Предисловийко
Хорошо иметь запасы, вот уже можно не писать к датам и праздникам, а доставать из сундука уже написанное пару лет назад. Ностальгично даже мне))
Итак, три рассказика о пушистых, эээ, гетероэбони

Жизнь животных 1. Сетежизнь

Аннотация:
"Бархатные эбони - гибриды черного бархата, гомоэбони и гетероэбони, имеющие гены черного бархата,
стандартные и эбони. Наличие бархатного гена у гетероэбони определяется темной окраской спины и "маской" на голове. Бархатные эбони отличаются светлым мехом на боках, темной окраской меха. Диагональные черные
полоски на лапах не видны. Черная окраска живота указывает на присутствие гена эбони. Бархатные гетероэбони получают путем скрещивания гетероэбони с черным бархатом, бархатные гомоэбони - при
сочетании бархатных гетероэбони. Данные особи имеют блестящий мех, приближенный по декоративности к окрасу гомоэбони." С сайта любителей шиншилл http://chinline.ru/


  Засыпая и просыпаясь, плавая в мелкой воде дремоты, Шиншиллка повернулась и не нашла около себя - теплого, тельного. Пальцы защекотало, дрема обмелела, ушла.    Она приподняла голову и увидела его спину и кусочек профиля, освещенный тихим светом монитора.
  - Что ты там делаешь? Иди ко мне, чтобы я заснулась по-настоящему.
  - Спи-спи, - шепотом откликнулся Песец, не оборачиваясь. Что-то прощелкал пальцами. Хмыкнул.
   Она перевернулась на живот и положила подбородок на кулаки:
  - Мне без твоего бока не заснется, - кулаки мешали говорить, получилось невнятно. Шиншиллка задвигала ногами, сталкивая одеяло на край постели, - смотри, я голая! Сейчас.. вот!
  - Угу, - отозвался он, не отрываясь от монитора.
   Enter, клавиши букв. Стук шепота, шепот стука.
   Enter...
  - Ты что там, на порносайт залез? Заразу подхватишь. Удовольствие тебе, а лечить придется компьютер. Порносайт, да? Колись!
   Она убрала кулаки, сунула руки под подушку и уронила лицо на мягкое, разбросала волосы. Задышала в шершавый лен наволочки. Хотела дождаться дремы, но отбившаяся прядка щекотала нос. Лень переворачиваться, тащить руку из-под теплого, уютного.
   Шиншиллка фыркнула, попробовала не дышать. Закашлялась и села на кровати, окончательно уронив скомканное одеяло на пол.
  - Я сейчас проснусь и приду, - погрозилась, зевая. И, наказывая прядку, закинула руки - забрав волосы, туго закрутила их. Отпустила. Жгут упал на голую спину, медленно разворачиваясь. Щекотал.
  - Иду! У тебя есть время убежать в приличное место! -
Прошлепав по сбившемуся половичку, навалилась на его спину, с удовольствием чувствуя - грудь прохладна-а-я, потому что спина - тепленькая.
  Просунула руки ему подмышки и умостила подбородок на плече.
  - Ну, что тут у нас негодяйского?
   Свет монитора падал на лица. Мужчина сосредоточенно касался клавиш, набирая текст. Иногда шевелил лопатками, чтобы еще почувствовать ее грудь. Она готовно и нежно прижималась, чуть подавалась вверх, потом вниз, продлевая прикосновение, усиливая. Касалась его ребер и живота, лаская свои пальцы.
   Секунды плыли в голубоватом свете, написанное входило в глаза.
  Наконец, она вчиталась, оформила в голове и застыла. Оторвала подбородок от его плеча.
  - Елки-палки! Ты что делаешь???
  - Как что, живу богатой сетевой жизнью! Пришла, так стой спокойно, не мешай.
  - Пусти! - Она попыталась выдернуть руки, но он плотно прижал локти к бокам:
  - Щас, щас, погодь, еще два слова!
  
