и предметов, но такова природа паучьего вещизма, когда возможность, искаженная потреблением, становится потребностью, превращаясь из потенции в нужду. Вот так или примерно так устроен мир паука, по другому, жизнь паука - это танец небесного светила, создающего вокруг себя магнитное поле, притягивающее на орбиту все больше и больше предметов и они постепенно, это удивительно, но это так, становится даже нужными, потому что вы находите им применение (не валяться, в смысле, не летать же зазря по просторам как воскресная говядина Йона Тихого) или же попросту привыкаете к ним, как к родственникам, которые может и не всегда желанны, но неизбежны. Итак, успешность паука определяется тем, насколько он изобретателен и предприимчив в вопросах приспособления улова. А важно ли пауку быть успешным? Ну это простой вопрос: конечно да, ведь от этого зависит, будет ли он сыт и доволен. Конечно, многое зависит и от силы, ширины так сказать магнитного поля, то есть чем больше ты сплетешь паутину, тем больше вероятность поймать больше вещей, в том числе завтраков, обедов и ужинов. Однако же вы не пройдете квест, не раскусите жизнь или скорее не вкусите жизни по-настоящему, если вы паук, но не можете найти способ сделать себе полезным то, что попало в паутину.

Мой знакомый паук разделял эту корпоративную паучью культуру: ставил сети пошире, учился находить применение мушиным крыльям и сухоцветам, но его ждал сюрприз. (Ага, конечно, если бы не было сюрприза, то автор вряд ли стал бы столь долго распинаться до этого). Итак, сюрприз заключался в том, что на периферии паутины моего знакомого паука появилось нечто не совсем обычное, представлявшее собой другого паука, скажем больше, паукасамку. Должен ли он был найти ей применение? Ну несомненно же, он, ха-ха, должен и явно способен найти ей применение. А вот тут самое время для вкрадчивого вопроса автора, потому мы как автор и зададим этот вопрос: но разве не должно быть такой же цели у паукасамки? И будем вынуждены признать, что да, для нее это должно быть характерно в равной степени, по крайней мере, настолько, насколько она тоже является пауком. В такой момент каждый паук либо расстается с детскими представлениями о том, что он субъект, творец и центр мира, либо лишается самки (самца). Итак, паук, играя в свой квест, складывая изо дня в день свой пазл, постепенно должен дойти до уровня, когда обнаружит, что он сам такая же деталь (элемент, частица) пазла, которыми он раньше оперировал, а теперь будучи сам таковой старается найти себе как детальке место в общей картине, притираясь, приспосабливаясь, присоединяясь к другим. И знаете, настоящая успешность паука определяется не столько тем, какой он субъект, то есть насколько хорошо он сам складывает пазлы, но насколько он хороший объект, то есть насколько способен не испортить общей картины, используя человеческие понятия, это значит, что счастье паука определяется тем, насколько он способен верить в себя и других, любить и быть любимым.

Вот так вот и выходит, что пауки не так уж сильно отличаются от людей. Взяв однажды абсолютно бесполезную палку, обезьяна нашла ей применение (она стала при этом человеком, но, увы, перестала быть обезьяной), так появились мы, но однако же способность и возможность быть счастливыми зависит далеко не от того, насколько удачно мы умеем «поднимать палки», а от того, как быстро мы умеем уворачиваться от палок, поднятых нашими собратьями (шучу), от того, насколько удачно нам удается не разогнать этой палкой от себя всех, то есть счастье в том, чтобы найти золотую середину между тем, чтоб строить из палок заборы, и чтоб наводить из них мосты.

Что ж, человек вы или паук, а может обезьяна, но автор желает вам не бояться быть частью чего-то (кого-то) и найти свое место в пазле!

  Нещодавно помітив дивну закономірність в деяких видів підземнокопитних...))

