Он вовсе не надеялся. Он вовсе не раздумывал. Связаться с будущим местом и работой ещё вдосталь времени. Он согласен со всеми условиями и не ставит своих. Он быстро, без проволочек заклеил конверт- всё готово. Упаковал пожитки: пару книг, пепельницу, немного барахла; кликнул хозяина- вместе с ним осмотрели инвентарь. Он оставил жильё, где не ощущал уюта. Ещё ведь достаточно времени до "первого числа ..." , а посему отправился он в ещё одну, церемонную поездку, медленную и роскошную, по итальянским провинциям. В Генуе он вновь ощутил себя довольным как после тюремного срока, будто съездил на фронт в скором, а домой вернулся пешком. Он послал багаж вперёд, а сам направился мимо зеленеющих рисовых чеков на север. А к вечеру вторых суток на ногах решился было на то, чего не давно не делал: вышел к автостраде и стал голосовать попутку на Милан. Темнело. Никто не останавливался, пока он, уже разуверившись, не махнул издалека легковушке. А она-то бесшумно притормозила и остановилась.
В салоне оказался сам-водитель. Попутчик, хоть и грязный, вымокший от пота, не постеснявшись, разместился на переднем сидении. Он долго молчал, искоса поглядывая на водителя: "должно быть, мой ровесник?" Лицо водителя ему понравилось, и руки, покоившиеся на кормиле -тоже. Взгляд остановился на спидометре: стрелка быстро ползла вверх от 100 к 120-ти, а там -и все 140. Он не осмеливался попросить ехать потише, сказать, что боится скорости. Он ведь не торопился вернуться в размеренную жизнь.
Молодой водитель внезапно бросил: "Я обычно никого не беру с собой...", а пото`м, как бы извиняясь, добавил: "Должен до полуночи успеть в центр".
Турист снова взглянул на водителя- тот упрямо смотрел вперёд, где свет фар разматывал чёрный клубок: деревья, столбы, стены, кусты. Он снова успокоился-  и странно захотелось ему побеседовать, а водитель снова одарил его мимолётным взглядом. Да, глаза, должно быть, голубые- так ему думалось. Для начала спросить бы мужчину, был ли этот год для него тяжёлым, и что произошло, на чём из случившимся с визами ему, любопытствующему, сосредоточиться? Он про себя начал разговор с водителем, как будто они- двое учеников за низкой партой перед уроком, несомы сквозь ночь, а всё вокруг кажется им большим и чуждым. Впереди показался грузовик- они обогнали его, но по навстречу им ,в лоб, вылетел второй. Они пролетели несколько метров и впечатались в стену.
Очнувшись, он успел заметить, что покоится на возвышении- и сразу потерял сознание. Он изредка ощущал лёгкое покачивание, догадываясь мгновениями, что с ним происходит. Шли приготовления: двое врачей снаряжались у операционного стола, женщина-хирург приблизилась к пациенту- тот ощутил щекотку, очень приятную. Он вдруг сообразил: то, что происходит с ним- важно, серьёзно, что может он и не проснуться после наркоза. Он тужился говорить, едва ворочая языком, обрадовался паре слов ,выдавленных из гортани: попросил лист бумаги и карандаш. Сестра прикрепила лист к подставке. Медленно одолеваемый наркозом, он предусмотрительно нацарапал: "Дорогие родители...", перечеркнул и начал так: "Любимая..."- и, напряжённо задумавшись, замешкался. Вернул сестре своё неначатое послание, скомкав его: дал ей понять, что в завещании нет смысла. Если ему не суждено проснуться, то будь что будет. Он просто лежал- веки его наливались сном, тело чудесно слабело- пациент ожидал. Сознание покидало его.

окончание следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,................................................................................................... !:)

Двенадцатая сценаЖенщина.

