Твоя улыбка что измена
из тех, что обожают;
так улыбается сирена--
поёт ей ракушка большая.

Твой лик летящий, парижанка,
достойный Моны Лизы, грёзит
неуловимо-- в нём не грозы
тене`й, рождённых полустанком.

Ты о Пари-Париже мыслишь,
о платьях, шляпку ли надеть,
фасоны чьи из моды вышли,
по локонам ли чудо-клеть.

В улыбке злоба столь тонка,
столь резв мерцающий алмаз
меж век твоих-- в них напоказ
лишь франков счётная доска?

Уста сомкни-- не выдай тайн,
что полумолвит тихий взгляд:
ужель словечки сбились в край,
в дозоре стражи не болят,

притворны уст и век труды
сокрыть отвор отнюдь не узкий?
Ужель в Тантала чаре тусклой
один мираж, и нет воды?

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


In An Omnibus

Your smile is like a treachery,
A treachery adorable;
So smiles the siren where the sea
Sings to the unforgetting shell.

Your fleeting Leonardo face,
Parisian Monna Lisa, dreams
Elusively, but not of streams
Born in a shadow-haunted place.

Of Paris, Paris, is your thought,
Of Paris robes, and when to wear
The latest bonnet you have bought
To match the marvel of your hair.

Yet that fine malice of your smile,
That faint and fluctuating glint
Between your eyelids, does it hint
Alone of matters mercantile?

Close lips that keep the secret in,
Half spoken by the stealthy eyes,
Is there indeed no word to win,
No secret, from the vague replies

Of lips and lids that feign to hide
That which they feign to render up?
Is there, in Tantalus' dim cup,
The shadow of water, nought beside?

Arthur Symons

Когда состарюсь, с думой о былом присяду руки греть над огоньком, забыв любовь, желанье, страх, надежду, в огне-шуте дивясь улыбке нежной прелестного и чу`дного лица-- внимать ему и думать без конца, то ль Леонардо кисти эта страсть сокрытая-- в ней мысль, разгорячась вовне пылает жарко чтоб сгореть в экстазе крайнем-- отдых он иль смерть? Бронзино ли, руки Боргезе взгляд? Воспоминанья колят и шалят, о незабвенная! ты будешь вновь со мной, картиной, памяткой, ущербною мечтой. Ты явишься не в мир-- отчуждена, прекрасна, горьких перемен полна которые я в сердце сохранил; но ты, любима мной, получишь сил мистерии бессмертной, а любовь-- склонюсь над огоньком я,-- смута, боль; и с дрожью вновь я охладею, коль ты не молода, а я старею. перевод с английского Терджимана Кырымлы  The Last Memory When I am old, and think of the old days, And warm my hands before a little blaze, Having forgotten love, hope, fear, desire, I shall see, smiling out of the pate fire, One face, mysterious and exquisite; And I shall gaze, and ponder over it, Wondering, was it Leonardo wrought That stealthy ardency, where passionate thought Burns inward a revealing flame, and glows To the last ecstasy, which is repose? Was it Bronzino, those Borghese eyes? And, musing thus among my memories, О unforgotten! you will come to seem, As pictures do, remembered, some odd dream. And I shall think of you as something strange, And beautiful, and full of helpless change, Which I beheld and carried in my heart; But you, I loved, will have become a part Of the eternal mystery, and love Like a dim pain; and I shall bend above My little fire, and shiver, being cold, When you are no more young, and I am old. Arthur Symons

Деревья заплёл лунный свет
под нашими стопа`ми-- ночью мы гуляли,
а тени внизу-- колтунами тенет:
лучи их лобзали;
луна серебрилась огнём,
созвездья-- что сполохи, пламя:
злато, синь и кармин были в нём;
ночной ветерок был желаньем;
иной, от верхушек деревьев склонён
на ушко ей шептал ласки званья.

Только сердцу её невдомёк весть моя:
я слыхал пульс ночи, отбивавший
"я люблю" много крат, бессловесно пея,
повторяясь, шептавший;
Та слыхала не ветра полночного брачь,
и не имя моё ей летело в привет,
и не тронула душу ей страсти беда--
мой безмолвный, настойчивый плач:
"Я люблю её! Слышит она меня, нет?"
Ведь услышит,-- сердечко, посланье не прячь--
коль расстанемся мы навсегда, навсегда.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


In the Night

The moonlight had tangled the trees
Under our feet as we walked in the night,
And the shadows beneath us were stirred by the breeze
In the magical light;
And the moon was a silver fire,
And the stars were flickers of flame,
Golden and violet and red;
And the night-wind sighed my desire,
And the wind in the tree-tops whispered and said
In her ear her adorable name.

