- Мам, это правда, что моя будущая жена будет похожа на тебя? - спросил Стасик свою маму, чью красоту он искренне презирал.
- Да, - честно призналась мама,- надеюсь, ей также будет чему тебя научить.
Поправила не самый послушный из своих локонов. И потянулась поправить сыновний.
Стасик засмущался.
-  тебе понравилось, сына? - таки поправила - теперь волосы над раскрасневшимся лицом не так торчали.
Стасик пожевал губу, как делал не раз, сомневаясь в чем-либо. Покрутил в руке кончик своего пениса, чего не делал вообще никогда. И сжал под одеялом руку собственной матери, которую никогда не хотел обижать.
- Немного странно, - решился он наконец, - пипка ноет, будто в туалет хочет.
- Ничего, - сказала мама и, приподнявшись на подушке, закурила тонкую сигарету, - это пройдёт.

[ Читать дальше ]
 

Какая ждет участь того, кто преступно так не смотрит в пропасть? Падает, закрыв глаза, в ритме размеренного сердцебиения. Не вглядывается в свою участь. Не наслаждается каждой деталью ее рельефа. Не любит ее глаза. Ее руки, тянущиеся. Пытающиеся схватить пальцами, завлечь к себе быстрее, быстрее. Какие козни приготовит конец тому, кто не чтит его существование? Его неизбежное превосходство над любым красивым моментом, глубоким вдохом, частым дыханием, теплым запахом, дуновением свежего ветра. Над любым богом, которого может придумать ум человека закрывшего глаза в страхе перед пропастью, не желавшего увидеть суть, истину. Решившего, что он может сам создать реальность, обуздать информацию. Нет ничего более зыбкого, чем пальцы, сквозь которые сыпется песок. Песок сильнее пальцев. Песок сильнее ума.
Что может быть беспомощней человека, которому сказали, что он свободный.
Он думает, что ищет истину, а на самом деле смотрит на отражение и выбирает блох из шерсти на своей башке, разжевывая банан, который ему только что любовно запихнули в рот.

Уныло, если нет комментариев.
Хреново, если есть спам.
Зато, остаётся выбор?

Мы очень рады представить читателям первую главу нового романа Сергея Рока.
Мы очень гордимся тем, что Рок выбрал библиотеку портала "Книгозавр" местом первой публикации романа.
Каждую неделю - новая глава.

Всех поздравляем!

ПУШКИНСКИЙ ЮБИЛЕЙ. ГЛАВА 1

Я собираюсь к выходу. У меня есть одноразовый галстук, рубашка с охлаждением, полученная в подарок при посещении универмага «Moia Semja», брюки с автоочисткой, дешевые, но пока не ломались, туфли с массажером, шляпа (как-то быстро мода на шляпы вернулась), очки – просто так. Сейчас все носят очки просто так. Но вот вчера мне внезапно подумалось, что, может, мне показалось, что очки вновь в моде? В нашей жизни все картинки в голове – это маленькие карточки с непонятно чем. Да и ладно б, если б просто так. Все это постоянно перемешивается. Я не понимаю тех, кто считает жизнь игрой. Так часто говорят. Реальности смешиваются.
-Ведущие игроки заявляют (или заявляли) – это с одной стороны.
-Жизнь – игра, - с другой.

 

А здесь лежит мой текст о Сергее Роке, напечатанный в колонке "Сетература" (газета "Акция") два года назад.

В МЕТРО

- Давай, давай выйдем здесь! - она за локоть тянула к двери, а вагон качался и лязгал, потому он почти не слышал слов, но смотрел, как складываются губы, то округляясь на ребяческом "нууу", то растягиваясь в маленькую улыбку.

   Смотрел недолго, потому что двери раскрылись и она пошла, наступая на ботинки и выталкивая его в огромный зал.

   - Я тебя прошу-прошу, а ты все потом-потом, ну, выходи, уже вышли, ой, меня прищемит!

    Прижалась, наваливаясь, и поезд, хлопнув дверями, как железный дровосек ладошами, завыл. Лязгая, утащил сам себя в черный туннель, подбирая вагоны шлейфом.

   - Мелкая, я на работу опоздаю!

