Конечно, «пропаганда ужасов» против гитлеровской Германии велась. И новизной не отличалась: кто не помнит мыла, сваренного из жира замученных евреев, кто может забыть абажуры из человеческой кожи? К удовольствию одних и огорчению других  данные «факты» не подтвердились. Не подтвердились данные о т.н. «мельнице смерти». Безо всякой помпы цифра в 4 000 000 жертв лагеря Освенцим (Аушвиц) была заменена на более достоверную (по мнению современных исследователей вопроса) в 1 100 000 человек. Зверское убийство евреев в Едвабне (Польша), традиционно приписывавшееся гитлеровцам, оказалось делом рук местных жителей, в связи с чем польский президент был вынужден принести извинение. Пострадавшим. Немцев к их числу, естественно, не отнесли. Про Катынь не знает только ленивый. Та же история. Что на очереди?  Бабий Яр?.. Зря вы так машете руками! Вот, ознакомьтесь:

«Во время Великой Отечественной войны немецкие войска, занявшие Киев 19 сентября 1941, использовали Бабий Яр как место массовых расстрелов.

24 сентября на Крещатике силами НКВД были подорваны дома, в которых располагались представители оккупационной администрации. Взрывы и пожары продолжились в последующие дни, было уничтожено около 940 крупных жилых и административных зданий. В отчёте представителя имперского министерства оккупированных восточных областей от 5 октября 1941 года говорилось, что пожар распространился на площади 2 тысячи кв. м., без крова осталось около 50 тысяч человек[2]. Нацисты использовали это как повод для уничтожения еврейского населения.

В конце сентября 1941 г. зондеркоманда захватила девять ведущих еврейских раввинов г. Киева и приказала им сделать воззвание: «После санобработки все евреи и их дети, как элитная нация, будут переправлены в безопасные места…» [4]. 27;28 сентября нацистские власти отдали приказ о том, чтобы 29 сентября еврейское население города к 8 часам утра явилось в назначенную точку сбора с документами и ценными вещами. За невыполнение приказа полагался расстрел. По городу было расклеено около 2 тысяч объявлений. Одновременно через дворников и управдомов распространялась дезинформация о намерении провести перепись и переселение евреев. Большинство из пришедших составляли женщины, дети и старики (взрослое мужское население было призвано в армию), кроме евреев были представители других национальностей из интернациональных семей.

В конце улицы был устроен пропускной пункт, за которым находилась скрытая со стороны канцелярия. Поочередно за пропускной пункт отводили 30-40 человек, где у них отбирали вещи и заставляли раздеваться. Затем полицаи с помощью палок загоняли людей в проходы в насыпи на краю оврага глубиной 20-25 метров. На противоположном краю находился пулемётчик. Выстрелы заглушались музыкой и шумом самолёта, который кружил над оврагом. После того как ров заполнялся 2-3 слоями трупов, сверху их присыпали землёй.

За два дня 29-30 сентября 1941 зондеркоманда 4а под командованием штандартенфюрера Пауля Блобеля (входившая в состав айнзатцгруппы С под командованием д-ра Раше) при участии частей вермахта (6-й армии) и Киевского куреня украинской вспомогательной полиции под командованием П. Захвалынского (сам Петро Захвалынский никакого отношения к этим расстрелам не имел, так как прибыл в Киев только в октябре 1941 г. В 1943 г. его убили немцы. См.: статья П. Захвалынский в Википедия) расстреляли в этом овраге 33 771 человек[4] — почти всё еврейское население Киева. Дальнейшие расстрелы евреев прошли 1, 2, 8 и 11 октября 1941, за это время было расстреляно приблизительно 17 000 евреев.

Русские мужья провожали своих еврейских жен. Русские жены провожали своих еврейских мужей. Приближаясь к Бабьему Яру, мы услышали стрельбу и нечеловеческие крики. Я начала понимать, что здесь происходит, но маме ничего не говорила... Когда мы вошли в ворота, нам велели сдать документы и ценные вещи и раздеться. Один немец подошел к маме и сорвал с ее пальца золотое кольцо. Я увидела, как группа за группой раздеваются женщины, старики и дети. Всех подводят к открытой яме, и автоматчики расстреливают их. Затем подводят другую группу... Я своими глазами видела этот ужас. Хотя я находилась не совсем близко от ямы, я все равно слышала жуткие крики обезумевших людей и приглушенные голоса детей, звавшие: «Мама, мама...» Свидетельское показание Дины Проничевой,выжившей в Бабьем Яре[5]