But her heart would not hear what I heard,
The pulse of the night as it beat,
Love, Love, Love, the unspeakable word,
In its murmurous repeat;
She heard not the night-wind's sigh,
Nor her own name breathed in her ear,
Nor the cry of my heart to her heart,
A speechless, a clamorous cry:
"Love! Love! will she hear? will she hear?"
O heart, she will hear, by and by,
When we part, when for ever we part.

Arthur Symons

Таксишко нам двоим, и ночь, невидимый собор из тучи, стучат колёса-- оттого наш шёпот круче: ударам сердца шёпоты толочь; а Насыпь долгая с её огнями, брусчатка блещущая под дождём суть магия, мистерия-- ночами любовь людская боли не приём. Река тряслась, волнительно блистая, зарыта вглубь, так мраки вниз маня`т-- непроницаемы-- не то могила дня-- вблизи, вдали, что грёзы наши зая. Махнул нам поезд чётками огней квадратными, где мост в тумане. Ночь для двоих-- внушали нам желанья, что мы вдвоём вольны от гнёта дней! Тот час блаженства слишком долог был, был не под стать минуте ликованья. Всё ж бегство душ порой да и обманет срока томленья, что пригасят пыл. "О, длись вовек!"-- моё кричало сердце; но минул час-- покинули мы рай. Отгрёзил малость я при ней, при дверце в Эдем манящей невзначай. перевод с английского Терджимана Кырымлы  Nocturne One little cab to hold us two, Night, an invisible dome of cloud, The rattling wheels that made our whispers loud, As heart-beats into whispers grew; And, long, the Embankment with its lights, The pavement glittering with fallen rain, The magic and the mystery that are night's, And human love without the pain. The river shook with wavering gleams, Deep buried as the glooms that lay Impenetrable as the grave of day, Near and as distant as our dreams. A bright train flashed with all its squares Of warm light where the bridge lay mistily. The night was all about us: we were free, Free of the day and all its cares! That was an hour of bliss too long, Too long to last where joy is brief. Yet one escape of souls may yield relief To many weary seasons' wrong. "O last for ever!" my heart cried; It ended: heaven was done. I had been dreaming by her side That heaven was but begun. Arthur Symons

Внизу цыганские шатры, цыганки-- здесь на выбор; вне градов быть мне, для игры, к цыганке милой прибыл. Сулит нам папороть кровать, нас жаворонок будит к утру: "служанка" напевать у изголовья будет. Нам пить лучи весь день деньской, и дом нас не неволит; весёлой песней на покой оставим мира доли. Вольны мы будем, ро`вней птиц, насущным днём живущих; в просторы солнечных границ ничей запрет не спущен. Внизу цыганские шатры, цыганки-- здесь на выбор; вне градов быть мне, для игры, к цыганке милой прибыл. перевод с английского Терджимана Кырымлы  Gipsy Love The gipsy tents are on the down, The gipsy girls are here; And it's O to be off and away from the town With a gipsy for my dear! We'd make our bed in the bracken With the lark for a chambermaid; The lark would sing us awake in the morning, Singing above our head. We'd drink the sunlight all day long With never a house to bind us; And we'd only flout in a merry song The world we left behind us. We would be free as birds are free The livelong day, the livelong day; And we would lie in the sunny bracken With none to say us nay. The gipsy tents are on the down, The gipsy girls are here; And it's O to be off and away from the town With a gipsy for my dear! Arthur Symons

О, расстаться б, подняться над страстью--
не встречаться нам впредь;
ты да я, впредь вострог нам не властен--
больно, надо терпеть.

Слишком трудно встречаться нам, падким,
как друзья, не любя, но скорбя;
встречи прежние были столь сладки,
память нам теребят.

Мне б, коль нету любви, без любови,
кончить всё, навсегда:
не могу быть любимым вне нови:
ваша дружба мне угол, беда!

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


After Love

O to part now, and, parting now,
Never to meet again;
To have done for ever, I and thou,
With joy, and so with pain.

It is too hard, too hard to meet
As friends, and love no more;
Those other meetings were too sweet
That went before.

And I would have, now love it over,
An end to all, an end:
I cannot, having been your lover,
Stoop to become your friend!

Arthur Symons

Любовь была в приятных оторочках,
амурчик наш улыбчиво вздыхал
по пустякам, подобно детке, мал
амурчик тонкий в сказочных сорочках.