Женщина (одна): Недоверие...голод...Вокруг меня кишат, вращаясь воронкой, образы судорожно грызущихся людей. Шум. Слышу, чёрный ветер ночи разносит обрывки воплей. Как выбраться остюда? к другим... Слышите вы меня, там? Могу ли хоть слово добросить вам поверх стен? Сумею ль тысячью тайных троп , наперекор буре, донестись к вам? ...Ах, вот он, язык, рекущий вам! (Подымает с полу брошенную Науке листовку) Бумага. Пропечатана. 
Призыв...ах, и это помогает? Спасает это? Занаете ль вы, куда заведут сам? (читает) "Народ! Твоя счастливая година пришла! Возьми свои права. Сам себя надели свободой, которой, ты чувствуешь, достоин" (прерывается) Чёрным по белому: челюсти строк хищно ухмыляются...Подлог! ...Тут, в начале, до`лжно значиться "Человек!". "Человек"- только это меня подвигнет, тогда` поверю! "Человек, наделись Свободой". Я вижу, что` вместо: Подлог! (читает) "твой противник протягивает руку...он не твой противник...они не противники твои...Приступи к работе...сегодня вечером большая раздача средств существования...Признаки покорности...борьба окончена..." (комкает листовку) И я -среди тысяч хватающих эти листки рук.
Эти слова ввалились в усталые, беспомощные глаза: мужчины читали это женщинам, женщины всхлипывали, на что-то понадеявшись! О, хоть бы, хоть бы Пламя вылизало с этих листков Ложь, прежде чем та выжрет кровь людскую! Человек! Человече, обрети сам себе Свободу!
Человече, ты- в Темноте. Мрак- твоё жилище. Ты отворяешь пасть наружу из норы только бы пожрать, нечаянно глотая капельки Света. Ты ведёшь род свой в горчайшей ночи, а пылающий Луч проносится мимо! Человече, Дух твой парит в лучах! Взываю к Духу твоему! Человек, я кличу Любовь твою! Человек, вырвись из себя! Услышь меня, Рабочий! Ты пресмыкаешься денно, ты, сознательно дрожащее Дерево, корнями приросшее к Машине. Рабочий, Дух- в тебе, ты- Человек! А ты, тиснешься денно к письменному столу что увечная ветвь- и считаешь; человек, брось: пусть твои книги исчезнут! Ты, стоишь денно на кафедре и проповедуешь беднякам. Человече, вдохни Свет в речи свои братьям.  Мужчины, Женщины, Рабочие, преследуемые, ведомые, вы, суть в темноте, на фабриках, в каморках, в голоде, ещё не осознавшие себя - вон из Тьмы. Взываю к вам. Летите сквозь Свет. Вы суть Свет. Оставьте Тьму позади! Братья, Сёстры! Возвысьтесь над нею! Свобода! Люди! Свобода! (падает)    

Тринадцатая сцена

Женщина. Мужчина.

Мужчина (входит справа): Возлюбленная, душа моя, плоть моя, подруга моя! Позволь мне поднять и тебя крепко прижать к себе. Гладу тебя. Кладу голову тебе на грудь- и слышу твоё дыхание. О, молви мне. С моего пробуждения мы оставались спутниками. Ты оттолкнёшь меня когда ослабею- и высмотришь другого. Ты была тверда, твоё упорство влекло меня вперёд когда недоставало мне собственных сил. Ты уверовала, и я- за тобой. Моя любимейшая, мой Человек, Сестра моя, моя Женщина, моя Дружка! Теперь прижмись ко мне , теперь протяни мне свои нежные ладони. Мой час, мой урок пробил. Я отправлюсь, омоюсь кровю. Умирать. Знаю это. Ничего иного в дорогу мне не надо, ничто не поможет мне. Враг -меж нас. В городе повсюду. Я всюду пинал его, не в силах ухватить: он невидим. Это уже не Измена! Не одна проруха. Они побеждают! Они сносят Город! Они пронзают плоти и воли, кромсают их. Это- Закат.
Женщина: Мой любимейший. Это и мой урок, моя година. Что ты сотворишь?
Мужчина: Город- или я! И, наверное, когда взорву свою жизнь, подвигну за собой их, пробуждённых жертвой братьев. Знаю, нашё дыханье озарит людей- и те устремятся, пламенея, к Свободе!
Женщина: Воля твоя- моя воля.

Четырнадцатая сцена

Предыдущие. Больной.
Больной корабельный пленник выходит из укрытия.

Корабельный пленник: Наконец нашёл вас. Из армии обывательской направили меня к Звёздным Братьям.
Мужчина: Ты ли это? Видел нас на корабле, не знаешь ,что ль: мы не торгуемся и не предаём! Бюргерское послание нам -пустой звук. Ты состоял в нашей Общности. Почему переметнулся к обывателям-врагам?
Корабельный пленник: Не переметнулся. Я верен вам. Я из малых, на меня не падёт вражеское подозрение. Я принёс вам добрую весть: враги , прежде- лес стальных стволов, уж не настолько крепки. Армия слабеет. Тысячи женшин из народа стыдят бюргерских солдат. Мужчины сжимают кулаки, да и только. Ораторы в окружении масс обращаются прямо к строю ,позоря оружие. Армия бюргеров колеблется. Мы нашёптываем им, врагам, сомнения- и находим новых друзей. Ваши городские друзья по-прежнему верны. Мослушайте меня: соберитесь с силами, решитесь на вылазку, на последний день насилия- и вы одержите победу над обывателями!
Мужчина: Ты пришёл другом. Но ты заблуждаешься: мы пребудем на своём.
Корабельный пленник: На своём? Вы настолько слабы? Вот что скажу вам: даже малой силой ,если не промедлите, одержите победу над этим войском.
Мужчина: Мы непреклонны.
Корабельный пленник(Женщине): Помоги ты мне. Женщины там неудержимы в своём порыве.
Женщина: Стены падут.
Корабельный пленник (Женщине): Они оттесняют войско. Вы должны раздавить его. Постарайся, ты, чтоб твои мужчины боролись.
Женщина: Взываю к ним. Знаю, что есть иные ценности кроме победы. Я не к борьбе кличу.
Корабельный пленник: Вы не желаете побороться? Тогда идите к нам. Созовите братьев. Пусть все будут сообща. Переодевшись, покиньте город подземным лазом. Смешайтесь с народом, проникайте в армию: сейте страх и сомнение в народе по ту сторону стен и в сердцах солдатских. Вы можете это: уже свалили одну Мощь- сейте раздор в этой.
Мужчина: Нет, такова воля наша: мы пребудем на своём.
Корабельный пленник: Так выслушайте моё последнее слово, друга, пришедшего по-братски спасти вас. Уходите, уходите! Вам только город покинуть. Мы укроем вас. Спасём вас. У нас, по ту сторону стены и рвов, во широком поле вы пребудете в безопасности. Тут ,среди бездеяния, найдёте верную смерть, на горе нам и городу.
Мужчина: Наша сила не в кулаке. Наша сила в непротивлении.
Корабельный пленник: Знаю только одно: вашу братскую Любовь; не знаю, сколь сильны вы. Большем настаивать не буду. Но в том, что вы остаётесь, не боретесь- ваша Гибель!
Женщина: Вернись, передай им, что мы не боремся. Скажи это всем ,кто готов услышать. Знаю, наше Бездействие окажется бо`льшим, чем битва.
Мужчина: Передай им, что ты указал нам Смерть. Мы пребудем.