Дехто забігаючи до вагону з ціллю проїхати Лише одну зупинку і на наступній вийти - заскакує в одні двері і по інерції (мабуть) біжить до наступних дверей - чекає на наступну зупинку- вже біля інших дверей!!!...дрібниця кпц яка - але дивно, що останнім часом на очі це потрапляє частіше ніж раніше)))

ось іллюстрації для тих хто не все зрозумів)





ГЬІ) Сишиш!!!??? Мабіла єсь?)))

Как известно большинству читающего населения, есть в нашем мире некоторые места, где есть время и возможность прочесть нечто, напечатанное, допустим, на обрывках газетной прессы.

Например, на кухне за чашечкой вечернего чаю ТЕТ-kenyan (ТМ) (30 пакетиков по 2,2 г).

В этот раз мне на глаза попался анонс очередного сериала в одной из столичных газет, который предлагаю прочесть в качестве небольшого теста на психоустойчивость.

--------
Оксана и Андрей хотят побыть вместе. Но Людмила не оставляет их наедине. Оксана узнает, что Тася - большая любовь Сергея, ревнует и покидает Москву. Сергей отправляется за ней в Петербург и застает ее с художником. Шурочка признается Буркину, что Сашенька - не ее дочь. Операция ребенка проходит успешно. Лена находится под домашним арестом. Леха помогает ей бежать и влюбляется в нее. Под натиском отца Лена возвращается домой. Федор хочет использовать воскрешение Таси для пиара группы. Борис и Владимир едут в Ярославль за Тасей, но находят Тимофея. Тимофей и Тася подают заявление в загс - свадьба через два дня. Лена примеряет свадебное платье.
--------

Если после прочтения этого бреда вы еще не потеряли ориентацию в пространстве, и вам не захотелось кого-то стукнуть, значит, поздравляю!, для вас нет противопоказаний на занятие экстремальных должностей - таких как командир многоразового космического корабля "Шаттл" или спикер Верховной Рады.

Печальна знания печать на смолкнувших устах
Кому перо, кому печаль, а мне осколки, прах
Кому словами богатеть, божественным умом
Кому-то жить…
                             Кому-то петь…
Любить, смеяться и стареть…
                                     ….В   отсутствии моем. ©

Мозг: Раз-два! Раз-два! Hоги - идем, Глаза - смотрим, Уши - слушаем!
Уши: Че?
Мозг: Hиче. Слушайте давайте.
Уши: А мы и так.
Глаза: Смотри-смотри! Какая девушка идет!
Мозг: Да ну? Ишь ты! Hоги!
Hоги: Че?
Мозг: Hиче!!! А ну быстро - курс на вон ту цыпочку!
Hоги: Yes, sir!
Мозг: Так-то лучше.
Глаза: А попка-то какая...
Член: Правда? Хммм... Слышь, Мозг, дай крови.
Мозг: Самому нужно. Я думать буду, как к ней подкатить.
Член: Hу дай, а?
Мозг: Я с ней не познакомился еще, а ты уже проснулся!
Член: Да, я такой!
Мозг: Тише ты. Итак, я думаю. Я.. д..у..м..а..ю... Я.. М..о..з..г.. ЧЛЕH!!! ОТСТАВИТЬ!!!
Член: Сорри, босс...
Мозг: Глаза, где она там?
Глаза: Уже догнали.
Мозг: Hоги, с ума сошли?? У меня еще речь не придумана!!
Hоги: Пока ты думать будешь, сдохнуть можно. Мы пошли.
Рот: Мозг, придумай, что сказать-то?
Мозг: эээ... Hу, (нет, не то) можно... ээ.. (нет. не пойдет) хммм...
Рот: эээ... Девушка!... Можно... эээ.... с вами... эээ... Ээээ?
Уши: Переспрашивает. Hе поняла, кажется.
Глаза: Зато повернулась! Ух ты, какие сиськи!
Руки: Дайте потрогать!
Член: Вот это я понимаю. Давайте, родные, смелее.
Мозг: Всем спокойно!!! Равняйсь!! Смирно!! Отставить!! Морда, че такая красная??
Лицо: Я не Морда, я Лицо.
Мозг: Поговори мне! Я спрашиваю красная чего?
Лицо: Дык ить это... Член сказал кровь нахаляву дают.
Глаза: Она ждет, что мы скажем. Мозг! Работай, не спи!!
Мозг: Слышь, Рот, спроси, сколько сейчас градусов ниже нуля.
Рот: С дуба рухнул?
Мозг: Выполнять!!!
Рот: эээ... Девушка... эээ.. а сколько... сейчас ..эээ... времени?... Эээ.
Мозг: Идиот... Боже, какой идиот. Ладно... Уши, чего она там отвечает?...
Уши: Че?
Мозг: Че?
Рот: Че? ...
Уши: Говорит, что полшестого.
Член: ЧЕГО? Да за такие слова...
Мозг: Спокойно. Дайте подумать...
Глаза: Она уходит...
Мозг: Куда? Стоять! Hу е-мое....
Глаза: А все-таки, какая попка!
Член: Лопух ты, братец Мозг.
Рот: эх...
Руки: До нас как всегда, дело не дошло.
Мозг: Ладно, мы еще себя покажем. Пошли пива тяпнем.
Член: Какой же ты урод! С тобой так импотентом станешь. Такую телку упустил..
Мозг: Заткнись, шланг. Тебе сегодня и без девки работа найдется.
Член: Hу да, конечно. Как телку снять, так хренушки, а как ссать, так я отдувайся. Слышь, пока трезвый, скажи Рукам, чтоб стряхивали лучше. Казанова, блин....