   Enter
  
  - Бессовестный! Там же люди! Пусти!
  - А ты дай слово, что не удалишь! А то унесу в кровать!
  - Н-ну...
   Он растопырился. Минуту оба пыхтели, пока она пыталась подлезть к столу, путаясь в его жестких локтях и коленях.
  - К-коленки отрастил, каменные просто, синяков мне наставишь сейчас!
  - Слово! - напомнил он, хватая ее поперек живота, - дашь слово, пущу. Ответь просто и все. Стирать не надо. Договорились?
  - Ребро сломаешь, ведмедь! Все, даю, отпусти! Обещаю, стирать не буду! Дай, напишу и все!
  - Ну, иди.
   Он перехватил руку и усадил ее на колени. Она поерзала:
  - Я сваливаюсь, не растопыривайся, ну? Посиди спокойно!
   Он послушно свел колени вместе, обхватил ее талию руками,
как связал. И уткнулся носом в позвонки. Поцеловал тихонько. И рядом.
  И еще.
  - Щекотно, - машинально сказала, думая напряженно. И застучала по клавишам звонко и торжествующе:
  - Вот так! И вот так! И еще вот так! Ага, и напоследок!
  
   Enter...
  - Все!
  - Точно все? - Он укладывал поцелуи рядом, сплошняком - выстилал тополиным пухом.
   Она, остывая, отходя, забывая - изогнула спину, подставляя. Уронила руки.
   Он провел пальцами по животу и нежно уложил ее грудь в полусогнутые чашки ладоней. Почувствовал соски. Маленькие, твердые.
  - Да, - сказала она. И про "все", и ладоням, и тому, что плавно загоралось внутри, - да.
  
   Через час они спали, перепутав ноги. Шиншиллка держала Песца за указательный палец. Иногда во сне разжимала кулак, а потом, приближаясь к поверхности, но не выныривая из сна, ухватывала снова.
  
   В голубоватом свете монитора застыли строчки комментов:
  
  11. Песец Серебристый (исправить) (удалить) (ответить)
  >> Шиншилла
  А вы, милочка, похоже, на самом деле думаете, что кто-то всерьез относится к вашему так называемому творчеству???
  Ха-ха и еще раз ха-ха!!!
  Графоманство чистейшей воды! Да как вам не стыдно людям в
глаза смотреть!!! Не-ет! Я не зря говорил, что место женщины - на
кухне!   
 
И над этим комментарием - свеженькое:
  
  12. Шиншилла (исправить) (удалить) (ответить)
  >> Песец серебристый
  Да, почетный житель зверофермы! Знаю, чего кусаетесь, вам
просто бабы не дают! Сидите пауком за своим компьютером и злитесь на
весь свет. Э-эх, бедняга!
  ОТ ГРАФОМАНА СЛЫШУ!!!!
  И ник у вас дурацкий...

Жили были дед и баба.
Баба жила, дед доживал.

I
Сегодня я был многословным,
а значит, по сути - пустым.
Печально...
II
Мысли в блогах смотрю -
не мне одному хреново...
Легче...

Пляж тянется под склоном, вдоль всего городского района.
Десять градусов тепла, заблудившись меж Днем Большого и Мокрого
Снега и наступившим сегодня Днем Морозного Солнца, на свои десять никак
не тянули, ветер пронизывал и бодро, не хуже школьного физрука,
прогонял всех по берегу на хорошей спортивной скорости.
Потому всех встречных, а также статичных, можно было по пальцам пересчитать.
Пересчитываю.



Субтильные юные мамы на смотровой площадке, любующиеся сверху проливом в барашках.
В качестве утяжелителей - коляски с младенцами.
Беременная пара на повороте каменной лестницы, с неизменной подругой семьи, пивом, соком,
мобилками и куском колбасы в фольге. Лицом к морю лишь трудноминуемая
толстенькая. Но правильно, ей виды важнее, чем мужу и подруге.
Исключительно ветронепроницаемые влюбленные на самой продуваемой лавочке над пейзажем.



[ Читать дальше ]

ВСЕ ВКЛЮЧЕНО

Мы пришли в этот мир...

   На последнем, медленном полушаге к зеркалу она остановилась.
Пальцы расслабились, меховое манто, нежное и невесомое, с ласкающей
кожу подкладкой, выскользнуло, тронуло в движении кончиками длинных
ворсинок бедро и пало на вощеный паркет. А больше на изгибистой,
совершенной фигуре ничего и не было. Лишь облако волос мерцало, стекая
пушистой водой на полные груди, и края прядей щекотнули талию, когда
повернулась, - посмотреть в профиль. Подтянут ли живот, не провисла ли
грудь. Подтянут. Не провисла, - сказало ленивое солнце и потрогало кожу
теплыми пальцами.
  
