Лигрен

ЛИГРЕН

(посвящается С.М.)

Переполненная пепельница властно разрослась на треть стола. Ее негласные владения местами пересекали засохшие кофейные кольца, оставленные чашкой. Этот симбиоз продолжался уже третью неделю. Остальные две трети этого предмета мебели делили между собой кладбище грязных чашек и клочок площади, застеленный прошлогодней газетой. К тыльной части стола примыкала небрежно заправленная кровать. Дополнял вид комнаты старинный шкаф, Викторианской эпохи с выдвижными ящиками снизу, и того же стиля кресло, на котором все живое (и не живое) место было завалено содержимым этих самых ящиков. Ковер отсутствовал напрочь. Его роль выполняла вполне вписывающаяся в антураж ветхая подстилка. Дверь была приоткрыта, и из-за нее слышалось пение.

Стройная блондинка разгуливала по кухне коммунальной квартиры почти нагишом – из всей одежды на ней была мужская рубашка на голое тело и тапочки в виде кроликов с отвисшими ушками. Радио на холодильнике времен потопа хриплым голосом вещало о погоде, выборах, повышениях цен на бензин и хлеб и о чем-то еще… но, она этого не слышала. Она была поглощена отличной июльской погодой, солнечным зайчиком, пробившимся сквозь старые окна, своими мыслями и… любила весь мир.

Свист закипающего чайника вернул ее в реальность. Лигрен перестала петь, отточенным движением вскрыла новую банку кофе, и треть ее утопила в очередном стакане. Кипяток жадно поглотил гранулы, окрашиваясь в темно коричневый. Сахар и сливки отсутствовали. Насвистывая какую-то незатейливую мелодию, она, пританцовывая, отправилась в свою комнату.

Стакан с кофе занял важное место на растленной газете, а вскоре к нему присоединилась пачка галетного печенья, – Вааля, завтрак готов! Когда стакан опустел, а пачка похудела на половину, Лигрен уже была готова к выходу. Все та же рубашка, в которой она разгуливала по кухне, все так же была одетая на голое тело, но уже застегнута на половину, длинные ноги умостились в рваные джинсы видавшие виды на этот мир, а зеленые кеды контрастировали с ярко красными шнурками.

Ключ сделал реверанс вокруг своей оси в замке и умостился в карман заплечной сумки небольшого размера, став извечным соседом простенького телефона и ноутбука. Девушка пропустила пару пролетов лестницы и оказалась на улице.

Набережная, усеянная осколками украшений русалок, казалась пустой. Волны бренно бежали, унося с собой мысли и поглощая созерцающего. Лигрен расположилась в тени векового дуба, прислонившись спиной к стволу. Бросив сумку рядом, она зажмурилась и расслабилась.

            Дождь лил как из ведра. Резкий порыв ветра растрепал и так непослушные волосы. Рубаха промокла и прилипла к телу. Летний зной тот час же сменился на сибирские морозы. Путь до дома в сложившихся погодных условиях казался невозможным.

Лигрен брела по обочине в тщетной попытке добраться не на своих двух. Но… все как будто сговорились,  объявив ее прокаженной. Лишившись последних надежд, она мерно топала по лужам уже и так насквозь мокрыми кедами. Зонт, раскрывшийся над головой, стал чем-то вроде маленького но, очень необходимого чуда. На плечи легла теплая сухая куртка. Она повернулась. Рядом стоял парень в майке и джинсах и невинно улыбался.

Спустя мгновение, они сидели в теплой уютной кафешке, находящейся в полуподвальном помещении, стилизованном под винный погребок, мило болтая на темы, совершенно отстраненных. Это давало больше времени на изучение друг друга. Он был молод, статен и не плохо воспитан. Рассказал что студент последнего курса меда, но работать по профессии не планирует, что играет на скрипке, раздражая соседей, что живет с огромным ротвейлером по кличке Лаки, а родители пару лет назад уехали в Америку, и периодически пишут бумажные письма (что-то вроде семейной традиции) и отсылают фотографии.

Горячий кофе с коньяком приятно обжигал горло, разнося тепло по озябшему телу. Промокшие ноги уже не так ощутимо давали о себе знать, а подсохшая рубашка, немного отлипшая от тела, более не привлекала зацикленные «случайные» взгляды других посетителей. Мир понемногу налаживался.

Последний луч солнца, преломляясь в хрустальной вазе на столе, рисовал затейливые картинки. Лигрен мерно посапывала, закутавшись в теплый клетчатый плед - как только она переступила порог квартиры Кая, ее тут же накрыла какая-то непреодолимая тягость к горизонтальным мягким предметам. Найдя в лице массивного кресла с подлокотниками именно такой, она совершенно бесцеремонно уволилась на его бескрайние просторы и заснула без задних ног. Кай решил не беспокоить.

«А-а-а-а-а-аааа! Который час? В какой мы части города? И где мои вещи?!» – полусонная девушка носилась по пустой квартире, не совсем отойдя ото сна. Поняв, что квартира совершенно пустая и на большую часть вопросов отвечать некому, она немного остепенилась. Вернувшись к своему лежбищу, она обнаружила розу бело-зеленого цвета с приколотым к ней конвертом. На бумаге аккуратным почерком была выведена всего одна буква «L». Спустя мгновение содержимое конверта его покинуло и переместилось в тонкую руку Лигрен. Это была записка, написанная перьевой ручкой на какой-то странной бумаге, ровным калеографическим  почерком, совершенно не присущим врачам. Совершенно незатейливый текст поставил в окончательный тупик Лигрен, - «Душ прямо по коридору, еду найдешь на кухне, в глобусе в зале есть бар – он тоже в твоем полном распоряжении. Телефон и интернет отсутствуют – можешь не искать. Кай». Новости о душе безмерно её обрадовали.

            Спустя три четверти часа, Лигрен топала босыми ногами по просторам квартиры. Поиски Лаки ни к чему не привели, зато попалась на глаза записка, оставленная Каем, и, вспомнив про «глобус», она направилась в зал. Умостившись в удобном кресле рядом с окном, она стала рассматривать комнату. Минимализм прослеживался во всем -  серебристые обои с географическими темами перекликались с глобусом, сделанным под старину, окно, завешенное на половину тонким тюлем бледно зеленого окраса, практически полнее отсутствие мебели и ковер в зеленой палитре с высоким ворсом умиротворяли и расслабляли. Сквозь толстое стекло виднелся ночной город. Он был словно игрушечный. Лигрен вспомнила рождественский шар, привезенный в глубоком детстве тетушкой с Прибалтики, где небольшой городок накрывала вьюга, если его немного потрусить. Сейчас лето, но ассоциация была очень близкой.

                                                                       *          *          *

Свинец затянул небо и обрушился тяжелыми каплями на грешную землю. Лигрен стояла молча среди людей, которых она ранее никогда не знала. Черная вуаль покрывала лицо, пряча в себе опухшие от слез глаза. Звенящая тишина рвалась на куски тихим голосом священника, читающего молитву, пока трое небритых ребят с стойким запахом перегара забрасывали землю в яму. Лаки послушно лежала ног Лигрен и тихо скулила...

Мы одинокими приходим в этот мир и одинокими мы из него уходим...

Давайте крикнем в радиоэфир, что мы напрасно по планете бродим...

(Ли Лонли)