Ваня и Миша росли погодками. Разница в год - ерунда, но когда тебе всего четыре года от роду, год - это целая вечность, к тому же Ваня от природы был более крупный. Мишка же оправдывал свое медвежье имя не ростом, а угрюмостью, маленький как гном, и такой же ворчливый. Не было в нем той детскости, которая так умиляет взрослых и которую они называют наивностью, хотя сдается мне, что процент наивных детей ровно таков же, каков и процент наивных взрослых (это скорее уж склад ума, чем возрастное качество).

В этом году, сидя в кладовке, где он иногда воображал себя «исследователем глубинок» (о таких людях он услышал из какой-то передачи по телевизору и с тех пор вот так вот потихонечку тренировался, чтобы стать этим самым самоотверженным и бесстрашным исследователем), до Миши донеслось, как папа, болтая с другом, спросил: «Что твоему привезти под елку?» Эта фраза серьезно поколебала Мишкины представления об устройстве мире. Он, конечно, не верил ни в каких там мишек Гамми или телепузиков, но уж кто-кто, а Дед Мороз до этих самых пор казался ему очень реальным, тем более что после него всегда оставались очень настоящие и иногда даже вкусные конфеты, а еще много всяких-разных полезных вещей, вроде новой пижамы, свитера с оленями, игрушечного самосвала или велосипеда. Миша долго размышлял над произошедшим, сидя в темноте кладовки, пока его не позвали ужинать. По всему выходило, что Новый год вроде первого числа месяца, начала зимы или лета, то есть ничего особенного, а самое главное: у Нового года нет никакого могущественного и щедрого божества. После этого он объявил родным, жуя котлету, что праздновать новый год не намерен, а наедине, чтоб Ваня не слышал, добавил, что они могут не траться на подарок, так как ему известно, что Деда Мороза нет. Родители немного растерялись, особенно мама, у нее даже глаза покраснели и потекло из носа, но что уж с этими мамами делать, такие вот они чувствительные.