  - Стоп!
   Валерия дернулась, метнулась ко рту рукой, короткими
пальцами по уголкам губ. Казалось, слюна там. Но сухо. И хочется пить.
Она заворочалась в кресле, нащупала ногой приступку, попробовала
встать. Ухватилась за поручень кресла.
   Лян смотрел, равнодушно как бы, но злорадство скакало,
дрожало, как коленки этой... носорожихи, вспомнил он виденную вчера
передачу. И стал следить глазами, как туп-туп-туп короткими ногами в
серых чулках, подрезанных белым халатом по колено, клиентка забегала по
комнате, проверяя все углы и закоулки.
  - Здесь что? А здесь?
  Толстые ноги уже не дрожали, только в голосе осталось взлаивание, сердитость на собственную слабость.


тут он дальше весь

Это лишь отрывок. Кусок. Часть. То, что смог написать сейчас, перед сном. ОЧень интересно, захотелось бы вам это читать, если бы это называлось Литературой. Если бы это было дописано. Интересно любое мнение.

Ненавижу! Я закрыл за собой дверь. "Нена-вижу-вижу-жу..."- эхо как могло, отчаянно пыталось меня поддержать. Хоть кто-то. Пусть как-то. Отец... Он никогда меня не любил. Единственное, что он отлично понимал в этой жизни - язык денег. Правильного цвета, звонко хрустящие и столь послушные. Не то, что я. И уж точно - не то, что мама. Меня тошнит от его дорогого костюма, на котором так не хватает большого пятна от дешевого майонеза из 5-фунтовой забегаловки. Меня воротит от его чистой речи и стареющих соратников... Мама... Мне было 12, когда она погибла. Наверняка вы наслышаны (быть может читали про этот несчастный случай в Sunday Times в разделе "Трагедия недели") о той жуткой аварии. Я хотел думать, верить, что отец не был виноват в ее смерти. Я долгое время обманывал себя. Твердил 24 часа в сутки - да, во сне тоже - что я и только я - причина смерти единственного человека, который был готов отдать себя целиком мне. Не из корыстных целей и не потому что... Мама, я до сих пор тебя люблю... Странно, но от одного этого "Ненавижу" мне стало легче. Словно все, что тянуло меня вниз, ослабило хватку. Не отпустило, но позволило дышать свободнее, двигаться естественнее, а мыслить более менее трезво. Впервые за многие недели. Порой кажется, что мне не хватает не только нормальной семьи. Но и нормальной планеты (с нормальной гравитацией), нормального воздуха, неба, дождя, солнца, цветов и чувств. Мне не хватает ощущения, что нужен кому-то. По-настоящему, от чистого сердца. Я не рос на Шелли, тем более на фантоме-Шекспире или Лонгфелло. Я не зачитывался Байроном, а Джойс - не был настольной книгой. Меня воспитывали Симпсоны, Чизбургер и старик-ПК, но любовь, так или иначе, зарождается в каждом. Я знал, что скоро настанет и мой черед. Быть может сегодня? Что-то должно изменится, сорваться с колеи, вырытой отцом, вырытой не для меня - узкой, глубокой и ровным бетонным покрытием дна. Сегодня - подходящий день.

 ВОСЕМНАДЦАТЫЙ

Она ушла от меня в восемнадцатый раз. Позвонила через месяц с телефона-автомата.- Загляни ко мне, как стемнеет, - молвила, - важный разговор есть. 

Я как сидел на кухне у своего лепшего камарада, так и побледнел весь - от верхней волосины до нижней - той, из которых войлочная подошва домашних тапок скроена.

- Она звонила? - догадался Лексеич и хитромудро выругался, - чё это она тебе жить нормально не даёт?! Будто неясно между вами что.

- Сказала, чтобы заглянул, - упрямо парировал я, продолжая бледно дрожать - как и полагается в таких случаях, всем телом.

- И что? Ты пойдёшь?

Я опустил глаза в горку недоеденного салата.

- Пойду.

Лексеич матерно пожал плечами и сделал круг на своём головокружительном кресле с откидной спинкой.

- Идиот, блядь, - резюмировал он. В восемнадцатый раз.

Философия Лексеича, примерного семьянина и блестящего однолюба в отношении моих отношений была предельно простой. Уже после первого похождения моей Машеньки в отличное от правого направлении, он рвал и метал, попрекал меня мужицким кодексом чести и умолял дать ей пня под сраку. Закончилось всё тем, что я попросил при мне не называть Машенькины части тела "сракой". Для этой сдобы завсегда имелись и более вкусные названия.

