Куда бы ты ни шел, ты увидишь звезды.
Где бы ни сделал привал, ты упрешься в камень.
Ты можешь стать гордым орлом в белой дырявой туче,
А можешь просто оставить след в борозде лопатой.
Но все-равно твоя песня
Затихающей последней нотой,
Собирая огонь в надежде,
Вольется в собственное Солнце.
http://uda4a.org.ua/
- Перестань пить мою измученную кровь - кричала крепко сбитая женщина своему мужу, тщедушно-астенического вида мужчине, обреченно смотрящему в собственные носки туфлей тридцать восьмого размера. Женщина, увлеченно разбрызгивая желчь по всему периметру отдела супермаркета, продолжала:
- Вот же ж достался мне аспид непутевый. Специалист по нервовыматыванию. Нет, сидел бы себе дома и читал журнальчик научный. Так вместо этого поперся в магазин с дорогим товаром, куда только люди, понимающие толк в прекрасном, ходят. И за что мне это наказание? У всех мужья как мужья. А у меня - ходячая кладезь неприятностей. Вот, скажи, зачем тебе этот бинокль? На девок издали смотреть? Так ты давно уже плотью не интересуешься. Все в высших сферах бродишь. Мудило недотесаное... На звезды по ночам зыркать? Ну да! Конечно! Занятие, достойное уважения. Как-раз для людей с развитой мускулатурой! Эх, дать бы тебе разок по фейсу твоему! Так ведь не поймут же люди! Профессор, как-никак. У других мужики в доме, а у меня придурок этот. Ладно... чего стоишь, зыркаешь из-под себя? Пошли уже, чудо гороховое. Да положь назад бинокль этот. Хватит с тебя микроскопа, шо год назад купили...
Наблюдая исход семейной пары из отдела, продавец Маврикий Шлоссман радостно в себе размышлял - "Как хорошо, что я вовремя стал парнями интересоваться. Что ни говори, а у них больше понимания человеческого водится. Не то, что у фемин этих, у которых из женского только междуножье осталось. Все-таки, толерантность это хорошая штука. Не будь ее, ходить бы мне всю жизнь самому по местам скопления людей. А так и на меня, как на человека, люди смотрят. Ну да ладно.... надо Максиму позвонить, авось что-то с ним наладится..."
Утренний холодный город со слезами на вспотевших изнутри окнах.Серо-коричнеая грусть, укрытая рыжими пятнами мертвой листвы. В глазах все меньше и меньше зелени. Все больше сонной лени. По утрам тревожное мычание грязных машин. Вот-вот начнется ноябрь. Самый тяжелый месяц в году.
Ну и что? И в ноябре люди поют. И радуются. Да еще как! Да здравствует наступающий ноябрь! Месяц не растущих помидоров.
Кто по Зеланду плывет,
Тот ноябрь переживет!!!
Дорога,
Струйкой сочащаяся между гор,
Стремящаяся
Удрать из тесноты.
Где спокойной жизнью,
Живут лишь тени.
Ведь они близки и солнцу
И мраку.
Не спорят с небом
И совсем не мечтают
О счастье.
Заигравшись с петлей,
Тянущейся
С занудством улитки
Вверх
К холоду.
К дождю уставшему.
Снегу,
Навсегда проигравшему
Весне.
Все на пути сметая,
Мчится
Ветер над змейкой,
Спеша вверху заявить,
Что
Он подчинится лишь
Силе,
Спрятанной в высшей
Бесстрастной
Воле.
Как голуби, хотели они смотреть на небо только друг через друга. А потому - их небо было особенным, не таким как у других. И хотя оно также красилось синим, на нем никогда не замечалось туч, а свет лился всегда и отовсюду. Впрочем, такое небо есть у каждого. Только люди спрятали его в карманы. От страха, что оно достанется еще кому-то. Вот, чудаки! Не понимают, что неба хватает на всех. Его как не дроби - в каждом кусочке оно вновь возрождается в вечность...
Осенний ветер, дергая кленовые листья в порывистом танго, напоминает нам, что распутный бал вот-вот прервется долгим зимним антрактом.
Покосившийся старый плетень
У заброшенного дома
Рисует осенними красками
Грусть.
Надолго вписав октябрь
В область сердца.
Готовя рассудок к долгой зиме,
В которой уже не будет спешки,
А будет праздничное поедание
Того,
Что люди подразумевают
Под счастьем...
Многие ли из читающих эти строки знают, что такое "плерома"? Нет. Пожалуй, немногие. Это и не удивительно. Это из койне. Древнегреческого. Духовный термин. Обозначающий - "наполнение, полнота". Бог есть наполнение всего. Дух, проникающий все и вся. Вообще-то, когда начинаешь серьезно над этим размышлять, повторяю - серьезно, то чувствуешь, что почва уходит из-под ног. Мозг лихорадочно крутит что-то там внутри, серое вещество плавится, а Бесконечность парализует саму способность соображать.
Итак. Как может Полнота объять бесконечное? Уже тут мы стопорим, чешем там, где - кому удобно, - и спешим попить чего-нибудь. Ну... там чайку или кофию какого. Чтобы отвлечься и не запороть платы свои.
Илюху, паренька шести лет, спрашивали родители: " Мы, что - мало тебя любим???" Он с важным видом философа, прожившего длинную и трудную жизнь, отвечал:
- Любви много не бывает!
Так, если Любовь есть полнота, разве ее возможно поделить на части? И употреблять для нее понятия - "больше-меньше"?
Видел ли ты черничный дождь? Тот, что вытягивает сердце из торжественной тишины в направлении невидимого света. По капле бьющий в пульсирующую точку, где начинается твое совершенство. Отсекающее косыми струями вчерашнее ползущее невежество.
Если ты хоть раз в жизни видел черничный дождь, твое спящее движение не принесет тебе больше иллюзорных ощущений прикосновения. Так как Присутствие положило твои ноги на порог того, чему нет названия. Которое значительно больше того, что ты когда-либо вмещал в своих внутренностях.
Разденься. Подставь свои худые плечи этим черничным потокам. Открой рот. И ты услышишь, что твоя гортань стала способна вымолвить СЛОВО. Она переполнена Им. Звенящим новыми красками... В которых уже нет и никогда не будет больше печали...
- Что вы имеете ввиду, падре?
- Я имею ввиду то же, что и вы. Я говорю о "проникновении". - А… понимаю. Однако, мне хотелось просто вас позлить... немного. Итак, вы спрашиваете о "проникновении". Я думаю, оно началось погожим летним утром после совместно выпитой чашечки бразильского кофе. Как-никак, южная кровь. Впрочем, на Севере, говорят, тоже люди рождаются. Но верить, что так, вовсе не обязательно. И, вообще, не пора-ли нам посмотреть на все сие через карточный стол? Это лучше, нежели бегать с ножом какого-нибудь ревнивца в спине. Заметьте, падре, – в собственной спине. - Да уж. Вы, несомненно, правы. Однако, до чего мир испортился за последние двести лет. Уже нельзя ни с кем и пошутить от доброты душевной. Только и остается, что залить сознание гасконским, дабы не видеть всех этих гнусных рож. А ведь когда-то, если верить моему отцу, добрые люди запросто могли нуждающемуся в "проникновении" одолжить на графинчик красного. Но я этому не верю. Нет … Совсем не верю…