Наблюдая, как Ваня корпит над письмом Деду Морозу, Миша, однако, задумался: эдак он останется совсем без подарков… Хм…

И тут ему очень кстати вспомнилось, как бабушка рассказывала им с Ваней про Рождество, что, дескать, в католических странах Дед Мороз, по ихнему Санта Клаус, приходит как раз на Рождество. Вот же оно! Вся эта путаница, которая легла бременем на семейный бюджет, возникла из-за того, что множество детей верят в ложное божество – Деда Мороза, которого и быть-то не может. И совсем другое дело – празднование Рождества, то есть по бабушкиным словам, дня рождения младенца Иисуса. Этот-то, когда вырос, действительно, мог и бурю успокоить, и воду в вино обратить, и мертвых оживлять, а не только мороз в глаза пускать да снегом мягко стелить. Все сходилось: Иисус очень любил людей, особенно детей, так почему бы ему не взять и не подарить ему, Мишке, на Рождество футбольный мяч или, скажем, рюкзак. Оставался вопрос, как же донести до него желаемое, не писать же, в самом деле, письмо как Деду Морозу. Если просто помолиться, то (Мишка знал это уже на собственном опыте) не всегда исполняется. Стало быть, нужно идти на «личный прием» (эту фразу Мишка тоже услышал по телевизору).

И вот 6-го января, когда Ваня беззаботно радовался и кувыркался с громадной мягкой черепахой, которую подарил ему Дед Мороз (про себя Мишка уточнил: папа и мама), Миша начал приводить в исполнение свой план: он прилепился к бабушке и умолял взять его на ночную рождественскую службу, обещая, что не заснет и вообще будет себя вести очень-очень хорошо. После долгих семейных советов и разговоров, было решено отпустить Мишу с бабушкой, раз уж он так сильно хочет.

То ли оттого, что план начал работать, то ли от предвкушения исполнения заветной мечты, а может от непривычного бдения, ночь, морозная и звездная, показалась Мише просто чудесной, а в храме его от самого входа уютно укутало запахом корицы, которую он очень уважал в яблочных пирогах, и Миша совсем успокоился «все идет по плану, шеф, все будет хорошо». Бабушка же поднесла его к иконе в центре и сказала ее поцеловать. Целовать, как оказалось, надо было не икону с изображенным на ней только что рожденным Иисусом, а стекло, под которой она находилась. Миша сперва подумал, как это бабушка не заладила свое любимое не-ги-ги-е-нич-но, ведь до них эту икону целовала куча народа, но, решив, что все это, в конечном счете, неважно, и бабушке виднее, послушно чмокнул. При этом на него пахнуло хвоей и чем-то пряным, а подняв глаза, он увидел его, нет, не так: он увидел Его! У Него было белое просторное платье, руки молитвенно сложены, как складывал их всегда Миша, повторяя за Ваней «Отче наш» перед сном, а за спиной у него была пара настоящих белоснежных крыльев из ладно прилаженных одно к другому перьев. Этот в белом был так невероятно красив с его блестящим серебристым нимбом и золотистыми кудрями, что Миша сразу же решил, что никого более прекрасного и удивительного он еще не встречал. Встав вместе с бабушкой в сторонке, Миша изо всех глаз смотрел на это невиданное доселе существо, а оно вертелось среди еловых веток над иконой, но никуда не улетало.

- Вот странный, были бы у него, у Миши, крылья, он бы слетал вверх, к высокому небесному куполу, чтоб увидеть всех, как их видит Бог, на хоры, откуда вылетают голоса и забираются внутрь, прямо под пальто и кофты, заглянул бы за резной иконостас к дедушке с густым, как мамин борщ, голосом в белых с золотым шитьем одеждах, когда за ним закрылись царские врата (так их бабушка назвала, наклоняя Мишкину голову). После недолгих размышлений Миша заключил, что существо уже наверняка везде побывало, а там, среди еловых веток, самое уютное место, оно и понятно, Миша сам часто заползал дома под елку и лежал там, вдыхая, ее смолистый крепкий запах. В общем, если уж через кого передавать свою просьбу Иисусу, то только через этого в белом. Потому, когда они очень кстати подкрепились хлебом, теплой водой, да еще попробовали настоящее вино, хотя бабушка сказала, что это кровь, он попросил ее еще раз поднести его к иконе на аналое (Мишка сразу запомнил, потому что на алое похоже). И тут он увидел, почему этот в белом никуда не улетал, и вовсе он не вертелся, а раскачивался на толстой зеленой нитке, которую сложно сразу разглядеть среди еловых веток.

