Мал бриг, зовётся "Ангелочком"

Я- Ангелочек, так зовут...
Плывёт корабль, на нём -девчонка,
ах, не обычная девчонка!
Она любовью верть да круть,
как правлю я своим рульчонком.

Я -Ангелочек, так зовут...
Одета в сотенки флажочков;
а капиташа, милый очень,
моим "рулём" весьма надут,
как перва` сотенка флажочков.

Я-Ангелочек, так зовут...
Увижу, где мерцает свечка-
по мне горит: бегу овечкой,
с тоской деля свой долгий путь:
всегда была и есть овечкой.

Я- Ангелочек, так зовут...
По-вашему, овечка- сучка,
брехать и лаяться научка,
громы и молнии во рту?
Ах ,чортов ротик- неприручен!

Я- Ангелочек, так зовут...
Неслышно брошусь оземь с горки,
сломаю рёбрышко что корку:
пусть душу дёшево возьмут:
она, душа- от этой корки!

Я- Ангелочек, так зовут...
Бросаю едкое с(з)ловечко,
стреляю в нужное местечко
милёнку. Он: "болит не тут".
Он мёртв от меткого словечка!

Я- Ангелочек, так зовут...
Мря душа- она котёнок,
а тело- раз-два-три-мышонок:
обоих паруса несут...
Душа шустра на лапках тонких.

Я- Ангелочек, так зовут...
Итак: корабль, на нём -девчонка,
ах, не обычная девчонка!
Она любовью верть да круть,
как правлю я своим рульчонком.

продолжение следует; перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Фридрих Ницше, "Идиллии из Мессины"

Принц Вольный Птиц:

Я на сучке` повис корявом
над горкой- море подо мной,
в гостях у птаха- мы играем:
лечу за ним- и отдыхаю,
бью ветер ма-а-леньким крылом.

Седое море неспокойно,
во сне бурчит "увы" и "ах".
Забыл, зачем и где постой мой,
обет, страх, кару не припомню:
поводыря указка- взмах.

За шагом шаг- и жизнь неми`ла!
Ворочать лапы как медведь!
Я уподобился ветрилу,
люблю вот так парить на крыльях
пусть сзади птиц: вприглядку ведь.

Благоразумие? ...порочно:
Язык и разум- пара лап!
Полёт мне дал паренья мощи
и научил вещам хорошим:
шутить и петь, играть в слова.

Мудрить наедине- разумно!
Петь в одиночку- ерунда!
Салон мой будет этим лугом,
со мной присядьте ладно кру`гом
вы, птички милые- сюда!

продолжение следует; перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Вас обольщает сутенёр.
Вы не годитесь для эскорта:
пускай в груди кипит реторта-
разденьтесь зеркалу в упор.
(...Ах, верно: чЮффстфам нет прИграды.
Друзья по блогам будут рады...)
Не возвращайтесь ни-ког-да
в фатеру, сад, на пепелище:
вас в морге киевском отыщут
по нику среди прочих дам.

Подумайте о нажитом
трудом, нахрапом, сметкой, по`том
с ликёром сладким "для полётов",
с детьми, супругом и котом.
(Бескрылым свойственно стремиться,
но хлеба в небе ищут птицы.)
Ваш визави, пока мираж,
он слишком рьяно освещает
свой образ жисти, экипаж-
а вы от зависти ручная.

Вас не устраивает жизнь?
Вы приспособились к житухе.
В Сети достаточно порнухи.
Соседи тоже хороши.

Твой друг упал и не встаёт...
Колбасный цех народу полон.
Власатый чёртушко поёт
каким то девкам жалким, голым.

В колбасном про`клятом цеху
не сразу видно ху из ху.
Твой друг упал и не отжался:
он ОЧЕНЬ СИЛЬНО ОБЛАЖАЛСЯ.

Берётся бог за вертела
и нечто вязкое колбасит.
Привет, селям, как слышно, Вася:
такие, блин, в цеху дела.

Любите деньги не всерьёз,
без чувств банкноты лобызая,
не распыляя амбры грёз:
так ищёт куст пугливый заяц.

Князи, Мазепа, президент,
который так недолго правил-
их мир витиями воспет
мечу покорными...оралу?

Беда, когда их вовсе нет,
сегка засаленных бумажек.
Хотя бы несколько монет-
и тех в кармане нету даже...

Пока они не разошлись,
пока в миру не разбежались...
Живите так, любите жизнь,
устройтесь как-нибудь с державой.

Итак, пока не разошлись,
пишите на полях признанья
для нелюбимых вами лиц
в лесу ,увы, не первозданном.

Изобразите свой портрет
размером с семечко гороха-
он будет пальцами согрет,
а также- палочками Коха.

Начальство вредно не любить-
тогда от ненависти тошно.
А деньги незачем копить-
они уходят к нехорошим.

