Тебя я позабуду мигом, милый, мели, твоя неделя, твой денёк, твой полумесяц, полугод-- от силы, пока умру ль, забуду, съеду в срок. Меж нами всё навеки пополам, обет сдержу-- забуду, но теперь, коль ложью милой выгородишь срам, привычно возражу тебе, поверь. И впрямь желала долгой я любви и клятв покрепче тех. что пополам: пускай природа билась, половин избегнуть долго удавалось нам... пытаться ль, нет скрепиться вновь-- слова ...

Читати далі...

Когда состарюсь, с думой о былом присяду руки греть над огоньком, забыв любовь, желанье, страх, надежду, в огне-шуте дивясь улыбке нежной прелестного и чу`дного лица-- внимать ему и думать без конца, то ль Леонардо кисти эта страсть сокрытая-- в ней мысль, разгорячась вовне пылает жарко чтоб сгореть в экстазе крайнем-- отдых он иль смерть? Бронзино ли, руки Боргезе взгляд? Воспоминанья колят и шалят, о незабвенная! ты будешь вновь со мной, картиной, памяткой, ущербною мечтой. Ты...

Читати далі...

Моя свеча горит на два конца, ей ночь не протянуть, но ах! друзьями моим, ох! подлецам доставит света чуть! перевод с английского Терджимана Кырымлы My candle burns at both ends; It will not last the night; But ah, my foes, and oh, my friends— It gives a lovely light! Edna St. Vincent Millay

Люди, что строят усадьбы в глубинке, люди-- владельцы наделов земли точно под дом, чтоб почать новостройку дальше от моря, от шума вдали волон сосущих наскальные гроты, хляби стотонной, что берег сечёт,-- ищут чего они, точно как я-- вздоха солёного моря, ещё? Люди, которые волнами сонные, в лодках толкаясь у гавани в пасти, ищут чего они, точно как я-- чудом очнуться в глубинной кровати, биться в пенале, напрасно пытая окна и двери, молить горячо Бога о смерти, что там...

Читати далі...

Ты не милее лилий, верно..., нет, не жимолости, ты не простодушней бел-одиноких маковок... послушна твоей красе, едва клонюсь пред ней, качаюсь, нерешительна; больней глазам моим, не знающим отдушин: куда уйти, не ведаю, мне нужен приют, клянусь-- туман с луной, вне дней. Как он, влекомый жаждою подённой, по капле добавляет к тонким ядам, пока стакан не выпьет без кручин, так мне, к красе почасной пригвождённой, придётся свыкнуться с палящим взглядом-- и впрок испить сто пагуб...

Читати далі...

Не в жалости мне сгинуть-- надо жить: крепчать вне хворей, есть, готовить пищу, что хороша мне, впрок, здоровьем прыщет в костяк и в кровь-- ней чувства отворить разборчивые, хилые; нам крыть убогой мелочью голодных-- ищем себе достоинств в услуженьи нищим? Нет, нам из мяс навара крепь творить. Сентябрь погож, на холмах зелень ныне, но клён уже краснеет-- стал несмел, но по ветру галопом облак стынет!... ...чтоб слабому помочь, свой ум дебел вострю и це`лю, лью долой унынье-- и...

Читати далі...

И я тобой подлунна, Секс-могуч, в ночной обвал идя, кричала кошкой, собор покинув --строила немножко для детских росписей и птичьих куч, помёту, мелу; ты и шей соседских приёмник на скамье от матерей прониклись тьмой нескромных декабрей во мне-- не человеческих, не зверских. Такая я, однако, привнесла к тому что есть собор-- он мой, построен Красы во имя, мною горд и болен, на праведной кости взнесённый, волен, гореньем мыслей; в нём и страсть-смола, и ночи без тоски-- чего же боле....

Читати далі...

Любовь-- не всё: не мясо, не питьё, не дрёма и не крыша от дождя; ни тонущему по`д руку быльё: тянись, хватай, пока глаза глядят; любовь не полнит лёгкие на вдох, не чистит кровь, не укрепляет кость; иные смерти осаждают вход-- я о не о том-- дружна им, бедным, злость. Возможно, час придёт лихой, когда от боли я возжажду избавленья, иль приговором внешнего суда любовь твою отдам за исцеленье, за эту ночь я выменяю хлеба. Возможно всё. Не для меня, не мне бы. перевод с...

Читати далі...

Глупость моя, Украины не ма. Скиф остаётся вне граней империй; эллину в Риме всё больше не верят; наши кочевья лелеет зима, снег экономя. Кредит-- в закрома тих и настырен что злыдень; поверь мне, воли и крови достойны лишь звери, слёзам и стонам не внемлет Москва, паче-- хореям: те сводят с ума. Пачка махорки-- скопытился мерин, я же ,не лошадь, печатаюсь в меру, мною тепла сетевая тюрьма. Мир-- это мы, нас лишь нужды иначат. Глупость-пророчица, шли передачу.

Где только грязь и ржавая вода, приходят утром люди из железа, чьи крылья-- пары очевидных лезвий для скорого, последнего суда; за ними строем шумным камыши, летящие сквозь мглу болота цапли. Довольно бедным жалиться по капле, умри-- и снова ветром задыши, ловя руками собственный рычаг, стирая в кровь скабрезные мозоли, не устыдясь своей и общей голи, грядущему по-волчьему рыча, терпя взахлёб железные осколки, крича: "Мы снова люди, волки!"