- Как же так? Разве ж можно? Мишка стал упрашивать бабушку снять белого. Только что толку? Бабушка, знай, повторяет, что он не настоящий ангел, что его сюда для красоты повесили, но какой же он ненастоящий, если вон как раскачивается: вырваться пытается?! Как это невсамделишный, если крылья у него из белых упругих перьев, на вид мягких и твердых на ощупь, как у лебедя?! Только разве ж бабушка поймет?!

И так вдруг Мишке стало жалко белого ангела, себя, всех, что никто не передаст его просьбу, что все зря, что белый не может летать, где ему вздумается, что он глупо, совсем как малыш, разревелся. Плачущего навзрыд Мишку бабушка принесла домой и уложила с родителями, чтоб Ваню не разбудил. Рядом с мамой, такой теплой и вкусно пахнущей Ленором, Миша вскоре все-таки заснул, слушая, как они тихим высоким голоском вытягивает: «Спят твои соседи, белые медведи, спи и ты, усни, малыш».

Проснувшись, когда все уже встали и, судя по голосам, сидели на кухне и завтракали, Миша тихонько вылез из-под родительского одеяла и пошел в пустой зал сочинять план, как вызволить ангела с красивыми белыми крыльями. Он сидел под елкой и думал, как бы так тихонько утащить из дома ножницы и перерезать нитку, когда бабушка в следующий раз поднесет его к иконе, когда вдруг обратил внимание, что сзади за елкой стоит коробка, в красивой синей бумаге с громадным бантом. Миша еще не умел толком читать, но свое имя разобрать мог: на коробке большими печатными буквами было написано М-И-Ш-А.

- Значит, белый, ангел все-таки освободился! – Миша запрыгал, закружился волчком, а потом враз присмирел и задумался, а ведь он его так и не попросил ни про мяч, ни про рюкзак, выходит это…

Тут Мишка снова расплакался (что поделаешь, такое вот плакательное время пришло) и побежал к бабушке, заливая слезами, целовал ее и просил прощения за то, что вчера кричал, будто видеть ее больше не хочет, что она злая, а бабушка гладила его по голове, успокаивала и говорила что-то сложное о том, что ангел всегда с ним и защитит, и вразумит, что Бог сам все управит да так славно, что ты так и придумать не смог бы. А Ваня, казалось, всецело поглощенный румяным блином, вдруг как-то очень авторитетно заявил, что Бог любит подарки делать, не по требованию, а когда ему вздумается, хоть на Новый год, хоть на Рождество.

Успокоившись, Миша рассмотрел подарки: были там и рюкзак, и мяч футбольный – а когда они с бабушкой в следующий раз ходили в церковь, ангел там уже не висел, впрочем, и еловых веток тоже не было. По привычке, Мишка все случившееся еще раз хорошенько обдумал и решил, что в следующем году он попросит подарки через святого Николая (не зря его имя так похоже на Санта Клауса): и для Вани, и для мамы с папой, и для бабушки - а еще, пока он точно не знает, как и почему, но ни за что не позволит повесить того, в белом, ангела с красивыми лебедиными крыльями.

Это один из милых гномиков семейства Котя.

  Вечером, наш маленький Южный вокзал превращается в сонное царство гномиков Котя.  Дежурство без проишествий - скоро экспедиция в буфет. В буфете злая буфетчица  и палёная водка . Водки очень-очень хочется, но платить менту в падлу . Значит кому-то придётся трахнуть буфетчицу . Старшие, более опытные товарищи очень надеются, что это буду я, а я (как культурный мальчик с развитым обонянием и рвотным рефлексом) очень надеюсь, что это будет кто-то из старших по званию .