Отступая из Киева и пытаясь скрыть следы преступлений, нацисты в августе — сентябре 1943 частично уничтожили лагерь, откопали и сожгли на открытых «печах» десятки тысяч трупов, кости перемалывались на привезённых из Германии машинах, пепел был рассыпан по окрестностям Бабьего Яра. В ночь на 29 сентября 1943 года в Бабьем Яре произошло восстание занятых на работах у печей 329 заключённых-смертников, из которых спаслись 18 человек, остальные 311 были расстреляны. Спасшиеся узники выступили свидетелями попытки нацистов скрыть факт массового расстрела.     (Википедия. Бабий яр)

Первое впечатление – убийственный документальный материал: с датами, фамилиями, цифрами. А потом обращаешь внимание на детали и вопросам несть числа: «Выстрелы заглушались музыкой и шумом самолёта, который кружил над оврагом»! Как общались между собой каратели? Как объяснялись со своими жертвами? Знаками? Каковы бы ни были вокальные данные эсэсовцев и полицаев, музыку, способную заглушить звук выстрелов, и с луженой глоткой не переорать! А тут еще и самолет воздух пропеллером рубит, мотором ревет! Это-то чудо, откуда взялось? У всей германской авиации один «папа» - Герман Геринг, второе лицо в Рейхе. И ни один военный чин Вермахта, сколь бы ни был он значителен, «Люфтваффе» не указ – любые действия авиации в интересах наземных частей (и ВМФ) определяются согласованием, а не приказом. Не СССР, чай…  Что уж говорить о карательном ведомстве? Заявочку по полной форме, битте! И, что в ней штандартенфюрер Пауль Блобель может указать? «Прошу предоставить машину и летчика с тем, чтобы оный летчик шумом мотора глушил выстрелы расстрельной команды»? Так ему тотчас посоветуют обзавестись барабанами, хлопушками, трещотками и бубнами, и господ из Люфтваффе впредь не тревожить. Во избежание… Германские штаффели всю войну трудились как проклятые: машин – мало, летчиков – мало и единственная возможность хоть как-то компенсировать численное превосходство противника,  это удвоить, а то и утроить количество вылетов своих руделей и хартманов. Работа на износ! А тут является свинья в черном и предлагает одному из «орлов Геринга» подработать ассистентом палача! Вообще-то, комплектование «Люфтваффе» было делом сугубо добровольным и если кому-то мечталось об участии в экзекуциях, то выбирал он дорогу себе не в небо, а в тюремный двор или расстрельный подвал. Так что, охотников за эсэсманами дерьмо подгребать штандартенфюреру Блобелю следовало искать совсем в другом месте.  Тем более, что «Толстый Герман», во всеуслышанье заявив: «В моем ведомстве я решаю, кто еврей, а кто нет!», ясно дал понять  и своим, и чужим – все щепетильные вопросы, затрагивающие подчиненные ему структуры, решает он! Лично! И какому дураку могло придти в голову дразнить дурацкими, более того – откровенно оскорбительными запросами подобного кабана? Но, может, молодцы из зондеркоманды своими силами обошлись? Захватили советский самолет, нашли русских механиков, звезды закрасили и… А летчика русского за рычаги посадили? Ну и «капут» им тогда, сразу, как только махнув на прощание крылышками, рванет он к своим… В общем, бред. Полнейший.

Только с гремящей на всю округу музыкой и барражирующим над оврагом самолетом, это все семечки! Автор статьи как-то забыл указать, что немцы в Киев вошли не абы как, а, проведя самую успешную во всей мировой истории операцию на окружение, взяв рекордное количество пленных – 665 тысяч человек, в числе которых оказался командующий 5-й армией генерал Потапов. Последние, весьма ожесточенные бои в «Киевском котле» продолжались до 27 сентября.  А уже 29-го, возьми и случись…  Но, не будем забегать поперед батьки плевать в колодец! Так вот: главная задача командования группы «Центр» на момент окончания боев –  как можно скорее передать сотни тысяч советских солдат и офицеров ведомству господина Гиммлера, сбыть их с рук и очистить прифронтовую полосу от нежелательного элемента. Достигнут грандиозный успех, но его следует закрепить, выведя главную добычу – пленных, в глубокий тыл, что служит единственной гарантией того, что они не будут отбиты противником в ходе возможного контрнаступления. Но не тут-то было! Вместо того, чтобы бросить все силы на сортировку пленных, на формирование бесчисленных колонн, погрузку и отправку эшелонов, люди в черных мундирах озаботились еврейским вопросом – ликвидацией женщин, стариков и детей, видимо, представлявших главную угрозу для германского Рейха на тот момент! Интересно, от кого исходила столь своевременная инициатива? На кого указывают германские документы? Ни на кого! Нет документов. Зато доподлинно известно, что «24 сентября на Крещатике силами НКВД были подорваны дома, в которых располагались представители оккупационной администрации. Взрывы и пожары продолжились в последующие дни, было уничтожено около 940 крупных жилых и административных зданий. В отчёте представителя имперского министерства оккупированных восточных областей от 5 октября 1941 года говорилось, что пожар распространился на площади 2 тысячи кв. м., без крова осталось около 50 тысяч человек. Нацисты использовали это как повод для уничтожения еврейского населения.»