Пятнадцатая сцена

Предыдущие. Анна.

Анна (входит): Друзья, почалось! Первые фабрики стали!
Мужчина: Наконец! (Корабельному пленнику) Торопись! Быстро, к своим. Передай им от нас: "Работа почивает! Оторвите свои руки от машин, протяните их нам! по всей Земле, разом, обнимитесь, братья...Теперь мы непреклоннее прежних. Это- последний сполох: насквозь!

Конец третьего акта.

Четвёртый акт

Сцена- та же,что в третьем акте.

Первая сцена

Науке. Вождь обывателей. Трое обывателей.Науке входит. С ним- Вождь и троица обывателей.
 
Науке(обывателям): Вы увидите это, вы поверите в это! Говорю вам! Я обладаю великой Мощью, я повелеваю Волями. Вы ещё это не заметили? Вы пока сомневаетесь во мне? Вы держите меня за обычного мужика? Говорю вам, я способен, я обучен Всему: знаю,как Это делается, я видел это во время нашего Пути. Стоит только захотеть- и Всё будет. Народ? Желаете вы, чтоб народ сдал, снова впрягся, чтоб они по-прежнему будто телята-сосунки за вами увязались? Момент. Я протяну руки вверх, закричу, помолюсь- и через минуту всё сделается само собой!
Вождь обывателей: Не понимаю этого... Коль ты сделаешь, что нам тут наобещал, то будешь вознаграждён. Но мы поверим тебе в последний раз. Мы часами кряду блудим по городу- и не понимаем, почему у нас ничего не выходит. У нас полно всякого добра, мы сильны, вооружены, способны всё тут сравнять с землёй или подчинить себе- и ничего у нас не выходит. Сопротивление этих подтачивает нас. Мы на пределе. Теперь мы должны одержать победу- или боролись впустую.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

377

     To lose one's faith -- surpass
     The loss of an Estate --
     Because Estates can be
     Replenished -- faith cannot --

     Inherited with Life --
     Belief -- but once -- can be --
     Annihilate a single clause --
     And Being's -- Beggary --

     1862

Утратить веру -- превзойти
потерю Состоянья --
Именье может быть --
возвращено -- доверье- нет --

В наследство да`ден с Животом --
Завет -- однажды --так --
Утрачен пункт- пропал весь том --
И Житель -- Нищета --

перевод с английского Терджимана Кырымлы

377

     Утратить веру -- хуже, чем
     Именье потерять,
     Именье можно возвратить,
     Но веры -- не занять.

     В наследство вместе с жизнью
     Она дается раз.
     Ты -- нищий, если тронешь
     Одну из этих фраз.

     Перевод Л. Ситника

266

     This -- is the land -- the Sunset washes --
     These -- are the Banks of the Yellow Sea --
     Where it rose -- or whither it rushes --
     These -- are the Western Mystery!

     Night after Night
     Her purple traffic
     Strews the landing with Opal Bales --
     Merchantmen -- poise upon Horizons --
     Dip -- and vanish like Orioles!

     1861

266

     Земля, чей берег омывают
     Заката Желтые Моря;
     Она растет и отливает,
     Загадкой запада горя!

     Из ночи в ночь чредой пурпурной
     Сюда стремятся паруса
     Свалить опаловые грузы
     И раствориться в небесах.

     Перевод Я. Бергера

Есть -- где-то край -- полит Закатом --
Суть -- Жёлта Моря Берега --
Восстал -- и отливает статью --
Они -- их Запад загадал!

За Ночью Ночь
верти`т свой пурпур,
вершит посев Опалов Зла --
Купцы -- висят над морем круто --
и тонут -- иволгами там!

перевод с английского Терджимана Кырымлы

2.
День моей Жизни!
...Солнце садится.
Позлащена уж
   Гладь Реки.
Дышит тепло Утёс:
   видит ли Счастье
в Послеполуденном Сне?
   В зелёных Отблесках
Счастьем наружу играет пока бурая Пропасть.
День моей Жизни!
... к Вечеру кло`нится!
Уже Глаза твои сияют
    вполсилы,
стелется тихо по Морю седому
    Любви твоей Пурпур,
твоё последнее длящееся Высшее Счастье...

