Не хочется, знаешь, описывать – странный осадок, о той стороне, где
исполнилось, но не случилось. Учась выбирать, выбираешь из списка
возможных, затем только тех, что уже невозможно не выбрать. И в силу
того, что при доле известной нам злости вполне поддается любое известное
дело, не злись никогда – отучись преднамеренно злиться. И если внутри
сейчас больше, чем видишь снаружи, плевать я хотел на всё то, что
снаружи осталось. Ну что еще дальше? Купи себе новую трубку, и утром
успей уставать, чтоб сидеть на работе, потом вырываться из города в свой
промежуток, и нехотя ехать обратно, считая минуты. Минуты, секунды,
часы – что осталось до срока.
Наверное слово "обязан" полезное
слово, но лично во мне оно кончилось раньше всех прочих. Имея свой
жизненный план ты навряд ли захочешь подумать о чем-то другом и обязан
закончить. Проблема всех планов лишь в том, что один выполняя, ты должен
придумать другой, чтобы дальше стараться, но я не хочу – это кончилось,
больше не нужно. Поможет не отпуск на месяц – мне хочется выйти,
захлопнув со звоном стекла эту дверь за собою. Вернуться на ринг, чтобы
выбить дурацкие мысли, купить мотоцикл, чтоб ветром развеять остаток.
Уехать из города ночью и не возвращаться. И не возвращаться в себя до
какого-то срока.
Не
нужно. Не хочется слов «перспектива» и «дальше». Не хочется слов
«полагаться», «бояться» и «спрашивать». Тут надо бы ехать всерьез далеко
и надолго – к друзьям и от них по единственно верной дороге. Ведь
знаешь, то странное чувство, когда ты уехал, но все же пока не добрался –
есть чувство дороги, где жизнь не имеет фамилий и счёт по порядку так
сложно читается в лицах, но всё проступает – ладонь, запотелые стекла.
Дымок сигаретный укутал твой нос, сброшен пепел – вдувает обратно в
машину на скорости близкой к нулю и он кружит, как снег по салону. Как
снег в октябре, где дождливое утро, и чувство, что осень отныне в тебе, и
ни как не снаружи. И нет ни имен, и ни дат, только сетка возможных
дистанций до всех городов, где ты можешь остаться. Одна только ночь, и к
утру половина отеля выходит к машинам, и миг улыбаясь таким же, для
верности дела вот-вот перебросится шуткой, и больше никто никого никогда
не увидит.
И нам до поры от всего не становится жутко.