  Мы - это знаменитый позже бандит Абхаз (Гурам) - среди друзей: Подсечка Такамуры, Лёха (человек непростой судьбы) - среди друзей: Сен Сей. Ну и я - ваш покорный слуга с дурным спортивным прозвищем означающим не слишком умное, но злопамятное животное  (5 букв и не козёл). Дежурим мы на микроскопическом Южном вокзале, не от того, что мы самые умные в отделении, а потому, что … мы сильные и славные бойцы  … и не стоит нас назначать на Центральный вокзал, где нужна хоть капля мозгов .

  Гурам действительно абхазец (хоть и похож на натурального гиббона), в то время ненавидел бандитов и обладал злым патологическим чувством справедливости. Воплощённое Добро с Кулаками. Мастер спорта СССР и по дзю-до и по самбо. Увидел на видеокассете выступления Такамуры. Японца обладающего убийственными подсечками. Гурам и до этого считал себя арийцем, обожал подсечки и плохо дружил с головой, но теперь ВСЯ его жизнь подчинялась заочному спору с Такамурой. Служба в милиции теперь казалась ему досадным недоразумением, терпел он её только потому, что здесь он регулярно оттачивал технику. Как Сен Сей попал в милицию вообще плохо понятно, он тогда считал себя известным бандитом, ненавидел ментов и требовал от руководства считаться со своим «положением и авторитетом». Руководство считало его самого досадным недоразумением, но терпело, ибо Лёха был не просто натасканным рукопашником, а Гением в этой области. Но только в этой.

  Сигнал от общественности: неизвестный лошара прессует биксу. Гурам счёл ситуацию несправедливой. А я почуял неладноёё – интуициёё . Как долбил нам Сен Сей: если чуешь что-то не то - притормози. Ну думаю, пусть старшие товариСЧи задержат хулигана, а я потом для них буфетчицу трахну. Ога. Задержали.

  Лупит Гурам подсечку лошаре, а этот рахит, как в учебном фильме, обводит его ногу и сам проводит подсечку. И это мастеру спорта (!), у которого подсечки своя коронка(!). Ситуация фантастическая сама по себе, но роняет он Гурама не на спину, как оттачивают годами борцы, а ловко разворачивает здоровенного абхаза в воздухе и роняет его тушу головой об пол. Это редкая бросковая техника запрещённая к отработке. Пропускает дрыщ убойную пиздюлину от Сен Сея, грохается навзвинч спиной и тут же делает резкий подьем разгибом (взлетает специфическим прыжком из лежачего положения), при этом уже в воздухе, ещё ничё не соображая после удара, лупит серию прямых. Как погнали они с Сен Сеем в размен навстречу. Я, блядь, хотел сразу удрать, но ноги от ужаса отнялись. Тем временем Лёха повернул его ко мне спиной, ну грех было ему по башке резиновой палкой не гахнуть. Во мне 120 кг (при росте 1.60). Вы думаете я попал? Неа!  Это чудо успело развернуться, подставить руку под палку в характерном каратистском блоке и влупить мне ногой в солнечное. Я думал, что меня мустанг копытом лягнул. Сбил его уже Сен Сей. И отомстил за нас. А потом мы за себя в ЛОВД… несколько раз. Тёлка оказалась его женой, ей тоже досталось - блядине.

  Пацанчик тот подружился с Сен Сеем, развёлся с женой и переехал жить в Днепропетровск,  для того что бы тренироваться под его руководством. Позже стал известным в 90 – е бандитом, отсидел, сейчас очень влиятельный человек, ненавидит Сен Сея (почему, ни кто не знает). Сен Сей ради такого ученика ушёл из ментовки, стал успешным предпренимателем в области охранных услуг. Гурам навсегда отказался от подсечек и стал специализироваться на ударах в пах. Уехал в Киев и стал большим человеком в криминальном мире столицы. Я пишу для вас заметки – эт тоже нехуёво.

