Неповторимый одесский стиль

Как-то, сто лет одиночества назад, в пылу пьяного, и оттого еще более праведного, хоть и филологического спора, мне процитировали мемуары кого-то из питерского литературного круга (хотя если питерского, так уж «литературного блока», ахахахах) тех времен, когда даже века были серебряными. Автор вспоминал, какое впечатление на питерскую интеллигенцию произвел Корней Чуковский и его неповторимый одесский стиль. Считается, что это у нас такой особенный «южный темперамент», мы экспрессивны, импульсивны, жесты, мимика, громоподобный голос и одновременный сурдоперевод каждого слова. В Питере же это назвали просто: отсутствие манер. В обществе Чуковский себя вел кое-как, и это был далеко не импозантный ситуационизм футуристов или элегантный абсурдизм обэриутов, которые тоже немало мочили и скандалили в высшем свете. Они, впрочем, так и не смогли скинуть с себя оковы воспитания, поэтому все их эпатажные «хулиганства» и «безобразия» не выходили за рамки приличия. Чуковский же был просто «дурно воспитан», и совершенно этого не стеснялся (что, кстати, не только вписывается, но и прекрасно характеризует парадигму «дурного воспитания»). Да. Так вот. Но по-настоящему питерское общество вышло из зоны культурного комфорта, когда в город приехал еще один одессит - Бабель. Рядом с ним Чуковский казался просто душкой и рафинированным интеллигентом с изысканными манерами.
Я не знаю, сколько в этой истории правды, но бравады здесь более, чем достаточно. Вот это и есть тот самый «неповторимый одесский стиль». Понимаете? Здесь же главное не манеры Чуковского и Бабеля, а вот это выделение их в отдельную группу. Самолюбование во что бы то ни стало. Самодовольство, или смерть. Хамство, местечковость, привоз – три кита, которые стоят на черепахе одесского стиля. Смотрите, как ловко и жуликовато меняется семантическая полярность, хотя речь идет об одном и том же: «можно вывезти девушку из деревни, а вот деревню из девушки – никогда» - звучит как приговор, зато «можно вывезти поэта из одессы, а вот одессу из поэта - никогда» - хопля, и уже неповторимый колорит и ощущение моря в запахе еще непрочитанных стихов неизвестного автора. Но всегда надо помнить, что в Одессе даже море пахнет дерьмом.
То ли дело Питер. Там стиль и манерность ощущается во всем. Достоевский как задал тлен-палитру черно-серых цветов депрессии и оттенков ментального расстройства, так и пошла культура питерского мрачняка и безнадежности в массы. Город зимы. Город дождей. Столица серого цвета. Город, в котором не принято смеяться. Ни один мускул не дрогнет на каменном лице Петерурга никогда. Одесса - это улыбка бога. А улыбка - это пошло. Петербург - это сплин бога.
Ладно. Шучу я, шучу. Не люблю я Питер. Не так сильно, конечно, как Одессу, но ведь я Одессу и знаю-то получше. Да и вообще нет ничего глупее, чем сравнивать два города. С другой стороны, я же не города сравниваю, а лишь локальный стиль жизни. Точнее – смерти, ахахахах ))) Вот смотрите:

1. Историк Соколов. Ну это же великая история, писанная уверенными мазками и твердой рукой. Это лучшее доказательство существования Бога, что я когда-либо слышал. Настоящий «шах и мат, атеисты». Здесь стиль, эстетика и величие в каждом твисте сюжета. Академия наук, профессор истории, Россия, величие, Наполеон, реконструкция, Понасенков, завистники, травля коллег, телешоу, юная любовница, смерть, водка, расчлененка, руки в пакетах, ноги в мешках, утренний Питер, холодная Мойка. Господи – да это же абсолютный топчик, кинематографический бестселлер. Все прописано идеально, каждая сцена, каждый персонаж. Федор Михалыч с некоторым довольством скромно пожимает руку своему ученику – Богу.

