[ Читать дальше ]

Мама снится очень редко, несколько раз в году и всегда в светлом образе. Если бы я не был таким безбожником, то сказал бы, что в виде ангела. А вот папа практически каждую ночь и в очень страшных снах. Что-то не отпускает его. Постоянно зовет, просит укол, мучается.

А еще мама приходит и наяву. Иногда ее присутствие заметно по ультрафиолетовому размытому свечению, а иногда только по необъяснимым чудесным событиям.

Этой ночью, как и прошлой, снова не спал. Мысли роились десятком враждующих ульев, сражающихся за право поселиться в моей голове. Целые табуны пчел, ос и ядовитых слепней. Такой перекресток дорог и маршрутов, что впору сесть прямо посреди в позу Роденовского мыслителя и окаменеть навеки назло ритуальным агенствам. Никаких хлопот с памятником и бесплатно.

Сегодня под утро приходила мама, взяла меня за руку и мы слетали домой. Влетели в квартиру через окно спальни и долго разговаривали. Папа тоже был, но он лежал в углу комнаты и, стиснув зубы, стонал от боли.

Мама долго смотрела на меня, как умела смотреть только она, а потом сказала, -Потерпи с возвращением. Ты будешь нужен тут немного позже, я знаю. Потерпи. Все наладится.

Отец застонал. Я поднял его, уложил чуть поудобнее и обработал пролежни. Он посмотрел на меня с болью и надеждой и прошептал сухими губами, -Сына, слушай маму, она знает. Еще рано. Я пока терплю.

Потом мама взяла меня за руку и мы снова вылетели через окно. Почему-то за окном была зима и сугробы до подоконника. Через метель и снежные облака мы мигом перенеслись обратно и мама ласково уложила меня в мокрую от слез кровать. Я вытер глаза краешком подушки и едва успел заметить как вдоль стены скользнуло и растворилось фиолетовое облачко.

Наступил новый день, в окно светило солнце, а вместо сугробов дворничиха ржавой лопатой разгребала щебенку. Гррржык-грззиик. Щебенки было много, а дворничика была с похмелья. Что и кому она хотела доказать этим мерзким звуком?

Я подумал, а что бы сказала мама? Не знаю. Но то, что она сегодня приходила - хороший знак. А щебенка и ржавая лопата это такая ерунда, что даже смешно что-то кому-то доказывать.

© Copyright: Александр Узишкин, 2012

…Закрывая дверь, щелкнул ключом в замке. Глянул на плоский плафон над головой – вечером около него собирались гекконы. Снимков с ними он привезет предостаточно. На нескольких – пальцы Наташи распластались по низкому шершавому потолку рядом с ящерками. Кольцо белого серебра – бликом на толстенькие полупрозрачные тушки. На одном фото – Наташино запрокинутое лицо, внимательный глаз под козырьком густых ресниц с выгоревшими кончиками. Трогает пальцем маленького зверя.

Шел вниз по витой лесенке, отмечая взглядом – ветки гибискуса и цветы на нем сгустками запекшейся крови, ступеньки с мокрым отпечатком детской ноги, у распахнутых дверей номера – каталка со стопками чистого белья, а внутри чернокожий стюард нагнулся над постелью и держит за шею простынного лебедя. Извивы дорожки, стесненной лианами, свешиваются с них какие-то шишки елочными игрушками. Парочка в зарослях, мальчик, услыхав шаги, прикрыл спиной девчонку напряженной спиной… Тоже кадр…

[ Читать дальше ]

некое подобие прозы, что пишется в режиме live. Будет публиковаться по главам и по мере их написания. Глав уже девять.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ГОЛОС ИЗ ПРОШЛОГО

Автоответчик пишет послание, СиДи поставлен на паузу, а он сидит и слушает, как из прошлого в настоящее пробивается наощупь голос лучшего друга. Он не слышал Сёму Бобыля без малого двадцать лет. С тех пор, как уехал прочь из своей родной, забытой Богом и людьми деревеньки. Он уже тогда был перекати-полем, странником без определённого места жительства, одним из беглецов от вечной жопы к предполагаемым цветущим благам цивилизации. Сёма остался в Добром, не претендуя на большее, врезавшись корнями в извечный чернозём, как и прочие его одноклассники. Одноклассники, чьи имена он наверняка сейчас вспомнит. Кажется, первым в классном журнале шёл как раз Сёма. А он – вслед за ним. 

Старина-автоответчик уже давно страдал одышкой, всякий раз покрывался испариной, вздрагивал, как манерная барышня от удалого мата поручика Ржевского. Сёма был ему под стать – далёкий голос заикался, подыскивал правильные слова, путался в междометиях.
- Макс, ёшкин хрен, возьми трубка, енто самое. Дело к тебе есть, не видались мы сто годов, а то и больше. Енто самое.

Макс помедлил ещё немного. Телефонный звонок прозвучал в его квартире в полдесятого. Был выходной – Кристинка уехала на неделю с подружками - поплескаться в Чёрном, а он заваривал себе чёрный кофе на кухне под агрессивный фон Саши Васильева. После серии из трёх гудков он услышал свой голос, увещевавший в обязательном порядке оставить своё сообщение после сигнала.

После обещанного сигнала послышалось чьё-то сосредоточенное сопение, потом по трубке будто провели наждаком – и он услышал. Сёма Бобыль приглашал его, Максимилиана Ильченко, тридцати шести годов от роду, на двадцатилетие выпуска. В родную сельскую школу. За 175 километров от столицы. Макс мельком глянул на настенный календарь – в следующую субботу, девятого.

