Нет, я не собираюсь делать героев из беглых депутатов Вороненкова и Максаковой. Обычные депутаты, не лучше прочих. Меня их история заставляет задуматься о другом: Украина ведь не самое безопасное сегодня государство, экономические перспективы его темны, военные не лучше. Неясно, короче, как там все сложится, и не случится ли у них третий Майдан. И, тем не менее, депутаты бегут туда, а сюда с Украины никто не бежит. И ниоткуда не бежит, кроме Жерара Депардье, который тоже уехал. Даже Сигал не живет.

     Допускаю, конечно, что Вороненков и Максакова – засланные казачки и завтра признаются в этом, попутно рассказав, как в Украине плохо и как их там невкусно кормили. Но не похоже, честно говоря. А похоже на то, что сегодня эта самая нестабильная, воюющая, атакованная нами Украина, поливаемая по всем нашим каналам и дружно поносимая в соцсетях огромным большинством наших пользователей, представляется дальновидным людям прямо-таки островком стабильности по сравнению с Россией. Потому что, положа руку на сердце, процентов 86 россиян при ОБЪЕКТИВНОМ опросе честно признались бы, что живут в ожидании грандиозного бабаха, и это не наследие нестабильных 90-х, а ощущение усугубляющейся тошнотворной неправоты во всем.  

       Ощущение все более глубокого сваливания в непроходимое болото, которое можно, конечно, выдать за особый путь, но как-то очень уж дурно этот путь пахнет. И хотя мы по-прежнему перспективны для спортсменов и тренеров, и в кровь готовы расцеловать любого перебежчика, и квартиры охотно даем по всему пространству от Грозного до Саранска – к нам не особо рвутся, а от нас готовы ехать даже в Украину, даже на войну. Потому что у нас перспектив ноль. И враги украинской власти, те, что симпатизанты нашей, почему-то ездят к нам, в основном, на ток-шоу, а жить предпочитают там. Поэтому пока никаких оснований для оптимизма у нас не может появиться. Даже если предположить, что доллар опять будет стоить 35.

       Потому что не долларом дышит человек, а кислородом. А кислорода в России не прибавляется.

(Дмитрий Быков, известный российский поэт, писатель, журналист)

Дмитрий Быков
ОДНОПОЛОСНОЕ

Вот говорят — в Кремле переворот, над ним уже летает вертолет, уже Илларионов дни считает! Ведь это колоссальный перелом, раз вертолет летает над Кремлем. Там ничего обычно не летает. Верховного, как пишет немчура, не видели уже с позавчера, и лишь Песков, томящийся от скуки, поскольку он по десять раз по дню замучался опровергать фигню, всем говорит, что он ломает руки. Как не ломать?! Не выпить триста грамм?! Уже Кадыров пишет в инстаграм, навязчивые слухи отвергая, что Путина готов прикрыть собой в любой момент, на должности любой, как будто должность может быть другая!

Пронесся слух — и тот уже не нов, — что Путина заменит Иванов, войска не спят, назначена и дата: он ястребов возвысит и скинов. Неясно, почему же Иванов? А тоже, говорят, исчез куда-то…

Вот вся стабильность ваша, ваша жесть, процентов ваши восемьдесят шесть, родной менталитет, святой и грешный: весь ваш антимайданный монолит при первом дуновении валит соль закупать и запасаться гречкой. Все знают: заслужили, и давно. Все валится, как фишки домино: пронесся слух, что даже Сечин спекся. И все за власть, казалось бы, горой — но воздух марта нюхают сырой и ловят в нем дыхание Чайн-Стокса. Все ждут беду и ныкают еду, а услыхав любую ерунду, спешат распространить ее стозевно. Ждет вся страна, держась за волоса, что вот пойдет другая полоса… Ведь жизнь, как нас учили, — это зебра! Жестокий мир меняться не готов. У этой зебры нет других цветов. Проклятый март, коварная погода, — он вечно обещает переход, однако эта зебра тоже врет: она не означает перехода.

А тут еще Муратов, местный зав, дегенератов радует, сказав, что «Новая» бумажный вид утратит и вообще корабль идет ко дну: нам разве что на полосу одну рекламных средств имеющихся хватит. Все зажужжали, как заведено. Все тоже ждали этого давно. «Эх, Лебедев!» — как говорил Полонский. Что денег нет — мы знаем по себе, газета не сидела на трубе и вынуждена стать однополосной. Сочувствием взорвался интернет.