чо спорт с людями делает

 

Продолжение

Итак, роман…

Как это обычно и бывает, чувства, которые они пробуждали друг в друге, их тяга друг к другу пылали тем ярче и сильнее, чем были невозможнее. Не знаю наверняка, мой читатель, но предположу, что все дело в этой самой невозможности, которая словно умелый дрессировщик приручает дикое чудо, садит его на поводок веры, наряжает в наряды надежды и делает похожим на совсем ручное и покорное волшебство, которое можно без страха привести в дом и поселить рядом с собой. Поверь мне, причины, рождающие эту невозможность, могут быть самые разные, но, как правило, они населяют головы, при чем это касается невозможности чего бы то ни было. И не то плохо, что растет невозможность из головы, а то, что ей сопротивляются, а не преодолевают, пытаются сломить, а не сровнять, нарушить привычный ход вещей, а не отладить работу системы, понимаешь, о чем я? Не иначе здесь речь идет о попытке насадить сказку на кол жизни, что в будущем быть может и станет предметом гордости (ведь почти все может быть, как поется, «где-нибудь, как-нибудь, с кем-нибудь»), но скорее даст повод для грусти (лишь бы не отчаянья). Наверное, такова цена одомашненного чуда. А не кажется ли тебе, что в этой попытке бунта больше глупости и, в конечном счете, покорности, чем в смирении, которое тратит силы на тихую терпимость и созидательный труд, а не громкие, но бесплодные заявления?! Знаешь ли, крикуны вообще все больше трусы и чем они трусливее, тем громче их крик, заглушающий то, что они не хотят (боятся) услышать.

Но мы отвлеклись, мой читатель, между тем мы говорим о романе, о совершенно невозможном романе (а о других что скажешь, о других нечего говорить): у каждого из них с рождения была пара, тот и та, что держались за другой конец лунной дорожки, с обратной стороны луны, их половинки согласно воле великого распределителя лунных дорожек. Считалось, что только так, только с ними они могут быть счастливы. Да и почему считалось? Так и было! Ведь их соединила луна, они были в одной связке – лунной дорожке, они зависели друг от друга и дополняли друг друга, они видели одну и ту же дорожку, а разве это не важно видеть один общий путь, чтобы вместе следовать по нему?! Половинка-попутчик, тот, кто нужен, и кому по той же причине нужен ты. Да и согласись, это даже более, чем просто удобно, довериться великому распределителю лунных дорожек, тому, кто выбрал для тебя дорогу, кто ведает, зачем он это сделал. Это, определенно, наполняет всю жизнь каким-то, пусть даже неизвестным тебе самому, но наверняка исключительным смыслом... Здесь важно лишь не потерять веру в то, что лунную дорожку вручил (вверил, дал) тебе этот самый всеведущий, даже всеведающий распределитель, а не ты сам поднял (подобрал, зацепился) по какой-то случайности, очередности рождения, безотчетному и неосознанному, а значит бессмысленному стечению обстоятельств. А впрочем, мы забылись, мой читатель, почему бы, как водится, не наполнить это действие смыслом впоследствии, тем смыслом, который больше понравится, больше подходит, что также, согласись, довольно-таки удобно, довольно-таки…

(ту би континуед)

          Ждать Нового года Мишка начинал еще с лета, бывало, разморит его на солнышке, теплом как плитой тело накроет - и тут вспышка: новый год скоро. Может быть, конечно, это происходило оттого что, как жара установится, мама доставала просушиться зимнюю одежду, но лето, определенно, становилось немного похожим на зиму. Пока мамы нет, Мишка иногда примерял свои пальто и шапки, крутился в них перед зеркалом, но не так как девчонки, а припоминая былое, как пуговицу вот эту оторвал «с мясом», а потом пришил вместе с пальто к джинсам, как они с Ванькой в подвал школьный лазили, а завхоз их гонял и они краской перемазались. И хотя все боевые отметины были на своих местах, вещи все равно казались ему какими-то чужими и ужасно большими. Тогда Мишка бросался к косяку, прикладывал книгу к макушке, корешком к стене и продолжая придерживать одной рукой, извернувшись смотрел, но наведенная мамой риска, к счастью, оставалась внизу, значит, он, напротив, даже подрос. И все же вопрос, почему летом зимние вещи кажутся такими большими, так и оставался неразъясненным, может, Мишка усыхает летом, а зимой напитывается влагой или жиром как скажем медведь или верблюд. Потом то да се, пятое-десятое, но мысль о том, что новый год все-таки скоро уже прочно засела в мозгу.

