«Знаешь, о чем я мечтаю, — задал мне вопрос мой приятель Виталий. – Каждый день я сажусь в свою машину, прокручиваю в уме, что надо сделать, кому позвонить, куда заехать, что проверить… Цифры, цифры, цифры, поставки, стройматериалы… Так хочется оставить это все хотя бы на день и заняться тем, к чему действительно тянет душа. Но страх потери какой-то или неудачи мешает это сделать...»... Читать далее

ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ПРОГРАММА РИКА ЛИТТЛА 

Однажды в пять часов утра Рик Литтл заснул за рулем своего автомобиля. Машина пролетела десять футов над насыпью и врезалась в дерево. Следующие шесть месяцев Рик провел в больнице, лечил сломанный позвоночник. Свободного времени у Рика было достаточно, и он часто задумывался о жизни. Вывод Рик сделал такой: тринадцать лет учебы оказались ненужными и не подготовили его к решению проблем, с которыми приходится сталкиваться в реальной жизни. 

Через две недели после выписки из больницы Рик пришел домой и нашел свою мать лежащей на полу в полубессознательном состоянии: она приняла слишком большую дозу снотворного. Рик снова убедился в правильности своего вывода — обучение в школе не может помочь человеку решать важные жизненные проблемы. Школа не готовит молодого человека к вступлению во взрослую жизнь. 

Следующие месяцы Рик посвятил созданию образовательного курса, который помог бы молодым людям выработать правильную самооценку, научить общаться с людьми и дать навыки улаживания конфликтов. Занимаясь своей образовательной программой, Рик выяснил, что существует Национальный институт образования, в котором обучаются тысяча тридцатилетних студентов. Рик узнал, что на вопрос, помогло ли им в жизни образование, которое они получили в средней школе, восемьдесят процентов учащихся ответили отрицательно. 

Этих тридцатилетних студентов спрашивали, чему бы они хотели научиться. Большинство ответили: умению общаться с другими людьми, то есть как научиться нормально сосуществовать с людьми, с которыми ты живешь под одной крышей. Также студенты хотели научиться правильно выбирать работу и хорошо выполнять ее, уметь улаживать конфликты, стать хорошими родителями, правильно воспитывать своего ребенка, уметь грамотно обращаться с деньгами, понять, в чем смысл жизни. 

Вдохновленный созданием собственной программы обучения, Рик бросил колледж, начал ездить по стране и задавать вопросы ученикам средних школ. Он опросил свыше двух тысяч учеников, а вопросы были такие: 

1. Чему бы вы хотели научиться, какие знания могут пригодиться вам в повседневной жизни в будущем? 

2. Выберите десять основных проблем, с которыми вы никак не можете справиться. 

Рика удивило то обстоятельство, что ответы учеников были почти одинаковыми независимо от того, учились ли они в богатых частных школах или в обычных городских, в центре или на окраине. Одиночество и заниженная самооценка — вот проблемы, которые значились в списке под номером один. 

В течение двух месяцев Рик ночевал в своей машине, питался преимущественно крекерами с ореховым маслом, а иногда случались дни, когда у Рика не было ни крошки во рту. У Рика было мало денег, но зато он жил мечтой о создании образовательной программы, способной облегчить людям жизнь. 

Рик составил список известных педагогов и психологов, посетил каждого из них, показал свою программу и попросил поделиться опытом и поддержать его начинание. Всем этим педагогам понравилась программа Рика, и они обещали ему посильную помощь. Однако все они убеждали его: 

«Рик, ты еще слишком молод. Возвращайся в колледж. Получи диплом, затем окончи университет, а уж потом берись за образовательные программы». 

Но Рик не собирался сдаваться. Ему исполнилось двадцать лет, он продал машину, одежду, занял у друзей денег, но средств для претворения в жизнь образовательной программы все равно было недостаточно. Кто-то посоветовал Рику обратиться за помощью в благотворительный образовательный фонд. 

Первое обращение в местное отделение фонда разочаровало Рика. Войдя в офис, Рик очень испугался. Вице-президент фонда — мужчина с копной черных волос на голове — встретил Рика с каменным выражением лица. Четверть часа он сидел, не произнося ни слова, пока Рик рассказывал ему о своей матери, автокатастрофе и двух тысячах молодых людей, которые уже обучаются тому, как правильно жить и решать свои проблемы. Но сколько еще школьников нуждаются в подобном курсе… 

Когда Рик закончил свой рассказ, вице-президент, вздохнув, произнес: 

— Молодой человек, я работаю в благотворительном фонде почти двадцать лет. Я видел множество подобных программ. И все они были обречены на неудачу. И вашу Программу ждет та же участь. Почему? Потому, что вы еще очень молоды, у вас нет жизненного опыта, денег, даже диплома, об окончании колледжа. У вас нет ничего! 