Муратов говорит уже, что нет, что не дождетесь, золотая рота, что выстоим и на одной ноге… Короче, прекращения «НГ» не будет так же, как переворота.

Ужасный мир, забывший честь свою, колеблемый, повисший на краю, застынет ночью — днем капелью плачет. Однополярный тоже нехорош — но он однополосный, плоский сплошь, как заклеймил его покойный Пратчетт. О месяц март, несносный, плутовской, всегда слегка беременный весной, скрывающий ручьи под коркой наста, чередованье солнца и соплей… Но он в конце концов родит апрель — а мы всегда беременны, и баста!

14.03.2015

ДИКОСТЬ НЕСКОНЧАЕМЫХ ДЕВЯНОСТЫХ И МАССОВЫЙ ГИПНОЗ РОССИИ

О том, что вернулись девяностые, пишут даже провластные агитаторы вроде Ульяны Скойбеды, и не сказать, чтобы им это сильно нравилось. Сказать, чтобы мне это сильно нравилось, тоже нельзя, но и шока большого нет. Они ведь никуда не уходили.

Сын Шолохова вспоминал: в семьдесят, кажется, втором году смотрели они с отцом передачу о Гражданской войне. Сын спросил отца: как, по-твоему, когда все-таки действительно закончилась Гражданская война? Шолохов попыхтел трубкой и ответил хмуро: она, может, и не кончалась... Так что «Тихий Дон» написал именно он, не сомневайтесь.

Девяностые не кончались, потому что все в России постоянно готовы к возвращению нестабильности и не верят ни в какую стабильность; потому что халявный нефтяной рост никого не обманывал, а связь между трудом и обогащением у нас все чувствуют на биологическом уровне, и если нет ощущения полезного и осмысленного труда — а его в путинскую эпоху нет даже у силовиков, — благосостояние воспринимается всеми как весьма хрупкое.

Когда относительное благополучие рухнуло в девяносто восьмом, это не было шоком, хотя огорчило страну весьма чувствительно; сегодня этот опыт актуализировался, только и всего. Девяностые закончились только в одном отношении — окончательно прижали свободу слова, которой, в сущности, и так не было, потому что диктат олигарха ничем не лучше диктата государства; институтов гражданского общества как не было, так и нет.

Зато, между прочим, вернулось ощущение, что все опять зависит только от тебя, от личной инициативы и оборотистости, потому что государство по-прежнему не дает никаких гарантий, и оптимистические заявления Путина в Китае никого не обманывают. Ему положено так говорить, тем более на встрече АТЭС. Ельцин тоже много чего говорил, и никто не верил.

Время массовых гипнозов кончилось, никаким Крымом его не удержать — а если бы не Крым, думаю, массовое разочарование в перспективах закрытого общества сказалось бы уже летом. Мы ведь и Советский Союз помним, и знаем, что внешняя экспансия никогда еще не решала внутренних проблем.

Девяностые — это как-то даже бодрит. Это значит, что опять надо подобраться и верить только себе, и не искать внутренних врагов среди тех, кто смотрит на вещи трезво. Как-никак при всех минусах девяностых в них наличествовал один безусловный плюс: в экстремальных обстоятельствах российское население не раскалывается, а солидаризируется.

Как ни натравливай народ на внутреннего врага, а иммунитет к этой пропаганде у него силен еще с советских времен. Вопреки паническим ожиданиям нас ждет вовсе не разобщение и уж никак не гражданская война, как бы ни пытались ее развязать платные пропагандисты.

На реальные, а не выдуманные опасности — выдуманных-то нам тут показали достаточно — Россия всегда отвечает одним: мощной горизонтальной взаимопомощью.

Без нее бы тут не выжить.
.

Петр Саруханов — «Новая»

Помню я года семидесятые в виде бесконечной теплой лужи: кто-то говорит о них «проклятые», кто-то помнит, что бывало хуже. Новости газетные, как правило, были с явным привкусом металла: вся Отчизна строила и плавила, добывала, сеяла, пахала… От такой палитры все мы стухли бы — ни правдоподобия, ни смысла, — так что вся страна питалась слухами: те уехали, а этот спился.