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

 
2
Tag meines Lebens!
die Sonne sinkt.
Schon steht die glatte
   Fluth vergueldet.
Warm athmet der Fels:
   schlief wohl zu Mittag
das Glueck auf ihm seinen Mittagsschlaf?
   In gruenen Lichtern
spielt Glueck noch der braune Abgrund herauf.
Tag meines Lebens!
`gen Abend gehts!
Schon glueht dein Auge
   halbgebrochen,
schon quillt deines Thaus
   Thraenengetraeufel,
schon laeuft still ueber weisse Meere
deiner Liebe Purpur,
deine letzte zoegernde Seligkeit…

текст оригинала- прим. пер.

2
День моей жизни!
Солнце садится.
Ровная гладь реки
зазолотилась уже.
Веет теплом от скалы:
не проспало ли
счастье весь день своим сладким сном?
В зеленом вечернем свете
счастье еще разыгрывает бурая бездна.
День моей жизни!
Дело к вечеру!
Уже глаза твои светят
полураздавленно,
уже текут твои росы
ручьями слез,
уже окровавил белизну моря
пурпур твоей любви,
твое последнее медлящее блаженство…

неизвестно, кем выполненный перевод, его "анонимность"- на совести редактора сайта http://www.nietzsche.ru/books_b.php )- прим. Терджимана Кырымлы

3.
Весёлость, золотая, приди!
   ты Смерти
сокровеннейшая, сладчайшая Предвестница!
...Иль я слишком скор на Пути своём?
Только здесь, когда Ноги мои утомились,
    пал твой Взгляд на меня,
    перепало мне Счастья твоего.
Вокруг лишь Волны да Игра.
    Всё что ни тяготило,
кануло в голубое Забвение,
только мой Чёлн, неприкаян, остался.
Буря и Путь- как же он отвык от них?!
    Желанье с Надеждами захлёбываются,
    Гладь на Душе да на Море.
Седьмое Одиночество!
Никогда прежде не был я
столь сладостно-уверен,
столь податлив теплу Солнца.
... Разве не плавится Лед моей Выси как прежде?
    Лё`гок, серебряный, Рыба,
    Чёлн мой теперь выплывает...

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

 
3
Heiterkeit, gueldene, komm!
   du des Todes
heimlichster suessester Vorgenuss!
— Lief ich zu rasch meines Wegs?
Jetzt erst, wo der Fuss muede ward,
   holt dein Blick mich noch ein,
   holt dein Glueck mich noch ein.
Rings nur Welle und Spiel.
   Was je schwer war,
sank in blaue Vergessenheit,
muessig steht nun mein Kahn.
Sturm und Fahrt — wie verlernt er das!
   Wunsch und Hoffen ertrank,
   glatt liegt Seele und Meer.
Siebente Einsamkeit!
   Nie empfand ich
naeher mir suesse Sicherheit,
waermer der Sonne Blick.
— Glueht nicht das Eis meiner Gipfel noch?
   Silbern, leicht, ein Fisch
   schwimmt nun mein Nachen hinaus…

текст оригинала- прим. пер.

3
Веселье, золотое, настань!
ты – смерти
наитайное, наисладкое предвосхищение!
Или же я чересчур спешу?
И лишь теперь, когда ноги мои устали,
взгляды твои на меня упали,
счастье твое на меня нашло.
А вокруг лишь игра и волна.
Все, что томило своею тяжестью,
К кануло в голубое забвенье,
упрямится только моя ладья.
Буря и путь – как от этого отучиться!
Желанье с надеждою тонут,
на море гладь и в душе.
Седьмое одиночество!
Никогда еще не была мне настолько близка
сладкая уверенность –
и настолько любезно солнце
Или не тает по-прежнему лед на моей
вершине?
Серебряный, легкий, как рыба,
выплывает теперь мой челн.

неизвестно, кем выполненный перевод, его "анонимность"- на совести редактора сайта http://www.nietzsche.ru/books_b.php )- прим. Терджимана Кырымлы

* * * * *,................................................................................................ !:)