Представим себя на месте нацистов: русские взрывают дома, гибнут представители имперского министерства оккупированных восточных областей! Что делать? Как остановить террор? Отличный повод для уничтожения еврейского населения! Взять всех и массово расстрелять в ближайшем овраге…. Тайно! Еще раз повторяю: ТАЙНО! Чтоб никто не пронюхал! Всегда и везде карательные акции проводят так, чтобы все и каждый знал: стреляем! Будут еще взрывы – повторим! С еще большим размахом! Судьба заложников целиком на вашей совести! Думайте! Но, это были какие-то неправильные каратели. Молчуны. Тихушники. Они ничего не требовали от того, кто их взрывал. Просто делали свое дело: осуществляли «окончательное решение еврейского вопроса»… которое будет принято в Ванзее только на следующий год! А командование группы «Центр», надо полагать, терпеливо ожидало в сторонке, когда и о его нуждах кто-нибудь вспомнит…

Только, чудеса карательной психопатологии на этом не кончаются, напротив – два года спустя на месте цветочков появляются ягодки.

«Отступая из Киева и пытаясь скрыть следы преступлений, нацисты в августе — сентябре 1943 частично уничтожили лагерь, откопали и сожгли на открытых «печах» десятки тысяч трупов, кости перемалывались на привезённых из Германии машинах, пепел был рассыпан по окрестностям Бабьего Яра».

Сокрытие следов преступления – отличительный знак нацистов! Это их фирменный стиль, никому другому не присущий! Поляки на второй день войны убили тысячи безоружных немцев и бросили трупы где и как придется. Русские, отступая, стреляли заключенных (в том числе и таких знаменитых, как Мария Спиридонова) во дворах тюрем и оставляли как есть. Оставили и захоронение польских офицеров в Катынском лесу. Немцы – нет! Немцы всегда находили и время, и возможность за собой прибраться…

«Всех заключенных концлагеря Бабий Яр 13 августа 1943 года выстроили на центральном плацу. Въехали военные грузовики, с них стали спрыгивать эсэсовцы в касках, с собаками.

Все поняли, что это — начало конца.

На днях лагерь бомбили советские самолеты. Бомбы легли точно по периметру — ясно, была цель разрушить заграждения. Проволока была повреждена только в одном месте, ее быстро починили, но фашисты, видимо, поняли, что лагерь пора ликвидировать.

Вынесли стол, ведомости, картотеки, выстроили всех в очередь, которая стала двигаться мимо стола. Ридер смотрел в списки — и отправлял одних заключенных налево, других направо. Сперва отобрали ровно сто человек особо опасных политических. Эсэсовцы закричали: "Вперед! Бистро! Бистро!" — посыпались удары, залаяли собаки, и сотня вышла за ворота.

— У нас там в землянках вещи! — кричали они.
— Вам ничего не надо, — отвечали немцы.

За воротами приказали разуться. Обувь оставили и дальше пошли босиком вниз. Давыдов оказался в этой сотне, он шел в первых рядах и подумал: "Ну вот, пришло наконец..."

От обвалов в Яру образовались террасы, поросшие густой травой. По узкой тропинке сотня спустилась на первую террасу. Здесь была новая, только что выстроенная землянка.

В Яру было шумно и многолюдно, немцы буквально кишели вокруг, много эсэсовцев с бляхами, офицеры в орденах, заехали даже автомобили, лежали кучи разных инструментов.

Сотню остановили и спросили: "Есть здесь слесари, кузнецы?"
Кое-кто назвался, их отделили и увели за невысокий земляной вал. Сотню поделили на пятерки и тоже стали частями уводить за этот вал. Никакой стрельбы не было.