   - А ты обещал! - она уже отцепилась от его руки, и он шел за джинсовой спиной, глядя, как прыгают по плечам светлые завитушки. И рука нащупывает фотоаппарат на боку в маленькой сумке. Он закатил глаза:

   - Вот набегут менты...

    Приехал поезд с другой стороны и окончания угрозы Мелкая не расслышала. Некогда ей. Уже губу закусила, прижала к груди подбородок, отчего стала некрасивей и старше, и целит объективом на плоскости стен и грани колонн.

   Читать рассказ в библиотеке Книгозавра

Как автор - прошу не принимать все ниженаписанное всерьез. Как человек - не читайте ниженаписанное.

Серые стены. Где я? Я есть. Меня нет. Нет ни рук, ни ног. Я лечу? Быть может. Как бог. Бог. БОГ.
Эхо и солнечные лучи играют со мной в прятки, подталкивая к двери.
Шаг-вздох-шаг... На двери надпись "С. В. О. Б. О. Д. А". Именно так,
через точку, словно каждая буква несет в себе свой собственный заряд и
смысл.

- Играем в игру?
- Кто ты?
- Я человек. А ты - нет. Ты лишь плод моего больного (ха-ха!б. о. л. н.
о. г. о!) воображения. Ты птица. Ты воздух и маковая соломка, черт
побери. Ты кто угодно, если я этого захочу.

Мне знаком этот голос. Он до боли похож на... мой.

- Я тоже. Я человек. У меня есть родители. Друзья и пачка дешевых сигарет в кармане. Я чувствую их. Кто ты?
- Я твой ангел-хранитель. Я твоя мать. Я твоя гребаная девушка с 3-го
подъезда!- незнакомец засмеялся так, что если бы секунду назад не
пропали стены, то они бы обязательно задрожжали.

- Я не...
- Конечно ты НЕ... Ты НЕкто. НЕчто. Но (как же я люблю "но"!), ты
можешь стать всем. Стать настоящим. Стать человеком. Ты готов сыграть?

...Три! Два! Один! Начали!
Где-то вверху зазвучала музыка. Шопен?
Я бегу. Черный ворон на плече противно язвит что-то насчет моих ватных
ног. Дверь, она ускользает, бежит прочь от меня. Прямо по коридору.
Вправо-прямо-и-налево. Ноги и впрямь не слушаются, я слишком устал.
Хочется спать. Спать. Спать.

- Подъеееем!
Это был отец. Он схватил меня за ухо и стащил с постели.
- Засранец! А ну вставай! Или за дверью должен Пушкин бежать?!
Я бегу. Ворона нет. Нет и отца. Есть только я и дверь. Я... Я в пижаме?
Мне стыдно.

Наплевать! Там, за дверью свобода! С. В. о. Б. О. Д. А! "С" - сила, "В"
- воля, "О" - обилие, "Б" - будущее, "Д" - деньги, "А" - айлавеврибади.
Я бегу. Как, мать их всех, жарко. Душно-о-о-о... Шею, словно удав,
сдавливает... На шее удав, тугие кольца обвивают шею. Он что-то шепчет.
Я вот-вот за-до-...

- Больной. Вы абсолютно здоровы. Мы сейчас вас выпишем и вы продолжите
свою гонку за свободу.- доктор едва слышно захихикал. Я в палате.
Тапочки, двое носков, старая расстянутая футболка и спортивные штаны
"ягуар" - уж лучше, чем пижа... Мимо, громыхая, промчалась дверь (что
за...на ней белый халат?!)...

- Левой, правой, левой, правой.- мимо проходит взвод солдат.
Финишная прямая?! За ограждениями стоят люди. Они апплодируют! Я им
нравлюсь! Они верят в меня! Дверь на расстоянии вытянутой руки. Раз,
два, еще, ну же, ну же! Я не могу подвести стольких людей! Они болеют
за меня! Я догоню! Кажется, я видел Сережку с потока. Он рад? Черта с
два рад - он не в шаге от своб...

Я поймал тебя! Я...я... я могу вот сейчас открыть дверь и стать
человеком. Настоящим. Не выдумкой какого-то психа. Открыть... Сделать
шаг...Ты мой приз в реальность...