Разочарованный, Рик покинул офис фонда, поклявшись доказать вице-президенту, что он не прав. Рик начал изучать, какие еще организации занимаются молодежными программами. Он потратил несколько месяцев, рассылая свои предложения в разные фонды, которые могли бы выдать ему грант на их реализацию. Рик не терял надежды, однако стабильно получал отказы. После сто пятьдесят пятого у Рика опустились руки, и он понял, что его мечта, очевидно, никогда не осуществится. 

Родители Рика уговаривали его вернуться в колледж, а Кен Грин, педагог, оставивший свою работу, чтобы помочь Рику, заявил: 

— Рик, у меня нет денег, но нужно кормить семью. Если последний фонд, в который вы послали запрос, откажет нам, я возвращаюсь в Толидо и снова займусь преподаванием. 

Итак, у Рика остался последний шанс. Он должен был встретиться за ланчем с доктором Рассом Моби, президентом фонда Келлогга. Отправляясь на ланч, Моби и Рик остановились у лотка с мороженым. 

— Вы любите мороженое? — спросил Моби. 

Рик кивнул в ответ. Они купили мороженое, но Рик так нервничал, что не заметил, как подтаявшее шоколадное мороженое потекло между его пальцев. Рик надеялся, что доктор Моби не заметит этого, но тот, разумеется, увидел, рассмеялся и подал молодому человеку бумажную салфетку. 

Когда Рик садился в машину, его лицо пылало от стыда и досады на самого себя. Как он осмеливается просить большие деньги на образовательную программу, когда не умеет даже аккуратно есть мороженое? 

Моби позвонил через две недели. 

— Вы просили на развитие своей программы 55 000 долларов, но попечительский совет проголосовал против, — сообщил он. 

Рик чуть не заплакал. Два года он упорно стремился к достижению своей цели, и вот теперь все кончено! 

— Однако, — продолжил Моби, — попечительский совет решил выделить вам на развитие программы 130 000 долларов. 

От счастья Рик разрыдался и от волнения не смог даже толком поблагодарить доктора Моби. 

С тех пор Рик Литтл заработал 100 090 000 долларов, осуществив свою мечту. Его образовательная программа действует более чем в 30 000 школ в 50 штатах и в 32 странах. Три миллиона подростков в год учатся, как правильно жить и решать важные проблемы, с которыми они постоянно сталкиваются. 

В 1989 году невероятный успех программы Рика Литтла обеспечил ему получение второго гранта на создание новой, теперь уже интернациональной образовательной программы, которая будет внедряться по всему миру. Сумма составила 65.000.000 долларов — это самый большой грант в истории США. 

Жизнь Рика Литтла — пример стойкости духа, целеустремленности и желания во что бы то ни стало осуществить свою заветную мечту.

 

Пегги Манн

из книги Дж. Кэнфилда, М.В. Хансена «Куриный бульон для души» («Исцеление                                                                                                                                                     души»)

Книгу можно скачать здесь

   Холодный ветер. Cнег холодными крупинками хлещет кожу лица. Все равно... Скоро будет абсолютно все равно...  ...По всему телу разливается тепло, глаза с замерзшими каплями на ресницах закрываются сами, подергивая весь мир милосердным забвением... Проваливаюсь в теплое ничто... Так вот ты какая, Смерть... И совсем не больно... - ВСТАНЬ!!! -голос над самым ухом шепчет, но голова едва не раскалывается от кажущегося неимоверно громким звука. -Встань! Танцуй! Если хочешь жить - танцуй. Танцуй, пока есть силы... ...Открываю глаза: вокруг бескрайняя равнина, абсолютно гладкая, насколько позволяла видеть пелена снега. Кое-где на ней видны столбики...

...Голос не унимался: "...танцуй! Встань, если хочешь выжить, танцуй, если не хочешь Уснуть..."

...Так я Проснулся... 

   Равнина вокруг - лед, один сплошной лед от горизонта до горизонта на много дней пути. А столбики и не столбики вовсе-люди в пелене снега; но они видят не снег - они думают, что живут...  Тот, кто меня разбудил, был одним из немногих, кто сумел проснуться и увидеть мир настоящим. Но "в многая мудрость - многая печаль" - Этот мир жесток... ...Здесь нет ни дня, ни ночи - лишь пелена вечной Метели подергивает мир сумерками... ...Здесь не земли - лишь лед всюду, куда не пойди, и нет выхода отсюда... ...Здесь не бывает тепла - лишь внутри каждого горит до поры до времени Огонь Жизни... Когда он гаснет, последний шанс выжить - танцевать. Не важно, что: здесь нет звуков - значит и нет музыки, поэтому и полонез, и диско, и вальс - все равно. Только двигаться, только танцевать... Лишь холод, забирающий тепло, лишь ветер, задувающий последние искры жизни- и люди, погруженные в мир грез, остывающие на бесконечном льду - и не в состоянии они увидеть того, что в ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ вокруг них. И гаснут их одна за другой, как свечи на ветру... И нет выхода, нет... ...Хотя... Неправда! Выход есть - все люди здесь крылаты, а те, кто осознают себя, знают - там, за непроницаемым щитом облаков, за неусыпным стражем-ветром, - есть место, где тепло, и все, что нужно - долететь туда... Как просто!!! Всего-то! Но... ...Не всего-то: ветер слишком силен - и на крыльях намерзает лед, а затем храбреца бросает вниз, и его счастье, если лед выдержит... ...Но так все же можно уйти - только вдвоем, согревая крылья того, кто рядом, огнем жизни своей... Но огонь не вечен - и лишь тогда, когда любишь, вспыхивает он все сильнее в груди, иначе - финал будет тем же - крылья застывают и уже не один, а двое падают вниз, на лед, разбиваясь и ломая крылья... ...Откуда известно, что оно есть, это место Тепла, Света? Ведь те, кто ушел не возвращаются... или?... ...Возвращаются. Не падают сверху, а появляются на льду, целые, без ушибов и царапин... Но они не выживают... Огонь их гаснет... ...А те, кто не взлетают и не просыпаются? - Если могут, то сами начинают танцевать, а если нет... Остывают, обращаясь сначала в ледовые скульптуры, а затем погружаясь в Лед, проваливаясь в Бездну... ...Если только их не заставить танцевать... ...Я - не умею танцевать... Не знаю, почему, но - не умею; и крылья мои скованы холодом - мне не взлететь; и Огонь жизни моей не горит - лишь пепел и угли тлеют едва-едва... Но пока не гаснут... ...Мой единственный шанс - идти. Неважно куда, не думая, зачем, только не останавливаться, не переставать двигаться... Это не танец - и я постепенно застываю: кончики пальцев и ушей онемели, слезы на глазах застыли линзами изо льда, не давая глазам закрыться... Хотя так даже лучше - снег не может ранить моих глаз... А спать в НАСТОЯЩЕМ мире незачем: это прямой путь в ничто, в Бездну... ...И я иду, ища тех, кто замирает под порывами ветра, кто хочет остановиться, чей Огонь гаснет, не в силах сопротивляться Холоду... - Танцуй! - шепот в ухо спящей, чье лицо - маска безысходности и печали... - Встань! - перекрывая порыв ветра, приказываю я, и парнишка, совсем молодой, поднимается из жадных объятий льда... - Гори... - говорю я, вкладывая уголек в грудь юноши с надломленным крылом; и Огонь, подчиняясь приказу, вспыхивает, озаряя его лицо, внутренним светом... ...Иду... Ветер сбивает с ног, задувая, кажется, в самую глубину души. Сквозь метель виднеется призрачное движение... ...Идти в Метели сложно, но останавливаться нельзя - замерзнешь, поддавшись холоду, став безмолвной статуей, изваянием из льда... ...И тем сложнее, что не все проснувшиеся борются с холодом среди них есть те, кто считают - бороться незачем, лучше отдохнуть, прилечь на мягкий снег, уснуть. Они говорят, что смерть от холода - приятна и безболезненна, просто засыпаешь и все... И, когда идешь по льду, временами голоса их сбивают с пути, уговаривают переждать метель. И чтобы не слышать их, нужна цель, вера, Огонь внутри... Сопротивляться им могут далеко не все, и всё новые и новые опускаются на лед, засыпая под снежным покровом, вмерзая в лед... ...Вот один из спящих пытается извлечь из плена ледяных оков ту, что сдалась. Огнем жизни вырубает он глыбы льда, освобождая её... Но не так же! Нужно растопить лед внутри, а не вокруг... - Не так... - я подхожу к ним. Он слепо оборачивается ко мне. - Ты растратишь пламя, но ее не спасешь. Разожги ее Огонь... Вот так... - я наклоняюсь к ней. - Встань... Она взламывает лед, не в силах не повиноваться приказу, и выпрямляется под порывами ветра. Я смотрю ей внутрь, но там нет огня - только лед, сковавший остатки пламени. Я достаю уголек - ("А не так уж и много их осталось" - мелькает непрошенная мысль) и протягиваю ей. - Возьми... - НЕТ!!! Ты не коснешься ее, урод!! - удар, обжигающий пламень вокруг, уголек падает в снег, гаснет. Спящий обрушивает на меня еще один огненный шар. - Прочь отсюда! Я, пошатываясь, поднимаюсь, и ухожу, закутавшись в плащ... - Теперь все будет хорошо! Теперь мы всегда будем вместе, - слышится над равниной его голос. ...Мне не нужно поворачивать голову, чтобы узнать, что там, за спиной, она с безмолвной улыбкой куклы вновь опускается на снег, утягивая его за собой... Меня это уже не касается... ...Тепла внутри все меньше... Я уже не чувствую ног, а руки похожи на куски льда цвета слоновой кости. Я раздаю угольки тем, кому они нужны, и ничего не оставляю себе... Хотя... - Возьми... - раздается голос справа. Я оборачиваюсь: двое спящих, взявшись за руки, спускаются рядом. Она протягивает искру пламени. - Ты не один - мы с тобой... Я помню ее: она с наполовину вмороженными в лед крыльями встретилась мне несколько переходов назад. Я отдал ей тогда кусочек угля, чтобы освободить из ледовых оков... - Спасибо, - шепчут растрескавшиеся в кровь от мороза губы. Я принимаю Огонь и на мгновенье волна тепла разливается по телу. - Спасибо... ...Она поворачивается к своему спутнику и они взлетают. Свет от их яркого сияния еще некоторое время ведет меня путеводной звездой... ...Ветер не утихает ни на миг. Он швыряет в лицо даже не снежинки, а крупинки льда... Но из многочисленных порезов кровь не выступает ни капли крови - кровь давно не бежит по застывающим венам, а лишь едва сочится... ...Идти, бороться с тем, что не победить - с холодом, ветром, льдом... Не отступать... Ведь тем, кто спит - им еще хуже - они не видят мир, а потому не в силах бороться... Помочь им, чтобы доказать себе самому, что ты чего-то стоишь - единственный смысл жизни, который доступен здесь... ...Иди, пока можешь идти, борись со смертью, пока есть силы... ...Какое-то лицо встает перед глазами... Наверное, это видения: говорят, что это бывает именно так - ты вновь начинаешь грезить, останавливаешься, чтобы поговорить со своими иллюзиями, они убеждают тебя передохнуть...Миражи ледяной пустыни, фата моргана сумеречного ада, призраки милосердной Смерти... ...а потом ты засыпаешь, - ведь тебе надо всего-то немного передохнуть, набраться сил, чтобы продолжить путь, - засыпаешь... засыпаешь, чтобы больше никогда не проснуться... ... Значит, надо идти. Встаю со льда ("когда я успел лечь?" - вспыхивает искра мысли в мозгу) и начинаю шагать... Именно шагать, механически переставляя ноги, сквозь завесу Метели, потому как идти можно только когда есть цель... Шагаю, а перед глазами вновь лицо... Нужно бороться еще и с ним! А сил все меньше... ...Наконец оно исчезает, но на смену ему приходят воспоминания... ...В то время, много переходов назад, в груди было еще много тепла и, казалось, еще чуть-чуть - и полыхнет пламя... ...Именно тогда я научился отдавать безусловные приказы... ...Она и он улетели вверх, туда где много Тепла, Света... Я, исполненный надеждой шел дальше; ветер не сбивал с ног, снежинки не ранили кожу, холод не добирался до глубины души... ...И вдруг я увидел ее... - Почему здесь? - достаю уголек. - Возьми... - Спасибо, - бледное лицо озаряется слабой улыбкой. - ...Это ты... Он ушел Мы не долетели... - руки ее бессильно опадают... - Возьми! - кусочки пламени на ладони растапливают лед, который уже успел сковать ее. - Возьми их все! Встань! Танцуй! Ведь ты же можешь!... - отчаянье горькой волной подкатывает к горлу... ...Слабый шепот: - ...еще... - ее глаза начинают гаснуть... Лихорадочно достаю угольки, но их тепла не хватает!!! Еще... еще... ...Озарение приходит вместе с внезапной вспышкой холода: - Все! Я больше не могу дать тебе... Извини... - Но мне нужно еще... - слабый голос заставляет рефлективно дернуться руку. Она снова оседает... ...Я вспоминаю, чему научила меня жизнь здесь... Бросаю взгляд внутрь ее груди... Огонь!!! Он обжигает лицо яркими сполохами!... ...Она резко встает. - Мне нужно еще! - удар ледяного ветра бросает меня на колени. - Я возьму сама!... - Нет - раздается спокойный голос. Из сугроба вскидывается рука и рывком сбивает ее с ног. - Уходи. Она безвольно вскидывает голову: в глазах полыхает ярость. Но она не может противиться Приказу... ...Когда пелена снега скрывает ее, лежащий приподнимается: - Подойди... Берегись таких, как она - они забирают тепло. Не потому, что им нужно это, а просто, чтобы взять. ...Он многому меня научил, тот спящий: как видеть Огонь Жизни всегда, как узнавать тех, кто крадет пламя, как отдавать Приказы, которым ДОЛЖНЫ повиноваться... ...Бескрайняя ледяная равнина ведет меня дальше, в сумерки Метели... И нет конца моему пути....

P.S. Автор неизвестный...

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, СЫНОК!

 

Мысли, посещающие меня утром, пока я отвожу сына в школу.

 

Доброе утро, малыш! Ты отлично смотришься в своей форме младшего скаута, гораздо лучше, чем твой старик, когда он был младшим скаутом. Пожалуй, мои волосы никогда не были такими длинными в школе, я позволил себе это только в колледже. Но я все равно узнал бы тебя издалека по немного растрепанным волосам, сбитым носкам ботинок, мятым штанам на коленях… Мы привыкаем друг к другу.

 

Теперь, когда тебе восемь лет, я замечаю, что стал мало видеть тебя. В День Колумба ты ушел в девять утра. Потом я видел тебя сорок две секунды за ланчем, а затем ты появился на ужине в пять часов. Я скучаю по тебе, но понимаю, что у тебя свои серьезные дела. Несомненно, они не менее серьезны, если не более, чем у других людей, которые сейчас находятся в пути.

 

Тебе предстоит расти и выходить в жизнь, и это важнее, чем разбираться в тонкостях биржи или играть на понижение. Ты должен узнать, на что ты способен, а чего не можешь, и тебе нужно научиться справляться с этим. Ты должен многое узнать о людях и их поведении, когда они сами себе не нравятся — как хулиганы, болтающиеся у стоянки велосипедов и пристающие к ребятам младше их. Да, тебе даже придется научиться делать вид, что ты не обижаешься, когда тебя обзывают. Тебе всегда будет обидно, но тебе придется не показывать виду, потому что иначе в следующий раз прозвище будет еще обиднее. Я очень надеюсь, что ты запомнишь это чувство — на тот случай, если тебе вдруг придет в голову обидеть ребенка, который младше тебя.

 

Когда я в последний раз говорил, что горжусь тобой? Пожалуй, раз я не могу вспомнить, мне нужно хорошенько задуматься. Я помню, когда последний раз кричал на тебя — когда торопил тебя, боясь опоздать, — но в сухом остатке, как говорил Никсон, я чаще кричал на тебя, чем хвалил. Кстати, если ты вдруг прочтешь это, знай — я горжусь тобой. Мне особенно нравится твоя независимость, то, как ты сам о себе заботишься, хотя иногда меня это и пугает. Ты никогда не ныл, и, с моей точки зрения, уже поэтому ты — замечательный парень.

 

Почему отцы с таким трудом понимают, что восьмилетним детям нужно столько же ласки, сколько и четырехлетним? Если я не буду внимателен, то вскоре начну подталкивать тебя в бок и спрашивать:

 

— Что ты сказал, парень? — И это вместо того, чтобы обнять тебя и сказать, как я люблю тебя.

 

Жизнь слишком коротка, чтобы скрывать свою любовь. Почему восьмилетки так медленно понимают, что и тридцатишестилетним нужно столько же ласки, сколько и четырехлетним?

 

Как жаль, что путь до школы такой короткий… Я хочу поговорить о вчерашнем вечере… когда твой младший брат спал, и мы разрешили тебе посидеть подольше и посмотреть игру «Янки». Такие моменты бесценны. Их никогда нельзя спланировать заранее. Каждый раз, когда мы пытаемся что-то запланировать вместе, все бывает не так хорошо, нет такой теплоты. Несколько мгновений, которые оказались слишком быстротечными, мне казалось, что ты уже вырос и мы сидим и просто разговариваем, без дежурных фраз вроде: «Как дела в школе, сынок?» Я уже проверил твое домашнее задание по математике единственным доступным мне способом — с помощью калькулятора. Ты считаешь намного лучше меня. Мы говорили об игре, и ты знал об игроках больше, чем я, и я много узнал от тебя. И мы оба были счастливы, когда «Янки» выиграли.

 

Ну, вот мы и приехали. Как жаль, что тебе нужно идти в школу! Мне так много нужно сказать тебе. Ты так быстро покидаешь машину. Я хочу насладиться последними мгновениями, а ты уже заметил двух своих друзей.

 

Я только хотел сказать:

 

— Я люблю тебя, сынок…

 

Виктор Б, Миллер

из книги Дж. Кэнфилда, М.В. Хансена «Куриный бульон для души» («Исцеление души»)

Книгу можно скачать здесь

ЩЕНКИ НА ПРОДАЖУ

 

Владелец зоомагазина вывесил на двери объявление: «Продаются щенки». Подобные объявления обычно привлекают детей, и действительно, вскоре около объявления остановился маленький мальчик.

 

— Почем вы собираетесь продавать ваших щенков? — поинтересовался он.

 

— От тридцати до пятидесяти долларов, — ответил владелец магазина.

 

Малыш полез в карман и вынул какую-то мелочь.

 

— У меня два доллара тридцать семь центов, — заявил он. — Можно мне посмотреть на них? Пожалуйста!

 

Мужчина улыбнулся, свистнул, и из будки вышла Леди, которая побежала по проходу в магазине, а за ней помчались пять крошечных комочков меха. Один значительно отставал от своих сестер и братьев. Малыш немедленно выделил отстающего прихрамывающего щенка и спросил:

 

— А что случилось с этой маленькой собачкой?

 

Владелец магазина объяснил, что ветеринар осмотрел щенка и обнаружил у него искривление тазобедренной кости, так что он навсегда останется хромым. Мальчик оживился.

 

— Я хочу купить именно этого щенка. Владелец магазина ответил:

 

— Нет, тебе не нужно покупать эту зверюшку. Если ты действительно хочешь забрать его, я отдам тебе бесплатно.

 

Маленький мальчик был явно огорчен. Он посмотрел прямо в глаза мужчины и сказал:

 

— Я не хочу, чтобы вы отдавали мне его просто так. Эта собачка стоит столько же, сколько и остальные щенки, и я заплачу полностью. Сейчас я отдам вам два доллара тридцать семь центов, а потом каждый месяц буду приносить по пятьдесят центов, пока не уплачу за него.

 

Владелец магазина возразил:

 

— Не говори, что ты хочешь купить этого щенка. Он никогда не сможет бегать и прыгать и играть с тобой, как другие щенки.

 

В ответ на это малыш нагнулся и закатал штанину, под которой мужчина увидел сильно изуродованную ногу, поддерживаемую металлической скобой. Он взглянул на владельца магазина и тихо сказал:

 

— Я и сам плохо бегаю, а собачка нуждается в том, кто ее поймет.

 

Дэн Кларк «Переживая шторм»

из книги Дж. Кэнфилда, М.В. Хансена «Куриный бульон для души» («Исцеление души»)

Книгу можно скачать здесь

ДРУГОЙ ПУТЬ

Однажды весенним спокойным днем пассажирский поезд с грохотом и лязгом несся по пригороду Токио. Наш вагон был относительно пуст — в нем ехали несколько домохозяек со» своими чадами и пожилые люди, отправившиеся за покупками. Я равнодушно смотрел из окна на пробегающие мимо убогие домики и запыленные живые изгороди.

На очередной станции двери вагона открылись, и неожиданно дневное спокойствие было нарушено мужчиной, который яростно выкрикивал нечленораздельные ругательства. Он прямо-таки ввалился в наш вагон. Это был крупный пьяный и грязный мужчина, одетый в рабочий комбинезон. Выкрикнув что-то, он бросился на женщину с ребенком на руках. От удара она оказалась на коленях у пожилой пары, ребенок чудом не пострадал.

Супружеская пара в испуге поспешила в другой конец вагона. Работяга нацелился пнуть женщину в спину, но промахнулся, и она сумела уклониться от удара. Это так рассердило пьяного, что он схватился за металлическую стойку в центре вагона и попытался вырвать ее из опоры. Я заметил, что одна его рука была поранена и кровоточила. Поезд тронулся, находившиеся в вагоне пассажиры замерли от страха. Я встал.

Тогда, двадцать лет назад, я был молод и находился в хорошей форме. Последние три года я регулярно по восемь часов в день занимался айкидо — японской спортивной борьбой. Мне нравились броски и захваты. Я считал себя крутым. Беда состояла в том, что моя выучка не была проверена в настоящем бою. Нам, занимающимся айкидо, не разрешали бороться.

— Айкидо, — не раз повторял мой учитель, — искусство примирения. Тот, кто надумал бороться, нарушает свои связи со Вселенной. Если вы попытаетесь доминировать над людьми, вы уже потерпели поражение. Мы учимся, как разрешить конфликт, а не как начать его.

Я прислушивался к его словам. Я очень сильно старался. Я даже зашел так далеко, что переходил на другую сторону улицы, чтобы избежать столкновения с панками, которые крутятся вокруг железнодорожных станций. Моя снисходительность приводила меня в восторг. Я чувствовал себя одновременно сильным и святым. Однако мне хотелось столкнуться с абсолютно законной возможностью, при которой я мог спасти невинных и наказать виновного.

— Вот оно! — сказал я себе, поднимаясь. — Люди в опасности. Если я быстро не предприму что-нибудь, кто-то может пострадать.

Видя, что я встал на ноги, пьяный понял, что ему есть на кого направить свой гнев.

— Ага! — заорал он. — Иностранец! Тебе нужно поучиться японским манерам!

Я взялся за ременную петлю над головой и бросил на пьяного презрительный взгляд. Я намеревался разделаться с ним, но он должен был сделать первый шаг. Я хотел рассердить его еще больше, для чего послал ему оскорбительный поцелуй.

— Отлично! — завопил он. — Сейчас я проучу тебя! — Он приготовился наброситься на меня.

За какую-то долю секунды до того, как он двинулся с места, кто-то крикнул: «Эй!». Это был оглушительный крик. Я помню, как странно радостно и воодушевленно он прозвучал — словно кто-то встретил человека, которого долго и безнадежно искал:

— Эй!

Я покачнулся влево, пьяный отклонился вправо. И мы оба уставились на маленького пожилого японца. Ему явно давно перевалило за семьдесят; этот небольшого роста джентльмен сидел в своем безукоризненно чистом кимоно. Он не обратил никакого внимания на меня, но его лицо лучилось навстречу работяге, словно у него был какой-то очень важный секрет, которым он собирался с ним поделиться.

— Иди-ка сюда, — обратился старик на своем родном языке к пьяному и помахал ему рукой. — Иди сюда и поговори со мной.

Забияка последовал на зов, словно его вели на веревке. Он встал перед старым человеком, воинственно расставив ноги, его крик заглушал стук колес.

— С какой это стати я стану с тобой разговаривать? Теперь пьяный стоял ко мне спиной. Если его локоть двинется хотя бы на миллиметр, я преподам ему урок.

— Что ты пил? — спросил он, и его глаза засветились любопытством.

— Я пил саке, — прорычал тот в ответ. — И это тебя не касается!

— О, это прекрасно, — ответил старик, — просто прекрасно! Видишь ли, я тоже люблю саке. Каждый вечер мы с женой (ей семьдесят шесть) разогреваем маленькую бутылочку саке, берем ее в сад и садимся на деревянную скамейку. Мы наблюдаем за закатом и смотрим, как поживает наша хурма. Это дерево посадил еще мой прадедушка, и мы беспокоимся, оправится ли оно от прошлогодних морозов. Однако наше дерево перенесло все даже лучше, чем я ожидал, принимая во внимание скудную почву. Очень приятно наблюдать за ним, когда у нас с собой саке, и мы с удовольствием проводим вечера на улице, даже если идет дождь! — Он взглянул на работягу, в глазах его горел озорной огонек.

Когда пьяный вслушивался в слова старика, его лицо начало постепенно смягчаться, а кулаки медленно разжались.

— Да, — сказал он. — Я тоже люблю хурму… — Его голос стих.

— Понимаю, — сказал старик, — и я уверен, что у тебя прекрасная жена.

— Нет, — ответил трудяга. — Моя жена умерла. — Тихо покачиваясь вместе с поездом, огромный детина начал рыдать. — У меня нет жены, у меня нет дома, у меня нет работы. Мне так стыдно за себя. — По его щекам катились слезы, спазм отчаяния пробежал по телу.

Я стоял со своей молодой выскобленной невинностью, со своей надуманной правотой и чувствовал себя грязнее, чем он.

Затем поезд дошел до моей остановки. Пока двери открывались, я слышал, как старик сочувственно причитал.

— Да, — говорил он, — ты действительно оказался в тяжелом положении. Присядь сюда и расскажи мне все.

Я повернулся, чтобы бросить последний взгляд на своих попутчиков. Рабочий уселся на сиденье и положил голову на колени старика. Старик нежно гладил его грязные спутанные волосы.

Когда поезд отошел, я присел на скамейку на станции.» То, чего я хотел достичь кулаками, было совершено добрыми словами. Я воочию увидел айкидо в действии, и сущностью его была любовь. Мне следует подходить к этому искусству борьбы с совершенно иных позиций. Пройдет немало времени, прежде чем я смогу разрешать конфликты с помощью слов.

Терри Добсон

из книги Дж. Кэнфилда, М.В. Хансена «Куриный бульон для души» («Исцеление души»)

Книгу можно скачать здесь

ИСТОРИЯ НА ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА

   Ларри и Джо Энн были ничем не примечательной супружеской парой. Они жили в обыкновенном доме на обыкновенной улице. Как многие другие семейные пары, они постоянно старались свести концы с концами и делали все необходимое для своих детей. Они были обычны и в том, что часто ссорились по пустякам. Чаще всего во время этих ссор они говорили о недостатках их брака и выясняли, кого следует в них винить.

Но однажды произошло нечто необычное.

— Знаешь, Джо Энн, у меня волшебный комод. Каждый раз, как я открываю ящик, он полон чистого белья и носков, — сказал Ларри. — Спасибо тебе, что ты наполняла его все эти годы.

Джо Энн посмотрела на мужа поверх очков.

— Что тебе надо, Ларри?

— Ничего. Я просто хочу, чтобы ты знала, как я ценю этот волшебный комод.

Это был не первый случай, когда Ларри делал что-то странное, поэтому Джо Энн выбросила этот случай из памяти. Но вот прошло несколько дней.

— Спасибо, что в этом месяце ты правильно подсчитала так много чеков в нашем домашнем гроссбухе, Джо Энн.

Не веря своим ушам, Джо Энн подняла глаза от штопки.

— Ларри, ты всегда жаловался, что я неверно подсчитываю чеки. Почему ты вдруг хвалишь меня?

— Это не важно. Мне просто хочется, чтобы ты знала, что я ценю твои усилия.

Джо Энн покачала головой и продолжила штопку.

— Что это случилось с ним? — пробормотала она себе под нос.

Тем не менее, когда на следующий день Джо Энн выписывала чек в бакалейном отделе, она взглянула на свою чековую книжку, чтобы убедиться, что написала все правильно.

— Почему я вдруг стала заботиться о правильности этих безликих чеков? — спросила она себя.

Она попыталась успокоиться, но Ларри продолжал вести себя странно.

— Что за прекрасный обед, Джо Энн, — заметил он однажды вечером. — Я очень ценю твою заботу. Подумать только, за последние пятнадцать лет, держу пари, ты приготовила четырнадцать тысяч завтраков, обедов и ужинов для меня и детей.

Затем:

— Послушай, Джо Энн, наш дом великолепно выглядит. Тебе пришлось немало потрудиться, чтобы сделать его таким.

И даже:

— Спасибо, Джо Энн, за то, что ты такая. Мне очень приятно быть с тобой рядом.

Джо Энн не на шутку встревожилась. «Где весь сарказм и критиканство мужа?» — думала она.

Ее страхи по поводу того, что нечто необыкновенное случилось с ее мужем, подтвердила ее шестнадцатилетняя дочь Шелли, которая пожаловалась:

— Папа определенно спятил. Он только что сказал мне, что я хорошо выгляжу. И это несмотря на всю мою косметику и мятую одежду. Это на него не похоже, ма. Что с ним случилось?

Что бы там ни случилось с ним, Ларри не отступал от своей практики. Изо дня в день он продолжал обращать внимание только на положительные моменты семейной жизни.

Шли недели, и Джо Энн начала привыкать к необычному поведению мужа, иногда она даже бросала ворчливое «спасибо». Она стала принимать это как само собой разумеющееся, пока однажды муж не озадачил ее еще больше.

— Хочу, чтобы ты сделала перерыв, — заявил Ларри. — Я сам помою посуду, так что оставь в покое сковородку и покинь кухню.

Последовала долгая пауза, затем Джо Энн сказала:

— Спасибо, Ларри. Большое спасибо.

Походка Джо Энн стала легкой, она обрела уверенность в себе и однажды даже тихонько запела. Казалось, она избавилась от дурного настроения.

«Мне нравится, как Ларри ведет себя», — подумала она.

Здесь можно было бы закончить эту историю, если бы однажды не произошло еще одно невероятное событие. На этот раз заговорила Джо Энн.

— Ларри, — сказала она, — я хочу поблагодарить тебя за то, что ты каждый день ходишь на работу и все эти годы обеспечиваешь меня и детей. Не помню, чтобы я говорила, как глубоко это ценю.

Ларри так никогда и не признался, почему он так резко изменил свое поведение, как бы настойчиво Джо Энн ни спрашивала его об этом. Так что скорее всего это останется тайной. Но это единственная тайна, которую я готова оставить неразгаданной.

Ведь Джо Энн — это я.

Джо Энн Ларсен «Дезерет ньюс»