У Давыдова появилась надежда, что это еще не расстрел. Он смотрел вокруг во все глаза, но ничего не понимал.

Наконец повели и его за вал. Там стояли наковальни, лежали вороха цепей, и всех заковывали в цепи. Сидел у наковальни тучный, флегматичный немец среди кузнецов-заключенных, тоже заклепывал. Давыдов попал к нему. Цепь была примерно такая, как в колодцах. Немец обернул ее вокруг щиколоток, надел хомутики и заклепал.

Давыдов пошел, делая маленькие шаги. Цепь причиняла боль. Потом она сильно разбивала ноги, и кто подкладывал под нее тряпки, кто подвязывал шпагатом к поясу, чтоб не волочилась по земле.

Когда все были закованы, вдруг объявили обед и дали очень плотно поесть. Суп был настоящий, жирный, сытный.

Всем выдали лопаты. Звенящую цепями колонну привели в узкий отрог оврага и велели копать.

Копали долго, до самого вечера, выкопали большой неровный ров, точно не зная, зачем он, но было похоже, что немцы что-то ищут; все время следили, не докопались ли до чего-нибудь. Но ни до чего не докопались.

На ночь сотню загнали в землянку. Там была кромешная тьма, только снаружи слышались голоса очень сильной охраны. Перед входом в землянку фашисты соорудили вышку, установили дисковый пулемет и нацелили на вход.

Утром следующего дня опять вывели в овраг. Было так же многолюдно, стояли крик и ругань. Высокий, стройный, элегантный офицер со стеком истерически кричал. Ему было лет тридцать пять, его называли Топайде, и, прислушиваясь, Давыдов изумленно понял, что именно Топайде руководил первыми расстрелами в 1941 году.

Вчера Топайде не было, он только прислал план карьеров с захоронениями, но здешние немцы в нем не разобрались и напутали. Он истерически кричал, что все балбесы, не умеют разбираться в планах, не там начали копать. Он бегал и топал ногой:
— Здесь! Здесь!
Стали копать там, где он показывал. Уже через полчаса показались первые трупы.

К Топайде немцы обращались почтительно, а между собой то ли всерьез, то ли иронически называли его "инженер по расстрелам". Теперь он стал инженером по раскопкам. Весь день он носился по оврагу, указывал, командовал, объяснял. Его лицо время от времени передергивала сильная и неприятная гримаса, какой-то нервный тик, и весь он казался сгустком сплошных нервов, пределом истеричности. Он не мог прожить минуты, чтобы не кричать, не метаться, не бить. Видно, его "инженерство" так просто не обошлось даже ему самому.

Работа закипела. Вокруг оврага немцы спешно строили щиты и маскировали их ветками, в других местах делали большие искусственные насаждения. Ясно было, что происходящее здесь — глубочайшая тайна.
Дорога из города к Яру была перекрыта. Приезжали грузовики с материалами, немецкие шоферы сходили далеко от оврага, за руль садились охранники и вводили машины в Яр. На грузовиках везли рельсы, каменные глыбы, дрова, бочки нефти.
Так начался заключительный этап Бабьего Яра, попытка вычеркнуть его из истории. Сначала дело не клеилось, Топайде метался, неистовствовал, и все немцы нервничали, заключенных отчаянно били, несколько человек пристрелили.

Из лагеря поступали новые партии на подмогу; через несколько дней заключенных стало триста, потом еще больше; они были разбиты на бригады, и их размеренная, продуктивная работа являла собой образец немецкого порядка и методичности.

Давыдов побывал в разных бригадах. Сначала от страшного запаха, от всей этой возни с трупами он чуть не терял сознание, потом привык.

ЗЕМЛЕКОПЫ раскапывали ямы, обнажая залежи трупов, которые были сизо-серого цвета, слежались, утрамбовались и переплелись. Вытаскивать их было сущее мучение. От смрада немцы зажимали носы, некоторым становилось дурно. Охранники сидели на склонах оврага, и между сапог у каждого из них стояла воткнутая в песок бутылка водки, время от времени они прикладывались к ней, поэтому все немцы в овраге были постоянно пьяны.
Землекопы водки не получали, им было трудно, но, как уже сказано, постепенно привыкли, работали, позвякивая цепями.

КРЮЧНИКИ вырывали трупы и волокли их к печам. Им выдали специально выкованные металлические стержни с рукояткой на одном конце и крюком на другом. Они были, кстати, сделаны по рисунку Топайде.