- Ты человек, настоящий, слышишь меня, настоящий!
Анна трясла хрупкое, беспомощное тело. Сына? Да, он был ее сыном, у
него было имя, были друзья и стопка журналов с голыми женщинами под
кроватью, но в то же время... Через минуту он стал никем, кроме как
трупом с пьянодовольной улыбкой на взрослодетском лице. Парень сиганул
с четырнадцатого этажа, прихватив по пути вниз черного кота с седьмого.
Сломанные ноги у Димы вывернулись в разные стороны, как это бывает у
марионетки, если бросить ее на пол. В руке сына мать (не сразу - потом)
нашла помятый листочек в клетку. На нем, как-то по-детски неуверенно и
немного коряво были выведены буквы С, В, О, и Б...

Никто из прохожих так и не остановился, так и оставшись "прохожими".
Тело мальчика, заказавшего в телемагазине новый стимулирующий,
освежающий, возбуждающе-успокаивающий препарат SVOBODA-3000, вот-вот
увезут на свалку.

На портале Книгозавр с разрешения автора опубликован новый текст. Да, название у него именно такое. Рекомендую всем, кто любит читать хорошее и смеяться хорошо.

Юрий Бригадир "Про сиськи"

Написала семнадцатую главу. А обещала Хельге, что, как будет их чуть больше 15-ти, то скину почитать)))

Потому с радостью говорю, что буквально на днях, немного поправив, черновой вариант, Хельга, для тебя выложу и ссылку кину

 

Я никогда не смогу терпеть одиночество. Даже и одну минуту. Даже
мгновение. Наверное ты это знаешь и стараешься быть рядом. Не телом -
мысленно. Я чувствую твое тепло, я глажу твои волосы, провожу рукой по
спине... Ты все такая же - солнечнонеобычная. Настоящая.

Вчера ты схватила меня за руку (было темно... прости, я не сразу понял, что
это ты) и что-то прошептала. Тише обычного. Я забыл твои слова, но
помню как по телу пробежали мурашки. Я сказал: "Спасибо", а ты
улыбнулась (должна была улыбнуться - я верю). Улыбнулась не мне - дождю
за окном, ветру в поле, солнцу за облаками. На утро ты снова ушла, я
знаю, так надо. В моей голове еще долго будет кружиться запах жасмина...

Помнишь 3 июля? Я был в сером твидовом пиджаке, джинсах и кедах на босую ногу.
Твое лицо... на нем была неприкрытая детская улыбка, нелепо украшенная
яркой губной помадой. Мы шли по мосту через реку и ты кидала крекеры в
воду, а чайки, там внизу, вылавливали их и улетали прочь.
Я помню как ты смеялась и я смеялся в ответ. А ночью мы смотрели на звезды...

Ты никогда не говорила о себе. У тебя не было дня
рождения. Но так даже проще - дарить цветы и подарки можно и просто
так. Четвертого я принес тебе лилии, а шестого - георгины.

Я снова и снова вспоминаю наш первый поцелуй. Там, на набережной, у
самого моря (о, как же это банально!). Было холодно, а ты (глупышка)
думала, что на улице всегда лето. Я отдал тебе куртку (всегда хотел так
сделать - как в кино) и прижал к себе. Ты, сама, без всяких раздумий
чмокнула меня в губы. Потом еще. Следущее, что я помню - утро, в меру
холодное, достаточно солнечное и ты - рядом. Искренняя, чистая, самая
настоящая. Ты слушала мелодию (жуткую какафонию) ветра и прибоя. Я
курил "Честер" (ты только скажи - я брошу курить) и смотрел в потолок. В голове
ревел волшебный ураган лю...

Ты ушла в тот день. По-английски - не попрощавшись. По-человечски - оставив записку.
"Живи. Т. - Б."
"Живи. Т. - Б."
"Живи. Т. - Б."
"Живи. Т. - Б."
"Живи. Т. - Б."

Ты ушла, но осталась рядом. Ты приходишь, когда за окном темно и берешь
меня за руку. Я не вижу тебя, но знаю , чувтсвую, что смотришь в мои
глаза, читаешь по ним. Иногда улыбаешься.