И ,прикрывая срамом грёз
свои достоинства лихие,
питайтесь соками берёз,
устройтесь как-нибудь в стихиях.

Максим Рильський, "Ніцше", 1922 р.

Змію, людину, сонце та орла
благословив він у високих горах:
премудрість, світло, серце, міць крила-
для бурь, для щастя, для висот прозорих.

Безумієм чоло оповила
йому гадюка; терни мислів хворих
людина непомітно принесла;
орел упав на землю, в тлін і порох.

І він до сонця руки підійняв,
але воно сміялося зрадливо,-
и на устах мовчання він поклав.

Чужий любові и далекий гніву,
по сходах таємничих він зійшов,
де мертвий гнів і нежива любов.

Змею, особу, солнце и орла
благословил он, среди гор открывшись:
премудрость, свет и сердце, мощь крыла-
для бурь, для счастья, для прозрачных высей.

Ползучий недочеловек
ему добавил в мысли яду-
упал орёл в песок иссохших рек,
змея поживу приняла в награду.

Он прямо к солнцу руки простирал-
оно улыбкой едкой отвечало-
и свет уста печатью плотно сжал.

И он спустился в склеп, к своим началам,
к любви и гневу равно охладевший,
в зимовье Прозерпины, в платье вешнем.

перевод с украинского Терджимана Кырымлы

Атанас Далчев "Църквата на Отон I в Мемлебен", 1976 г.

Във църквата преди хилядолетие,
тъй както туй запомнил е светът,
витязи с окована в броня гръд
погребали на своя крал сърцето.
В соборе этом рыцари в броне
похоронили сердце сюзерена:
тысячелетью вышла перемена,
а в храму замещенья нет. 

При блясналите свещи заиграват
пред погледа ни светлина и мрак
и сенките на миналото пак
като че ли под свода оживяват.
В огне свечей пред взором нашим
лучи сыграли б с темнотой
и тени прошлого утратили б покой,
ожившие как будто, не иначе.

Но е практична ерата модерна
и днес потомците на Отон там,
на разкрач от свещения му храм,
са построили свинеферма.
Но вот пришла практичнейшая эра:
отоновы потомки рядом с храмом
сященным выстроили "пару",
близ стен тысячелетних- свиноферму.  

Затуй и щом от древните руини
изпъплихме във наште времена,
ни сепна неочаквана воня...
припадаше нощта, грухтяха свини.
Из принципа и сообразно моде
кормушку рядом с храмом узаконив,
мы плаваем в нежданных волнах вони...
ночь опускалась, хрюкало отродье.

Стихотворения не было опубликовано при жизни автора, но- лишь спустя несколько лет в сборнике Атанаса Далчева "Стихотворения. Фрагменти.", С. ,1998 г., издательство "Захарий Стоянов".

курсивом- перевод Терджимана Кырымлы

Атанас Далчев, "Есенно завръщание", 1924 г.

Мойто есенно скръбно завръщане
подир толкова пролетни дни
в безутешната бащина къща
с боядисани жълто стени.
Осень. Скорбно моё возвращение
после стольких весенних-то дней
в дом родительский без утешения,
дом осеннего сада желтей.

Колко много години са минали
по неравния тягостен път,
дето днес мойте стъпки пустинни
като вопли самотно звучат!
Сколько минуло лет, не упомню,
сколько тяжких, колдобистых вёрст,
только эхо шагов моих глохнет
будто крик вихрь пустыней разнёс!

Дървесата са сякаш излезнали
да ме срещнат с прострени ръце;
те минават край мене и чезнат
с озарено от пурпур сърце.
Хоть деревья подросшие встретили б:
руки тянут, исчахли... не мне:
озарило сердца лихолетие-
сад от прожитых бед онемел.

А през техните клони запречени
вехне къщата с жълти стени
като някакъв спомен далечен,
като спомен от минали дни.
А за веточным серым скрещением-
дом ветшающий в жёлтой охре
будто память о прошлом увечная,
будто память о дальней поре.

курсивом- перевод с болгарского Терджимана Кырымлы

Распил и выпивка по кругу...
Но те, кто вынесет- прорвутся:
хребты провалены упруго;
воротнички, потея, мнутся.

А завтра лучшая подруга
придёт в мундире полицая-
и ты окажешься вне круга
себя, неряху, порицая.

А ты окажешься порезом,
в руне наброшенном- ягнёнком,
а друг с бандеровским обрезом-
повязкой йодовою, волком.

А если вынесет кривая
из неудобных ситуаций,
катись на заднике трамвая
пока кондукторы троятся,

пиши, превозмогая тряску,
словами стёртыми как стельки
о нравах пахнущих как ряска,
без умолчаний и истерик:

о том, как кости выпирали
сквозь кожу занавеса сцены,
а мы зачем-то выступали
суфляж себе вгоняя в вены.