Топайде же после многих экспериментов разработал систему вытаскивания трупа, чтобы он не разрывался на части. Для этого следовало втыкать хрюк под подбородок и тянуть за нижнюю челюсть, тогда шел он целиком, и так его волокли до места. Иногда трупы так крепко слипались, что на крюк налегали два-три человека. Нередко приходилось рубить топорами, а нижние пласты несколько раз подрывали.

ЗОЛОТОИСКАТЕЛИ - "ГОЛЬДЗУХЕРЫ" имели клещи, которыми выдергивали золотые коронки; они осматривали каждый труп по дороге к печи, снимали кольца, серьги, у одетых искали в карманах монеты, ценности, и так за день эта бригада набирала одно-два ведра золота. Над каждым из них стоял часовой и присматривал, чтобы они золото не воровали или не выбрасывали в песок.

СТРОИТЕЛИ занимались сооружением печей. Под сильной охраной они ходили через весь овраг на противоположную сторону — на еврейское кладбище, где немцы указывали, какие гранитные памятники ломать.

Заключенные разбирали памятники, несли в овраг, Плиты выкладывались рядами. На них, опять под руководством Топайде, строилась продуманная и технически совершенная, полутораметровой высоты печь с трубами для тяги, сложными ходами, решетками. Она набивалась дровами, сверху на решетку клались тела головами наружу. Второй ряд укладывался для перевязки накрест, затем следовал слой дров и так далее, пока не вырастал штабель высотой в три метра и со стороной в шесть метров.

В штабель входило примерно две тысячи убитых. Чтобы их укладывать, ставили трапы, как на стройках, и носили по ним. Готовое сооружение обливалось из шланга нефтью, которую из бочек нагнетал специально поставленный компрессор.

КОЧЕГАРЫ разводили огонь снизу, а также подносили факелы к рядам торчавших наружу голов. Политые нефтью волосы сразу ярко воспламенялись — для этого и клали головами наружу. Штабель превращался в сплошной гигантский костер. Жар от него шел невыносимый; в овраге и далеко вокруг стоял сильный дух паленых волос и жареного мяса. Кочегары шуровали длинными кочергами, какие бывают у металлургов, потом сгребали жар и золу, а когда печь остывала, они ее чистили, заново перебирали, меняли прогоревшие решетки и снова подготавливали к загрузке.

ТРАМБОВЩИКИ имели дело уже с золой. На гранитных плитах с кладбища они обыкновенными трамбовками должны были размельчать недогоревшие кости, затем кучи золы просеивались сквозь сита, чтобы опять же таки найти золото.

ОГОРОДНИКИ назывались так потому, что, нагрузив золу на носилки, под конвоем разносили ее по окрестностям Бабьего Яра и рассеивали по огородам. Этим было лучше, чем другим: они могли нарыть на огородах картошки, приносили ее в Яр и пекли в консервных банках на жару, оставшемся после сожжения.

А обычные расстрелы в Бабьем Яру шли своим чередом, как и раньше, но убитых уже не закапывали, а сразу бросали в печь. Иного "доходягу" из заключенных, который уже не мог работать, тоже бросали. Живым.
Немцы очень торопились, только и слышно было: "Бистро! Бистро! Шнель!" Но трупов была тьма. Давыдову пришлось работать на разгрузке ямы, в которой было ровно четыреста тех самых заложников, которых расстреляли по приказу Эбергардта. Раскапывал он ямы с сотней, с тремя сотнями заложников. Все было в точности, и все знал Топайде, он показывал места, он абсолютно все помнил.

(Фамилия Топайде никогда не упоминалась среди осужденных фашистских преступников. Возможно, он погиб, хотя тыловые гестаповцы, как правило, умели спасаться и скрываться. Поэтому не исключено, что он и жив... Избавился ли он от своего нервного тика? Вообще конкретно за Бабий Яр никто не был осужден, судьба немецкой и русской администрации лагеря Бабий Яр во главе с Радомским и Ридером неизвестна.)

Из города часто приезжали газенвагены с живыми людьми, они подъезжали прямо к печам, и только здесь включался газ. Из кузова неслись глухие крики, потом бешеный стук в дверь, затем все затихало, немцы открывали дверь, и заключенные принимались разгружать. Люди были теплые, мокрые от пота, может, полуживые. Их клали в костер. Давыдов помнит, как некоторых в огне корчило, они вскидывались, как живые.