2. Надо признаться, Одесса ответила достойно. Про Соколова и так все знают, так что я особо в подробности не вдавался, а вот с нашей нежно-южной локалочкой может кто и не знаком. Вкратце, дело было так: в 12-13 ч, средь бела дня в обычный бытовой рабочий день в январе (среда вроде?), на таировском проспекте Небесной Сотне, прямо в гуще густонаселенного спального района, из парадной многоэтажной панельки выходит чувак. Весь в крови. В руках отрубленная голова. Вокруг шеи и на голое тело намотаны кишки. Он спокойно подходит к скамейке и закуривает сигарету. Жаль, что ни у кого не стрельнул огонька – было бы так же хорошо, как пьяный Соколов, у которого не получается утопить кулек с правой рукой аспирантки. Подробности одесской расчлененки тоже были завораживающими: чуваку еще не было 30, он был вполне социальным, с хорошей работай в модном одесском отеле высокого класса, все дела. Голова в его руках – это родной отец. Да, не ладили, все время ругались, ну и вот, как-то так получилось. Что еще? Ах да, там с ними еще квартирант подживал какой-то, папаша подселил. Тоже пришлось замочить, конечно. Уже без расчленеки, но ведь отца и знал получше! В общем, все хорошо, но есть один вопрос. Кишки. Блядь, ну вот нахуя, а? Ну это же пздц провинциально. Весь стиль уходит. Вся эстетика смерти по пизде. Вот взял блядь и одним штрихом все испортил. Все-таки Одессу из поэта никуда не деть, на вокзал ее не пошлешь, на поезд ее не посадишь.

3. Или вот еще одна классическая питерская расчлененка – с рэпером и его женой. И снова стиль и эстетика, эстетика и стиль! Ингредиенты истории подобраны с большим вкусом: карантин, широко известный в узких кругах рэпер остается без выступлений и, как следствие, заработка, впадает в депрессию, начинает употреблять наркотики и умирает от передоза. Жена решает, что нет, такая смерть ему не к лицу, и решает, что он просто исчезнет. Как Карлсон. Впоследствии выяснилось, что никаких наркотиков в теле рэпера обнаружено не было, анализы чисты, как взгляд младенца. Кстати, все это время, пока жена расчленяла мужа, в квартире находился их двухлетний сын. А еще мать. Сам процесс расчленения при этом занял четыре дня. Четыре дня расчлененки. С мамой и малышом в одной квартире. Все пять пакетов с частями тела хранились в холодильнике. Криминалисты отмечали, что конечности отпилены идеально и вывалены в соли, а внутренние органы простирали в машинке. Чувствуется, что все было сделано с большой любовью и уважением к происходящему. Мама, говорят, помогала.

4. В Одессе тоже недавно произошла семейная драма, но масштаб, конечно, не тот. На прошлой неделе возле 57-й школы (а это самый что ни на есть центр города, прямо возле Куликова поля, до вокзала 5 минут неспешным шагом), обнаружили труп бабули в мешке. Убийцей 80-летней старушки оказался ее 50-летний сын. Дело было так. Сынуля вроде как шез, на учете в психдиспансере стоял, а то и вообще лежал в профильной больнице. Как и многие 50-летние асоциально-маргинальные представители своего поколения, он очень любил водку. А как выпивал водки, очень любил порнушку посмотреть. Насмотревшись же порнушки, вызвать себе проститутку – дело исключительно богоугодное и необходимое. Так что, набухавшись и насмотревшись порно, чувак пришел к маме за деньгами на шлюх. Мама не дала. Сын пошел за топором, и пришмотал бабулю. Такой вот нехитрый лайфхак. Потом натянул на бывшую мать кулек, замотал скотчем и дотащил к подвалу соседнего здания. Профит. Криминалисты отмечают, что все соответствует заявленному: бутылка водки на столе, порнушка в истории броузера, телефоны проституток в последних звонках.

Это снова он, неповторимый одесский стилёк. Максимальное количество беспощадной хуйни за минимальный промежуток времени. А потом этим гордиться не без коронного самолюбования, мол, смотрите, какие мы. Слишком шумные? Южный темперамент? Отсутствие манер? Да просто скифы мы, блядь, азиаты мы, с раскосыми и жадными очами, попробуйте, сразитесь с нами!
Так что быть одесситом нелегко. Нелегко, да и ненужно. Максимально скрывайте свои одесские корни, если вам не повезло их иметь. Впрочем, одессит - он как сиделец. Их сразу видно. Тюрьму, как и одессу, не скроешь. Только сиделец уже отмотал свой срок, а одесситу страдать из-за происхождения всю жизнь. А потом его детям. Потом их детям, и так далее. В Запорожье, заметьте, ничего подобного нет. Вот вы когда узнаете, что ваш условный новый друг из Запорожья? Года через 2-3. А может и никогда. Потому что Запорожье - нормальный город, без вот этой вот избранности блядь, своего культурного пути, столицы юмора, бичков в томате, привозов и тетей сонь. Оц-тоц-перевертоц, родина джаза, кино, и еще какой-то хуйни, да любой, любой блядь хуйни, мы первые, мы все придумали, и юмор мы придумали, и вообще одесса была задолго до всего, идите нахуй, у нас свой путь, сначала было не слово, сначала была улыбка, улыбка бога, так появилась она, одесса, а мы все детки ее, ну за бабеля, паустовский тебя по-жванецкому.

Господи, как в Запорожье-то захотелось…
Саша Топилов