Седьмая сцена

Державник и Мужчина быстрым шагом выходят на сцену

Мужчина: Этим путём идут они, вне сомнения.
Державник: Ты уверен, что это был Науке?
Мужчина: С врагом!
Державник: Что это значит?
Мужчина: Измена! Город предан!
Державник: Предан?
Мужчина: Предан. Больше того, это непостижимо: одним из наших. Мы преданы!
Державник: Хуже! Мы суть тоже предатели!
Мужчина: Невозможно! Вместе! Сумашествие! Откуда мы явились? Откуда у нас право на жизнь? Коль это случилось, остальное не имеет никакого смысла! Коль такое возможно,  нет никакого смысла в нашем прошлом. Тогда мы все -изменники, предатели!
Державник: Ты прежде был уверен в смысле. Но, возможно, мы оказались небрежны, пожалуй- высокомерны. Непонимание есть измена. Возможно, нас обуяло непонимание? Наверное, мы проявили недостаточно любви?...Всегда коль урок велик, случается измена. И её, непременно, до`лжно превозмочь.
Мужчина: Как?
Державник: Умалить её. Измена всегда направлена против персоны, и только. Но предал ли ты народ? Это невозможно. Нам следует свести из мира вон предательство.
Мужчина: Но измена уже свершилась.
Державник: Мы встретим, перейдём им дорогу, мы опередим их, мы переубедим их. Мы подставимся им.
Мужчина: Вести дела с врагами, бюогерами, генералами?
Державник: Нет, не дела вести. Мы дадимся врагу. Он ринется- мы откроемся настежь. Он потребует разоружения- уложим винтовки к его ногам. Денег желает, отдадим ему все ;продовольствия- накормим последним. Нужны ему наши жизни- предложим себя в жертву. Ему, врагу, не останется что потребовать. Он, куда деваться, уравняется с нами.
Мужчина: А народ?
Державник: Мы возвратим ему то, что приняли. Мы вернём ему наших братьев, но пока один из них -среди врагов, бросимся вместо него: предложим врагу себя в жертву! К врагам! Я перечёркиваю вражий наскок. Я бегу городскими улицами- и коль почую дуновение мещанства, стану поперёк ему, как человек, напрочь отринувший Прошлое. Я иду к врагам Путём Самоуничтожения (Самоумаления- прим.перев.)

Державник удаляется

Мужчина: Ты идёшь Путём Любви. Я иду к Народу, Путём Разрушения.
Восьмая сцена

Мужчина. Клоц.

Клоц (врывается): Я бежал к вам через весь город.
Мужчина: Отлично, ты явился! На твой взгляд, как думаешь: народ созрел?...
Клоц: Соскочи с мысленной жерди, друг! Мы должны работать,каждый из нас не покладая рук, среди них, иначе всё пропало! Из подвальных дыр явился я сюда, из безнадёжных закоулков, в собраниях искал вас всех. Они грабят: люди убиты, некоторые товарищи- также. Грабь самую малость. Спичка- уже имущество. И притом работа ведётся. Невидимая рука черпает массы и направляет их против дома. В двух шагах рядом течёт прежняя, неменяющаяся жизнь.
Мужчина: И всё - на руку бюргерам?
Клоц: Да, всё на руку врагам. Если прежде, чем бюогеры ринутся в город, не станется перелом, тогда народ потерян. Всё будет изрублено, колесовано, Свобода распята.
Мужчина: Товарищ, а ведь то, что творится, должно было состояться. Как долго народ угнетали? Веками из-под спуда стремилась наружу Свобода!
Клоц: Нет, нет, нет! Худшее наступает, отвратительное: рабский бунт. Свободе быть умерщвлённой навечно. Мы ещё ничего не сделали из намеченного- теперь должны сотворить всё.
Мужчина: Всё, товарищ? Да, всё- единым махом.
Клоц: Измена! Кто молвил "всё или ничего", обмыслил всё -и остался ни с чем? Ты должен идти вперёд, шаг за шагом, жизнь свою швырнуть, да , безрадостно, на алтарь задуманного, ради цели!
Мужчина: Но они рушат всё, ты доложил мне! Грабёж! Они убивают! Что осталось от непреходящей человечности, от нашёго божественного предназначения, от  жизненной свободы, ради которых мы явились сюда? Сброшен с пути, я обращусь к людям!
Клоц: Нет, ни за что! Не перечь им. Если ты, сдерживая их, станешь проповедовать им Свет, то послужишь Тьме.
Мужчина: Но убийства! Убийцы служат Чорту!
Клоц: Нет, они служат Богу. Они должны опуститься чтоб познать Низость. Они должны вываляться в грязи чтоб обрести способность видеть Чистоту.
Мужчина: Но к чему они рушат себя? Мы, мы суть братья общности. Мы боремся ради Человечества. Но их жизни -ложная жертва: ради чего?
Клоц: Тожа ради Человечества!
Мужчина: А мы?! Что нам делать в таком случае?
Клоц: Жертвовать собой.
Мужчина: Сойти вниз? Избавившись от ноши мира?
Клоц: Нет, именно с грузом всех небесных сфер на плечах. Не спуститься, но выйти в люди. Стать такими же как они.
Мужчина: Как? Убивать с ними? В какую разящую колесницу направить мне стопы?
Клоц: Не убийство, мы же не лишаем жизни. Нет, раскиньте руки -и плывите в людском потоке. Ты усилишь волну прибоя, живущего и дерзающего с тобой!
Мужчина: Но мы суть вожди.
Клоц: Пристушайся к голосам, что проникают из темноты на свет дня. Услышь тайну земную: нет вождей. Вождество есть Измена! ты должен стать частью, малой ячейкой народа, ниточкой народных мускулов.
Мужчина: А Цель? Вечность? Рок, которого не избежать? Свобода?
Клоц: Мужчина, только к ней стремись! К Окончательному, Высшему ,к Тому, Что породило нас. Но -через наши непрочные, временные, ущербные тела, через трудности малого, сквозь пот грехов. Всего желай, последней, окончательной Воли Человечеству, столь великой, что Та Сама способна Земной Шар увлечь в простор- желай того, и знай, что должен ,начав, продолжить дело ,да- от народа в народ, из города в город , от человека к человеку. К безбрежному Счастью людскому да устремимся посредством разрушения людских отдельностей.
Мужчина: И ты полагаешь, что дело пойдёт легко? Идея стискает нас подобно проволочному панцирю : мы неспособны разоблачиться, не удивив своё окружение.
Клоц: Вызволи Идею из панциря, никого не удивляй, выберись сам. Нажу жертву обязаны мы принести, самих себя бросить на алтарь.
Мужчина: Удалиться?
Клоц: Много больше: отдаться Бытию! Мы были вождями, стремились всё выше, излучали потоки всем и вся дабы своротить массы. Мы согрешили! Мир онОвится. У нас больше нет права быть. По нам накатом, прибоем явится Свобода. Не мы уж вызволяем людей: они, ступая по нашим телам, пойдут к Ней. Наше самопожертвование есть Последняя Правда и наше Первое Дело. Взойдём на алтарь, пропадём- ради и посредством Народа!
Мужчина: Исчезнуть в Народе...Мир, откуда мы явились, исчез.
Клоц: Самопожертвование наше- вот твоя Любовь! Нашей крови - в них течь, и тогда-то биение наших сердец подвигнет народ боговым порывом.
Мужчина: Самопожертвованием Мир онОвится!...Что ж, побегу с ними? беснуясь, по улицам, взламывая двери? стану кричать за компанию "голод!"?
Клоц: Крича о голоде, не забудешь Свободу.