Однажды прибыла душегубка с женщинами. После обычной процедуры, когда утихли крики и стуки, открыли дверь, из нее вышел легкий дымок, и оказалось, что машина битком набита голыми молодыми девушками. Их было больше ста, буквально спрессованных, сидящих на коленях друг у друга. У всех волосы были завязаны косынками, как это делают женщины, идя в баню. Может, их сажали в машину, говоря, что везут в баню? Пьяные немцы смеялись и объясняли, что это официантки из киевских кабаре. Возможно, они знали слишком много. Когда Давыдов носил их и укладывал в штабель, изо ртов выходил воздух с легким храпом, и тоже казалось, что они живые.

Приезжали какие-то очень важные чины на шикарных машинах. Кричали на работавших в Яре немцев, что дело медленно подвигается. Людей не хватало, и несколько раз прибывших в душегубке выпускали, тут же ставили на работу.

Стали водить за пределы оврага, в соседний противотанковый ров метров двести длиной. Он оказался доверху набитым трупами командиров Красной Армии — это заключенные поняли по форме, полевым сумкам, биноклям. Их было, наверное, тысяч двадцать пять — тридцать. Посылали раскапывать ямы и в Кирилловской больнице.

В Бабьем Яру была слышна отдаленная канонада из-за Днепра. Заключенные знали, что последний костер будет зажжен для них. Немцы их вообще всерьез за людей не принимали и на утреннем построении докладывали: "Триста двадцать пять трупов построены". Это был их юмор.

Заключенные не брились, им не давали воды, многие едва стояли на ногах, были покрыты ранами, гарью и трупной гнилью. Долгими ночами все они думали одно: можно ли убежать?»   (Анатолий Кузнецов. «Бабий Яр». Роман-документ)

Бабий Яр – большой овраг, глубиной 20-25 метров (по другим сведениям – 50 и более) с очень крутыми, почти отвесными стенками. Выбраться из него возможно только по узким тропинкам, ведущим от террасы к террасе. Наверху охрана с пулеметами. Каждый шаг заключенных контролируется. Но их еще и заковывают в ножные кандалы! «Цепь была примерно такая, как в колодцах. Немец обернул ее вокруг щиколоток, надел хомутики и заклепал. Давыдов пошел, делая маленькие шаги. Цепь причиняла боль». Зачем?! Чтобы препятствовать побегу? Но при правильной организации охраны (в чем немцы признанные мастера), побег во время ведения работ так и так невозможен! Все просматривается и простреливается. Зато производительности труда – прямой убыток! «Немцы очень торопились, только и слышно было: "Бистро! Бистро! Шнель!"» Какое там «бистро», какое там «шнель»?! Колодники передвигаются маленькими шагами – цепь мешает, а если их подгонять, то они скорее упадут, чем побегут! Странно, что им руки за спиной не скрутили и глаза не завязали – то-то бы работа заспорилась! Но, не будем зря придираться – задачу свою немцы, тем не менее, выполнили!

«Заключенные разбирали памятники, несли в овраг, Плиты выкладывались рядами. На них, опять под руководством Топайде, строилась продуманная и технически совершенная, полутораметровой высоты печь с трубами для тяги, сложными ходами, решетками. Она набивалась дровами, сверху на решетку клались тела головами наружу. Второй ряд укладывался для перевязки накрест, затем следовал слой дров и так далее, пока не вырастал штабель высотой в три метра и со стороной в шесть метров.

В штабель входило примерно две тысячи убитых. Чтобы их укладывать, ставили трапы, как на стройках, и носили по ним. Готовое сооружение обливалось из шланга нефтью, которую из бочек нагнетал специально поставленный компрессор».