Он отставил в сторону стакан с дымящимся кофе, вывернул ручку, регулировавшую поступление в уши «Орбита без сахара» до абсолютного нуля, схватил трубку. Закричал, с воодушевлением, которого не испытывал уже Бог знает сколько.

- Эй ты, дядька, слышишь меня?! Слушай сюда, мужик! Как же рад я тебя, дядька, слышать!!!

По ту сторону телефонных кабелей, за 175 километров от столицы, в селе Добром монотонный сбивчивый голос никак не отреагировал на его вопль. Голос Семёна Бобыленко, записанный на магнитофонную плёнку, сообщал бывшему однокашнику подробности предстоящей встречи.

- Аллё, Сёма? Сёма, ты здесь?! - Макс ещё раз попытался докричаться до восставшего из Леты приятеля. Но Сёма его не услышал.
- На энтом, эт как его, разговор заканчиваю. Жду тебя в гости. Мы все ждём. Эт самое. Ну бывай.
Автоответчик на том конце провода отключился – и в трубке послышались гудки.

ПРОДОЛЖЕНИЕ - ЗДЕСЬ

…Из глубины зала, как бы из ниоткуда возникла высокая черная фигура. И, как отражение светлой Наташи, приблизилась женщина, закутанная по самые темные глаза в мягкие, дыщащие темнотой нежные складки.

Она ли привиделась им среди жаркого полдня и гортанных криков торговцев? Витька не знал. Глаза – такие, но, – и он искоса глянул на спутницу, может, это не глаза похожи, а взгляд? У Наты точно так же сверкают и становятся глубже, будто дым клубится в зрачке, утягиваясь в бесконечную глубину. На снимке, где Лада – был этот дым. И здесь он же, в глазах двух женщин.

[ Читать дальше ]

Глава 22

Догнал Наташу довольно быстро. Схватил за руку, пытаясь придержать. Но она тащила его за собой, из ворот рынка, мимо пирамид картонных коробок, мимо беленой будочки-кокона за углом – в узкий и длинный проход, что извивался глухими белеными стенами. Изредка в стене – маленькое оконце или запертая калитка.

[ Читать дальше ]

[ Читать дальше ]

Глава 20

Автобус качало и потряхивало. Плавно. Лента рыжей земли за окном плыла мимо глаз. Плыла, плыла, чтобы вдруг зацепить внимание будочкой, черным пальчиком торчавшей среди рыжего, белыми кубиками заправочной. И снова – лентой рыжее над белесым асфальтом. Над ветровым стеклом на экране телевизора – "Ирония судьбы". Наташа, откинув голову на высокую спинку, оплывала, съезжала вниз по неудобному жаркому сиденью. Витька сбоку глядел на закрытые глаза, четкие синие тени в пол лица. Жалел. И раздражался жалостно.

[ Читать дальше ]

Глава 19

– А-алег! – сердитый женский голос вырвался из салончика и, проскакав по трапу, разлетелся над палубой, раздерганный свежим ветром.

Витька покрепче ухватил камеру, оберегая объектив от брызг. Покосился на Олега. Тот, склонившись над аквалангом, недовольно повел плечом, затянутым в черный эластик. И нагнулся еще ниже, как бы пряча уши.

[ Читать дальше ]

- Все хорошо,сейчас будем резать. - звучит как страшный сон.А ты еще не понимаешь всей серьезности сказанного.Еще немного и тебя лишат части тела,части твоего тела,части тебя! Приходит осознание всего когда медсестра начинает расстилать койку.
- Купите вот, - сует что-то в руку... - Там на первое время хватит,завтра еще нужно будет,утром.
Оставили в покое,не на долго. Пишу смс,на всякий случай девченкам "я вас люблю и вы у меня самые лучшие, мне важно что бы вы об этом знали". Ответа не дождалась - увели. Холодная, стерильная комната, большая, светлая. - Раздевайся, можешь оставаться в трусах, сама вылезешь? - люди в белых халатах похожие на существ,которые отрезают нити жизни, помните как Кинг писал? Говорят о чем-то, будто тебя здесь нет и они вовсе не из-за тебя пришли. Руки привязывают, лежишь как на распятие, ждешь пока поднимут. - Это анестезия. - колит в руку. - Не бойся, девочка, больно не будет. - да не боюсь я вас! - Хорошо, врачей бояться не нужно,враче...- уплыла, уплыла не по своей воле и мозг какое то время оказывал сопротивление, но все таки поддался. 
- Зашиваем! - Что?! Вы что делаете?! - чувствую как кривая игла пронзает тело и сквозь кожу проходит ворсистая нить.
- Ты проснулась? Как ты, девочка? Скажи а где ты учишься? На кого? - зубы заговаривают,я отвечаю. Невнятно....не могу еще контролировать себя...отвечаю, а параллельно чувствую иглу...- Ну все! Умничка! А ты боялась! На носилки ее. - Нет,я сама... - еще не внятно,не все понимая,с капельницей в руке,голая,холодно,перелажу.Хоть укрыли,ну спасибо. Везут куда то,наверное в палату,слышу знакомое "People are strange..." - девченки звонят))переживают))
Одиноко,холодно,темно,кто-то шархает одноразовыми тапками по корридору и только капельница "кап,кап",и очень знакомое в голове "People are strange..."