Девятая сцена

Предыдущие. Народ вовне. Затем -Женщина. Две группы народные. Старик. Горбун. Калека. Юноша.

Народ вовне: Голод!

Женщина врывается на сцену, с ней и за нею- рой людской: подростки, старики, мужчины, Горбун, Калека с обоими Заключёнными.

Женщина: Всё пропало! Пропало, коль не спасём! Вожди слабы и продажны. Бюргеры в городе: на всех перекрёстках торчат они с вождями за компанию предавая народ как отрясая орехи с веток.
Голоса первого полуроя: Сюда! Скажите вы!
Голоса второго полуроя: Почему вы первые? Мы вас не знаем!
Голоса первого полуроя: Женщина! Ты ведь знаешь, где поесть!
Голоса второго полуроя: Вы ответите головами за всякую ложь!
Голоса первого полуроя: Вы ответите головами за всякую измену!
Мужчина: Измена и Ложь, они среди вас, а вы в них!
Старик: Что вы сотворили с нами!? Нам нечего дать!
Юноша: Мы б лучше вас смогли б управиться.
Калека: Ложь- первое привычное нам слово, которое мы услыхали впервые.
Горбун: Не слыхали? Да мы ничего кроме лжи не слышали. Она нас всегда держала цепко.
Юноша: Всё равно. Нам нечего терять.
Старик: Ничего? Ты, болтун, насмешник! Ты врун! Всё, всё: Жизнь! Жизнь! Жизнь!...Вы наконец проснётесь?
Мужчина: Проснёмся? Вы должны пробудиться! Опустить руки, взглянуть на них, внимательно. Не дрожа дожидаться им следующего фабричного гудка.
Старик: А жить?
Мужчина: Тогда и начнёте жить. А пока враги живут за вас!
Старик (Мужчине, Клоцу, Даме): зачем перешли нам дорогу? Чего от нас хотите?
Весь народ: Чего от нас хотите?
Дама: Ах! Недоверие!
Мужчина, Клоц: Недоверие!
Первый заключённый: Стоять, это товарищи! Я вместо них. Вы меня знаете. Мои годы минули в тюрьме, за вас всех. Вы это знаете.
Горбун: Прошлое. Это больше не заслуга. Что нам проку от вашей тюрьмы?
Калека: Да вы сами- обыватели! Вы так далеки от нас, как и они, вы такие же гладкие и ленивые!
Клоц: Ленивы? Кто ленив? Ты, народ, расслаблен, а они творят с Тобою, мнут Тебя как могут!
Народ: Хотим Жизни! Жить! Жить!

Десятая сцена

Предыдущие. Науке.

Науке( спотыкаясь, входит с кипой листовок в охапку): Вот оно! У меня! При мне! У меня- еда для каждого.
Народ (набрасывается на него): Листовки!
Науке: Я знаю Еду! Я знаю, где добрая Еда! Там на всех хватит! Кто со мной? Вот вам...(швыряет листовки в народ, некоторые -на сцену)...чтоб знали, что делать должны!

Народ смешивается у листовок.

Мужчина: Ты желаешь их погубить!
Науке: Я хочу спасти их!
Клоц (народу): Не верьте этому! Это неправда! Вас предадут! Они налгали вам. Ни разу не покормят вас, ни одного! Знаю, вы стремитесь упокоиться в рабстве!
Мужчина: Клянусь вам: когда перетерпи`те- и сами убедитесь, что обыватели лгали вам!
Науке: Ко мне. Терпение вышло, довольно страданий!
Народ (ликуя, кричит): Жить!