Если я правильно понял, то печь господина Топайде представляла собой нечто вроде мангала, на который, поверх решеток, укладывались трупы. ДВЕ ТЫСЯЧИ ТРУПОВ ОДНОВРЕМЕННО! При высоте штабеля 3 метра и со стороной в 6 метров! Это как?! Лежащее человеческое тело имеет длину,  ширину и высоту. Уложите покойников хоть рядком, хоть валетом – на площади в 1,5 кв. метра разместись более трех человек крайне проблематично. Но, площадь штабеля нам не сообщили – указана лишь длина одной из его сторон. Наши отправные 1,5 кв. метра – это прямоугольник со сторонами в 1 и 1,5 метра соответственно. «Головами наружу» - это меньшая, метровая сторона. Умножаем три на шесть и получаем 18 покойников в нижнем слое штабеля. Столько же и в каждом последующем. Через два слоя трупов – слой дров. Что получаем в итоге? В штабель, с указанными нам параметрами войдет никак не «две тысячи убитых», а вдесятеро меньше! Но, может быть, имелось в виду, что КАЖДАЯ из сторон составляла 6 метров? Произведем пересчет и получим уже 800 тел. 2 000 все равно не набирается, как не крути! Но, не станем слишком многого требовать от свидетеля – он же не сантиметром замерял штабель с трупами, мог, прикидывая на глазок, и ошибиться. Куда больший исследовательский интерес вызывает процесс кремации с помощью печи конструкции г. Топайде: по-настоящему сильному воздействию огня повергается лишь самый нижний, лежащий на решетках слой тел. Температура открытого пламени достигает в этой зоне температуры примерно 800-900 градусов по Цельсию. Поливание штабеля сырой нефтью – мера малоэффективная и брать в расчет ее не следует. Похожим способом, используя, правда, бензин, пытались избавиться от трупов А. Гитлера и Е. Браун, но, дальше обугливания внешних покровов тел новобрачных, дело не пошло. Так вот: пока нижний слой кремируемых тел не будет разрушен, доступа к следующему за ним огонь не имеет. Когда и как это произойдет, учитывая, что воздействию огня повергается только одна, нижняя сторона тел, а костяк при такой температуре не может быть полностью разрушен? Сколько будет сгорать лежащий выше покойник, когда под ним окажется не решетка и огонь, а слой перегоревших останков? И что будет с телами третьего уровня, когда под ними будут лежать уже не один, а три слоя золы – от трупов и истлевших от жара дров, отчего температура еще упадет? Забившиеся решетки следует чистить, но для проведения подобной процедуры необходимо разобрать весь штабель… Зачем вообще его было возводить? Последнему деревенскому дурачку из личного опыта известно, что забитую дровами печь растопить невозможно, что дрова следует подбрасывать полено за поленом, а не одномоментно сделать дело и смело идти гулять… А г. Топайде, имевший дело вовсе не только с дровами, сваливал в одну кучу ДВЕ ТЫСЯЧИ МЕРТВЫХ ТЕЛ и разом обращал их золу и пепел! Да не в закрытой печи – на открытом воздухе! О боги древних арийцев! Не вы ли помогали германским героям  из СС творить чудеса?..

А ведь без чудес в этом темном деле точно не обошлось! Сырая нефть в Киеве августа 1943 года – из их числа. Я не буду удивлен известию, что варвары-большевики топили котельные не мазутом, а сырой нефтью – с них станется! Я вполне допускаю, что бочки, бидоны и другие емкости с нефтью достались немцам в виде трофея – отчего бы и нет? Но чем объяснить тот факт, что рациональные немцы за два года не нашли применения горючему материалу, не сожгли его в топках за две морозные зимы? А ведь это не могла быть нефть из Европы (в основном румынская) – цивилизованные фашисты сырье не вывозили! Напомню: румынские возможности не покрывали германских потребностей, и промышленность Германии была вынуждена производить еще и синтетический бензин – низкого качества и ужасающе дорогой. Было не до жиру – авиация, подводный флот, бронетанковые части, автотранспорт требовали горючего и тыл, ужимая себя сколько возможно, гнал цистерны в действующую армию… Вот только сырой нефти в тех цистернах быть не могло. По определению. Нефть не зальешь в баки машин. Нефть вообще армии ни к чему. Так откуда она взялась у карателей из Бабьего Яра? Или их командиры отличались просто нечеловеческой предусмотрительностью и уже осенью 41-го (самое позднее – весной 42-го) припасли впрок энное количество бочек с трофейной нефтью (если та вообще была), еще понятия не имея, на что она им может понадобиться, или же, уже в 43-м, действуя через центральный аппарат РСХА, выписали себе цистерну не прошедшего переработку «черного золота». Насколько убедительным выглядит как то, так и другое – судите сами.