Ну вот, хотя любовь полуигрой была--
итогом жалким, тяжким обратилась.
Почто оставили вы мне немилость,
уйдя? с ней память от седин бела.

Пожалуй, вы свою сыграли роль,
прикончив поцелуем наш романчик--
коль это так, профан я? не иначе:
мне только драмы причиняют боль.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


The Last Exit

Our love was all arrayed in pleasantness,
A tender little love that sighed and smiled
At little happy nothings, like a child,
A dainty little love in fancy dress.

But now the love that once was half in play
Has come to be this grave and piteous thing.
Why did you leave me all this suffering
For all your memory when you went away?

You might have played the play out, O my friend,
Closing upon a kiss our comedy.
Or is it, then, a fault of taste in me,
Who like no tragic exit at the end?

Arthur Symons

В тот день моя пылала кровь, я чуть не пел от ликованья, во встречных виделась мне новь добра-- и я парил с желаньем. Простым казалось всё! Мой смех изгладил ненавистей шрамы вином лучей. Фиал утех я осушал во чу`дном храме. Мне не казался долгим день-- я терпеливо ждал, спокоен, уверен. Пели мой удел часы ежеминутным боем. Она придёт, не скоро-- пусть, я знал, и то что все преграды её не остановят; путь её был точен, верить надо. Вечор смеркалось; про`бил час, минуты прочь, но в сердце звучно глас страстный клятв её не гас, но душу мне, похоже, мучил. Сомнений не было, я знал, она придёт, уверен туже, минут монеты я спускал, ах! презирая прочих му`жей. За мигом миг! ах, нет её! Лишь ти`ши улицы внимаю. Настала ночь. С ней --звёзд приём. Уж лунный свет мой пост ласкает. Корил я сердце, рёк ему: "Нишкни. Она идёт, ты видишь, пожди... её шагов сквозь тьму"-- ведь знал, она навстречу вышла! Зачем-то женщина прошла. Был тяжек бой курантов с башен. Нет сил, надежд, мой ум дотла одним отчаяньем был страшен. Так вышло. Что? Мой мозг не смел соображать о том, что сталось. Но солнце выйдет в свой удел наутро! Сердце изумлялось. перевод с английского Терджимана Кырымлы  The Broken Tryst That day a fire was in my blood; I could have sung: joy wrapt me round; The men I met seemed all so good, I scarcely knew I trod the ground. How easy seemed all toil! I laughed To think that once I hated it. The sunlight thrilled like wine, I quaffed Delight, divine and infinite. The very day was not too long; I felt so patient; I could wait, Being certain. So, the hours in song Chimed out the minutes of my fate. For she was coming, she, at last, I knew: I knew that bolts and bars Could stay her not; my heart throbbed fast, I was not more certain of the stars. The twilight came, grew deeper; now The hour struck, minutes passed, and still The passionate fervour of her vow Ran in my heart's ear audible. I had no doubt at all: I knew That she would come, and I was then Most certain, while the minutes flew: Ah, how I scorned all other men! Next moment! Ah! it was — was not! I heard the stillness of the street. Night came. The stars had not forgot. The moonlight fell about my feet. So I rebuked my heart, and said: "Be still, for she is coming, see, Next moment — coming. Ah, her tread, I hear her coming — it is she!" And then a woman passed. The hour Rang heavily along the air. I had no hope, I had no power To think — for thought was but despair. A thing had happened. What? My brain Dared not so much as guess the thing. And yet the sun would rise again Next morning! I stood marvelling. Arthur Symons

В своих ладонях я держал её,
мои что знали слёзы, поцелуи--
ладони, что лета балуя,
лили бальзам мой, ви`на о своём.

Любимые со мною навсегда;
зову тебя сквозь годы,
дарю слезинок грозди,
вино из слёз. Нам нет суда.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


Tears

O hands that I have held in mine,
That knew my kisses and my tears,
Hands that in other years
Have poured my balm, have poured my wine;

Women, once loved, and always mine,
I call to you across the years,
I bring a gift of tears,
I bring my tears to you as wine.

Arthur Symons

О ней я грёзил ночь без сна;
от слёз подушкам плыть;
с утра, испив толпы вина,
смелею, чтоб забыть.

И снова, ночь придёт-- боюсь,
не превозмочь мне гроз:
найдет рассвет печаль мою,
в подушках море слёз.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


I dream of her the whole night long,
The pillows with my tears are wet.
I wake, I seek amid the throng
The courage to forget.

Yet still, as night comes round, I dread,
With unavailing fears,
The dawn that finds, beneath my head,
The pillows wet with tears.

Arthur Symons