Одиннадцатая сцена

Предыдущие без Науке и народа.

Клоц: Он повёл народ к обывателям. Вот он, момент истины. Отныне наши жизни потеряли право длиться. Отныне наша сила- в Народе!
Мужчина: Скорее, поворотим их!
Клоц: Нам уж не оборотить их. Нам до`лжно весь город опрокинуть, взорвать!
Мужчина: О, стоило б им хоть к единому слову прислушаться- а уж поздно!
Клоц: Никогда не поздно. Каждый из них ,поодиночке, хоть на секунду опомнится- и всё переменится.
Мужчина: Врля наша! Явись вон!
Клоц: Разделимся, каждый, миллионократно- и всякая капля кровей наших, обрызгав Человека, оборотит его в Друга.
Мужчина: Быстро, вслед!

Клоц и Мужчина удаляются.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Мои друзья дрались!
О, битвенный Типаж!
Солдатом стала я-
наш Марс- весёлый паж!
Вся дружба -на убой!
Коль с пушкою была,
я расстреляла б род людской-
и славу б обрела!

перевод с английйского Терджимана Кырымлы    (№ 118)

     My friend attacks my friend!
     Oh Battle picturesque!
     Then I turn Soldier too,
     And he turns Satirist!
     How martial is this place!
     Had I a mighty gun
     I think I'd shoot the human race
     And then to glory run!

Emily Dickinson

     Мой друг напал на друга!
     Что за кровавый бой!
     Я вздумала вмешаться,
     Они лишь посмеялись надо мной,
     И снова взялись друг за дружку!
     Я оказалась лишней третьей!
     Когда бы мне -- большую пушку,
     Я расстреляла б всех на свете!

     Перевод Л. Ситника

Солнце садится
1.
Недолго жаждать тебе,
сожжённое Сердце!
По` ветру мчатся Предвестья
неведомых Уст, обдувают меня-
великая Прохлада приходит...
Солнце моё День стояло высо`ко.
Благодарение вам, приходящим
внезапным Ветрам,
Духам прохладным Заполудня!
Воздух становится чище и чуждым.
Разве не Ночь меня манит
Взглядом лукавым, косым?...
Крепись, моё храброе Сердце!
Не спрашивай, зачем?...

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
 
Die Sonne sinkt.
1
Nicht lange durstest du noch,
   verbranntes Herz!
Verheissung ist in der Luft,
aus unbekannten Muendern blatst mich’s an
   — die grosse Kuehle kommt…
Meine Sonne stand heiss ueber mir im Mittage:
seid mir gegruesst, dass ihr kommt
   ihr ploetzlichen Winde
ihr kuehlen Geister des Nachmittags!
Die Luft geht fremd und rein.
Schielt nicht mit schiefem
   Verfhrerblick
die Nacht mich an?…
Bleib stark, mein tapfres Herz!
Frag nicht: warum? —

текст оригинала- прим.перев.

Когда коротал он свой тридцатый год и пришла зима, когда сомкнулись ледяные тиски ноября и декабря, а его сердце замёрзло, спал он в кручине. Он бегал во сне, убегал назад в ожидание, бежал оставаясь и путешествуя, ходил по безлюдным городским улочкам- и уж не смел коснуться ни одной дверной ручки, не ждал приветствий, поскольку не желал ни с кем говорить и быть замеченным. Он хотел бы как луковица, как червь зарыться в землю где тепло. Перезимовать со своими мыслями и чувствами. Помолчать заскорузлым ртом. Он желал, чтоб все его связи, обиды, обещания обесценились, забылись всеми- и чтоб он оказался всеми забыт.
Но только он умостился в свивальнике тишины, как ему стало не по себе. Промозглый ветер взял его на испуг на углу ,налетел поверх цветочного прилавка с астрами ("штербеблюмен"- цветы смерти, прим.перев.) и зимней зеленью. И, неожиданно, в ладони оказались ландыши, которые он не чаял купить- он, желавший пройтись налегке! Колокольчики безудержно и беззвучно затрепетали- и он пошёл туда, где ждала его погибель. Пошёл полон ожидания и ,как никогда прежде, ожидая расплаты за все прожитые годы.
Только теперь к нему, жалевшему и расходовавшему себя, испытавшему всё возможное, пришла невероятная любовь. С позывами смерти и культовыми терзаниями, которые что ни день выглядели иначе.
С этого часа, ещё не познакомившись с адресатом цветов, он уже не был властен над собою, но- беженцем, про`клятым, а плоть его влекла душу за собой в ад. Он тащился восемь дней после первого бунта и попытки спастись, ещё целых восемь дней, в пекло. Симпатия, склонность, привязанность не имели значения. Та была не дамой, выглядевшей так или этак, её имени он не мог вымолвить, у неё просто не было имени, как у самого счастья, от которого он нёсся петляя без оглядки. Он оказался вне себя: не ощущал вкуса еды, думал только о любви как о реванше за всё, что на земле невыносимо. Любовь была невыносима. Она ничего не ждала, ничего не требовала и ничего не дарила. Она не позволила себе передышки, не сочеталась с кругом обыденных чувств, но ступила поверх границ- и низложила все чувства.
Он рос не чёрствым, не без кризисов, а теперь впервые оказался пуст и безучастен, только ,замерев в покое, наблюдал, как волна то и дело подымает его чтобы швырнуть о скалы и, уронив, снова тащит назад.
Он любил. Он был свободен от всего, от всех привязанностей, мыслей, ограблен в этой катастрофе, в которой не было ничего хорошего, дурного, правого, неправого, и он был уверен, что нет пути назад или вон, нет ничего, что зовётся доро`гой. В то время ,как иные где ещё занимались своей работой, озабочены делом, он только любил. Это требовало большей отдачи, чем просто работать и жить. Мгновения пламенели; время как чёрный факел неслось вдаль, а он с каждой секундой оживал существуя ради одного- и лишь одна стихия владела им.
Он упаковал свой кофр: инстинктивно ощутил, что и одного урока любви довольно. Он из последних сил попытался было бежать съехав.  Он начёркал три письма. В первом попросил прощения за собственную слабость, второе отписал своей возлюбленной, в третьем извинился присовокупив свой адрес: "Пиши мне, прошу, в Неаполь, Бриндизи, в Афины, Константинополь..."
Однако, далеко он не уехал. Вышло так, что с отъездом все его дела разладились: денег осталось в обрез, он истратил было последние на съём квартиры, уплатил вперёд чтоб оставить её за собой, сберечь место. Он бродяжничал в порту Бриндизи, распродал свои пожитки оставив два костюма, искал чёрной работы. Но он не годился в грузчики, и не был готов к опасностям, которые влекло за собой безденежье. Он ,не зная как быть, проспал две ночи на скамейках, начал побаиваться полицейских, страшился грязи, безысходности, дна. Да, он опустится на дно. Тогда отписал он четвёртое послание: "У меня остались уж два костюма, неглаженые, две мои трубки и зажигалка, которую ты мне подарила. В ней нет бензина. Если ты не желаешь видеться со мной до лета, не можешь расстаться с Н. до лета..."
Да, прежде лета!