 

[ Читать дальше ]

(написано давно, три года уже текстику))

                                                          Неснашиваемые вещи - кошмар начала 70-х...
                                                                                    Кот Ирвинг Стивенс, Эсквайр  

   Расцвет эпохи кримплена закончился давно. Но, несмотря на
угасание всекримпленства, помню, как его было много, и какой он был.
Одна из причин - его полная несносимость. В шкафу у мамы до сих пор
висит нежное пальтишко персикового цвета на полупрозрачной нейлоновой
подкладке. Когда-то, еще в эпоху фотоаппаратов "Смена" в каждой второй
семье, мама юзала его долго и успешно. Пыталась юзать его и я, но
постоянное несовпадение мешало сотрудничеству - когда входили в моду
изячные пальтишки по колено, то либо память о засилии кримплена была
еще свежа чрезмерно, либо я крутила роман с джинсой-коттоном и не
желала отвлекаться на персиковые нежности.
    Вот сейчас, казалось бы, процветает любовь к винтажу -
раз, у самых продвинутых дизайнеров в последних коллекциях мелькают
именно эти пальтишки - два, замученные собственным статусом московские
заказчицы тащат подруге отрезы чего-то кримпленоподобного и с упоением
рассказывают страшные истории о цене и супермоднявости привезенной из
самой Италии новой (?) коллекции тканей - три.... Короче, именно сейчас
можно было бы притвориться, что, да - последняя коллекция, да - вчера
последнее в Ветошном переулке, нет, что вы, не пятьсот, я так дорого не
покупаю - двести всего, угу, да, спасибо, сама знаю, что идет! Но шкаф,
в котором висит эта спящая тряпочная принцесса, находится за полторы
тыщи километров. Да, наверное, и пусть себе висит. Места много не
занимает.
   Основная идея предыдущих абзацев - оно, это пальтишко,
новое. То есть, вообще без следов использования! Это вызывает уважение.
Особенно в наше время, когда износ специально закладывают во все
техрасчеты, чтобы увеличить товарооборот.
   С другой стороны, это пальтишко - единственная на моей памяти вещь,
которая действительно была хороша и мила. А остальное?
   Что представлял из себя кримплен? Это - для тех, кто не застал.

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

Писатель Ирина Лобановская написала на мою прозу рецензию. Очень хорошую, по отзыву нашего админа - самую лучшую из всех, на меня написанных. Их, правда, немножко совсем. Кажется, четыре или пять.
Ирине Игоревне - огромное спасибо. Читателей у меня не так, чтобы много, и, конечно, хочется, чтоб их было больше.
Удачи нам всем.

Ирина Лобановская. Вехи мгновений

Живем в суете буден… Бежим, бежим, мимо, мимо… Мимо даров жизни и самой
Земли. Среди них — поэтика и безусловность минуты, ее тонкое и точное
прочтение. Немногие обращают на это внимание. И прозаики… Они тоже
игнорируют такое великолепие. Оно, скорее, в реалиях поэзии. И его
отсутствие очень обедняет нашу российскую прозу, неизменно тяготеющую к
сюжетности. В сущности, многим писателям даже трудно представить себе
правомерность бессюжетности.
Тем более, эпизода, мгновения, существующего вне романного полотна,
само по себе … Которое прекрасно… Остановим его? Кто осмелится? Кто
захочет?
Подобные смелость и желание — в рассказах Елены Блонди. Ее взгляд
постоянно прикован именно к минуте. И не просто прикован. Один миг —
многие из нас его просто не замечают! — прозаик превращает в знамение,
необычность, придает ему статус кво…

ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ

Сиди пиши - не думай о посторонних. Муха пролетит - не отвлекайся. Плохо пишется - не твое дело. Сиди знай.
  Кофе много не пей. Не кури много. Всего лучше чай, в зеленом
особенно много кофеина. Чтобы заварить быстро, купи ситечко, насыпь в
него чайного листа и лей сверху кипятком. Пей потом с удовольствием.Теперь пиши.
  Телефонные провода перережь. В дверь позвонят - в глазок не
смотри. В глазок сейчас стреляют, или могут шилом ткнуть. Береги свой талант.
  Если есть жена - тоже зарежь. Лучше писать станешь.
  Кто любит нервные занятия - иди в писатели. Толк обязательно будет.
  Много не смейся. Много смеяться будешь - мало напишешь.


СТИХИ И ПРОЗА БАРТЕНЕВА