-Александр Петрович, время.
-Да, да, Сережа, уже иду.
Они прошли прямо по коридору и свернули направо. Вечернее эхо шагов
разнеслось по всему этажу. Аутисты или уже уснули или делали вид,
что спят, только палате № 3 (на самом деле обычной маленькой комнатушке на
одного) сидел парень без имени, молодой и, наверное, красивый. Вот
только седина у правого виска казалась нелепой и смешной. Он неподвижно
сидел на кровати, сложив руки на коленях, а взглядом сверлил стену
напротив.

Его губы едва заметно шевелились, а на щеке красовался след от губной помады.

Утро. Такое нежное и по-детскому сладкое. Щепотка безмятежности, горсть
невинности...  Ты лежала с приоткрытыми глазами, на губах играла едва
уловимая, призрачная улыбка. Ты слушала песню ветра, тебе одной
понятную музыку прибоя.
Я пытался поступить так же, но песня была лишь диким воем, а прибой оставался
лишь бессмысленным шумом.
"Мы слишком разные." - повторял я себе.
- Нас нет. - говорила ты, будто читая мои мысли. - Есть закаты и есть
рассветы. Есть дождь и есть песок. А мы - лишь отпечатки ног на этом
песке. И жить нам - до следующего дождя.
Какие же все таки глупости вертелись в твоей голове. Вырывались из
твоих сладких губ и разносились эхом по округе. Странно. Ты говорила
совсем тихо.

Хрупкая, ты умела выглядеть сильной, оставаясь при этом беззащитной. Я
видел (скрытые браслетами) раны у тебя на руках и боялся, что появятся
новые. Я берег тебя как мог. Дорожил тобой.

- Зеленое или красное?
- Красное. - говорил я, зная, что выберешь зеленое.
Ты купила то платье и не снимала его три дня. Какая же ты смешная.

Я помню, как мы познакомились. Лил дождь, а ты сидела на тротуаре и
зачаровано смотрела в лужу. Я, кажется, говорил по телефону и вовсе не
заметил тебя, перецепился и шлепнулся на асфальт. До этого я не слышал такого
звонкого, искреннего смеха. Невольно, я тоже засмеялся. В тот момент
(скорее всего именно тогда, но я не уверен) я в тебя влю...

- Как тебя зовут. - спросил я. Возможно ты меня не услышала - громыхая
прицепом промчался грузовик.- Как тебя зовут?
- Тео.
Я сказал тебе свое имя и ты снова рассмеялась. Неужели оно нелепое?!

Ты любила читать стихи и бегать босиком по улице (по полям, горам).
Каким-то чудом не словив ни одной колючки или стеклышка. Я же ловил,
видимо, за нас двоих.

У тебя безумно глубокие голубые глаза. Небо по сравнению с ними плоское
и серое, даже в солнечный день. Ты любила заглядывать в мои и читать по
ним мысли. Возможно всю мою суть. Ты не любила говорить. Больше
слушать... Слушать не только людей. Слушать весь мир. Он нашептывал
тебе все свои секреты и ты улыбалась. А иногда и смеялась, как тогда,
при нашей встрече. В такие мгновения сердце готово было вырваться из
груди. Как же я тебя лю...

Это было дивное утро. Светлое и прохладное. Последнее. Ты слушала ветер
и улыбалась... Наверное, мне не стоило моргать, если я не спал, или просыпаться,
если спал... Ты исчезла мгновенно. Возможно, тебя унес ветер. Осталась лишь смятая
постель, боль в груди и записка в столе:

"Живи. Т. - Б."

Я кричал в небо. Вопил сквозь слезы: "Неужели так трудно было уйти
по-людски?! Так сложно было написать что-то более стоящее?! Что-то в
память. Мне ведь чуть-чуть осталось!"
Я впервые плакал.

Тео, теперь, спустя время, я все понял. И благодарен тебе. Врачи
пожимают плечами и поздравляют меня. Говорят, что такого не встречали и
рак на этой стадии не излечим. И все же... Теперь я прекрасно понимаю
ту записку и нет для меня ничего более важного в жизни чем она:

"Живи. Тео - Бог."