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,.................................................................................................................!:)

Д е в я т н а д ц а т а я   с ц е н а

Верховная жрица  Дианы с прислугой. Предыдущие, без греков.

Амазонки: Триумф! Триумф! Царица спасена!

Пентесилея (после паузы): Будь проклят сей триумф позорный!

                                             Будь прокляты его несущие уста,

                                             и ветер тот, что славословье снёс!

                                             Не я ль, сразившись с греком в конной схватке,

                                             его прибрала счастливо оружьем?

                                             Коль род людской отличен благородством

                                             от тигров и волков, спросить позвольте:

                                             есть ли закон освобождать из плена

                                             мою добычу, Нереиды сына?

Амазонки: Иль мы ослышались? О, боги!

Мероэ: Блаженнейшая Жрица Артемиды,

             прошу тебя, поближе подойди...

Астерия: Она солга`ла, ибо мы её

                освободили из позора плена!

Верховная жрица(выступая из жреческой толпы) :

                            Итак, царица, после слов и дел

                            сегодняшнего дня ты нам отрылась.

                            Мне следует тебя лишить короны.

                            Ещё б: ты , не сдержавшись во седле,

                            вместо того, чтоб грека в прах низвергнуть,

                            ему подда`лась в схватке; сверх того,

                            в награду увенчала его; больше:

                            ты солгала`  перед честно`й дружиной,

                            что ,вызволив тебя из рабства плена,

                            вернула в стан; ты назвала того

                            кто победил тебя, своей добычей.

                            Ну что же, дочь великой Танаис,

                            прошу тебя - проступок очевиден-

                            покаяться перед народом всем.

                            Те пленные, что ты взяла`, твои 

                            Свободна ты от имени народа,

                            иди куда желаешь, насладжайся

                            одеждами, что развеваются по ветру,

                            да забери с собой доспехи те,

                            что мечены, разбиты греком-

                            таков закон войны святой! А нам

                            отбой скомандуй и домой пошли нас.

                            Тебе же воспрещается входить

                            в столицу, Темисциру споконвеку.

                            А мы, напротив, греков полонённых

                            п р о с и т ь  не станем. Т ы  венок победы

                            унизила : пусть будет всем урок.

Пентесилея (шатаясь): Протоэ!

Протоэ: Моя сестрица! Моё сердце!

Пентесилея: Прошу тебя, не покидай меня!

Протоэ: Да...в смерти...знаешь ведь. Моя царица,

             почто дрожишь ты?

Пентесилея: Нет!...уйду сама.

Протоэ: Боль велика твоя, ты выстоишь, должна ты.

Пентесилея: Они пропали?

Протоэ:  Царица, кто?

Пентесилея: Те юноши в цвету,

                      которые нас полонили?

Протоэ: Ах, успокойся. Ты воздашь им

             благодаренье в следующей битве.

Пентесилея (припав к груди Протоэ): Никогда!

                     Желаю в вечной тьме быть погребённой!

......................перевод с немецкого...................Терджимана:)......................