«Вокруг оврага немцы спешно строили щиты и маскировали их ветками, в других местах делали большие искусственные насаждения. Ясно было, что происходящее здесь — глубочайшая тайна.» Еще бы не тайна! Кому могло придти в голову, что Бабий Яр – место массовых казней и захоронений? Там же музыка все два года оккупации играла и самолет туда-сюда летал! Или, это только для евреев такие представления давались? Тех самых МЕСТНЫХ евреев, которые толпами шли в сторону оврага, уверенные, что именно оттуда ходят поезда в Палестину! Ну, не на вокзал же было им идти! Отдаю должное сообразительности и не затронутых репрессиями киевлян: евреи сгинули вместе с музыкой и ревом самолета, а со стороны Бабьего Яра то и дело, на протяжении двух лет неслись звуки пулеметных очередей и одиночных выстрелов. «Чо там шумлять дойчи?» «Та… Ворон пугают, али горшки бьють… Делать им нечего!» То же говорили и хлопцы из Киевского куреня украинской вспомогательной полиции, покупая семечки у торговок с Подола: «Шуткуем, ага… А як же?» А потом хитрющие немцы начали спешно озеленять овраг – аккурат к подходу Красной Армии! И свозить дрова. И голых официанток в косынках. А потом в воздухе запахло жареным…

Гарь от поджигаемой по весне мальчишками сухой травы ощущается за сотни метров. Зловонье от горящей свалки разносится на несколько километров. Дым торфяных пожаров расползается на десятки километров. В Бабьем Яре, находившемся чуть ли не в черте города, ежедневно сжигались (прошу прощения за испорченный аппетит) ДЕСЯТКИ ТОНН полуразложившегося человеческого мяса. Но никто из жителей Киева страшного смрада со стороны оврагов не замечал, а если и замечал, приписывал его сдохшей где-то кошке или проискам соседей. Бабий Яр, укрытый щитами и ветками, надежно хранил свою страшную тайну! Ах, если бы доверчивые киевляне знали, что творили гитлеровские изверги за зелеными насаждениями! Но тайна была не только страшной, но и глубочайшей! «Дорога из города к Яру была перекрыта. Приезжали грузовики с материалами, немецкие шоферы сходили далеко от оврага, за руль садились охранники и вводили машины в Яр.» Казалось бы, никто и никогда не доберется до жуткой правды, но случилось невероятное: «В 1944 г. по распоряжению главы СС (см. СС и СД), министра внутренних дел Германии Г. Гиммлера была создана «команда 1005» для ликвидации следов массового уничтожения еврейского населения. Летом 1943 г. рабочие команды, в основном состоявшие из евреев, раскапывали и сжигали трупы в Бабьем Яру. 29 сентября 1943 г. группе заключенных удалось совершить побег.»  (Электронная еврейская энциклопедия)

Каким цинизмом веет от принятого в 44-ом году распоряжения Г. Гиммлера создать «команду 1005» для ликвидации следов массового уничтожения, когда уже в 1943 году такая команда действовала в окрестностях Киева и даже успела проштрафиться, допустив побег заключенных! Секрет Полишинеля стал известен всем-всем-всем, но глава СС с упорством маньяка продолжал заметать следы!

Я не стал рассматривать деятельность т.н. ОГОРОДНИКОВ,  гремя колодезными цепями разносивших пепел и перемолотые кости по окрестным огородам, не стал заострять внимание ни на ЗОЛОТОИСКАТЕЛЯХ, ни ТРАМБОВЩИКАХ – каждый сам способен дать оценку их труду, держа в уме то обстоятельство, что число всех заключенных, участвовавших в эксгумации, кремировании и, далее по списку, не превышало ТРЕХСОТ ПЯТИДЕСЯТИ страдающих от жажды, едва стоявших на ногах,  покрытых ранами, гарью и трупной гнилью человек… Каждый может провести собственный эксперимент – попробовать потаскать ПО ПЕСКУ рюкзак, весом в тридцать пять-сорок килограммов.  Всего лишь один день! Не голодая. Не томя себя жаждой. Не надевая на ноги цепей. Не затаскивая груз на высоту второго этажа по наклонным мосткам. И решить для себя, насколько убедительны рассказы о советских заключенных, таскавших за собой трупы, зацепив железным крюком за нижнюю челюсть…

Что со всем этим делать, я не знаю. Это не мое дело. Это дело историков, разобраться, где правда, а где ложь. Все эти ужасы – совсем не безобидная вещь. То, во что человек верит, неизбежно становится для него нормой. Безразлично – со знаком плюс или минус. Ужасы, которые психика неспособна отторгнуть, вживляется в подсознание и там существует. Как семя, способное однажды  прорасти невообразимо мерзкими, чудовищными цветами.

Пропаганда ужасов возвращается как бумеранг к тем, кто ее запустил…

ЛЮДИ, ЧЕРТ ВАС ВОЗЬМИ, БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ!