Очень интересная статья
Саудовская Аравия на протяжении долгого времени является одним из
основных торгово-экономических партнеров США и главным поставщиком
нефти на американский рынок. Однако недавно король этой страны Абдалла
фактически обвинил Соединенные Штаты в гигантской махинации, целью
которой было изъятие огромных сумм денег у стран-экспортеров природных
ресурсов.

Разразившийся финансовый кризис стал настоящим бедствием для
большинства стран мира. Удар вышедшей из-под контроля стихии пришелся
не только по их финансовым учреждениям, но по экономике в целом.
Миллионы людей уже ощутили на себе негативные последствия в виде роста
инфляции, девальвации валют, безработицы, сокращения заработной платы и
пр. Но это, как утверждают специалисты, еще цветочки. Ягодки будут
впереди.

В экспертных кругах бытует относительно поверхностное объяснение
происходящего в финансовом секторе: мол, главная причина нынешнего
кризиса заключается в том, что американские банки продали обязательства
по ипотечным кредитам и страховкам на сотни миллиардов долларов банкам
в различных странах мира, а впоследствии выяснилось, что эти
обязательства не имеют реальной стоимости.

Однако некоторые специалисты – причем, самого высокого уровня –
высказывают мнение, что за кризисом стояло не банальное мошенничество
крупнейших американских банков, а нечто большее, выходящее за рамки
экономики.

Например, президент России Дмитрий Медведев, выступая на Международном
экономическом форуме, возложил вину за кризис 2007-2008 годов на
Соединенные Штаты. По мнению главы российского государства, виной всему
являются необузданные амбиции США, которые престали соответствовать
реальным возможностям этого государства.

Такого же мнения придерживается российский премьер Владимир Путин.
"Источник проблемы необходимо искать в США, где зародилась та рухнувшая
система. Волны этого обрушения и доходят до нас", – заявил 29 октября
глава правительства России, отвечая на вопросы читателей газеты "АиФ".

Наиболее откровенным оказался король Саудовской Аравии Абдалла Бен
Абдель Азиз. Как сообщает информационное агентство КСА, на встрече с
министром культуры и информации Иядом Бен Амином Мадани и
руководителями отдела СМИ министерства саудовский монарх отрытым
текстом сказал то, о чем, по тем или иным причинам, предпочитают
молчать монетарные власти многих стран, в том числе и России. По словам
короля, мировой финансовый кризис был спланирован изначально – его
целью были так называемые "фонды суверенного богатства" – накопления
государств в рухнувших американских финансовых учреждениях. "Сегодня
мир находится в состоянии скрытой экономической войны. Вам необходимо
учитывать это, отстаивая интересы религии и государства. Потому что
экономика – основа всего", – подчеркнул саудовский монарх.

Король выразил уверенность, что богатства Персидского залива стали
"объектом пристального внимания и интересов со стороны внешних сил".
"Ваши страны – цель для тех, кто покушается на имеющееся у вас благо.
Необходимо ценить, уважать и беречь его, исключив безрассудство,
лжепатриотизм и бесполезное тщеславие", – сказал глава саудовского
государства на встрече с министрами финансов и руководителями
центральных банков стран Персидского залива.

Здесь необходимо сказать несколько слов "фондах суверенного богатства",
о которых говорил король Абдалла. Словосочетание "фонд суверенного
богатства" или "суверенный фонд" (разновидностью которого является
российский Стабфонд) придумали инвестиционные банки для обозначения
фонда, который принадлежит какому-то суверенному государству. Фонд
состоит из валютных накоплений и прочих активов, в том числе
собственности, акций, облигаций и прочих финансовых инструментов.
Суверенный фонд чаще всего образуется в случае высокого торгового
профицита при экспортных операциях того или иного государства. Чаще
всего это экспорт природных ресурсов (нефти, газа), либо экспорт
товаров. Продажа на внешнем рынке товара приводит к тому, что у
государства на руках остается большое количество иностранной валюты.
Если ввезти всю заработанную валюту в страну и, скажем, раздать ее
населению, это приведет к высокому предложению иностранной валюты
внутри страны, что в свою очередь к падению курса ввезенной валюты
относительно собственной валюты государства, а это скажется на
повышении цены экспортных товаров на иностранных рынках в иностранной
валюте. Вместо того, чтобы ввозить валюту в страну, большее ее
количество остается за границей в виде "фонда".

По данным на ноябрь 2007 года, самыми крупными "суверенными фондами"
владели: ОАЭ ($875 млрд), Сингапур ($438 млрд), Норвегия ($367 млрд),
Саудовская Аравия ($300 млрд), Кувейт ($213 млрд), Китай ($200 млрд),
Россия ($133 млрд), Катар: ($50 млрд), Австралия ($49 млрд), Аляска
($40 млрд), Бруней ($30 млрд). Как видно из списка, владельцами
суверенных фондов являются в основном страны, поставляющие
энергоносители на экспорт. Китай скопил такую сумму за рубежом
благодаря экспорту своих товаров в США и Европу. Несмотря на то, что
все суверенные фонды мира составляют лишь 1/8 часть от всех пенсионных
фондов мира, где накоплено 21,6 триллиона долларов, они все равно
представляют собой внушительную сумму в 2.8 триллиона долларов – больше
чем все паевые инвестиционные фонды вместе взятые (1.7 триллиона
долларов). (Отметим, все данные приводятся на конец 2007 года,
впоследствии вышеперечисленные суммы заметно подросли за счет
стремительного роста цен на нефть).

Такое большое количество "свободных" денег вредно хранить мертвым
грузом. Во-первых, деньги имеют склонность к инфляции и значит
стоимость денег, лежащих мертвым грузом, со временем падает, а
во-вторых, деньги можно пустить в оборот, и они в конце оборота
увеличат общую сумму фонда, т.е. принесут новые деньги. Управлением
этого капитала и занимаются чиновники. Чаще всего фондом управляет
специальная государственная компания, которая решает, куда вложить
деньги фонда с наилучшей выгодой, что на эти деньги купить
(собственность или финансовые бумаги) и что продать. Цель "фонда
суверенного богатства" – сохранить и преумножить деньги, полученные от
высоких цен на энергоносители, до тех печальных времен, когда запасы
энергоносители в стране иссякнут, чтобы смягчить шок.

Главным средством вложения денег являются облигации займа других
государств. Самыми надежными из них считались облигации Резервной
системы США. Фактически облигации – это расписки, что Соединенные Штаты
взяли у вас в долг и обещают вернуть его через определенный период с
процентами. Они считались высоколиквидными (их охотно купит кто угодно)
и высоконадежными (дефолт исключен) финансовыми бумагами, которые с
низкой долей риска гарантируют вам фиксированный доход в размере от 5%
до 10% годовых в течение 10-15 лет. Следовательно многие государства,
которые, казалось бы, не испытывают особых симпатий к США, с помощью
своих "суверенных фондов" охотно дают США в долг и тем самым
финансируют американскую экономику. Однако есть у этой палки другой
конец: финансовые вливания ведут к увеличению экономического и
политического влияния страны-инвестора в стране, где та совершает свои
приобретения.

Так вот, король Саудовской Аравии Абдалла и его единомышленники
полагают, что американский финансовый кризис, распространившийся далеко
за пределы США, был частью плана по изъятию гигантских сумм,
заработанных нефте- и газодобывающими странами от продажи ресурсов в
результате высоких цен на сырье. Сторонники этой точки зрения
основывают свое мнение на американских исследованиях, в которых
высказывалось опасение относительно влияния инвестиций на экономику США
и Запада в целом. Специалисты изучали изменение политической ситуации в
результате экономического влияния на США нефтедобывающих стран,
которые, как утверждают авторы докладов, вынуждают Вашингтон
обслуживать их политические интересы. Один из этих докладов,
опубликованный в июне 2008 года, был подготовлен экс-директором отдела
планирования Госдепартамента США Ричардом Хаасом. Автор сконцентрировал
внимание на опасениях, связанных с усилением влияния "фондов
суверенного богатства" и их обладателей на финансовый рынок США вплоть
до полного контроля над ним. Автор второго доклада под названием
"Наступающие суверенитеты" (май-июнь 2008 года), профессор Школы права
и дипломатии Флетчера Университета Тафтса Дэниел Дрезнер, также
предостерегает власти от "фондов суверенного богатства", якобы
представляющих угрозу экономическим и политическим интересам США.

Аналогичное мнение высказали экс-госсекретарь США Генри Кисенджер и
профессор Гарварда и глава Национального бюро экономических
исследований Мартин Фельдштейн. На страницах газеты "Интернэшнл Геральд
Трибьюн" (за 19.09.2008), они дали свою оценку ситуации, связанной с
накоплением миллиардов нефтедолларов странами Персидского залива. По их
мнению, "суверенные фонды" этих стран оказывают крайне негативное
влияние на политику США, в том числе на Ближнем Востоке.

Точка зрения, озвученная саудовским монархом, подтверждается целым
рядом аналитических материалов, вышедших после начала кризиса. В
частности, в них говорится, что Соединенные Штаты испытывают большие
сложности с выплатой гигантских процентов по своим обязательствам, а уж
масштабного оттока капитала они просто не переживут. Эксперты в той или
иной форме говорят о наличии плана, предусматривающего умышленное
банкротство отдельных компаний и банков США, и в первую очередь тех, в
которых сосредоточены нефтедоллары из арабских и азиатских стран.
"Фиктивные" банкротства, по их мнению, имели своей целью изъятие не
только средств арабских "фондов суверенного богатства" размером свыше
одного триллиона долларов, но и фондов других стран, таких как Япония,
Китай, Сингапур, Южная Корея, Россия, Бразилия и т.д совокупным
размером более 2,5 триллиона долларов. Эти гигантские суммы были
инвестированы в американскую экономику и считаются долгом США перед
странами-кредиторами. Если, последние, как утверждают специалисты,
планировали возвратить их с "набежавшими" внушительными процентами, то
это означало только одно – банкротство всей страны. Таким образом, этот
шаг был вынужденной мерой, предпринятой для спасения "Американской
капиталистической империи" от экономического и политического краха.

Более того, большинство экспертов сходятся во мнении, что странам,
пострадавшим в результате этой аферы, скорее всего не удастся получить
компенсацию у разорившихся американских финансовых учреждений, которые
(как и их преемники) защищены от кредиторов Законом США об инвестициях.
Это значит, что в числе обманутых вкладчиков окажется и Россия, львиная
доля Стабфонда которой инвестирована в экономику США.


Автор: Рустам Адиуллин



Источник: ИсламНьюз

Решил я для себя, что украинцем  буду,
Но русский я не брошу никогда,
Язык,культуру предков не забуду,
За это всё  сейчас идет борьба.

Ведь можем сосуществовать,
Поймем друг друга мы без перевода,
А дело власти, разделять,
Один народ на два народа.

Но есть такие украинцы,
Что пообщавшись с ними,
Хочу перенести границу,
И присягнуть России.

Из-за таких у нас все беды,
Они раскол и сеют,
Одел бы их в дырявы кеды,
И всех пешком в Рассею.

Я не пойму,чем хуже мы?!
Мы тоже украинцы!
Кому и что мы здесь должны!?
Нам может утопицца?

Ведь есть и укры ведь с мозгами,
С мозгами есть и россы,
А есть уроды между нами,
Сломал бы сука нос им.







 

- товарищи, великая, рабоче-крестьянская революция свершилась 

- УРА 

- я объявляю, что все фабрики и заводы отныне ВАША собственность 

- УРА 

рабочий день теперь будет 10 часав 

- УРА 

- когда поднимим страну и экономику, рабочий день будет 8 часов 

- УРА 

- когда победит социализм на земле, рабочий день будет 6 часов 

- УРА, СЛАВА товарищу ЛЕНИНУ !!!! 

- а при коммунизме вообще никто работать не будет 

- УРА, ДА ЗДРАВСТВУЕТ товарищ ЛЕНИН

- вот смотрю я на вас, товарищи рабочие, и понимаю - НИХУЯ ВЫ НЕ ХОТИТЕ РАБОТАТЬ

Прорабатываю материалы о революционной ситуации в Украине и, конечно же, не обошлось без Ильича. Выкладываю наиболее интересные цитаты из "Государства и революции", часть из которых будет включена в статью "Государство и революция: вспоминая Ильича". Я задумал цикл статей преломляя сегодняшнюю действительность сквозь опыт великих исторических деятелей. Государство есть продукт и проявление” непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы. (стр.7) Возьмите то, что произошло в России за полгода после 27 февраля 1917 г.29: чиновничьи места, которые раньше давались предпочтительно черносотенцам, стали предметом добычи кадетов, меньшевиков и эсеров. Ни о каких серьезных реформах, в сущности, не думали, стараясь оттягивать их “до Учредительного собрания” – а Учредительное собрание оттягивать помаленьку до конца войны! С дележом же добычи, с занятием местечек министров, товарищей министра, генерал-губернаторов и прочее и прочее не медлили и никакого Учредительного собрания не ждали! Игра в комбинации насчет состава правительства была, в сущности, лишь выражением этого раздела и передела “добычи”, идущего и вверху и внизу, во всей стране, во всем центральном и (с.30) местном управлении. Итог, объективный итог за полгода 27 февраля – 27 августа 1917 г. несомненен: реформы отложены, раздел чиновничьих местечек состоялся, и “ошибки” раздела исправлены несколькими переделами. “…Что насилие играет также в истории другую роль” (кроме свершителя зла), “именно революционную роль, что оно, по словам Маркса, является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым, что насилие является тем орудием, посредством которого общественное движение пролагает себе дорогу и ломает окаменевшие, омертвевшие политические формы (стр.20) Государство есть особая организация силы, есть организация насилия для подавления какого-либо класса. Какой же класс надо подавлять пролетариату? Конечно, только эксплуататорский класс, т.е. буржуазию. Трудящимся нужно государство лишь для подавления сопротивления эксплуататоров, а руководить этим подавлением, провести его в жизнь в состоянии только пролетариат, как единственный до конца революционный класс, единственный класс, способный объединить всех трудящихся и эксплуатируемых в борьбе против буржуазии, в полном смещении ее. (стр.25) Но чем больше происходит “переделов” чиновничьего аппарата между различными буржуазными и мелкобуржуазными партиями (между кадетами30, эсерами и меньшевиками, если взять русский пример), тем яснее становится угнетенным классам, и пролетариату во главе их, их непримиримая враждебность ко всему буржуазному обществу. Отсюда необходимость для всех буржуазных партий, даже для самых демократических и “революционно-демократических” в том числе, усиливать репрессии против революционного пролетариата, укреплять аппарат репрессий, т.е. туже государственную машину. Такой ход событий вынуждает революцию “концентрировать все силы разрушения” против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, а разрушение, уничтожение ее. (стр.30) «Во-вторых, особенного внимания заслуживает чрезвычайно глубокое замечание Маркса, что разрушение [c.38] бюрократически-военной государственной машины является “предварительным условием всякой действительной народной революции». (стр.39) Маркс: «Единство нации должно было стать действительностью посредством уничтожения той государственной власти, которая выдавала себя за воплощение этого единства, но хотела быть независимой от нации, над нею стоящей. На деле эта государственная власть была лишь паразитическим наростом на теле нации”… “Задача состояла в том, чтобы отсечь чисто угнетательские органы старой правительственной власти, ее же правомерные функции отнять у такой власти, которая претендует на то, чтобы стоять над обществом, и передать ответственным слугам общества». (стр. 51) Видали ли они когда-нибудь революцию, эти господа? Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек, т.е. средств чрезвычайно авторитарных. И победившая партия по необходимости бывает вынуждена удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие. Если бы Парижская Коммуна не опиралась на авторитет вооруженного народа против буржуазии, то разве бы она продержалась дольше одного дня? Не вправе ли. мы, наоборот, порицать Коммуну за то, что она слишком мало пользовалась этим авторитетом? Итак: или – или. Или антиавторитаристы не знают сами, что они говорят, и в этом случае они сеют лишь путаницу. Или они это знают, и в этом случае они изменяют делу пролетариата. В обоих случаях они служат только реакции” (стр. 63)

Демократия не тождественна с подчинением меньшинства большинству. Демократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, т.е. организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части населения над другою. (стр.83).

Свобода капиталистического общества всегда остается приблизительно такой же, какова была свобода в древних греческих республиках: свобода для рабовладельцев. Современные наемные рабы, в силу условий капиталистической эксплуатации, остаются настолько задавленными нуждой и нищетой, что им “не до демократии”, “не до политики”, что при обычном, мирном течении событий большинство населения от участия в общественно-политической жизни отстранено. (стр.87) Демократия для ничтожного меньшинства, демократия для богатых, вот каков демократизм капиталистического общества. Если присмотреться поближе к механизму капиталистической демократии, то мы увидим везде и повсюду, и в “мелких”, якобы мелких, подробностях избирательного права (ценз оседлости, исключение женщин и т.д.), и в технике представительных учреждений, и в фактических препонах праву собраний (общественные здания не для “нищих”!), и в чисто капиталистической организации ежедневной прессы и так далее и так далее, – мы увидим ограничения да ограничения демократизма. Эти ограничения, изъятия, исключения, препоны для бедных кажутся мелкими, особенно на глаз того, кто сам никогда нужды не видал и с угнетенными классами в их массовой жизни близок не был (а таково девять десятых, если не девяносто девять сотых буржуазных публицистов и политиков), – но в сумме взятые эти ограничения исключают, выталкивают бедноту из политики, из активного участия в демократии. Маркс великолепно схватил эту суть капиталистической демократии, сказав в своем анализе опыта Коммуны: угнетенным раз в несколько лет позволяют решать, какой именно из представителей угнетающего класса будет в парламенте представлять и подавлять их! (стр 88)

Мы знаем, что коренная социальная причина эксцессов, состоящих в нарушении правил общежития, есть эксплуатация масс, нужда и нищета их. С устранением этой главной причины, эксцессы неизбежно начнут “отмирать”. Мы не знаем, как быстро и в какой постепенности, но мы знаем, что они будут отмирать. С их отмиранием отомрет и государство. (стр. 91)

Буржуазное право по [c.98] отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Демократия есть форма государства, одна из его разновидностей. И, следовательно, она представляет из себя, как и всякое государство, организованное, систематическое применение насилия к людям. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, она означает формальное признание равенства между гражданами, равного права всех на определение устройства государства и управление им. А это, в свою очередь, связано с тем, что на известной ступени развития демократии она, во-первых, сплачивает революционный против капитализма класс – пролетариат и дает ему возможность разбить, сломать вдребезги, стереть с лица земли буржуазную, хотя бы и республикански-буржуазную, государственную машину, постоянную армию, полицию, чиновничество, заменить их более демократической, но все еще государственной машиной в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к поголовному участию народа в милиции. (стр. 100) Чем демократичнее “государство”, состоящее из вооруженных рабочих и являющееся “уже не государством в собственном смысле слова”, тем быстрее начинает отмирать всякое государство.

Ибо когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных “хранителей традиций капитализма”, – тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие – люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой. (стр.102)

Написали русские ребята, но у нас будет нечто подобное уже в ближайший месяц два буквально

Итак, соблюдая хронологическую последовательность, начнем с события № 1. В городе Н-ске произошло массовое высвобождение людей с местного машиностроительного (металлургического, химического и т. п.) градообразующего предприятия. Его владелец несколько месяцев пытался не допустить этого, отправив наиболее ценных работников в административные отпуска с выплатой 2/3 зарплаты и уволив почти весь офисный персонал. Но чудо не произошло: спрос на продукцию этого завода так и не восстановился до предкризисного уровня, деньги на поддержание оставшихся кадров тоже кончились. Вот и пришлось увольнять всех подряд.

Событие № 2. В Н-ске вдруг появилось несколько тысяч безработных людей, которые были бы согласны практически на любую оплачиваемую занятость (семьи-то кормить надо!), но и ее, оказывается, уже нет. Малый бизнес, бурно развивавшийся в конце 80-х — в 90-е гг. благодаря предпринимательской активности бывших инженеров, конструкторов и чиновников, в 2000-е гг. перестал расти из-за мощнейшего административного пресса. В результате он не сможет абсорбировать большие массы новых безработных. Появившиеся бюджетные сложности (начиная с низких цен на нефть и кончая тем, что остановившийся завод перестал пополнять своими налогами н-скую казну) резко снизили число даже самых примитивных вакансий в бюджетной сфере.

Событие № 3. Сжавшийся платежеспособный спрос населения привел к кризису н-ской розничной торговли. Появившиеся было всевозможные супермаркеты и универсамы закрываются, порождая еще одну волну высвобождений. Выживают только небольшие торговые точки, торгующие самыми элементарными вещами — хлебом, крупой, молоком, дешевой колбасой, сухими супами. Одинокие старушки, стоя на улицах, пытаются продать выращенные на собственном огороде овощи. Появляются блошиные рынки.

Событие № 4. Полный паралич администрации региона и мэрии Н-ска. Воспитанные в страхе потерять теплые места в «вертикали власти» чиновники ждут указаний сверху. А в это время по федеральным телеканалам в перерывах между ледовым шоу и «Кривым зеркалом» сообщают «о некоторых наших затруднениях, спровоцированных американским экономическим кризисом».

Событие № 5. Среди людей, доведенных до отчаяния потерей даже самых примитивных жизненных перспектив, начинается брожение, которое стихийно перерастает в открытый протест. Жители Н-ска идут к местной мэрии, требуя от власти хоть что-то сделать. Растерянные чиновники разбегаются, опасаясь насилия. Милиция не вмешивается, но и не скрывает симпатий к «бунтовщикам», многие из которых соседи или даже родственники.

Событие № 6. Люди занимают покинутые чиновничьи кабинеты. Появляются стихийные лидеры, которые пытаются ввести события в организованное русло. Среди вожаков нет местных партийных руководителей, например коммунистов. Они намертво встроены в псевдопартийную систему, сформировавшуюся в начале 2000-х гг., и впали в такой же ступор, как и чиновники. Более того: члены «Единой России» лихорадочно прячут в потайные места (а то и сжигают на газу) свои партийные билеты.

Событие № 7. Вышестоящим властям — начиная от губернатора и кончая президентом России — предъявляются требования: «Верните работу!», «Зажравшихся чиновников — к ответу!». Есть шанс и на выдвижение лозунга «Россия — для русских!». Объявляется, что здание мэрии не будет освобождено до выполнения этих требований.

Событие № 8. Региональный губернатор, получив сообщение о событиях, происходящих в Н-ске, срочно связывается с Москвой. Первые сообщения о беспорядках просачиваются через интернет и телефон в информационное пространство. О них сообщают «Эхо Москвы» и «Свобода». Федеральные телеканалы молчат.

Событие № 9. Москва на запрос губернатора не отвечает. В высоких кабинетах царит легко объяснимая растерянность: идти на переговоры с собственным населением — это далеко не то же самое, что кричать в телефонную трубку: «Шамиль Басаев, ты меня слышишь?!» Применить силу? Только ее, оказывается, и нет. Местная милиция против своих горожан не пойдет. Прислать ОМОН? А если прольется кровь? Тогда пожар может полыхнуть дальше. Тем более что «бунтовщики» доведены до отчаяния и им нечего терять. Кроме того, в Н-ск начали прибывать нежелательные свидетели — журналисты.

Событие № 10. После долгих размышлений губернатору дается приказ: выехать на место и начать переговоры, попытавшись уговорить людей разойтись по домам в обмен на обещание разобраться с создавшейся ситуацией.

Событие № 11. Губернатор, понимая, что его все равно уволят за то, что он допустил ситуацию в Н-ске, подает в отставку. Обстановка в регионе обостряется. Спешно избранный по московской рекомендации местным законодательным собранием новый глава администрации прислан из другого региона.

Событие № 12. Новый губернатор публично объявляет о том, что один из банков «с государственным участием» готов дать льготный кредит для возобновления работы закрытого в Н-ске градообразующего предприятия.

Событие № 13. Жители Н-ска требуют, чтобы губернатор стал их заложником до момента исполнения данных им обещаний.

Событие № 14. Подобные волнения вспыхивают в М-ске…

В 1985-1987 гг. японские власти организовали
массированный вброс денег в экономику. Делалось это путём льготного
кредитования коммерческих банков. Так вот, учётная ставка Банка Японии
была в те годы снижена с 5% до 2,5%.


Банки дружно кинулись занимать у государства. Естественно, при этом
банкирам ненавязчиво намекали, что полученные средства лучше всего
ссудить строительным компаниям и фермерам, которые имеют очень сильных
лоббистов в ЛДП, правящей японской политической партии. В результате в
строительном секторе произошёл фантастический бум. Цены на недвижимость
многократно взлетели. Владельцы недвижимости закладывали её и
инвестировали полученные от залога деньги в новые строительные проекты.
А правительство всё накачивало и накачивало экономику деньгами.


В 1986-1990 гг. денежная масса в среднем возрастала почти на 11%.
Индексы цен при этом оставались стабильными, поэтому никто не
признавал, что в стране разворачивается инфляция. Это не удивительно –
ведь подорожание недвижимости и ценных бумаг в большинстве таких
индексов не отражается. А оно было колоссальным, потому что как раз на
эти рынки и впрыскивалась основная сумма эмиссионных денег. Японские
акции на протяжении 1985-1990 гг. подорожали вчетверо, а земля и
постройки – в несколько десятков раз. Банк Японии действительно сбил
процентные ставки. Теперь долгосрочные ссуды выдавались не под 7%, а
под 5%, а краткосрочные – вообще под 4%. Разумеется, количество
желающих занять только увеличивалось. Пузырь надулся до размеров,
неслыханных в истории человечества. Но вот настал 1990 год, и

он лопнул.


Дело в том, что многие японские банки, совсем уже распухшие от
дармовых денег, решили пополнить портфели своих активов иностранными
валютами. И стали скупать доллары США, южнокорейские воны и выраженные
в них ценные бумаги. Поскольку при этом они дружно выставили на продажу
огромное количество иен, японская валюта начала падать в цене.


Обеспокоенный этим Банк Японии 25 декабря 1989 года повысил
процентные ставки. Вслед за этим и коммерческие банки объявили, что
больше не будут кредитовать своих клиентов так дёшево. Для многих
заёмщиков, особенно для тех, кто хотел расплатиться по старым долгам,
сделав новые, это было тяжёлым ударом. Такие люди кинулись продавать
свою недвижимость и ценные бумаги. Эта волна продаж совпала с тем, что
на рынок перестали поступать деньги от эмиссии. В результате цены стали
катастрофически обваливаться.


За один только 1990 год японская недвижимость подешевела вдвое, и
примерно на столько же обесценились акции. А ведь многие объекты
недвижимости были залогами по кредитам. Банки оказались в ситуации,
когда вместо того, чтобы получить назад деньги, которые они ссудили
заёмщикам, они могут рассчитывать лишь на недвижимость, которую можно
продать в лучшем случае за две трети от исходной суммы. Это означало,
что неизбежны массовые банкротства банков – с понятными последствиями
для вкладчиков и вообще для большинства экономических агентов в стране.
Настал момент, когда на смену буму приходит грандиозный крах. И вот
тут-то началось самое страшное – то, что придало японскому кризису
такую неслыханную в истории длительность. Правительство попыталось
предотвратить неизбежные последствия ошибочных инвестиций и сделало
всё, чтобы спасти банки, которые накопили триллионы безнадёжных
кредитов.


В 1990-1999 годах было принято девять «программ стимулирования
экономики» на общую сумму 888 млрд. долларов. Их суть была в том, что
государственный бюджет выплачивал особо бедствующим компаниям пособия;
кроме того, значительные суммы были потрачены на борьбу против снижения
цен. Так, за 10 лет строительная отрасль получила от правительства
заказы на 60 трлн. иен, что составляет примерно треть

от всех строительных заказов за этот период.


Была возобновлена денежно-кредитная экспансия – учётную ставку
снизили с 6% в 1991 году до 0,5% в 1997 году и до 0% в 2000 году,
причем на нулевом уровне она держалась до июля 2006 года, когда её
повысили до 0,25%. Денежная масса на протяжении 1991-98 гг. ежегодно
увеличивалась на 2,8%, а в последующие годы – ещё сильнее. Банк Японии
принял программу выкупа ценных бумаг непосредственно у коммерческих и
промышленных предприятий, а не у банков. Ведь банки тратили всё, что
получали от государства, на покрытие своих убытков по безнадёжным
долгам, а новых кредитов практически не выдавали. Поэтому правительство
и прибегло к такому способу вбрасывать деньги в экономику. Помните про
«операции на открытом рынке»? Это они и есть.


Чтобы препятствовать падению курсов акций, Банк Японии начал
устраивать интервенции на фондовом рынке, массированно скупая ценные
бумаги, лишь только индекс Nikkei упадёт ниже отметки 12000. В
результате индекс действительно не падает ниже этого уровня, но и не
растёт. Наверное, вы уже осознали общую логику этих мер. Японские
власти пытаются спасти те предприятия, особенно банки и строительные
компании, которые в период бума совершили наиболее тяжёлые ошибки. Ради
этого они прибегают к самым разным средствам, в том числе всячески
препятствуют падению цен на недвижимость и ценные бумаги, стараясь
удержать их на завышенном уровне. В итоге оба процесса – разорение
неудачников и сдувание ценового пузыря – происходят как в замедленном
кино.


Банки и компании с гигантскими долгами превратились в чудовищных
призраков, которые не могут ни жить, ни умереть, а только растягивают
свою мучительную агонию, высасывая ресурсы из более здоровой части
экономики. Цены остаются противоестественно завышенными (сегодня Япония
по-прежнему самая дорогая страна мира), но правительство мешает им
снижаться, считая дефляцию самым страшным злом, какое

только было возможно.


В 1991-1994 гг. японская недвижимость подешевела на 80%, а после
этого с каждым годом становилась всё дешевле и дешевле. Но ей
по-прежнему не дают упасть до естественно-рыночного уровня, и каждый
шаг в этом падении превращается в трагедию. И эта история длится уже 15
лет. Индекс Nikkei сегодня всё ещё выше, чем накануне бума (в 1985 году
он был равен 9500), потенциал падения цен на недвижимость тоже не
исчерпан. Пятнадцать лет непрерывной депрессии – это уникальный мировой
рекорд. Но если сознательно проводить политику, растягивающую самую
неприятную из всех фаз делового цикла, ничего другого и быть не может.


Что же должно делать японское правительство, чтобы страна вернулась
к нормальной жизни? Для этого надо отказаться от вмешательства в
экономику и не препятствовать естественным процессам снижения цен и
разорения компаний с безнадёжными долгами. В частности, необходимо
немедленно перейти к жёсткой денежной политике и сбалансировать
государственный бюджет, отменив всевозможные субсидии полуживым банкам
и предприятиям.


Валерий Кизилов

Григорий Сапов

В громком деле о «Бентли», сбившем насмерть мотоциклистку Анну
Мишуткину, стали известны новые подробности. Водитель авто, 24-летний
сын известного в Крыму депутата и бизнесмена Иосифа Файнгольда Виталий
сейчас в уголовном деле по факту ДТП проходит как свидетель. Об этом
сообщил начальник пресс-службы крымской милиции Александр Домбровский,
добавив, что пока рассматривается версия, что правила нарушила погибшая
Мишуткина, пересекая встречную полосу, пишет «Сегодня».



Ему не запрещено и выезжать за пределы страны, потому как дело
возбуждено не в отношении него, а по факту. Неофициально наши источники
в УМВД Крыма говорят, что дело может затянуться очень надолго.



Близкие же друзья погибшей Ани нам рассказали, что осиротевшей малышке Еве по сей день не говорят о гибели мамы.



«С ней работают психологи, готовят к тому, чтобы она привыкла жить
без мамы. Были разговоры, что отец Файнгольда согласен помогать
деньгами Еве до ее 18-летия и, возможно, даже купит квартиру», -
рассказали близкие друзья Мишуткиной Ашот Акопян и Яна.



Отец Евы Денис Мишуткин рассказал, что общаются они только с Иосифом Файнгольдом.



«Такой разговор у нас был. Но я сказал, что в состоянии сам
обеспечить свою дочь, а если возникнет необходимость, буду говорить с
Файнгольдом-старшим, он — адекватный человек», - сказал он.



В приемной Иосифа Файнгольда секретарь рассказала, что Виталий
сейчас дома, но регулярно ходит на процедуры в больницу. Обещал ли шеф
помогать потерявшей мать девочке, там не знают.

Наверное, каждый из вас не раз замечал, что люди быстро привыкают к хорошему, после чего начинают требовать еще лучшего. Стоит только дать повод сесть на шею - и ноги все плотнее эту шею сжимают. Недавно где-то услышала, что  голландская молодежь не хочет идти работать, потому что пособия по безработице столь велики, что позволяют нормально жить. Вот вам и социальная политика. Сели на шею государству - и слезать не хотят. У нас выплаты, конечно, мизерные, то аналогию провести можно.
Так вот, социальные выплаты, вроде бы, помогают людям, которые оказались в трудном положении. Но, с другой стороны, они делают необходимость шевелить мозгами (и всем остальным) не такой острой. И наша природа, к сожалению, такова, что мы тянемся к этой привилегии социальных льгот, как к костылям, хотя они и не нужны. К чему это я? Последние изменения, которые рассматриваются парламентариями для создания второго антикризисного пакета законопроектов, как раз предусматривают увеличение таких льгот. Не зарплат, не рабочих мест, не микрокредитов для населения, а именно льгот.

И вот что я думаю по этому поводу. Инстинкт самосохранения чересчур активен в нас - он управляет нами с помощью страхов. И именно страх - есть самое эффективное средство управления человеком. А социальная поддержка его лишь подпитывает, не дает через него перешагнуть и освободиться. Так что социальные льготы – это лишь инструмент управления массами. Не больше.
Спасибо за внимание. Высказалась.