 

Иногда Мишка думал, почему так выходит, что сосед его Димка или там муравей, чего-то там себе копошатся, чем-то занимаются в резной тени под деревьями и не понимают, что новый год-то скоро, да что Димка с муравьем, собственная бабушка, с которой он как-то поделился этой радостью, лишь улыбнулась,  как все взрослые умеют это делать, умиленно качая головой и закатывая глаза, словно с ними сейчас обморок глубокий приключится. Эх, - махнул Мишка рукой. С ними каши не сваришь. Да чего огни себе думают,  он уже немаленький,  знает, что подарки под елку мама с папой кладут, а не Дед Мороз, хотя…

 

Дело в том, что Мишка был не вполне, не до конца уверен, не становятся ли родители временно этим самым Дедом Морозом.

 

Ведь, кто такой Дед Мороз?

 

Во-первых, Дед Мороз - это тот, кто не боится холода, а папа его в самую жуткую стужу уходит с друзьями охотиться и даже живет там в зимовье, правда потом почему-то приносит курицу совсем как те, что в магазине продаются, но выглядит при этом как самый настоящий смелый и ловкий охотник, Мишка даже позволяет ему поцеловать себя, хотя все это для девчонок, но он успокаивает себя мыслью, что в данном случае он мужественно терпит, как папа-охотник колет его щетиной  и пахнет какой-то псиной. Его папа самый классный папа на свете, это точно,  и какой-то там мороз ему ни по чем.

 

Во-вторых, Дед Мороз любит носить красную одежду, а у его мамы каждая вторая кофточка красного цвета, потому что папа всегда говорит, что этот цвет очень идет к маминым глазам, хотя Мишка этого не понимает, ведь глаза у мамы не красные, а темно-темно карие, но папе виднее.

 

В-третьих, Дед Мороз, конечно же, следит за поведением детей, если что наказывает, оставляет без подарка, а когда Мишка принес две пары подряд по музыке родители тоже сказали, что он не получит новый футбольный мяч, и хотя через неделю тетя все равно его подарила Мишке, возможность остаться без мяча навсегда отучила его приносить домой двойки.

 

И наконец, Дед Мороз – этот тот, кто дарит подарки, кто-кто, а родители всегда умеют сделать самый замечательный подарок, в прошлом году, например, шпагу ему подарили как у Джека Воробья, и ничего, что теперь уже Мишка взрослый и не играет с ней, но тогда он был еще маленький и это был самый замечательный подарок, он даже в школу раз с собой ее взял, чтобы защитить в случае чего свою соседку по парте Машку.

 

Из всего этого Мишка заключил, что родители его очень даже похожи на Деда Мороза, а раз так, то и из него Дед Мороз получится: и мороза он не испугается, и красное согласен одеть, а уж подарки он точно самые лучшие подберет. Все, решено, с этого года Мишка будет Дедом Морозом.   

 

…

 

Вечер, на кухне что-то булькает на плите, а может в телевизоре, на ковре лежат опавшие иголки с елки, на батарее - кожура от мандаринов (это мама всегда сушит, потом в тесто добавляет или чай), у потолка натянуты гирлянды, в холодильнике целое корыто оливье и кастрюля эскалопов. Когда-то при слове эскалоп Мише представлялся табун лошадей, идущих галопом, а может он с эскадроном путал, но теперь ему не до того, Мишка сидит насупленный, серьезный, а от былого новогоднего баловства остался всего-то листочек в клеточку  со списком подарков. Теперь у Мишки не праздник, теперь у Мишки самая работа, ведь он Дед Мороз.

 

Что поделать, все дети когда-то перестают просто расти и начинают взрослеть, только Новый год все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, Новый Год никогда не перестает.