Монологи одинокого сантехника. Часть 1.

Когда черный-пречерный сантехник бежит по черному-пречерному подвалу, это нельзя ни нарисовать, ни увидеть. Можно только услышать топот и храп и прошептать на прощание: "О боже, что за звонкие копыта!"

Кто слышал рокот набегающего сантехника, скорей всего затоптан бесчувственным сапогом.

Когда черный-пречерный сантехник бежит по черному-пречерному подвалу, он обязательно во что-нибудь врежется. В этом весь смысл.

Например, вчера я с разбегу сломал железную трубу. Головой. И сразу в потолок ударил пракрасный, хоть и неуместный в подвале фонтан. Это было как признание торжества моего интеллекта над их водопроводом.

От такой интересной работы я люблю читать премию Дарвина. Там тоже драматизм и опастность повсюду. Например, один цирковой лилипут прыгал на батуте, а неподалеку зевал бегемот. И прыгун упал прямо в зевок бегемота, чтоб пропасть там навсегда. Так, по жестокой иронии, один артист съел другого артиста.  Эти бегемоты, оказывается, не умеют выплевывать цырковой реквизит. Ни мячики, на обручи, ни акробатов - ничего не отдают. Поэтому если вдруг у вас фатально не заладилось с батутом, просто ползите вперед. Вы непременно увидете яркий свет в конце бегемота.

Или вот еще понравилось. Один бразильский священник решил перелететь свою Бразилию на шариках, привязанных к стулу. Взлетел, но ветер унес стул в океан, вместе с содержимым. Премия Дарвина решила, что аэронавт помрет, а я не согласен. Может, он до сих пор летит в сторону Австралии, ловит руками вкусных чаек и запивает дождем. Прикуривает молнией.

Или одна бабушка рассказала про любовь. Юноша Никита влюбился в водителя трамвая Катю. И стал вагоновожатым, чтобы иметь с Катей больше общих интересов. Однажды его отправили на Катин маршрут №10. Весь день они ездили неподалеку друг от друга, но объясниться было никак. И вот приезжает Никита вечером на кольцо, а там Катин трамвай стоит, манит обводами. Никита заходит в дежурку, и  - о Мадонна, как выражаются трамвайщики Неаполя - Катя отдыхает на коленях слесаря Георгия и, судя по лицу, думает о продолжении рода. Никита в слезах выскочил в первый попавшийся трамвай и погнал, куда фары светили. Ему хотелось умчаться в степь и там замерзнуть. Никита разогнался, сошел с рельс и чуть не убился о памятник латышским стрелкам, что по драматизму даже лучше, чем степь и мороз.

Никиту не уволили. В тот год у нас не хватало водителей трамваев. Сход с рельсов оправдали непогодой. Осень, сказало себе руководство, трамваи в листопад ужасно неуклюжие.

Его немножко только обматерили и послали в санаторий отращивать новые нервы. В санатории Никита встретил Иру, Юлю и Снежану, которых нам хватило бы на женский роман-трилогию, но лень писать.

LQ (c)