Помню я лихие девяностые, сборный запах свежести и гнили; новости тогда первополосные были две: «взорвалось» и «убили». Непонятно было, вор на воре ли — или суки вылезли в начальство; вру, еще писали, что уволили. Увольнял Борис довольно часто.

Кое-как вступили мы в десятые, и пошло: аресты ли, суды ли… Новости тотально полосатые: тех закрыли, этих посадили. Не «большой террор», а так, терроришко, не палач, а так себе нудила, но моя цикличная теория вновь себя блестяще подтвердила. И по этой горестной теории — не вступайся, Запад, подотрись ты! — всех разбили на две категории: сверху воры, снизу террористы. Нам повинность эту испокон нести: вечный страх и нервная зевота. С виду это все триумф законности: и своих сдают, не все ж Болото!

Вот такой ответ дворцам и хижинам, с будущим заветное знакомство: что же будет с нами, если выживем, если не умрем и не сопьемся? Всяк, кто пережил семидесятые и не сдох от шокотерапии, — превращен в изменники пейсатые или расхитители тупые.

Баста, дорогие современники. Нам нельзя вступать в переговоры. Половина Родины — изменники, половина — жулики и воры. Все попытки выплавить society обернутся полным развозжаем. Либо вы нас в тюрьмы побросаете, либо мы вас всех пересажаем.

Тут и совесть — кстати ли, некстати ли — вылезла в преддверии финала: надо бы утешить вас, читатели! Финиш года, холод, свету мало… Все вокруг настолько опоганились в этом вечном мороке вечернем, что про вероятный Апокалипсис думаешь порою с облегченьем. Лед на стеклах, комната прокурена, комнатные фикусы поникли… Надо же надежду хоть какую-то дать в конце концов, иначе фиг ли? Может ли событье беспримерное нас сплотить, единством согревая?

Думаю, что может. И, наверное, это будет третья мировая.

НОВАЯ газета

Дмитрий Быков 

Такая тишь у нас в виварии, у всех такой уютный кляп, что в Питере парламентарии грозят наказывать за храп

Все обсуждают выбор Нобеля — он наградил Евросоюз. Кому бы, впрочем, ни дано было — мы б не одобрили, боюсь. Что вы от ярости икаете? Поймите, выбор небогат. Могли б и вовсе дать «Аль-Каиде» — ведь получал же Арафат! Конечно, было бы позорище, потеря, так сказать, лица, но есть за что: ведь до сих пор еще не всех взорвали до конца. И наши субпассионарии — у нас их есть на всякий вкус, гибрид духовной семинарии с багровой книгой «Краткий курс» — провидят в лидерах «Аль-Каиды» добра и света легион, и эти нобелевцы-скареды могли бы дать им миллион. Но если быть совсем серьезными — я непреклонным остаюсь: я гнал бы тряпками и розгами занудный их Евросоюз, здесь ни к чему тупые прения, какого вам еще рожна, — понятно всем, что эта премия уйти в Отечество должна.

Пора услышать — вы, которые! В России время не течет. Подобной мирной территории здесь нет! (Антарктика не в счет.) Тут отщепенцев горстку жалкую, с крамольной мыслью в голове, не первый год муштруют палкою и монтажами НТВ: с Болотной эта рать калекова и так сбежала в интернет, но кроме них — мурыжить некого: другой повестки просто нет. У всех протестов жало вырвали, лишили места, языка… Вопрос: не наградить Кадырова ли? Но как-то премия мелка. Она для либералов долбаных, кого давно пора давить; вы, что ли, миллионом долларов его хотите удивить? Так я уже, признаться, думаю, что на чеченском рубеже входить к нему с такою суммою — неуважение уже. Мы лучше наградим Навального: он был для жителей Кремля предметом ужаса повального еще с начала февраля — но эти страхи вроде выбыли (Володин бился не за тем ль?). У Леши лозунг «Все на выборы» — а ожидалось «Все на Кремль», но он такой цивилизованный, из самых сдержанных бойцов… Мишенью новообразованной теперь назначен Удальцов. А вот Собчак — с несчастной женщиной СК ведет неравный спор. Тот миллион, давно обещанный, не возвращают до сих пор. И я ее назвал бы первую: она за мир, а власть жестка… Ей дайте! Но боюсь, что премию наутро заберет СК.

А в общем, братья бледнолицые, годимся мы по всем мастям. Вручайте приз хоть оппозиции, хоть оседлавшим всех властям: всей европейской вашей нечисти за годы скорбного труда такого мира, как в Отечестве, не обустроить никогда. Такая тишь у нас в виварии, у всех такой уютный кляп, что в Питере парламентарии грозят наказывать за храп. Ни лозунгами, ни шутихою не нарушается покой. Сыщи страну настолько тихую! Слабо вам, Нобель? Нет такой.

Конечно, эта тишь ненадолго. Потом откажут тормоза — чтоб над страною встала радуга, потребна некая гроза, и грянет гром, гласит пословица. Ничто не вечно на земле. К большому бенцу все готовятся, и много делают в Кремле. Детали медленно стираются, копытом бьет лукавый бес, и власти больше всех стараются, чтоб полыхнуло до небес. Увы, не перекрасишь кобеля, окоп не превратишь в кровать… Тогда уж поздно будет Нобеля за мир в Отечестве давать. Так и останемся в безвестности, свой разломавши дикий дом…

Вот разве кто-то из словесности опять напишет «Тихий Дон».

15.10.2012

НОВАЯ газета

ЗАЩИТА

www.novayagazeta.ru

Авторские колонки / Выпуск № 93 от 20 августа 2012

Дмитрий Быков
Обозреватель «Новой»

18.08.2012


Петр Саруханов — «Новая»

Вменяемые граждане сегодня, — а их еще покуда большинство, — с усмешкой повторяют «Дрянь* Господня», взирая всем понятно на кого. Любезные, кощунства не ищите, — в английском тоже видим holyshit; и я себя попробую в защите, которая важней иных защит. Конечно, Бог и так великолепен, об этом все дела его вопят; есть адвокат у дьявола — Прилепин**, — но Господу не нужен адвокат; вдобавок это дело пахнет кровью: у казачков имеются стволы… Я просто предлагаю богословью очистить имя Божье от хулы. У нас на свет полезла преисподня. Ей нынче воля — вой, грози, горлань… Я не скажу, что это дрянь Господня. Я не согласен. Это наша дрянь.

Не бойтесь, я вас бранью не замучу. Не верю, что создатель райских кущ додумался создать такую кучу. Он мог бы, да, — ведь он же всемогущ, — но эти вопли кочетов и квочек, позорящих людское естество… увольте, дорогие. Есть же почерк. Я вижу: это почерк не его.

Все ждут программы, да, — и в этом правы. Программа очевидна и проста. Припомните: такие ли расправы творились тут от имени Христа? Что сделаешь, таков людской обычай. Генезис ясен трезвому уму: сто с лишним лет забвенья всех приличий так просто с рук не сходят никому. Лобзанье власти в губы и не в губы, борьба, когда не знаешь, кто хужей, отдача храмов демонам под клубы, строительство бетонных муляжей, страна, где всё жестоко и убого, прогнившего невежества настил, — не надо это всё валить на Бога. Не надо повторять, что попустил. Нам не понять его интенций тайных — но думаю, любезные братки, он нас завел не как котов кавайных, за коими выносятся лотки. Он занят: кризис, мерзости в Иране, риск в Эквадоре, Господи прости… Мы сами навалили столько дряни, что если жить — то надо разгрести. Мы разрешили, мы же проглядели, теперь на нас обрушился завал — и что кивать на Бога, в самом деле? Не Бог за это всё голосовал. Не думаю, что следует бояться того, кто дал себе же года два. Не Бог искал поддержки у паяца, не Бог кричал: за нами, мол, Москва, не Бог кричал, что гайки, мол, закрутим… (Гора, как прежде, мышку родила: хотел войти в историю как Путин — войдет как пуссин, вот и все дела.)

Попы, благословляющие войны, грозящие кострами казаки, служители, чьи тачки так убойны, погромщики, чьи чувства так тонки, богатство и бесчестие монашье, невежества разнузданная рать — всё это не его. Всё это наше.

И, значит, нам придется убирать.

Пока хохочут масленые рожи и суд захвачен благостным зверьем — мы верим в Бога. Верь и ты в нас, Боже. Не снисходи, мы сами уберем.

*Vous me comprenez.

**Так считает еще один кусок holyshit.

Самоирония - здоровое чувство, возвращающее к реальности. Поэт Дмитрий Быков и актер Михаил Ефремов демонстрируют здоровый оптимизм внутри полного пессимизма (или наоборот).

Всем путинофилам и опалам посвящается.